«Mine»

- Хозяин, не надо, - взмолился Лухан, лёжа на кровати, согнув ноги в коленях и глядя на то, как старший собирается сделать минет младшему. – Ты не обязан этого делать. Но Сехун не слушает его, обхватив у основания кольцом пальцев член и проведя по нему языком, отчего младший заёрзал. Надавливает языком на головку, слегка щекоча уретру, после обхватывает губами саму головку, из-за чего Лухан выгибается в спине, сжимая и комкая простынь в сжатых в кулаки ладонях. Он прикусывает нижнюю губу, чувствуя, как тёплый рот хозяина обволакивает его член, создавая вакуум вокруг него, и делает то, что обычно должен делать он. Лухану кажется это таким странным и неправильным, но, несмотря на всё это, ему приятно. Понимает, почему Сехун часто вместо секса просит его именно о минете – это ведь так приятно… Но внезапно Сехун отстраняется от паха младшего, отчего тот недовольно скулит, ёрзая на простыне. - Я тут хочу опробовать новую практику, можешь лишний раз не дёргаться? Я не хочу сделать тебе больно. Лухан утвердительно кивнул, доверяясь своему хозяину. Сехун встал с кровати и ушёл из комнаты, чтобы взять зонд, который недавно купил. После слов Ифаня об уретральном зондировании, он был заинтересован этим и, повторив после разговора это сочетание несколько раз, чтобы запомнить, придя домой, начал искать об этом информацию в Интернете. Зондирование вообще для диагностической и лечебной цели используется, но иногда люди просят своих постоянных партнёров (или сами это делают), чтобы им ввели зонд в сам член, потому что от введения этого инструмента в уретру чувствует неописуемое ощущение, но такое приятное… Вот Сехун и решил опробовать эту практику на младшем. Взяв пакет с резиновым зондом и баночкой специальной смазки, от которой точно не будет раздражений в члене, Сехун вернулся к ещё лежащему на кровати Лухану. - Прошу, не дёргайся, я не хочу тебя травмировать, - ласково сказал Сехун, устраиваясь между ног младшего, доставая содержимое пакета. – Думаю, тебе должно понравиться. Когда Лухан увидел довольно длинную резиновую прозрачную палку, которую хозяин начал смазывать, то начинает ожидать всего, что мог с ним сделать старший, но не боится – он доверяет своему хозяину, потому что тот ничего плохого для него не сделает. Достаточно смазав зонд, Сехун обхватывает член ладонью ближе к основанию и начинает вводить его в уретру. Лухан чувствует, как под давлением инструмента внутри него начинает расширяться мышцы, чтобы пропустить палочку глубже, из-за чего у него сбивается дыхание и он начинает дышать ртом. - Это требует высокой сосредоточенности, чтобы не причинить вред. Представь, если бы кто-то другой делал тебе зондирование? Думаю, он навредил бы тебе, но не я. Снова внушает Лухану, что без хозяина – он пропадёт. Это внушение похоже на гипноз, по причине которого наивный из-за домашней жизни Лухан не видел остальных людей. Вводит зонд ещё на пару сантиметров, а потом вынимает его обратно на короткое расстояние и снова засовывает его обратно, повторяя эту манипуляцию ещё несколько раз. Лухан приподнимает грудь кверху, сжимая до побеления костяшек простыню. Сехун сосредоточен, постепенно начинает увеличивать темп, двигая зонд внутри более быстро, чтобы почти трахать этой палкой член младшего, видя, что тот получает немалое удовольствие от этого нетривиального действия. Позже он оставляет зонд внутри Лухана, вогнав почти до конца, и дрочит ему, слыша уже стоны со стороны младшего, которого окутало это чувство, которое он не может описать словами, да и вообще сейчас говорить не может - только стонать. *** Сехун облокачивается о столешницу, упираясь локтями, с раздвинутыми ногами, а на коленях стоит Лухан, упираясь в ящики и делает ему минет. На старшего надета одна рубашка с ещё не застёгнутыми верхними пуговицами. Его движения резки и активны. Он буквально трахает младшего, а тот придерживает полы рубашки, чтобы не мешали. - Теперь ты, я устал, - говорит Сехун, останавливаясь, чтобы Лухан сам начал ему отсасывать. Младший начинает двигать головой почти в том же ритме, как только что трахал его рот хозяин, вдувая щёки и теребя одной рукой его мошонку, пока старший пьёт кофе. Со стоном, вцепляясь в тёплую чашку двумя руками, Сехун кончает в рот Лухану, а тот покорно глотает сперму, начав после проводить языком по вялому члену, очищая его. *** - О, Сехун-и, не ожидал тебя тут встретить, - с наигранным удивлением сказал Бэкхён, подходя к журналисту. - А я ожидал, - сухо проговорил Сехун. – Опять написал свою жалкую чушь, которую и нормальным текстом нельзя назвать, и пришёл опять ложиться под кого-то из моих коллег? – однако, его вопрос был больше похож на утверждение, ведь это уже затрёпанный сценарий, который повторяется каждый месяц и даже по нескольку раз. - И твоим коллегам ужасно везёт, что под них ложусь я, - пропустив оскорбление мимо ушей, Бэкхён подошёл к столу Сехуна, упираясь руками в стол, нагнулся к его уху. – Признай же, что дрочишь на меня каждую ночь, представляя меня в своих грязных фантазиях, что я тебе снюсь в твоих мокрых снах, от которых ты пачкаешь постель своей спермой. Просто признай это. Дрочить и трахать меня – ни то, ни другое не позор. - Бэкхён-а, что же ты болтаешь с этим фригидным? – подошёл сзади к блондину Чанёль, хлопнув того по ягодице. – Не утруждай себя, он всё равно не поймёт, как ты хорош. Сехун закатил глаза, услышав слова коллеги-редактора, который прижался сзади к писаке, навалившись на него. - Да, даже если вы тут начнёте трахаться на моём столе и перед моим носом – меня это не возбудит, - с сарказмом парирует Сехун. Бэкхён подошёл к нему, отчего журналисту пришлось встать со стула. - Всё равно я всегда готов воплотить в жизнь твои фантазии со мной, - с апломбом томно проговорил Бэкхён, слегка прижимая ладонь к паху Сехуна. – Или ты реально фригиден? - Нет, просто меня не возбуждают всякие шлюшки, как ты, - закончив, Сехун оттолкнул блондина и тот, хмыкнув, ушёл вместе с Чанёлем. - И я всё равно хочу увидеть твою собаку, - сказал ему Бэкхён, взглянув на журналиста через плечо. *** Лухан лежит с кляпом во рту и в наручниках на кровати, а Сехун бьёт его плетью, отчего кожа после ударов начинает краснеть и буквально гореть. Тот привык к этому, но всё равно рефлекторно извивается, изворачиваясь от ударов и мыча. Сехун не в первый и точно не в последний раз так с ним поступает, а делает так в нечастых случаях, когда всё надоедает и бесит почти весь мир, поэтому срывает свою злость и ненависть на Лухане, вспоминая отвратительные для него моменты последних дней, усиляя с каждым воспоминанием удары плети. Лухан мычит, из глаз начинают выступать слёзы и катиться по щекам, всё тело пылает, будто он в огне, на коже буквально живого места не осталось…