Mamazun

— Ладно, выкладывай, — сказал Шэнь Юань, усаживаясь по-турецки перед Лордом пика Аньдин после того, как тому удалось убедить малыша остаться еще немного. — Выкладывай...что выкладывать? Я уже рассказал тебе, что случилось, — неохотно ответил Шан Цинхуа. — Я написал роман, но этот мир — не мое творение. Шэнь Цинцю и Лю Цингэ, трахающиеся и рожающие, никогда не были ни в одном из моих черновиков. На самом деле, твое существование помешало Шэнь Цинцю присутствовать на Конференции Бессмертного Альянса, я должен был быть тем, кто спасет сюжет, ах! — Какой сюжет? Твой сюжет на восемьдесят процентов состоит из грязи. И как то, что ты затащил Ло Бинхэ в Бездну и заставил всех думать, что он невеста Мобэй Цзюня, спасет сюжет?! — рявкнул Шэнь Юань. — Переломный момент в моём романе — почернение главного героя, конечно Бездна важна — возразил Цинхуа. — Я никогда не думал о невесте, это не моя вина. — Но...весь этот мир...уже не тот, — произнес Юань. — Шэнь Цинцю не злодей. Он моя мать. Лю Цингэ не является мертвым фоновым персонажем. Он мой отец. Они не враги, они влюблены — так глубоко влюблены, что это заставляет меня съеживаться. Все было по-другому с самого начала. Шан Цинхуа смущенно потер затылок. — Ну...не слишком отличается. Я имею в виду, что все стало другим, но это не значит, что Шэнь Цинцю был на сто процентов злым. Он никогда не ненавидел Лю Цингэ, просто...больше злился на него? Шэнь Юань моргнул. — Что ты имеешь в виду? Шан Цинхуа почесал шею. — Шэнь Цинцю изначально был злодеем, которого я создал со сложной личностью. Он не чистосердечный, добрый человек, но и не злой по своей сути. Однажды он даже спас жизнь Лю Цингэ, но тот никогда не знал об этом и думал, что Шэнь Цинцю хотел ударить его в спину. Ты же знаешь Лю Цингэ...он не скрывает, когда ему что-то не нравится. А Шэнь Цинцю слишком цундэрэ, чтобы признать, что он помогал Лю Цингэ. У Шэнь Юаня отвисла челюсть. Шэнь Цинцю действительно однажды спас жизнь Лю Цингэ? Постой, сколько еще он сделал или не сделал такого, о чем Шэнь Юань не знал? — Погоди, ничего из этого никогда не было в твоей книге! — М-м-м...людям была нужна грязь, а не предыстория злодея, — сказал Шан Цинхуа. Даже сам Шан Цинхуа не знал об этом, потому что эта сцена никогда не была в его черновиках. Он просто был свидетелем этого во время миссии, которую они втроем выполняли как ученики. Во-первых, он никогда не собирался превращать Путь Гордого Бессмертного Демона в роман о жеребеце, в котором больше грязи, чем приключений. Ему просто нужно было больше просмотров и денег, а чем больше папапа, тем больше просмотров. Именно так роман, изначально написанный с большим количеством предзнаменований и запутанных сюжетных линий, превратился в дешевое порно с сюжетными дырами. Сложный злодей, который на самом деле потенциально мог стать союзником главного героя, превратился в одномерного плохого парня, в то время как второстепенные женские персонажи были отброшены в сторону в пользу появления новых жен каждую чертову арку. Шэнь Юань хотел, чтобы у него был такой же веер, как у Шэнь Цинцю, чтобы он мог ударить по голове шарлатана автора. Вместо этого он выбрал книгу на столе и несколько раз ударил ею Шан Цинхуа. — С таким же успехом можно назвать твой роман порно! Зачем я тратил на это время и деньги? Почему ты не написал своих персонажей лучше? Что же мне теперь делать? То, что Шэнь Цинцю не был тем, кто столкнул Ло Бинхэ, не стирает того факта, что он оскорблял его. Он заставил Ло Бинхэ чистить мои какашки, что мне теперь делать ?! — Ой, ой, помилуй, брат! — взвизгнул Шан Цинхуа. — Мне нужно было оплачивать счета, я делал то, что должен был! — Это не оправдывает твоей дерьмовой писанины! — Ты заплатил за них! — Ты чертовски прав, я был глуп тогда, и теперь мы обречены! — Остынь, брат, я уже говорил тебе, что ты и твоя новая семья будете в безопасности! — взвизгнул Цинхуа. — Шэнь Цинцю... Я думаю, он сделал Ло Бинхэ своим детенышем, когда ты еще был у того в животе! Формально он приемная мать Ло Бинхэ, и главный герой не причинит вреда своей собственной матери! Поверь мне! Шэнь Юань прищурился и посмотрел на Шан Цинхуа. — В самом деле? — Правда, правда! Иначе подумай, позволил бы Шэнь Цинцю кому-то, кого ненавидит, быть на его свадьбе, не говоря уже о том, чтобы нянчиться с его драгоценным сыном? Ты и твои родители в безопасности, брат! — заверил его Шан Цинхуа. — ... А что на счет ма?... Других обвинений Шэнь Цинцю? — спросил Шэнь Юань. Помимо жестокого обращения с детьми, у Шэнь Цинцю были и другие ужасные вещи, за которые ему вскоре придется ответить. Шэнь Юань нахмурился, пытаясь вспомнить все, в чем обвиняли Шэнь Цинцю... убийство Лю Цингэ, которого никогда не было и определенно никогда не будет. Единственными людьми, которых он убивал, были люди, созерцающие их сладость. Если разбрасывание собачьего корма было преступлением, то этим двоим, черт возьми, следовало бы предъявлять обвинения ежедневно. Его распущенность и предполагаемые развратные действия по отношению к ученицам? Скорее всего, это было недоразумение из-за того, что Шэнь Цинцю отдавал предпочтение ученицам женского пола. Шэнь Юань не был уверен, почему он так вел себя в оригинальном романе, но в этом мире АБО это имело смысл, поскольку Шэнь Цинцю был омегой, а ученицы Пика Цинцзин тоже были омегами. Находясь почти все время рядом с матерью, Юань был уверен, что никогда не видел, чтобы Шэнь Цинцю смотрел на своих учениц злым взглядом. Даже с собственным супругом большинство интимных жестов были инициированы Лю Цингэ. Шэнь Юань схватил Шан Цинхуа за воротник. Его детские кулачки на самом деле не обладали большой силой, но его взгляд был достаточно угрожающим. — Хорошо, расскажи мне все, что может привести к аресту Шэнь Цинцю. Имеет ли это какое-то отношение к его прошлому? Что-то связанное с Юэ Цинъюанем? Что бы ни пыталось разрушить семью, которую он теперь имел, он должен был предотвратить это. Шан Цинхуа отдернул его крошечные детские пальчики и вместо этого схватил Шэнь Юаня за плечи. — Если я расскажу тебе, ты должен мне помочь, брат. Только ты можешь защитить меня от почерневшего главного героя. — Ты хочешь, чтобы я прикрыл тебя и твои преступления? — сердито произнес Шэнь Юань и толкнул его на землю. — Ну, разве мы не товарищи? — взмолился Шан Цинхуа. — Ах, твой товарищ, да? Ты думаешь, я забыл, что ты назвал меня счастливым маленьким ублюдком? — Помилуй, Шэнь-дада! Помнишь, как Бингэ уничтожил всю гору из-за одного Шэнь Цинцю? Если ты не прикроешь меня, вся гора будет в опасности!! Когда попрошайничество не удалось, Шан Цинхуа решил прибегнуть к угрозам. К сожалению, угрозы не работали ни на матери, ни на ребенке. Шэнь Юань набросился на Шана Цинхуа и ударил его своими детскими кулачками. — Нет, если я сначала уничтожу тебя, дрянь! — Меня заставила система, не вини меня, братан! — взвыл Цинхуа. — Перестань меня бить! —Вини свой глупый мозг, который выдумал эту историю! Я должен это сделать... Дверь внезапно распахнулась, и оба переселенца замерли. Шэнь Цинцю уставился на своего малыша, наступившего на спину Шан Цинхуа. Шэнь Юань тут же расплылся в самой широкой улыбке. Руки, которые сначала колотили Шан Цинхуа по спине, теперь схватили его за одежду. — Мама, я играю в лошадку с шишу Шаном! Шан Цинхуа поперхнулся. Этот...этот чернобрюхий, двуликий анти-фанат! Издевается над ним за дверью, а теперь притворяется невинным, милым маленьким ребенком перед его матерью! Теперь, когда Шэнь Цинцю перестал быть злодеем, ты берешь на себя его роль, а? Потому что ты делаешь хорошую работу, злой огурец! Шэнь Цинцю выдохнул. — А'Юань, твой шишу может быть таким, но перестань неуважительно относиться к нему. Шисюн Шэнь, разве ты тоже не проявляешь ко мне неуважения? Кроме того, забери отсюда свое маленькое дьявольское отродье! — сокрушался Шан Цинхуа. — Давай вернемся, А'Юань, — сказал Шэнь Цинцю. Шэнь Юань надул губы. — Я хочу больше играть с Шишу Шаном! — У твоего шишу много работы. Ты можешь поиграть с Мин гэгэ или Нин цзецзе дома, — сказал Шэнь Цинцю. Шан Цинхуа вздохнул с облегчением, когда Шэнь Юань на цыпочках вернулся к Шэнь Цинцю. Цинцю поднял сына. Как раз в тот момент, когда Шан Цинхуа собирался поблагодарить его, Повелитель пика Цинцзин внезапно бросил ему несколько свитков. Шан Цинхуа моргнул. — Что это? — В отчетах, которые прислал ваш Пик, так много орфографических ошибок, а буквы едва читаются. Переделай их все, — сказал Шэнь Цинцю перед тем, как уйти. Руки Шан Цинхуа дрожали, когда он взял свитки. Эти...эти злые мать и сын!

***

После этого Шэнь Юань так и не смог навестить Шан Цинхуа. Мужчина, по-видимому, был занят своим собственным пиком (и, вероятно, так же работал на Мобэй Цзюня). Пик Цинцзин продолжал принимать гостей через день — обычно либо Юэ Цинъюань, либо Ци Цинци пытались вернуть себе место любимого дяди или тети (которого, кстати, никогда не существовало). Шэнь Юань изначально хотел расспросить Шан Цинхуа о прошлом Шэнь Цинцю. Однако с такой скоростью он может никогда не получить ответа. Он также не мог послать Шан Цинхуа секретное письмо, так как все, что он написал, наверняка будет проверено Шэнь Цинцю или учеником, который его доставит. Когда Юэ Цинъюань, как обычно, пришел навестить Цинцю, Юань вспомнил тот день, когда Лю Цингэ и Юэ Цинъюань поссорились. Он раздумывал, не спросить ли мать напрямую. Конечно, не будет странно расспрашивать собственную мать о его семье и детстве, не так ли? Хотя, что, если прошлое Шэнь Цинцю окажется не очень хорошим? Захочет ли он раскрыть его? Что, если разговор об этом только причинит ему боль? — А'Юань, как у тебя дела? — с улыбкой поприветствовал его Юэ Цинъюань и присоединился к нему за игровым столом. Шэнь Юань ответил невинной улыбкой. Юэ Цинъюань принес ему сделанную на заказ погремушку, отделанную золотом и высококачественным нефритом, которая, вероятно, могла бы прокормить целую маленькую деревню. К сожалению, Шэнь Юань был уже не в том "возрасте", чтобы интересоваться погремушками, поэтому он только мельком взглянул на них и слегка встряхнул, прежде чем вернуться к закускам. — Твой вкус безупречен, как всегда, шисюн Чжанмэнь, хотя ты должен был знать, что не стоит брать с собой больше таких игрушек, так как в последний раз ты привез полную тележку, — усмехнулся Шэнь Цинцю за веером. — К сожалению, ни один уровень культивирования не способен сохранить ваш мозг. Если он вообще там имеется. Юэ Цинъюань выглядел как щенок, которого пинают. — Цинцю. Бедный Юэ Цинъюань, — подумал Шэнь Юань. Он подскочил к Юэ Цинъюаню с погремушкой в руке. — Не волнуйтесь, шибо Юэ. Юань думает, что это красиво и будет хорошим украшением. Шэнь Цинцю фыркнул. Он пробормотал что-то себе под нос, но Юань расслышал, что это было что-то вроде "его голова теперь тоже просто украшение". "..." Слишком сурово, мама Шэнь! Даже если большинство персонажей в этом мире имеют IQ колибри, ты все равно не должен так говорить! — Это единственная причина вашего визита, шисюн Чжанмэнь? - спросил Цинцю. Юэ Цинъюань вытер невидимые слезы. — Ах, мне нужна ваша помощь. Шиди Шан прислал мне несколько сообщений, требующих срочного внимания, но некоторые из них были закодированы. Я не совсем понимаю, что он имеет в виду, и не могу спросить его, так как его нет. Может быть, вам это знакомо? Шэнь Цинцю нахмурился, когда взял свитки. — Похоже на какую-то тарабарщину. Вы уверены, что это не просто рисунки и он прислал вам неправильный отчет? Шэнь Юань заглянул в свиток и едва не стукнул себя по лицу. Этот глупый автор, он написал свое исследование на какой-то искаженной смеси китайского и английского, и случайно послал свои заметки вместо отчета! Самолет джуджу, как ты до сих пор живешь? Хорошо, что ты случайно не отправил свой дневник, иначе бы ты залил всю гору своей кровью, как только бы они узнали о твоем предательстве! — Но зачем ему писать здесь о горе Байлу и особых семенах, если это просто какая-то тарабарщина? — спросил Юэ Цинъюань. Шэнь Цинцю пропел. — Ну, мы действительно встретили его в тот день на горе Байлу, и он сказал, что ищет какие-то травы. Кажется, Цинхуа написал подробности о семенах, основываясь на своих смутных воспоминаниях. Некоторые детали были точными, а некоторые нет. Шэнь Юань заметил, что, хотя Шан Цинхуа, очевидно, понял, где найти семена, он все еще не мог найти правильное место, чтобы посадить их. Ну что ж. Пора использовать свою детскую персону. Юань схватил со стола кисть, смоченную чернилами, и начал писать письмо. Он мог бы подсказать Цинхуа, как правильно посадить семена, в обмен на информацию о Шэнь Цинцю. Его мать уже научила его некоторым очень простым иероглифам, он мог просто заменить те, которым его еще не учили, английскими словами или рисунками. Шэнь Цинцю заметил, что его сын что-то рисует на бумаге, и спросил: — Что ты делаешь, А'Юань? — Пишу письмо шишу Шану ! — ответил Юань. Шэнь Цинцю всмотрелся в содержимое и увидел смесь каких-то символов, каракули солнца, луны и цветка, а затем какие-то непонятные буквы. Он моргнул, когда кое-что понял. — Ты что, подражаешь записям своего шишу? — Шишу пишет так, я должен делать это так же, как он, — ответил Шэнь Юань. Шэнь Цинцю покачал головой. —Не копируй записки своего шишу, Юань. Они ужасны и непонятны. — Но... — Брось это. "..." Шэнь Юань снова посмотрел на письмо. Когда еще у него будет шанс, если не сейчас? Кроме того, было бы расточительством, если бы Самолет посадил семена, полученные с таким трудом неправильно, верно? Когда Шэнь Цинцю увидел, как дрожат губы его сына, у него появилось дурное предчувствие. Затем Шэнь Юань внезапно разразился громкими слезами. Цинцю вздохнул. — Но я хочу написать шишу Шану !!! — взвыл Шэнь Юань. — Мама не разрешает мне с ним играть. Я хочу писать письма! — ...Разве я не говорил тебе, что он занят, А'Юань? — напомнил ему Шэнь Цинцю. Черт, неужели моих слез недостаточно? Что я должен сделать, чтобы ты согласился? Шэнь Юань пришел в отчаяние. Вспомнив, как ведут себя маленькие дети его кузенов, он взял себя в руки и отбросил гордость. Он лег на спину и начал брыкаться, подражая тому, как обычные маленькие дети устраивают истерики. Он продолжал причитать. — Нет, я хочу играть, хочу писать письма!!! Поторопись и скажи "да"! Если ты не скажешь "да", мне придется прыгнуть в Тихий Пруд и спрятаться навсегда! — Цинцю, почему бы просто не позволить ему? — сказал Юэ Цинъюань. Да, именно так, Юэ Цинъюань! Шэнь Юань молча поблагодарил его. Однако Шэнь Цинцю не зря был известен как холодный и отчужденный Повелитель Пика. Он был строг и никогда бы не позволил слезам склонить себя к чему-то, он не позволит сыну научиться тому, что считает плохим поведением. А'Юань был сыном, которого он воспитывал с полной заботой, он отказался идти на компромисс ради какого-то Шан Цинхуа, который все еще оказывал на него дурное влияние. Он свирепо посмотрел на Юэ Цинъюаня. — Я не позволю моему драгоценному ребенку заразиться его ужасной писаниной и ужасным языком. "..." Юэ Цинъюань сдался, не сказав ни слова. Шибо Чжанмэнь, как ты можешь так быстро проигрывать спор? Неудивительно, что в романе злодей так легко запугивал главного героя, просто ты быстро отступаешь. Шэнь Цинцю поднял Шэнь Юаня и положил его лицо на свое плечо, нежно потирая спину. — Я расстроил тебя, А'Юань. Однако это для твоего же блага. Если ты захочешь написать письмо, мама научит тебя, как правильно писать, хорошо? "..." Если это говорит его мама-медведица, что еще он может сделать? Шэнь Юань угрюмо вцепился в мантию Шэнь Цинцю, пока мать укачивала его и шептала еще какие-то ласковые слова. Юэ Цинъюань наблюдал за происходящим с мягким выражением лица. Глядя на Цинцю, держащего своего ребенка в теплых объятиях, он вспомнил, как точно так же держал молодого человека, когда они были совсем маленькими. Это было много десятилетий назад, но он все еще отчетливо помнил. Шэнь Цзю был дерзким мальчишкой. Шэнь Цинцю научился быть холодным бессмертным. Юэ Цинъюань не думал, что когда-нибудь увидит Сяо Цзю теплым и нежным родителем. Он не слишком баловал своего ребенка, но всегда был терпелив с ним. Юань такой хороший ребенок, — с улыбкой подумал Юэ Цинъюань. Это был первый раз, когда он видел, как мальчик закатывает истерику, но его было так легко уговорить. ...Он внезапно повел себя так после общения с Шан Цинхуа. Юэ Цинъюань быстро призвал свой внутренний дзэн, чтобы подавить просачивающееся наружу убийственное намерение. — Я прошу прощения за свое предложение, Цинцю. Все это время ты растил Юаня, ты лучше меня знаешь, как его учить. — Шисюн Чжанмэнь, ты просто слишком мягок, — прокомментировал Шэнь Цинцю. — Все в порядке. Возможно, я единственный, кто излишне строг с ним. Лю Цингэ это бы не слишком волновало. — Шиди Лю не придает такого большого значение литературному образованию, как ты, но он ценит А'Юаня так же, как и ты, — усмехнулся Юэ Цинъюань. — Я знаю это. Вот почему я занимаюсь его воспитанием, — сказал Цинцю. Юэ Цинъюань кивнул. — Вы двое хорошая пара. В то время я бы ни за что не догадался. Шэнь Цинцю ухмыльнулся. — Я слышал от шиди Му, что ты почти обнажил свой меч, когда услышал, что он сделал, шисюн Чжанмэнь. Юэ Цинъюань кашлянул. — Сначала я предположил, что это было не по обоюдному согласию. В конце концов, он привез тебя в бессознательном состоянии. — Ну, это было довольно грубо. Шэнь Юань навострил уши. Хм? Неужели теперь он узнает тайну своего рождения? Истинная история "злого секса"? Что имел в виду Юэ Цинъюань, говоря, что он думал, что это было не по обоюдному согласию? — Мама, о чем ты говоришь? — Ничего такого, о чем тебе следовало бы знать, А'Юань, — сказал Шэнь Цинцю. Но он хотел знать! — Ты говоришь о папе? Как вы с ним познакомились? Как вы поженились? Шэнь Цинцю легонько постучал пальцем по кончику носа Шэнь Юаня. — Твой папа сделал предложение, и я согласился. А'Юань, вероятно, не помнит этого, но мы поженились в тот день, когда ты сказал свое первое слово. Это было очень запоминающееся событие. Он помнил, хотя, конечно, нормальные дети не должны помнить, поэтому он сделал вид, что удивлен. Юань склонил голову вправо и невинно моргнул. — Мама и папа поженились, когда Юань сказал первое слово? Шэнь Цинцю, должно быть, понял, что проговорился или, скорее, выпалил правду слишком рано, но сохранил равнодушное выражение лица. —Мы были связаны еще до твоего рождения. Свадебная церемония была простой формальностью. Твой папа первенец из хорошей семьи, твои бабушка и дедушка хотели устроить настоящий праздник. Спаривались до его рождения, а не до его зачатия. Шэнь Юань мог понять. Зная Самолета и добавленные механизмы АБО в этот мир, может быть это была какая-то ситуация с папапа или смертью. В любом случае, каким бы любопытным он ни был, он никак не мог заставить Шэнь Цинцю рассказать ему, поэтому он решил сменить тему. — А как же мама? — Что? Шэнь Юань решил рискнуть. — У папы есть свои папа и мама. Где мамины папа и мама? Лицо Шэнь Цинцю немного потемнело, и Шэнь Юань понял, что принял неправильное решение. Однако через долю секунды Шэнь Цинцю быстро изменил свое выражение и погладил лицо Юаня. — Мамины родители давно уехали. Но ничего страшного, у меня есть А'Юань, у меня есть твой папа, у меня есть все, кто мне нужен. Он снова крепко прижал к себе Юаня, и тот почувствовал себя плохо. Он должен был догадаться. Какая семья не захочет претендовать на уважаемого Пикового Лорда, женатого на таком же Пиковом Лорде, который также был первым сыном богатой и престижной семьи Лю? С самого начала у Шэнь Цинцю не было семьи. Он был либо брошен, либо осиротел. А как же Юэ Цинъюань? Мальчик был свидетелем многих намеков на общее прошлое между Шэнь Цинцю и Юэ Цинъюанем. В романе Лидер Секты даже погиб, пытаясь вернуть Шэнь Цинцю. Он позволял Шэнь Цинцю делать все, что тому заблагорассудится, и даже позволял ему издеваться. Однако и Юэ Цинъюань, и Шэнь Цинцю, казалось, не имели ни малейшего желания говорить о своем прошлом. Юэ Цинъюань первым извинился, совершенно забыв о записках от Шан Цинхуа, которые он принес. Шэнь Цинцю убрал беспорядок и принес новый листок бумаги. Он посадил малыша себе на колени и помог ему крепко держать кисть. — Запомни, мазки не должны быть слишком резкими, поэтому ты не должен слишком сильно нажимать. Не нажимай сильно на бумагу и не тяни кисть, пусть она слегка касается поверхности, — сказал он и терпеливо повел рукой. Шэнь Юань кивнул и поразился тому, как красиво получилась буква. Даже в старших классах его каллиграфия никогда не была так хороша. С другой стороны, бессмертный ученый мастер направлял его руку, так что... — Что бы ты хотел написать? — спросил Шэнь Цинцю. Шэнь Юань на мгновение задумался. Он не мог ясно объяснить, как сажать семена, и как обмениваться информацией. Внезапно в его голове возникла идея. — Юань хочет написать историю. С картинками, — сказал он. Шэнь Цинцю усмехнулся. — Хорошо. Что это за история? — Когда-то давным-давно существовал бессмертный мастер. Бессмертный мастер хотел посадить волшебное дерево, чтобы увеличить свою культивацию, но он посадил неправильно, и вышел мертвец! — чирикнул Шэнь Юань. "..." Должно быть, ученики читают странные истории его сыну, решил Шэнь Цинцю, но все равно помог своему ребенку написать их. — Бессмертный мастер молился великому богу, богу огурцов, — продолжал Шэнь Юань. Шэнь Цинцю помолчал. — Почему огурцов? — Мне нравятся огурцы. Шэнь Цинцю улыбнулся. "Так мило", — подумал он и взъерошил волосы своего ребенка. — Хорошо. Так что же говорит ему бог огурцов? — Что он должен посадить семена в месте с хорошей духовной энергией, прямо лицом к солнцу. Он также должен культивировать на самом высоком месте, куда попадает солнечный свет, — сказал Юань. Шэнь Цинцю продолжал водить кистью с маленькой ручкой, время от времени окуная ее в чернила. — Ему это удается? Мальчик покачал головой. — Бессмертный мастер получил помощь, но не поблагодарил божество огурцов. В наказание он получил проклятие и превратился в хомяка, а затем его съел свирепый демон. Ладно, кто бы ни рассказал эту историю его ребенку, ему придётся говорить с Шэнь Цинцю.

***

Когда Лю Цингэ вернулся домой, он был слегка разочарован, увидев Юаня в своей кроватке. Он на цыпочках подошел к своему ребенку и легонько провел пальцами его по волосам. — Он спит? — Ты опоздал, — сказал Шэнь Цинцю из-за своего стола. — Демона было нетрудно убить, но он был грязным и вонючим. Я принял ванну, прежде чем войти внутрь, так как знаю, что тебе не понравится, если я войду в грязной одежде, — ответил Цингэ. Он подошел к супругу и сел рядом. — Что ты сегодня делал? — Просто обычные дела. Шисюн Чжанмэнь снова пришел с бесполезными вещами. Ах...и А'Юань устроил сегодня истерику, — рассказывал Шэнь Цинцю. Лю Цингэ издал веселый смешок. — Юань и истерика? Это редкость. Обычно он очень хорошо себя ведет. — Должно быть, это влияние шиди Шана. Я должен предупредить его. Он подозрителен. — Что ты имеешь в виду? — Помнишь, когда мы были еще учениками, и группа учеников пика Аньдин была найдена мертвой, за исключением Шан Цинхуа? Почему он единственный, кто вернулся невредимым, но не принес никакого сообщения? — ...Я не помню. Шэнь Цинцю закатил глаза. — Конечно, нет. Я был единственным, кто нашел это странным. Шисюн Чжанмэнь велел мне оставить его в покое, и я оставил. Тем не менее, в тот раз он был в месте, где появился Мобэй Цзюнь. — Это может быть совпадением. — Вполне возможно. И хотя я благодарен ему за то, что он помог А'Юаню, за то, что он вдруг оказался на горе Байлу, где снова был демон... не говоря уже о том, что место, где он запечатан... — Хм? — Лю Цингэ выглядел озадаченным. Шэнь Цинцю покачал головой. Задание было конфиденциальным и не подлежало разглашению. Даже сам Шэнь Цинцю обнаружил его случайно. —Неважно. Возможно, я слишком много думаю. Лю Цингэ фыркнул. — Шан Цинхуа немного... ему было бы очень трудно солгать, учитывая, что он даже не знает, как скрыть свой собственный запах. — Он почти всегда нервничает рядом со мной, врет он или нет, но все равно будет пахнуть так же, так что я не могу сказать с точностью, — фыркнул Шэнь Цинцю. — Даже когда я просто смотрел в его сторону, он выглядел так, словно я собирался покалечить его. Честно говоря, его супруг действительно пугал многих людей, подумал Лю Цингэ. Шэнь Цинцю действительно отличался от большинства омег. Ему даже не нужны были феромоны, чтобы отпугивать людей, одной его ауры было достаточно. Из-за этого его часто принимали за альфу. Лю Цингэ был уверен, что его доминирующая аура, должно быть, раньше привлекала даже собратьев омег. И теперь, думая о своем супруге, доминирующем над ним, это делало его нижнюю часть тела очень энергичной. — ...Лю Цингэ, муж мой, о чем ты думаешь? — Шэнь Цинцю поднял бровь. — Я чувствую твой запах. Цингэ обхватил его одной рукой за талию, а другой медленно стянул пояс, на котором держался его внутренний халат. Его лицо придвинулось ближе, и он запечатлел долгий чувственный поцелуй на соблазнительных губах. Он жадно посмотрел на свою пару. — Думаю о тебе, конечно. Интересно, как все сложилось, если бы ты был моим альфой. Цинцю ухмыльнулся. Он пригласил его на второй поцелуй, долгий и глубокий, вызвавающий еще больше феромонов у его супруга. — Сомневаюсь, что у тебя хватит терпения сидеть спокойно во время беременности, но если тебе нужен след от укуса, то конечно. Он толкнул Лю Цингэ на пол и оседлал его. Шэнь Цинцю наклонил голову, чтобы снова встретиться с губами Цингэ, его супруг нетерпеливо приоткрыл губы, приветствуя горячий обжигающий язык. Длинные черные волосы Цинцю ниспадали каскадом, и Лю Цингэ провел пальцами по шелковистым прядям. Он почувствовал легкое прикосновение к своей нижней губе и слегка прикусил ее. В то время как Шэнь Цинцю начал снимать свой пояс, он раздвинул одеяния, укутывающие его супруга, отчаянно желая почувствовать теплую кожу. Шэнь Цинцю сделал паузу, чтобы стряхнуть мантию со своего тела, прежде чем продолжить снимать одежды с Лю Цингэ. — Хммм, — промычал Лю Цингэ, очень довольный видом своей пары, лежащей на нем. — Ты в хорошем настроении, учитывая, что мы только что говорили о Шан Цинхуа, — сказал он, когда его руки потянулись к двум гладким круглым холмикам. Шэнь Цинцю наклонился и легонько поцеловал подбородок и шею своей пары, спускаясь к груди. — Мы с А'Юанем написали небольшой рассказ для его письма Шан Цинхуа. Это было довольно интересно. — Он унаследовал от тебя внешность и ум,- сказал Лю Цингэ. Он нашел вход и слегка помассировал его, чувствуя возбуждение от просачивающейся наружу влаги. Его пара уже жаждала заполучить его внутрь. — Но хорошо ли, что он так похож на меня? Движение Лю Цингэ остановилось. — Почему? Разве ты не говорил, что вырастишь его не таким, как я? Я думал, ты захочешь, чтобы он был таким же ученым, как ты. — Он сам должен выбрать свой дальнейший путь. Главное, чтобы с ним все было хорошо. Я... — Шэнь Цинцю замолчал. Он положил голову на грудь супруга. — Ты знаешь меня и мое прошлое. Я не хочу никаких напоминаний о своем прежнем "я" на Юане. А'Юань...он сказал, что счастлив, что я его мама, но он знает меня только таким, какой я сейчас. Он не знает, что раньше я был никем. Лю Цингэ снова поцеловал свою пару. — Ни твой статус, ни твое прошлое не имеют для меня значения, тем более для А'Юаня. Для Юаня ты не Повелитель Пика Цинцзин, Меч Сюя, второй повелитель горы Цанцюн. Ты просто "мама", и он любит тебя, потому что ты его мать. Даже если бы ты был рабом, он все равно любил бы тебя. Шэнь Цинцю промурчал, смотря на Лю Цингэ. — Юань спросил меня сегодня, почему у него нет бабушки и дедушки по материнской линии. — Скажи ему, что это потому, что его мать — фея, - поддразнил Цингэ. На лице Цинцю появилась довольная улыбка. — Он может называть меня огуречной феей, а может, и нет. — Огуречная фея...почему огурец? — Хм...это история на потом. А сегодня... позволь мне овладеть тобой, — сказал Шэнь Цинцю и страстно поцеловал своего мужа, прежде чем дразняще потереться своим входом о затвердевший член. Лю Цингэ слегка застонал. Шэнь Цинцю медленно приподнял свой зад и направил вход прямо на мужское достоинство своей пары. Он опустил бедра и погрузил твердый член дюйм за дюймом. Выделившаяся жидкость облегчила вход, и через несколько секунд он полностью принял свою пару. Альфа не смог удержаться от очередного непристойного стона и приподнял бедра. Цинцю почувствовал, как он увеличивается внутри него, и глубоко вздохнул, прежде чем начать двигаться верхом на своем муже. Звук шлепков плоти заполнил комнату. В этой позе омега чувствовал, как глубоко альфа проникает в его тело. Он прикрыл рот ладонью, чтобы не дать вырваться громкому стону и не разбудить ребенка, так как только сейчас вспомнил, что они лежат на полу прямо у его стола, недалеко от кровати, на которой было наложено заглушающее заклинание, чтобы Юань не услышал их ночных занятий. — Цингэ...кровать... Взгляд Лю Цингэ метнулся к кроватке. — Юань спит. — Он может проснуться… — Я займу твой рот, — сказал Лю Цингэ с ухмылкой и потянул Цинцю вниз, чтобы захватить его губы. Его стоны были сдержаны, но поцелуй не сделал ничего, чтобы остановить нарастающее ощущение внутри его тела. Лю Цингэ безжалостно проникал в него, и Шэнь Цинцю уткнулся лицом в шею своей пары. Он кончил одновременно с тем, как горячая жидкость заполнила его внутренности. Он приглушил свой стон, уткнувшись в грудь Лю Цингэ, а затем укусил его за шею сбоку от затылка, пока не остался синяк. Омега не мог пометить своего альфу, но если его муж хочет этого, он готов делать каждый день. Цингэ выдохнул. — Может... Может, поменяемся и продолжим в кровати? — Альфа не может естественным образом смазывать, и у нас сейчас нет смазки, так что давай оставим это на следующий раз. Давай пойдем в постель, — сказал Шэнь Цинцю. Они наслаждались вторым и третьим раундом в постели, не подозревая, что некий миллениал, который на самом деле не спал, теперь проклинал их в своем уме.