Сэм
Найти и снять квартиру не сложно. И пусть она далековато от места работы — это мелочь, когда в городе такая дорогая недвижимость. Честно говоря, плата ненамного больше, чем счета за теплицы, разница в том, что последние принадлежали Сэму. Но в отличие от жилья в Бейли-Даунс теперь у него всё отдельно: и спальня, и кухня, и душ. Сэм думает, что с точки зрения большинства — это некий прогресс. Правда, нет балкона. В теории хотелось одного, но на практике получилось по-другому, и его квартира находится так же, как и у Бриджит, прямо за ржавой пожарной лестницей, которой никто не пользуется. Что ж, летом Сэм сможет посадить там что-нибудь. И плевать ему, понравится ли это соседям. Ему не нужна помощь в переезде. У Сэма лишь небольшая сумка с вещами. В Бейли-Даунс тоже сохранилось кое-что, и если заплатить, то можно получить всё это доставкой. В день переезда он провожает Бриджит до работы, а затем просто болтается по Центру до полудня. Впервые Сэм не едет с ней домой на автобусе, но Бриджит всё равно пишет ему около семи и спрашивает новый адрес, чтобы менее чем через час появиться на пороге с пакетом еды навынос. Бриджит выглядит маленьким тёмным воробушком в огромном холле. — Я подумала, что у тебя совсем нечего поесть, так что… Сэм улыбается Бриджит, и она отворачивается. Это не смущение, что-то другое, он помнит. — Хочешь посмотреть мой дом? Она заглядывает ему через плечо. — Твой дом выглядит пустым, — говорит Бриджит, протягивая Сэму пакет. Он смеётся, принимает и тут же отступает на шаг назад. — Эй, я имею в виду… не хочешь ли ты ненадолго остаться? Шарф немного опускается с лица Бриджит. Рука тянет его вниз, пока она обдумывает. — Хорошо. Квартира действительно абсолютно пуста, если не считать матраса, всё ещё упакованного в полиэтилен. Бриджит разглядывает комнату, а Сэм наблюдает за ней, всё ещё возящейся с шарфом и пальто. Пол в квартире деревянный, хотя местами лежит плитка. Пахнет свежей краской. — О’кей, — нарушает долгое молчание Сэм, — ты голодна? Бриджит кивает. Они смотрят друг на друга мгновение, прежде чем Сэм пожимает плечами и опускается прямо на пол у стены в комнате, которая, видимо, будет служить ему и спальней, и гостиной. Бриджит садится рядом. — У тебя даже одеяла нет, — замечает она под аккомпанемент разворачивающейся плёнки. — Зато у меня есть это, — говорит Сэм, кивая на обогреватель. — Если с электричеством не будет проблем. — Как-то не подумал об этом. — Я должна была принести ещё что-нибудь. Сэм смеётся и думает, что очень скучал по Бриджит, но вслух, разумеется, об этом не говорит. Господи, неужели он это всерьёз? Где-то в середине ужина Бриджит вдруг решается: — Знаешь, ты можешь оставаться у нас, пока не получишь вещи. Сэм отрицательно качает головой. Даже не глядя на Бриджит, чувствует, что та замерла. Сэм знает, что часто с ней легче просто переждать момент. Так он и делает. — Тебе показалось это странным? — вдруг спрашивает она. — Что именно? — Сэм отвечает вопросом на вопрос, хотя понимает, что Бриджит говорит о той ночи. — Маркус… Призрак… — Это не моё дело, — говорит Сэм. — Но мне интересно услышать твоё мнение. Сэм смотрит прищурившись и очень пристально до тех пор, пока Бриджит не начинает ёрзать под этим взглядом. Сэм продолжает, хотя чувствует себя при этом, прямо скажем, неважно. — Почему ты об этом спрашиваешь? — Забудь, — вздыхает она и поднимается с пола.Бриджит
Сэм хватает Бриджит за руку, и ей приходится остановиться. Он мягко тянет её вниз, и Бриджит позволяет. — Вот что я обо всём этом думаю, — говорит Сэм. — Я уверен, что Призрак использует тебя. Даже не так, скорее, вы обе занимаетесь этим. Бриджит не смотрит на Сэма, а вместо того опускает голову так низко, что всё её лицо скрывают волосы. Она понимает, что это звучит как самооборона, но всё же спрашивает: — И почему ты так думаешь? — Почему? Она встречается с каким-то парнем, а потом приходит домой и вместо него трахает тебя. Это нормально, как по-твоему? Бриджит впитывает сказанное и даёт неприятному осадку опуститься в подреберье. Отчего-то она думает о вещах отстранённых. Например, о том, что мало оглядывается на других. Наверное, дело в том, что другие люди — это гораздо сложнее, чем Призрак и Джинджер, с которыми всегда было проще. Сэм тоже был простым в каком-то роде. Более лёгким, чем большинство людей, которых Бриджит встречала на своём пути. Она никогда не боялась Сэма. Да и в какой-то момент Бриджит поняла, что на людей проще смотреть сквозь объектив фотокамеры. Он есть барьер, разделительная черта. Люди нервничают перед камерами и совершенно забывают о ней. Бриджит это нравится. Но с Сэмом было по-другому. Сэм заставлял её чувствовать себя замеченной. Он всегда смотрел сквозь все препятствия, видя её настоящую. Так, по крайней мере, Бриджит воспринимала Сэма, когда ей было пятнадцать. Теперь она огрубела сильнее, защита от мира стала куда толще, и, следовательно, она и сама уже толком подзабыла, кто же есть эта Бриджит. Что бы она ни ожидала увидеть в лице Сэма, эмоции его не те — взгляд напряжён и гораздо более глубок, чем когда-либо. Бриджит думает, что Сэм ещё никогда не выглядел таким усталым. И усталость эта — не просто морщинки на поверхности кожи. — Тебе не всё ли равно? — бросает Бриджит. Но, о чёрт, ей действительно хочется, чтобы Сэму было небезразлично. Бриджит становится легче, когда она признаётся себе в этом. Она действительно хочет, чтобы Сэм проявлял заботу, как и раньше, с той оговоркой, что Бриджит не готова больше его терять. Она уже потеряла Джинджер — солнце в своей Вселенной, то, вокруг чего вращалось всё остальное. А теперь и Призрак отдаляется, словно притягиваемая чужой гравитацией, и Бриджит не знает, хватит ли ей сил просто держаться на плаву. Она почти успокаивается, как вдруг внутренний голос, тоном до противного похожим на Джинджер, отрезвляет: «Ну… и как ты вообще могла кому-то понравиться?» Мысли перетекают в воспоминания. Задний двор, тень, девушка, говорящая ей: «Знаешь, мне тебя жалко. Ты ему не нравишься». — Мне не всё равно, — повторяет Сэм уже спокойно. Бриджит напряжена до предела, она готова разлететься на тысячи осколков. Господи, ей просто нужен кто-то, кому она небезразлична, кто-то, кто заботился бы о ней. Так ли много она просит? Она просто чертовски устала от бесконечных внутренних монологов, когда убеждает себя, что Джинджер её не оставила бы, что Призрак её не оставит. Бриджит чертовски ненавидит в себе эту слабость — боязнь одиночества, которая страшнее любого ликантропа. — Ты же знаешь, что мне не всё равно, Бриджит, — настаивает Сэм. — Нет, не знаю. Это просто слова, — отвечает она и видит, как тень удивления ложится на лицо Сэма. — Я имею в виду, если у тебя в подвале прячутся ещё какие-нибудь существа, с которыми нужно помочь, ты всегда знаешь, где меня найти. Сэм заботился о ней раньше и заботился так, что готов был проследовать за ней в ад. Он заботился и, возможно, всё ещё заботится сейчас, но тогда она заслуживала этого, теперь — нет. Ей не следовало вообще спрашивать, а потому вслух Бриджит невозмутимо говорит: — О, больше никаких фольклорных существ. В наступившей тишине заметно, что Сэм собирается с мыслями, взвешивая каждое слово, прежде чем сказать: — Я не осуждаю тебя. Тебя, Призрак, то, что у вас есть… но только подобные вещи редко заканчиваются хорошо. Ты знаешь, и ты выглядишь как… — он хочет сказать, но не может. Бриджит смотрит на Сэма и понимает, что ему не уйти от ответа. В такой момент она просто не позволит ему легко ускользнуть. — Ну и как же я выгляжу? Сэм поднимает лицо и встречается взглядом с Бриджит. Его сердце колотится о рёбра, потому что это не та девушка, которая хочет казаться слабой. — Как будто ты ищешь чего-то иного, запасной план, если Призрак… не знаю… если Призрак сойдётся с тем парнем. Бриджит моргает и отводит взгляд. Бессилие нужно заполнить действием, поэтому она начинает собирать контейнеры и салфетки, оставшиеся от ужина, в пакет. — Когда я потеряла Джинджер, мир словно перевернулся с ног на голову, как будто вдавил меня в новое состояние бытия. Вот только проблема в том, что порог-то я переступила, а как жить в новой реальности, так и не поняла. Молчание затягивается, но на этот раз его заполняет Сэм: — Не уверен, что хоть кто-либо имеет универсальный рецепт выживания. Она готова возразить, но осекается, понимая, что Сэм прав и потеря Джинджер не делает её, Бриджит, особенной. — Просто я хочу передышки, чтобы стало легче, понимаешь? — говорит она и тут же меняет тему: — У тебя нет мусорного ведра, я могу уйти и выбросить это по дороге. — Или ты можешь остаться.Сэм
Он не знает, как набрался смелости сказать это, но теперь наблюдает, как напрягается Бриджит, будто ведомая на поводке. Она выглядит дико и странно в этой пустой квартире. Голоса отзываются эхом, как в сказке о привидениях. Бриджит словно дух. Она всегда чувствовала себя бестелесной и никогда не стояла достаточно близко, чтобы к ней можно было прикоснуться, Бриджит появлялась и исчезала практически беззвучно. Она оставалась с ним до темноты, но только для того, чтобы поговорить, даже после того, как их разговоры заканчивались ничем. — Я не имел в виду… — начинает Сэм, но не замолкает, наткнувшись на скептический взгляд Бриджит. Сэму хотелось сказать, что он действительно беспокоится о ней, но вместо того он заключает: — Ты не будешь одна? Призрак дома? — Не знаю, но я пойду, — она произносит так мягко, как только способна, словно не желает причинить ему боль. — Итак, — говорит она, но тут же останавливается, будто у неё кончились силы. И тогда Бриджит просто начинает одеваться. Сэм не пытается её остановить, он молчит. Он даже не поднимается с пола, а просто курит, опираясь о стену. — Тебе стоит приобрести одеяла, хорошо, Сэм? Он смеётся, глядя на Бриджит и на то, как дым клубится в воздухе между ними. Дым тоже похож на привидение. — Ладно, — говорит он. — Увидимся.Бриджит
Она не может вспомнить точно, что чувствовала к Сэму, когда ей было пятнадцать. Всё смешалось и растворилось в том, чем они стали теперь. И сейчас Бриджит знала этого нового Сэма совсем недолго, меньше, чем в юности. Она думает об этом по дороге домой. Бриджит могла бы пойти пешком, ведь Сэм теперь жил всего в паре миль от её дома, но она до сих пор боится ночных улиц или, скорее, собственного воображения. Оно виной тому, что Бриджит иногда снится, как Призрак — тёплая, сопящая в её постели — становится волком там, в темноте, дыша горячо и влажно в её шею. И пахнет волком. Не обычным волком, а тем, которого Бриджит убила на Хеллоуин. Бриджит торопится дойти от автобусной остановки до своей квартиры как можно скорее, чувствуя, как темнота овладевает всем её существом. Она проверяет свой телефон ещё до того, как открыть дверь в квартиру. Ничего. Ни пропущенных звонков, ни сообщений. «Где ты?» — Бриджит шлёт сообщение Призрак, но оно остаётся без ответа. Она включает свет в прихожей и лицом к лицу сталкивается с пустотой. Вдруг в её руке вибрирует телефон: «Забыла сказать. Я сегодня с Маркусом». Сердце Бриджит начинает бешено колотиться. Беспокойство ли это? «Просто странно возвращаться в пустой тёмный дом», — пишет Бриджит Призрак и, отослав, задаётся вопросом, звучит ли это так непринуждённо, как хотелось бы. «Ха-ха-ха», — приходит в ответ, и Бриджит несколько минут ждёт, не снимая пальто, вот только ничего уже не происходит. Когда она наконец раздевается и проходит в кухню, ставит на плиту чайник, то кладёт телефон рядом, но он молчит и смотрит на Бриджит чёрным экраном. Бриджит всегда умела не скучать в одиночестве, она легко находила себе занятия. У неё всегда хорошо получалось и получается это, но разве она счастлива в одиночестве? Нет, она всегда его ненавидела. Некоторая её часть жаждет саморазрушения. И тогда она встаёт перед зеркалом и ищет в своём отражении чёрточки, похожие на Джинджер. Глядя на себя, Бриджит шепчет имя сестры, чтобы проскользнуть обратно в ту тёмную часть своего подсознания, где Джинджер всё ещё с ней. Бриджит знает, что всегда отдавала себя сестре и оставалась в тени при её жизни. Даже если частички света и долетали до Бриджит, она всегда твердила, что те предназначались Джинджер, а ей они не нужны. Что на самом деле ей было нужно, так это пальцы Джинджер, переплетённые с её собственными, так это разговоры с Джинджер, её насмешливый и такой тёплый взгляд… В квартире тихо и темно, Бриджит свернулась калачиком на диване. Чай забыт и давно остыл, а она смотрит в книгу, не читая. Её взгляд расфокусирован, даже когда она смотрит в зеркало. Бриджит знает, что, вероятно, сейчас ей даже не придётся шевелиться. Пространство вокруг становится сюрреалистичным. Она будто бы может протянуть руку и ощутить материю, словно паутину, прилипшую к пальцам, и снова оказаться на другой стороне, где не эта поддельная, а её настоящая жизнь. Или она могла бы остаться здесь, слушая голос Джинджер, настоящей Джинджер, рассказывающей своим резким голосом те глупости, которые они творили в детстве: «Эй друг, а помнишь, когда мы…» Бриджит зажмуривается, и это «Джиндж…» подневольно срывается с её губ. Но она знает дорогу назад. В реальность. Как и с любой зависимостью, вернуться тяжелее, чем сдаться. Так всегда, с той лишь оговоркой, что с каждым разом сделать это всё труднее. Ей нужно просто произнести всё имя. Бриджит задаётся вопросом, не окажется ли снова в психушке, зная, что Призрак с Маркусом, что она отдалилась от своих родителей, что Сэм… А ведь Сэм даже не на полпути через город. Бриджит не привыкла думать о Сэме. Было слишком жутко вспоминать, как он кричал от боли и ужаса, а она предала, оставив его одного в подвале истекать кровью после того, ЧТО он для неё сделал. Она была слишком виновата, чтобы позволить себе думать о нём. Бриджит поворачивается и гипнотизирует взглядом телефон. Туман немного рассеивается. Она дотрагивается кончиками пальцев до тёмного экрана и думает, чтобы написать Сэму, но всё же не делает этого. И у неё просто сдают нервы, она должна уйти, выбраться отсюда! Бриджит снова садится в автобус и думает, что на её проездном скоро кончатся деньги. Она думает, что уже близко к полуночи и Сэм, должно быть, давно уже спит. Но она по крайней мере пытается. Бриджит, честно говоря, сама не знает, чего хочет, просто знает, что не может оставаться в одиночестве. Призрак Джинджер не покидает её головы, он где-то рядом, возможно даже в салоне автобуса. Может быть, он преследует её как неистребимый страх перед ликантропом. Бриджит не позволяет себе думать ни о чём, пока не добирается до Сэма, она ждёт, когда кто-нибудь войдёт в парадную, чтобы проскользнуть вслед. Бриджит поднимается на четвёртый этаж пешком, потому что знает — стоит дать ногам передышку, и она передумает. Она просто знает, что передумает, но понятия не имеет, что будет потом. Она боится узнать, насколько на самом деле близка к полураспаду. Эти призраки в её голове… Бриджит приближается к двери Сэма и замирает. Внутри, кажется, тихо и темно. Она слышит только собственное дыхание и… не может постучать. Время перебирается за полночь, а она всё так же стоит на лестничной площадке. Усталая, продрогшая. Но она с большей вероятностью могла бы вернуться в Бейли-Даунс, чем постучать сейчас в его дверь. В кармане вибрирует телефон, и Бриджит охватывает чувство облегчения, когда она видит, что сообщение пришло от Призрак. «Не думаю, что вернусь сегодня. Просто хотела дать тебе об этом знать». Бриджит смотрит на телефон. Как сообщения дополняют одно другое. «Ты наверное спишь?» «Скучаю». Чувства переполняют Бриджит оттого, что она не может удержать весь этот страх. Призрак никогда не оставалась с кем-то и всегда приходила домой на ночь. «Скучаю», — это кажется пустым. Бриджит задыхается от такого «скучаю». Но больше она уже не размышляет, не думает ни о чём. Не ответив, она заталкивает телефон поглубже в карман и стучит в дверь Сэма.Сэм
Резкий звук пробуждает его ото сна, и Сэм садится на матрасе. Нельзя сказать, что темно, уж точно не как в теплице в глуши, и тем не менее. Свет уличного фонаря проникает в комнату, и Сэм может найти дорогу к двери, не включая лампу. Бриджит. Почему-то он удивлён, но распахивает перед ней дверь. — Эй, — говорит он. — Что-то случилось? — Ты прав, — признаётся Бриджит без прелюдий. — Это нездорово. — Ты проделала такой путь, чтобы сказать об этом? Бриджит смотрит на него, будто в попытке придумать, что бы такое сказать, но Сэм не собирается заставлять её стоять на лестничной клетке. Бриджит выглядит слишком замёрзшей и нерешительной, так бледно её лицо на фоне обступившей их тьмы. Сэм протягивает руку, чтобы коснуться её плеча, но не делает этого, а просто шагает назад, уступая ей дорогу. — Пойдём, — говорит он, и Бриджит слушается. — Ты спал? — Не совсем, — отвечает он, смущаясь, что ему нечего предложить Бриджит. У него, чёрт возьми, даже чашек нет. Сэм зажигает свет, но она говорит: — Нет, извини, мне нужно идти. — Не стоит извиняться и тем более уходить, — мягко возражает Сэм. — Что не так? — У меня есть навязчивая идея. Фантазия. Что я всё могу делать сама. Что-то в её тоне заставляет сердце Сэма сжаться. Он сочувственно хмыкает и говорит: — Никто не может справиться со всем самостоятельно. — Ты можешь. — Серьёзно? — говорит Сэм полным нежности и недоверия голосом. — Ты говоришь это человеку, приехавшему в никуда, человеку, которого ты пустила в свой дом на неделю? Это я могу справится со всем? Она делает вдох, и он застревает где-то в середине горла. Повисает некая заминка. Оба спокойны, но она даже не повернулась к нему, не сняла пальто, будто готова уйти, убежать в любую секунду. И Сэм боится, что она действительно сделает это, если он не предпримет что-нибудь, но её имя сковало его рот, будто красный клевер — сладкий и горький одновременно. Воздух между ними наэлектризован и будто готов пронзить пространство молнией. Сэм сглатывает, и звук кажется громом для собственных ушей. — Ты сказал: «Мне не всё равно». Я хочу знать почему? В вопросе чувствуется второе дно, звучит как-то фальшиво, неуверенно. — Почему ты всё время об этом спрашиваешь? — Тебе не всё равно, потому что раньше я тебе нравилась? — Ты имеешь в виду, помогал ли я тебе, чтобы получить что-то взамен? — Да, возможно. — Я же говорил, что не думаю о тебе в подобном ключе. Воздух густеет, и Сэм распинает себя на все лады, разумеется молча: «Перестань быть таким малодушным трусом. Перестань бесконечно подстраховываться». — Я имел в виду это, — неожиданно признаётся он. — Ты нравилась мне. Это было давно, но я определённо что-то чувствовал. Он смотрит, как Бриджит запускает гребень пальцев в волосы — всего лишь статическое электричество, но выглядит, будто это магия. — Но тогда и ты мне ответь почему? — спрашивает Сэм. — Ты ищешь ещё один запасной вариант? Это было подло. Он чувствует, что именно так. Бриджит смотрит на него, и спокойствие воцаряется на её лице. Потому что она всё же неплохо его знает. — Ты предлагаешь? Ладно, он не ожидал такого ответа. Он изумлённо смотрит на Бриджит, в её глаза, кажущиеся чёрными при таком освещении, совсем как тогда, когда они были вместе заперты в кладовке. Отчаявшиеся, дикие. Он думает, что пользуется этим… — Бриджит, — начинает он, но она обрывает. — Ты? Он делает глубокий вдох, отмечая, что снова стало удобно. Он тот, у кого есть всё, что нужно остальным: он может иметь дело с наркотиками, знает биологию, у него есть фургон, да много чего ещё. Он может быть тусовщиком, наркоторговцем, он тот, кого хотят девушки вроде Трины Синклер, потому что он популярен и… и чертовски одинок, не уверен в себе, и нет у него ни чёрта, кроме этого дурацкого имиджа. Но он единственный человек, к которому может обратиться Бриджит, поскольку дорогие сердцу люди покидают её один за другим. И это было бы так просто… (ведь договорённости — всего лишь почва для их нарушений и чувства собственной вины) это было бы так легко сделать. И он хотел сделать это раньше. Сэму хотелось поцеловать Бриджит, прикоснуться к дикой путанице чёрной паутины её волос. Он всегда думал, что должен был сделать это хотя бы раз, тогда, в кладовке, прежде чем отправиться на поиски Джинджер, хотя, если честно, Сэм был уверен, что Бриджит тогда откусила бы ему язык. Бриджит однопутная и решительная, словно чёрт. Ничто не встало бы между ней и Джинджер, и он это знает. Бриджит отчаянно умна, верна и интересна. Она всегда была пылающим огнём в захолустном Бейли-Даунс. Да, он предполагает, что однажды уже совершал ошибку замещения с такими, как Трина. Бриджит же заблуждалась в отношении Призрак, но Сэм задаётся вопросом, любит она Призрак или нет. Он думает, что нет, но Призрак точно небезразлична Бриджит, слишком уж она о ней заботится, гораздо больше, чем следует. Но Бриджит не терпит полутонов, и если уж делает что-то, то всё доводит до конца. И Сэм думает, что он сумасшедший, если до сих пор не считает её лучшим человеком на всей Земле. — Да, — говорит он спокойно. — Но как твой друг. Бриджит молчит, что вселяет надежду. — Послушай, я… — начинает Сэм, и его голос дрожит от волнения. — Я просто не хочу всё испортить. Бриджит выдыхает, словно сбросив тяжёлую ношу с плеч: — Хорошо. Вместо разочарования на Сэма снисходит облегчение, такое, что хочется обнять Бриджит, и он едва сдерживается, не думая, что та позволит. Похоже, что Бриджит вообще не терпит объятий. Да и он сам не понимает, сможет ли оставить всё как есть сейчас. Сэму кажется, что он хотел поцеловать Бриджит все эти долгих восемь лет. Не явно, но это мягкое желание, подобно облаку, дрейфовало под небосводом остальной его жизни. Бриджит потрясена. И растеряна. Она понимала ситуацию не так, как говорит Сэм, но так, должно быть, даже проще. Так же, как легче сказать, что она не представляла руки Сэма вместо рук Призрак в своих волосах, когда они были вместе. Проще сказать, что она пришла к нему, не думая, что все мужчины одинаковы, что все хотят лишь одного, и поэтому ей было бы легко получить что-то от него взамен. Что-то близкое, интимное и… разрушительное. Ей не придётся говорить ему, что это больно. Ведь он «её друг». Бриджит никогда не спала с мужчиной. Она думала, что боль, которую бы это вызвало, стало бы наказанием за её глупость — зависимость от Призрак, за её неспособность видеть то, как расценивает её Призрак. Но самое дурное, что для Сэма это всё, похоже, более чем очевидно. Он чуть тянется к ней, но не прикасается. — Ну-ка, — говорит он, перекладывая матрас так, чтобы Бриджит могла опереться спиной. — Так будет удобнее. Бриджит думает о доброте Сэма, и о том, что в доброте этой есть нечто, что она жаждала найти в людях. А ещё она думала, что Сэм неловко скрывает её за сарказмом. И снова воспоминания поглощают Бриджит, она возвращается в прошлое. «Эй, я провёл в поисках тебя неделю своей жизни. Можешь уделить мне секунду?» — так обратился Сэм к ней тогда. Бриджит была так захвачена своим презрением к нему: кем, чёрт возьми, он себя возомнил, раз заставил обернуться и… совершенно точно Сэм потряс её изнутри. Потому что он перевернул её прошлые представления. Она никогда не любила парней, но Сэм нравился ей всегда. Сначала это было просто глупое увлечение, но по мере узнавания она поняла, что Сэм был не просто другом, а кем-то большим. А чувство трансформировалось, становясь всё более приятным. …а потом он умер. Или ей так показалось. Но вот теперь Сэм здесь, живой, из плоти и крови, и он называет себя её другом, как будто это означает для него гораздо больше, чем залезть ей под юбку. Бриджит уходит, но только для того, чтобы сбросить пальто и… вернуться, устроившись всего в футе от него. Сэм курит, пока Бриджит садится рядом, и это делает момент менее неловким. Сэм всегда умел быть тактичным и теперь сохранял нейтралитет, пока Бриджит пыталась не рассориться со всем мироустройством. Когда он снова смотрит на неё, Бриджит теребит кисточки шарфа — и это защита то ли от холода, то ли от окружающего пространства. — Ты куришь? — он одновременно спрашивает и предлагает ей косяк. — Я не особенно люблю эту штуку. — Всё в порядке, — заверяет он и тут же спрашивает: — Она знает, где ты? — Думает, что дома. — Скажешь ей? — Не знаю, — отвечает Бриджит, и для неё это действительно трудно. Она любит Призрак, но не так, как любят партнёра, любовника или даже сестру. Это другое. Никто и никогда не сможет занять место Джинджер. А ведь даже Джинджер она не говорила, когда проводила время с Сэмом. Бриджит держала это при себе, потому что знала — разговоры о Сэме вызовут лишь недоумение. Но в глубине души ей нравилось иметь такую тайну. И, определённо, часть её любила, когда Сэм был только её и ничьим больше, и ему самому, похоже, это нравилось. Реальность, однако, кажется Бриджит жестокой. Она слишком цепляется за тех, кто ей дорог. И стоит только начать привыкать, как она тут же теряет близкого человека. Бриджит устала, ведь мужество приходит от отчаяния, а потому сейчас это из области фантастики. Бриджит не хочет терять Призрак, потому что не верит, что Сэм будет такой же крепостью в её жизни, что он будет присутствовать в ней так же перманентно, что он будет жить или спать с ней (ведь очевидно, что он не станет этого делать), а потому Бриджит не верит в успех этого мероприятия. Что, если и Сэм, подобно Призрак, найдет себе кого-то другого, кого-то получше, чем Бриджит? Сэм затягивается, выпускает дым и почему-то меняет тему: — В Бейли-Даунс не было так зверски холодно. — Определённо, — отвечает Бриджит. Они переходят к другому, необременительному разговору, и в конце концов Сэм перебирается на край матраса, ложится на спину. Она остаётся, прижавшись к стене, но позже, когда небо на горизонте расцвечивается алым, Бриджит ложится рядом и прижимается спиной к его спине. …они рядом, но между ними столько пространства, что в нём и океану хватило бы места разлиться.Сэм
Телефон вибрирует раз, затем ещё и ещё. Сэм просыпается от яркого солнечного света, отбрасывающего в его квартиру тени, которых он ещё не видел. Бриджит всё ещё спит к нему спиной, она кутается в свой шарф, за ночь совсем превратившись в клубок. Чёрт. Знать бы, который час. Сэм протягивает руку и задевает плечо Бриджит. Она вздыхает, не просыпаясь, но тут же, очнувшись, быстро садится и взъерошивает волосы. — Эй, привет. Тебе нужно на работу сегодня? Бриджит издаёт звук, который нельзя определить иначе как: «Оу, чёрт», когда она тянется за пальто и шарит в карманах в поисках телефона. — Нет, — говорит Бриджит и какое-то время хмуро смотрит в экран. — Но мне пора. — Почему? Зачем? — Сэм думает, что, возможно, задаёт не те вопросы и не тем тоном, звучащим куда более взволнованно, чем следовало бы. Неловко, но он предполагает: — Дело в Призрак? Бриджит смотрит на свой телефон, потом на Сэма: — Она всё ещё не вернулась домой. — Ты беспокоишься о ней? — Не знаю, я просто… И слишком очевидно, что Бриджит никогда не была в такой ситуации, но Сэму не нравится вариант, в котором она возвращается к себе, чтобы там ждать и тревожиться, ведь именно эти чувства привели её к нему прошлой ночью. — Как насчёт того, — мягко предлагает Сэм, — чтобы я угостил тебя завтраком? И Бриджит вроде бы готова кивнуть, но медлит, и тогда Сэм нажимает: — Ну же, давай. Так ты «отомстишь» мне за вчерашний ужин и сделаешь благое дело. — В этом деле ты лучший, — улыбается Бриджит, решаясь на озорство. И вместе они отправляются в ясный и на удивление погожий день. Они входят в закусочную, в которой раньше никто из них не был, проскальзывают в одну из кабинок в углу, окружённую в основном стариками. Они понимают, насколько чужеродно смотрятся здесь, но это скорее смешно. Сэм думает, что это весьма и весьма важно, глядя, как Бриджит обхватывает пальцами чашку кофе, будто пытается удержать что-то важное и ценное. Что-то, что небезразлично и ему. У обоих в этот день выходной, и Сэм не совсем уверен, кто предложил отправится по магазинам за одеялами, чашками и прочим необходимым. В любом случае, он уверен, что Бриджит тоже имеет к этому отношение. — Почему ты не оставил себе фургон? — спрашивает Бриджит, раскладываяпокупки в гостиной. — Не знаю, — говорит Сэм, — наверное, он был частью того, чем я больше не хочу являться. Бриджит замирает, когда он проходит мимо с коробкой посуды. — Из-за Джинджер? Сэм отвечает не сразу. Он помнит все те ночи, когда возвращался домой на фургоне. Сэм всегда чувствовал в нём присутствие привидения. И солнечный свет, уборка, химчистка — ничто не могло исправить произошедшее там. Сэм считал, что Джинджер умерла в его фургоне, а не в доме Фицджеральдов: её кровь, лоскуты одежды, обломки медальона, такого же, что висел на шее Бриджит… и царапины, царапины, оставленные зверем, но уже не человеком. — Не знаю, — наконец говорит он, пытаясь уловить её настроение. — Фургон был на газу, а это плохо. Бриджит кривит рот, но берёт себя в руки. По крайней мере Сэм хочет думать так. Сэм заказал перевозку мебели на этот же день, и когда Бриджит собирается уйти, он думает о том, чтобы попросить её написать. Он думает, что всё теперь точно уладится. Бриджит разберётся с Призрак, и все они вернутся к нормальной жизни.Призрак
Призрак приходит домой после обеда, когда заканчивает работать. Солнце уже клонится к закату. В одной руке пакет с продуктами, в другой она держит рюкзак — после работы ей пришлось заскочить в библиотеку. Призрак запыхалась, пока поднималась по лестнице. Свет горит, и пахнет кофе. Бриджит на месте, Сэм — нет. Она чувствует это почти сразу, как только входит. Призрак больше нравится, когда Сэма нет, но она не говорит об этом Бриджит, ведь подобное считается хамством. — Привет, — здоровается Призрак, бросая сумку и выкладывая продукты на стол. Сидя в углу, Бриджит ждёт, пока кофе будет готов. Странное и тяжёлое молчание повисает между ними. По коже Призрак бегут мурашки, которые она пытается стряхнуть. У неё хорошо получается, но она думает о неприятностях, случившихся в течение дня, которые теперь приходится выталкивать на периферию сознания. Ждать, пока она не сможет справиться с ними лучше. — Делаешь кофе? — спрашивает она об очевидном. — Здесь хватит на двоих. Призрак улыбается Бриджит честно и открыто, но не может задавить беспокойство. С ней многое произошло, Призрак так много хочет рассказать, но теперь всё изменилось, и она не знает, как это сделать. Она боится драки. Призрак никогда не была хороша в открытых конфликтах. Люди слишком часто бросали её… Призрак не хочет, чтобы Бриджит ушла. Призрак встаёт на цыпочки и достаёт из шкафчика рис. За рисом следует «Мистер Нудл». — Это вредно для тебя, — говорит Бриджит. — Только если не наливать воду. Тогда они превращаются в воск в желудке. Призрак улыбается и пожимает плечами, а если она улыбается, то может сделать или сказать что-то невпопад в надежде, что будет понята правильно. Если Призрак улыбается, значит, она старается. Или притворяется. Бриджит умеет отличать одно от другого. Воздух сгущается. И Бриджит тоже старается. Призрак знает. Обычно в таких случаях лучше дать Бриджит время, иначе она снова попадёт в изолятор. И Призрак ждёт. — Как всё прошло с Маркусом? — Бриджит наконец оставляет кофемашину и шагает к Призрак, чтобы помочь с покупками. Призрак не знает, расценивать это как перемирие или только надежду на него. Призрак прикусывает губу, но не может сдержать улыбки — Это было хорошо. Я имею в виду… — информация так и рвётся из неё, а Бриджит настоящий и единственный друг, который у неё есть, кроме Маркуса. Она единственная, кого это вообще волнует. Но Бриджит и единственная, кому новость причинит боль. — Итак, мы с Маркусом переспали. — Призрак сжимает ручку ящика до белизны в пальцах. — Так. Ладно. Хорошо. Ты использовала что-нибудь? В голосе её странная заминка. Призрак видит, что Бриджит смотрит прямо на неё. — Да… да, мы были очень осторожны. Я хочу сказать, что он был осторожен, и это было приятно. Ты злишься? — Нет, — быстро и на полном серьёзе говорит Бриджит. Она действительно хочет быть хорошей. Большинство людей не догадывается об этом, а Призрак знает точно. — Я правда ничего о тебе не… и я подумала, что ты злишься. — Нет. — Я не оставлю тебя. — Этого не требуется. Была договорённость. И всё. — Ты знаешь, что я имею в виду. — А что по этому поводу думает Маркус? Призрак наблюдает за Бриджит и качает головой: — Что он может сказать? Вот кто я? Я сплю с тобой не только потому, что это удобно. Бриджит отворачивается, пряча лицо в волосах: — Не нужно ничего объяснять, Призрак. — Ну… я не знаю. — Но я думаю, что мы должны остановиться, если ты серьёзно относишься к Маркусу. Призрак чувствует, как её накрывает цунами то ли разочарования, то ли облегчения. Она боится, видя, как всё меняется на глазах, хотя знала, что это произойдёт, но всё же наделялась, что всё останется по-прежнему. — Но… — Я тоже не оставлю тебя, — твёрдо, но тихо говорит Бриджит. Призрак едва слышит её из-за шума кофемашины. Призрак сжимает губы, смаргивает слёзы, отказываясь принимать. Ей сложно справиться с тем новым, что приходит в жизнь. Машина издаёт сигнал, и Бриджит отворачивается. Она делает кофе сначала для Призрак так, как любит та, и когда Бриджит отдаёт кружку, держит её до тех пор, пока Призрак не ухватится крепко. Ни одна не отстраняется слишком быстро. В ту ночь они не расходятся по спальням — два калачика на разных концах дивана. И Бриджит, и Призрак — обе не уверены, как теперь делить кровать, не возвращаясь к прошлому. Это слишком похоже на склеивание трещин, показавших, что не так уж и прочен фундамент. Да, пока ещё они не готовы спать в одиночку, потому что это означает движение вперёд, а движение вперёд подразумевает то, что придётся оставить что-то позади. Они остаются теперь на пороге чего-то важного и нового, но Призрак думает, что при этом потеряна точка опоры. Бывало, что она ловила руку Бриджит в тяжёлые моменты, и тогда становилось легче. Бриджит всегда крепко сжимала пальцы Призрак.