New Generation

Это не закончится никогда. Чертова черная полоса. Нет, нельзя говорить, что хуже уже не будет — по всем законам подлости будет именно так. Когда с одной стороны начинает налаживаться, то с другой обязательно все летит к чертям собачьим. Дженсен потер лицо ладонями и откинулся на стуле. Блестящий глянец резал глаза бликами солнечных лучей. Обрывки заголовка въелись в мозг, который и без того готов был взорваться. Вопрос «почему» или «зачем» даже не рождался в голове, все было предельно ясно. На столе завибрировал телефон. Он схватил трубку и поднес к уху. — Да, — устало отозвался он, потирая пальцами глаза. — Да, видел. Зайди ко мне. Кристиан пришел через пять минут. Весь его вид говорил о том, что ситуация еще более плачевная, чем предполагал его начальник. — Выходить будешь через черный ход, — присев напротив Дженсена в кресло, ровно сказал он. — Ты его нашел? — встав из-за стола, спросил Дженсен, обходя стол. — Он не особо прячется, — с горькой усмешкой ответил Кейн. Дженсен облокотился о стол и задумался. Месяц. Всего лишь месяц со дня появления Джареда Падалеки в компании, а будто год прошел. Пять успешных показов, не замолкающие телефоны, непрерывные фотосеты, полный и безоговорочный успех, как и предполагал Дженсен изначально, успех и полный провал с другой стороны медали. Джаред оказался еще более непредсказуемым и опасным, чем представлялось. Его появления на публике освещались всеми средствами массовой информации. Его пьяные дебоши в закрытых клубах для геев становились сенсацией, неаргументированные нападки на журналистов смаковались в сети и по ТВ. Он взорвал мир моды. И напрочь лишил Дженсена самообладания, которым тот гордился много лет. Джаред провоцировал его нарочно, зная, что Дженсен не рискнет доходом и только восстановившейся стабильностью «Нового поколения», уволив его. Но вчера он переступил границы. Он вторгся в его личное пространство и осквернил его территорию. Он влез в его жизнь. Все желтые и не только издания пестрили фотографиями с вечеринки у Гальяно. Заголовки резали глаз. «Миссис Харрис-Эклз умеет развлекаться», «Новая звезда подиума и «Нового поколения» утверждает свои права в компании». — Что делать будем? — нервно спросил Кристиан. — Ничего. Совершенно ничего. Если мы начнем оправдываться, то станет только хуже. Нейтралитет — единственный выход. — Да, но Дэннил… — начал было Кристиан, но замолчал, поймав на себе очень недобрый взгляд. — С ней я как-нибудь сам разберусь, — сквозь зубы процедил Дженсен. От нее он ожидал чего-то подобного уже давно, и по правде говоря, его удивляло, что это не случилось раньше лет эдак на пять… Дэннил сорвалась. Вся ее напускная холодность и стены, выстраеваемые годами, рухнули в один миг, и виной тому стал не Дженсен, а какой-то проходящий, случайный парень, плевать, что спасший фирму. Этого Джареду он не спустит на тормозах. Не в этот раз. Глаз зацепился за фото на столе, то самое, которое обсосали со всех сторон и в сети, и чуть ли не на национальном телевидении. Миссис Эклз, его жена, всегда спокойная и выдержанная, на этих кадрах с задранной едва не до талии юбкой, размазанным макияжем, в уборной одного из самых скандальных клубов Нью-Йорка повисла на Джареде Падалеки. Дженсен был в бешенстве. Мотивы обоих участников скандала были ему предельно понятны, но самое страшное крылось в том, что они были идентичны. Они оба хотели внимания. Нет, не того, которое заработали в итоге. А его. Того, какое ни одному из них он дарить не желал, правда, по разным соображениям. Джаред начал свои так называемые «ухаживания» практически сразу после подписания трехлетнего контракта. Его заигрывания были пошлыми и навязчивыми. Но Дженсен не мог не признаться себе в том, что этот парень его заводил. Да, все те развязность и настойчивость ему претили, но Джаред был хорош собой, очень. И Дженсен в силу известных причин не мог не обратить внимания на его врожденную сексуальность и откровенную похоть в каждом взгляде, брошенном на него. Усугублял это все тот факт, что Джаред, по всей видимости, взял за конечную цель довести Дженсена до срыва. Чего стоил его номер с Томом Уэллингом в коридоре у его кабинета. Ничего лучше, чем отсос за большой искусственной пальмой, он, конечно, придумать не мог. И естественно не знал, что Дженсен будет выходить именно в это время. Жадного до секса Уэллинга долго уговаривать не приходилось никому, и Джаред не стал исключением. Завидев копошащиеся в углу за растением фигуры, Дженсен присмотрелся и увидел, как сверкнули глаза Джареда, тот откинул голову и мерзко, похотливо ухмыльнувшись, продолжил грубо трахать рот Тома, вцепившись пальцами ему в волосы, издавая при этом совершенно неприличные, громкие стоны. Дженсен проигнорировал эту провокацию и, развернувшись, пошел прочь по длинному, тускло освещенному коридору. Реакция его тела была весьма однозначной, картина хоть и казалась мерзкой и порнографичной, но она его завела, и, только переступив порог дома, он буквально набросился на лежащую на кровати жену. Он вложил всю свою не выплеснувшуюся злость и агрессию на нее, на единственного человека, который позволял это сделать, доступным и естественным способом. Дэннил, стонала и извивалась на его члене, приятно удивленная таким внезапным порывом мужа. Они трахались почти всю ночь, с редкими перерывами на легкий отдых. Утром она не могла встать с кровати, еле собравшись с силами, чтобы подняться и пойти в душ. На внутренней стороне ее бедер Дженсен заметил засохшие следы крови, но она, как впрочем, всегда, не произнесла ни слова упрека. — Надеюсь, командировка Йена в Рим не затянется, — единственное, чего удостоился Дженсен перед тем, как за Дэннил закрылась дверь ванной. Тем же вечером она напилась и разбила подаренный им на свадьбу фарфоровый сервиз. Причину такого редкого, истеричного выпада он узнал позже.

***

— Тебе мало нас?! — пьяно протянула Дэннил и отпила из стакана неразбавленной водки. — Чего тебе еще надо? — О чем ты, мать твою, говоришь?! — теряя терпение, выкрикнул Дженсен. Он никогда не повышал на нее голос, но в последнее время ее поведение становилось все менее терпимым. Частые алкогольные депрессии, требования, не озвученные до этого ни разу, и вдруг проявленные инстинкты собственницы. Где-то миссис Эклз почуяла угрозу стабильному и ровному существованию, и это пугало, но не только ее. — О, ты не знаешь, конечно, нет, — продолжила она свой монолог. — Я была сегодня в офисе. Дженсен удивленно на нее уставился. — Да, этот новенький ваш, ты бы видел себя, Эклз. Ты же уже трахнул его раз десять. В мечтах, правда, но… — она расхохоталась, стакан упал на пол, прозрачная жидкость разлилась на белый ковер. — Что ты несешь? Ты пьяна, — устало выдохнул Дженсен. — Но тут не только это, — она встала и, пошатнувшись, подошла к нему. — Здесь что-то еще и ты сам пока не знаешь, что, но ты так на него смотришь, так… Да, так ты смотрел на меня. Восемь лет назад, — почти трезвым голосом сказала Дэннил, и то, что Дженсен увидел в ее глазах за пеленой опьянения, поразило. Боль, жалость и самое страшное — любовь. То, чего не было уже много лет. Она открыла все замки. Она испугалась, его жена заметила то, в чем он не решался признаться самому себе. — Вали… не могу тебя видеть, — брезгливо сморщившись, Дэннил отошла от него и снова упала на диван.

***

Джаред ввалился в кабинет, словно тот был его собственный, и опять, как и в первый раз, развалился на кресле у стола. — Вызывал, начальник? — спросил он, посмотрев на Дженсена, сидящего у стены на диване. — Да. Спрашивать, что это было, думаю, не стоит. Но мой долг предупредить тебя — еще раз, сука, тронешь мое — и я тебя на куски порву, — голос его звучал резко, громко и зло. Церемониться с этим гадом он не собирался, пришло время поставить зарвавшегося самца на место. — Твое? — спокойно отозвался тот, не отрывая взгляд от Дженсена. — Ты о ком? О Томми, Дэнни или, может, о Джастине? — язвил он. Дженсен, вскочив с дивана, за несколько шагов приблизившись к парню и схватив за ворот футболки, дернул на себя, поднимая на ноги. Его глаза налились кровью, он был не то, что в ярости, сейчас он готов был убить. — Расслабься, босс, — приблизив свое лицо вплотную к Дженсену, тихо шепнул он. — Она мне не дала. Но я успел ее полапать. Дженсен отпустил его и, резко вздернув руку, ударил в челюсть. Джаред пошатнулся, но не упал. Его взгляд загорелся таким знакомым и опасным хищным огоньком. Неожиданно он ухватил Дженсена за лацканы пиджака и, развернув лицом к столу, грубо нагнул. — Сука тут ты! И я докажу тебе это прямо сейчас. — Отпусти меня, урод! — прошипел Дженсен в тщетных попытках вырваться из мертвой хватки рук Джареда. Тот скрутил ему руки за спиной и перехватил запястья одной ладонью. Второй рукой он без предупреждения и каких-либо прелюдий сдернул штаны на бедра. Дженсен начал вырываться еще сильнее, отчетливо понимая, что именно сейчас произойдет. — Ори, чего молчишь? — выдохнул Джаред, забравшись ему в боксеры пальцами и обхватив вялый член рукой. — Ты хочешь. Я знаю. Я видел, как ты на меня смотришь, но ты никогда не признаешься, пока тебя носом не ткнуть. — Пошел на хуй! — выкрикнул Дженсен и дернулся. — Нет, на хуй пойдешь ты! — и в подтверждение собственных слов Джаред расстегнул молнию на своих джинсах, все так же сильно и до боли сжимая запястья Дженсена, дернул его белье и, нагнув того еще сильнее, вставил насухо, резко, по основание. Дженсену показалось, что он умирает — такой обжигающей и сильной была вспышка боли, пронзившая его. Слезы защипали глаза, тело непроизвольно напряглось, он закричал, но как бы громко Дженсен не срывал горло, его никто бы не услышал: в девять вечера в офисе не было ни души, кроме дежурной охраны на пятом этаже. — Нравится? — севшим голосом выдохнул Джаред и, выйдя наполовину, снова толкнулся внутрь. Дженсен почувствовал, как что-то теплое сочится между ног… — Не делай этого, — проскулил он, пытаясь все еще ослабить хватку сильных рук. — Уже сделал, — зло отозвался Джаред и принялся трахать порванный зад быстрыми, грубыми движениями, вырывая из горла Дженсена сдавленные всхлипы. Все закончилось так же быстро, как и началось. Дернувшись всем телом, Джаред выплеснулся внутри его тела и с рваным выдохом и мокрым шлепком вышел из него. — Прости, — услышал Дженсен позади себя. — Что? — пытаясь подняться со стола, на который его повалил насильник, переспросил он. — Я не знаю, что на меня нашло, — он отпустил его руки и отстранился. Дженсен выпрямился и, морщась от обжигающей боли, развернулся к Джареду. Страх в его глазах выдавал того с головой. Он просто сорвался, так, как рисковал сорваться сам Дженсен уже давно. Это животное желание съедало их обоих, и то, что случилось, было лишь вопросом времени. Дженсен понял и оценил всю степень уродства того чувства, которое испытывал к этому человеку. Он безумно злился и ревновал в тот момент, когда увидел его с Томом Уэллингом, и практически сделал то же самое с собственной женой. Вымещая на нее нерастраченное желание обладать. То, что Дженсен сделал в следующий момент, не смог бы объяснить, наверное, даже Фрейд. Он подошел к Джареду и прикоснулся к его губам сначала пальцем, а затем накрыл его рот своим. Глаза Джареда удивленно распахнулись на миг, но в следующую секунду он уже рьяно и собственнически вылизывал его рот, смело прижимая к себе руками. Все внутренние барьеры рухнули. Дженсен выпустил наружу свое самое темное начало. И чем это грозило им обоим, не имел представления ни один из них. — Ты мой. Джаред оказался прав: Дженсен в единый миг превратился в покорную, ведомую суку. С жестоким, властным хозяином. Его принципы и убеждения развалились, как карточный домик, все, что было до этого странного осознания, перестало существовать. Только пульсирующая, жгучая боль, сквозь которую, продираясь, возрождалось давно похороненное, страшное чувство. Ради которого люди устраивали войны, убивали и умирали сами. Алогичное по природе и сути. Способное в корне изменить и человека, и все его внутреннее равновесие. Чувство, замешанное на крови и иллюзиях. То, что уже было однажды. То, что не должно было родиться вновь.