Я буду скучать

Ужин прошёл в молчании и очевидных попытках избежать какого-либо контакта друг с другом. Ни один из нас не хотел обсуждать то, что произошло на кухне, так как мы оба знали – стоит только затронуть эту тему и конфликта будет не избежать. И, видит бог, мы оба от них порядком устали. Да и что тут скажешь? Я ведь, на самом деле, никогда и не сомневался в том, что Шеннон продолжает хотеть меня, как и я его. Любовь также никуда не делась, если судить по той заботе, которой он меня окружает. Стало быть, причины нашего расставания лежат гораздо глубже, вот только я никак не могу ухватить их суть. Что-то постоянно ускользает от меня и тем самым мешает выстроить адекватную картину происходящего. Именно тотальное непонимание мотивов Шенна заставляло меня вновь и вновь пытаться вернуть утраченное. Возможно, будь он со мной откровенен, всё было бы иначе. Но он не был. С того самого вечера, когда он сообщил о намерении прекратить наши отношения и вплоть до сегодняшнего дня, Шеннон только и делал, что врал мне. О своих желаниях, о своих планах на будущее, о своей влюблённости в Алёну и много о чём ещё. А если я пытался оспорить это наглое враньё, то он вставал в позу и начинал ставить условия. И если первое время я покупался на его действия и подчинялся из страха потерять те крохи взаимопонимания и поддержки, которые у нас остались, то теперь, после аварии и всех последующих за ней событий, я элементарно не готов был продолжать этот фарс. Мне нужны ответы. Мне нужно знать, почему и ради чего. Я не хочу уходить из жизни с мыслью о том, что самый дорогой для меня человек был со мной нечестен. Я заслужил право знать. И, как назло, сам не был готов к такому разговору. А ведь времени у меня осталось ничтожно мало. Если, конечно, Джеймс не найдёт способ излечить это заболевание. Мои мысли прервал Шеннон, резко поднявшийся из-за стола. Заметив мой взгляд, он опустил голову и пробормотал: - Не мог бы ты, эмм… - он запнулся, после чего продолжил, - немного прибраться здесь? Я совсем забыл, что мне нужно сделать пару важных звонков. - Без проблем, - ответил я, также поднимаясь из-за стола и начиная кипучую деятельность по его уборке. Кивнув мне, Шенн вышел из-за стола и стремительно направился наверх, в свою комнату. Для себя я так и не смог решить, был ли это своеобразный побег или ему действительно было нужно с кем-то связаться. В любом случае, находится в одном помещении для нас сейчас было неуютно, так что в глубине души я был ему благодарен за эту передышку и возможность побыть одному. У меня не было такого удобного предлога. Собрав со стола всю грязную посуду, я понёс её на кухню и встал перед выбором: загрузить её в посудомойку или управиться своими силами? После всего пережитого мне не помешало бы на что-то отвлечься, занять свои руки. Можно было бы пойти и помузицировать, но вот незадача – в любой момент в нашу небольшую студию звукозаписи мог зайти Шеннон, а я не хотел, чтобы он слышал, какие мелодии придут в мою бедовую голову. Музыка была нашим универсальным языком, через который можно было высказать всё то, для чего в английском не хватало слов или выражений. Раньше это казалось мне прекрасным – зачем тратить время на обычные разговоры, когда взяв в руки гитары мы могли провести самый содержательный из возможных диалогов? Но с возрастом я понял, что та откровенность и открытость, что присутствует в этом виде общения, скорее проклятие, чем дар. Музыка всегда правдива. А я – нет. И с каждым прожитым годом наших музыкальных бесед становилось всё меньше, а тайн друг от друга – всё больше. Сейчас же на мне лежала, наверное, самая страшная из них, а заодно и самая тяжёлая. Тайна, которую я, скорее всего, унесу с собой в могилу. С этими невесёлыми мыслями, я сгрузил посуду в раковину и принялся искать губки и средство для мытья посуды. - На верхней полке, - раздался усталый голос позади меня. Я подскочил от неожиданности и пребольно ударился головой о дверцу тумбочки, в которой надеялся найти необходимые мне принадлежности. Потирая многострадальную голову, я распрямился и, закрыв тумбочку, повернулся в сторону голоса. Это была Алёна. Она стояла, опёршись плечом на дверной косяк и была в стельку пьяна. - Откуда ты знаешь, что я ищу? – спросил я, стараясь не выдать своего удивления её появлением. - Элементарно, Ватсон, - сказала она, чудом ни разу не запнувшись, - в раковине, - она указала на неё бутылкой, что держала в руке, - лежит грязная посуда. Не в машинке, а в раковине. Значит, - она подняла вверх указательный палец, словно совершила гениальное открытие, - ты, мой дорогой, - палец был направлен уже в мою сторону, - решил вымыть её руками. Но вот незадача, - она развела руки в стороны, - ты понятия не имеешь, где в этом доме что лежит! И при этом постоянно ноешь, что он твой. Забавно, правда? - Слушай, - начал я, подходя к ней, - извини меня, если я чем-то тебя обидел, но… - Знаешь, если кто-то говорит тебе «но», - она сделала глоток из бутылки и поморщилась, - значит всё то, что было до этого «но», можно не учитывать. Ну, так что же ты хотел сказать мне на самом деле? - Хотел сказать… - я запнулся, потому как не знал, что же стоит говорить в такой ситуации. Пьяный человек почти всегда агрессивен, а я никогда не был хорош в решении конфликтов, в которых вторая сторона уж очень хочет скандала. Боже, что же мне ей сказать? - Забей, - она махнула рукой и, не глядя на меня, прошла глубже в комнату, после чего кое как уместила себя на барном стуле, - всё равно либо соврешь, либо гадость какую скажешь. Вот почему ты так со мной, а? - В смысле? – удивился я, не совсем понимая, что она имеет ввиду. - Посмотрите на него, сама невинность! – она усмехнулась. – А в прочем – к чёрту, спрошу прямо: какого хуя ты постоянно меня третируешь? Почему всегда вот эта вот недовольная рожа на лице? – она попыталась изобразить что-то, что видимо должно было символизировать ту самую "недовольную рожу", после чего махнула рукой и, посмотрев прямо в глаза, спросила меня, чуть надтреснутым голосом: - Что я тебе такого сделала, что ты меня натурально ненавидишь? Я сел с ней рядом и, потерев переносицу пальцем, вздохнул. Что я мог ей ответить? С одной стороны, у меня был готовый список претензий, пунктов на сорок минимум. С другой, большая часть этих претензий была продуктом моей ревности и только. Алёна не сделала ничего, что задело бы адекватного брата её парня. Ну, не считая испорченного интерьера. Да и тот, если подумать, был не столько испорчен, сколько просто изменён без моего разрешения. И будь я более настойчив, мы бы обсудили эту ситуацию ещё в тот день. Но нет, я промолчал. Более того – я одобрил эти перемены, с лёгкой руки Шеннона. Так что озвучивать своё недовольство новым интерьером сейчас было бы как минимум глупо, а как максимум – смахивало бы на позицию какого-нибудь несчастного с биполярным расстройством. Вздохнув ещё раз, я спросил: - Почему ты решила, что я тебя ненавижу? - Потому что, - она наклонилась чуть ближе ко мне, словно собиралась рассказать какой-нибудь секрет, - ты постоянно ведёшь себя со мной, словно я - пустое место. Нет, - она откинулась обратно, - даже хуже. Словно я - твой самый худший враг. Дьявол во плоти. Гитлер в юбке. Не знаю, сам придумай, какой тут ещё можно подобрать эпитет… - Это не так, - сказал я, отводя глаза в сторону. - Но это так, Джаред, - она горько усмехнулась, - и вместо того, чтобы поговорить со мной и найти какой-нибудь способ сосуществовать вместе, ты в очередной, наверное даже в тысячный раз отрицаешь своё скотское ко мне отношение. Как маленький ребёнок, ей богу. - Я ничего не отрицаю, - продолжал отрицать я, нервно дёргая ногой и надеясь, что она достаточно пьяна, чтобы этого не заметить, - просто пытаюсь разобраться, откуда у тебя такие мысли. - Разобраться он пытается, как же, - она снова приложилась к бутылке и как-то отстранённо посмотрела в сторону, словно собираясь с мыслями. - Может я лучше достану тебе бокал? – спросил я, пытаясь перевести тему. - Может ты лучше попытаешься меня услышать, наконец? – сказала она, как отрезала. – Я здесь не в игры играю, Джаред. Я пытаюсь решить проблему. И, раз уж ты отказался от разговора днём, придётся выслушать меня теперь. И не надо так морщиться, - она скривилась, пародируя меня, и отставила бутылку в сторону, - ты сам виноват, что мне пришлось выпить, чтобы найти силы поговорить с тобой открыто. - Хорошо, - обречённо сказал я, - я тебя слушаю. - То-то же, - она кивнула и продолжила, - давно пора. Так… а о чём я говорила? - О проблеме, - напомнил я, проклиная себя за то, что остался на кухне этим вечером. Можно было попробовать её успокоить и уложить спать, но я решил выслушать, что же она мне скажет. Самое смешное, что в этом не было никакого смысла, потому как, скорее всего, она ни черта не запомнит из этого разговора. И завтра мы окажемся на той же мертвой точке, на которой пребываем сейчас. Не будет никакого решения проблемы, будет только тяжёлый и неприятный пьяный бред. Вот только если я не выслушаю его сейчас, то, наверное, уже никогда не узнаю, как же ситуация выглядит с её стороны. Пока что получается, что не очень хорошо. Забавно, ведь я искренне думал, что у меня весьма недурно получается скрывать своё к ней отношение. Видимо, не такой уж я и хороший актёр. Или просто не старался. Чёрт его разберёт, если честно. - Точно, - протянула она, - о проблеме. Так вот, Джаред, - она посмотрела на меня и улыбнулась, - у нас с тобой есть, мать её, проблема! А заключается она в следующем: мужчина, которого я люблю и который, наверное, лучший из всех, кого я знала, очень уж зависит от мнения своего младшего братца. А младший братец, - она указала на меня пальцем, - тем временем, по какой-то неведомой для меня причине, ведёт себя со мной, как настоящий говнюк. И, скорее всего… Не факт, конечно, но слишком уж это похоже на правду… Так вот, скорее всего, этот самый младший брат, за моей спиной, наговаривает всякого моему мужчине. И при этом ни в какую не хочет пойти на контакт, - она развела руки в стороны, показывая тем самым полную свою беззащитность перед этой ситуацией, - вот и что нам с этим делать, скажи мне, пожалуйста? Я не знал, что ей ответить и, если быть до конца честным, мечтал просто встать и уйти из этой комнаты. Потому что она была права в своей претензии, а мне было нечем её перекрыть. Я был виноват перед ней, в первую очередь тем, что ни разу не попытался с ней поговорить. Во вторую, конечно, своим поведением, которое оттолкнуло бы любого менее терпеливого человека. А самое главное, что я действительно первые два месяца после расставания с Шенноном только и делал, что пытался уронить достоинство Алёны в его глазах. Боже, чего я только про неё не наговорил! И, нет, то, что я делал это в сердцах, никоим образом меня не оправдывает. Это было подло и низко. Это было попросту гадко. А если ещё вспомнить то, что сегодня произошло между мной и Шенном… И вот теперь я столкнулся с прямым обвинением, на которое нужно ответить хоть что-то, потому что в противном случае выходит, что я не только способен творить подобное, но и не хочу нести за это ответственность. Собравшись с мыслями, я сказал: - Да, это действительно проблема. Но, мы говорим о ней прямо сейчас, правда? – мой голос дрогнул и я неуверенно улыбнулся. – А значит ещё не всё потеряно. Я, возможно, действительно был с тобой излишне резок… - Излишне резок? – она рассмеялась. – Ты назвал меня шлюхой! Или забыл? - Не забыл, - я тяжело вздохнул и продолжил, - но это было сказано со злости. На самом деле я так не думаю. - Ложь, - перебила она меня, - ты снова мне врёшь. Почему нельзя просто сказать, чем ты недоволен? Откуда это желание казаться лучше, чем ты есть? - А у тебя, значит, такого желания нет? – спросил я, потихоньку закипая. - Представь себе! – она стукнула раскрытой ладонью по столу. – Мне, в отличие от некоторых, хватает самоуважения, чтобы признать свои ошибки! Да, - он вскинула голову и, посмотрев прямо на меня, процедила, - я – шлюха. До твоего брата у меня было двадцать девять любовников и с некоторыми из них я спала отнюдь не от большой любви. Не за деньги правда, - она вздохнула, - но вот за информацию или за эксклюзивное интервью – бывало. Бонусом, я бросила одного парня у алтаря. Представляешь? По той же причине, о которой мы говорим прямо сейчас, кстати – одна его родственница меня невзлюбила. И после, когда он отчаянно пытался со мной связаться, я несколько месяцев не брала трубку. Пока, наконец, он не перестал звонить совсем, - она опустила голову и всхлипнула, - а ведь он был хорошим. Действительно хорошим. Я стушевался, не зная, что предпринять. Немного подумав, я положил свою ладонь поверх её, что по-прежнему лежала на столе. Алёна вздрогнула, но руки не убрала. Наконец, справившись с собой, она подняла голову и, проведя другой рукой по лицу, продолжила: - Я не идеальна, Джаред, и я это понимаю. У меня нет хорошего образования или крупного капитала, или какого-нибудь особого таланта... Я с тринадцати лет торгую лицом и надеюсь, что сумею заработать достаточно, чтобы не оказаться на улице в тот день, когда оно потеряет привлекательность для инвесторов. Но это не значит, что я – плохой человек. Я не заслужила такого к себе отношения, понимаешь? Я кивнул, показывая, что понимаю её. - И в этот раз я не отступлюсь. Я уже оставила одного мужчину, которого любила и повторять это не намерена. Потому что, если ты вдруг не заметил, я действительно люблю твоего брата. Это не просто увлечение или прихоть – это дорогой для меня человек. И если для тебя он также дорог, я прошу тебя – не нужно продолжать эту непонятную для меня вражду. Просто скажи мне, что тебя не устраивает, а я постараюсь это исправить. Ради Шеннона. Согласен? - Я… - мой голос показался мне излишне сиплым от долгого молчания, так что я прокашлялся и продолжил, - я не знаю, что сказать. В смысле, я понимаю твои намерения, и я действительно согласен, что мне следует пересмотреть своё поведение, но… - Опять это «но», - она закатила глаза и отвела взгляд в сторону. - Да, - я ответил несмелой улыбкой, - опять «но». Так вот, не смотря на то, что всё, что ты говоришь – абсолютно верно и правильно, мне потребуется некоторое время, чтобы окончательно примирится с твоим присутствием в его жизни. Самое смешное, что дело ведь даже не в тебе, как таковой. Годами это были только я и он. Всегда вдвоём, всегда вместе. Против всего мира, понимаешь? И вот теперь наш дуэт стал трио. А это серьёзные для нас перемены. - Но ты же должен был понимать, что это неизбежно? Шеннон взрослый человек. Его желание построить отдельную семью – нормально и естественно, - воскликнула Алёна удивлённо. - Да, должен был, - я обречённо вздохнул, принимая своё поражение. - В любом случае, я рада, что мы с тобой поговорили, - она улыбнулась, - потому что мне, бог свидетель, хватит и простого обещания, что ты постараешься поработать над собой. Я искренне надеюсь, что этот разговор у нас не последний и со временем ты примиришься с моей кандидатурой. Может быть я даже тебе понравлюсь? Не знаю. Главное, не закрывайся от меня и помни, что я желаю Шеннону только лучшего. Я ему не враг. Равно как и тебе. - И правда, - сказал я отстранённо, после чего чуть сжал её руку, - не враг. Попробуем работать в команде. Обещаю – больше никаких палок в колёса. - Вот и отлично, - она резко поднялась со стула и тут же ухватилась за меня, - ох… Комната, вроде, не должна так двигаться. Или должна? - Ты в порядке? – я также поднялся и обнял её за талию, позволяя положить голову себе на плечо. - Да, - сказала она, а потом тут же поправилась, - нет. Нет, я в полном беспорядке. Слушай, - она посмотрела на меня, - можешь принести плед или покрывало какое-нибудь? Я, пожалуй, лягу сегодня на диване. Не хочу, чтобы Шенн меня такой видел. - Ну, он так или иначе увидит, когда спустится утром, - сказал я, закидывая Алёнину руку себе на плечо и направляя её в гостиную. - Не увидит, - она усмехнулась, - я поставлю будильник на пораньше, а утром приму душ и посвежевшая поднимусь к нему. Скажу, что ночевала у подруги или типа того. Обычно прокатывало. - Хороший план, - ответил я, усаживая её в кресло, - даже очень. Только не нужно мучать себя и ночевать под пледом. Давай я тебе постелю, м? - Джаред, я не хочу тебя напрягать, - она попыталась протестовать, но я положил руку на её плечо и, глядя прямо в глаза, сказал: - Не напрягаешь. Посиди пока здесь. - Как скажешь, - она кивнула, а затем откинула голову на спинку кресла, борясь, по-видимому, с приступом тошноты. Первым делом я принёс ей тазик и поставил рядом с креслом, а затем тихо прокрался наверх и взял гостевое постельное бельё. Была мысль постелить ей в комнате для гостей, и я даже попенял себе, что не предложил это Алёне сразу же, но потом понял, что дорогу на второй этаж она просто не осилит и спустился вниз, с трудом удерживая в руках простынь, подушку и плед. Потом посмотрев на неё и оценив, насколько, наверное, неудобно спать в коктейльном платье, сбегал наверх ещё раз и взял одну из своих футболок, а также лёгкие домашние штаны на завязках. Пока Алёна переодевалась, я постелил ей и уже был готов уходить к себе, как она взяла меня за руку и проникновенно посмотрев в глаза сказала: - Спасибо, - а после поцеловала в щёку. - Не за что, - я улыбнулся, высвобождая свою руку из её слабого захвата, - спи уже. - Подожди, - она присела на диван, и начала рыться в своей сумочке, после чего достала оттуда какую-то картонную коробочку и протянула мне, - это тебе. У моей мамы однажды было сотрясение, и ей рекомендовали этот препарат. Говорит, хороший. Я смотрела, он совместим с другими лекарствами, что тебе прописали. Ты, кстати, не забыл их принять? Не зная, что ответить, я немного заторможено кивнул. - Отлично, - она кивнула в ответ и, устроившись по удобнее, накрылась пледом, - тогда спокойной ночи. - И тебе, - ответил я, сжимая в руках лекарство. Встряхнув головой, я прошёл на кухню и, поставив коробочку на стол, вернулся к грязной посуде. Мыть её теперь у меня не было никакого желания, поэтому я достал её из раковины и загрузил в посудомойку. Затем подошёл к аптечке и, сверившись со списком на холодильнике, принял всё необходимое. В том числе те таблетки, что принесла Алёна. Добавив их к общей куче, я закрыл аптечку и поднялся в свою комнату. Стоило моей голове коснуться подушки, как я провалился в сон без сновидений.