∙ ∙ ∙
– Ты полный ноль. Джисон решительно разделывает бедные зубчики чеснока и, судя по тому, как он медленно и неуклюже расправляется с каждым ломтиком, еще чуть-чуть, и он замаринует их в своей крови. Минхо думал, что это будет самой простой задачей для младшего, пока он готовит курицу, но, заглядывая ему через плечо, он понимает, что жестоко ошибся. Кусочки неровные, какие-то слишком тонкие, какие-то – толстые, да и в целом выглядит… плохо. – Я ведь говорил, что никогда раньше не готовил, – в свою защиту говорит Джисон, направляя нож в его сторону в игриво угрожающей манере. – Заметно, – поддразнивает его Минхо, вырывая нож из его хватки и отталкивая его бедром в сторону. Он хватает один зубчик правой рукой и быстрыми, точными движениями нарезает его левой, пока Джисон тихо восторженно выдыхает прямо ему в ухо. Именно в этот момент он понимает, что грудь младшего прижата к его руке, и он кожей чувствует исходящее от него тепло. – Проверь, как там курица, – просит он, стараясь не дать легкой панике просочиться наружу. – Сейчас, – с этими словами Джисон бросается обратно к плите, – Э-э… вроде в порядке. Дела, говорит, у нее нормально… Что именно мне нужно проверить? Минхо закатывает глаза. – Переверни кусочек и посмотри, не подгорает ли, – раздается характерное шипение, а затем тишина. – Ну… еще чуть-чуть и подгорит. Черт. Неужели огонь слишком сильный? Он, уронив нож, бросается к нему и усмехается, когда понимает, что все в порядке; он успел вовремя. – Ничего не подгорает, все нормально. Переверни ее. – Да, шеф, – отдав ему честь, он повинуется. – Как думаешь, лапшу сварить сможешь? – Смогу. В конце концов Минхо приходится помогать ему и с этим. Спустя какое-то время курица уже готова, и Минхо перемещает ее к краям сковороды и велит Джисону налить немного масла, а затем добавить ломтики чеснока. Он обжаривает их несколько минут, добавляет уже готовую лапшу, а после открывает тертый пармезан и протягивает младшему. – Не окажете ли вы мне честь, добавив последние штрихи? – Конечно, – его лицо озаряется улыбкой. Он посыпает пасту сыром, а Минхо добавляет туда немного петрушки и говорит ему все это перемешать, – Понял, малыш, – говорит он, перемешивая почти готовое блюдо. Минхо отшатывается и делает шаг назад, вспоминая случай на парковке супермаркета и понимая, как тесно они прижались друг другу, стоя над сковородой. – Все правильно? – спрашивает Джисон, не обращая внимания на его внутреннюю дилемму, и поворачивается, широко улыбаясь. Минхо только сейчас замечает, как хорошо он выглядит: розово-белый фартук на нем смотрится отлично, темные волосы зачесаны назад, его горячо любимая толстовка накинута на спинку дивана, а короткие рукава огромной майки открывают обзор на его бицепсы. И эта улыбка. Эта тупая улы… – Да, – кивает он, осторожно выключая плиту. – Я сейчас… э-э, принесу тарелки. Он прерывисто выдыхает, вставая на цыпочки, чтобы дотянуться до стопки тарелок на верхней полке. Пытаясь взять себя в руки, он смутно слышит что-то о том, как аппетитно выглядит блюдо. Серьезно, какого хрена? Он же не подросток какой-нибудь, черт возьми. Да, Джисон привлекателен во многих отношениях, но не для Минхо. Он, наверное, просто бредит от того, что тот находится в такой непосредственной близости; он настолько соскучился по даже самому мизерному физическому контакту, что его кожа загоралась каждый раз, когда они проходили мимо друг друга во время готовки. Ему срочно надо выпить. – Помочь? – спрашивает Джисон, внезапно оказавшись прямо у него за спиной, и Минхо вздрагивает, чуть не роняя всю посуду, – Эй, осторожнее, – он кладет ладони на его талию, чтобы поддержать его, и все рациональные мысли мигом вылетают из головы. Чужие руки исчезают так же быстро, как появились, и Джисон быстро забирает тарелки из его ослабевшей хватки. Минхо опускает голову на случай, если его лицо такое же красное, как ему кажется, и боком подходит к ящику с приборами. – Разложи пока еду, – говорит он, доставая две вилки и два ножа. Он решает налить себе бокал вина и, обернувшись, видит две тарелки на стойке. Джисон одаривает его гордой улыбкой, немного необоснованной, но в то же время милой. Они снимают фартуки и перебираются на диван; Минхо листает каналы, лишь на мгновение колеблясь, когда видит, что на одном недавно начался Дэдпул. Его он и выбирает. Джисон одобрительно кивает, а затем, набив рот пастой, стонет. – Черт, как же вкусно, – говорит он, – Да ты настоящий профессионал. – Это легкое блюдо, – пожимает плечами Минхо, но все же смущенно улыбается, довольный результатом, – Как думаешь, сможешь приготовить его сам? – Э-э… возможно, – неуверенно говорит Джисон, – Меня пугает приготовление курицы. Однажды у меня была сальмонелла, так что повторять горький опыт не хотелось бы. А еще я, по-видимому, хреново режу чеснок, так что. Минхо хихикает, делая глоток вина. – У тебя все получится. – Может быть, – размышляет младший. – Мне, наверное понадобится еще немного уроков. Штук сто, например. – Я и не возражаю, – отвечает Минхо и понимает, что говорит искренне, – Не выпущу тебя отсюда, пока не научу готовить хотя бы несколько блюд. – Круто, – усмехается Джисон, – Спасибо. Кстати, как называется это? – Алио и олио. – Али… – он моргает, – Что? Минхо смеется и качает головой. – Потом напишу рецепт. – Ого, спасибо. Рекламный перерыв заканчивается, и они погружаются в сцену очередной драки. Через пару часов, наполненных смехом, комментариями и, конечно, игрой с котами, фильм заканчивается, и Минхо почти расстраивается, когда Джисон встает, чтобы засобираться домой. Он отмахивается от предложений помочь с посудой, но Джисон его не слушает и перемывает все тарелки, пока он записывает рецепт. Джисон явно пока не будет пытаться готовить что-то самостоятельно, но Минхо надеется, что он пригодится ему в будущем. – Мне понравилось, было весело, – говорит Джисон, когда он провожает его до двери после прощаний с котами, – И еда тоже понравилась… – он целует кончики пальцев в манере шеф-повара, прикрывает глаза и драматично вскидывает брови. – Лучше, чем жареный рамен, да? – Определенно, – смеется Джисон. Он хватает кроссовки, но не утруждает себя тем, чтобы их надеть, – Кто знает? Может, спустя еще пару уроков я сам приготовлю тебе ужин. Минхо открывает перед ним дверь и отходит в сторону, чтобы пропустить. – Следующий четверг, то же время? – О, в четверг? – удивляется Джисон, – Теперь будем видеться раз в неделю? – Посмотрим еще, – он делает вид, что угрожает, – Я просто подумал, что, чем скорее я научу тебя готовить, тем скорее ты от меня отвяжешься. – Ну, да, конечно, – он кивает и улыбается той самой самодовольной улыбкой, от которой Минхо хочется захлопнуть дверь у него перед носом, – Все в порядке, можешь так и сказать, что я тебе нравлюсь, – у Минхо отвисает челюсть, и он уже начинает возражать, но младший его опережает, – Увидимся в следующий четверг! – щебечет он, рысцой пробегая по коридору и оставляя Минхо одного. Вот же придурок.∙ ∙ ∙
Минхо не замечает, как Джисон оказывается неотъемлемой частью его жизни. Он знает, что ему некого винить, кроме самого себя. Он по глупости предложил ему прийти и поиграть с котами в тот первый раз, по глупости позволил этому случаться снова и снова, по глупости предложил научить его готовить, по глупости предложил ему видеться чаще. Джисон начал приходить каждую неделю и помогать ему готовить. Он быстро учится, делает успехи, и в глубине души Минхо думает, что его помощь ему больше не нужна, но упрямо игнорирует эти мысли. В конце концов, Джисону, похоже, нравятся их кулинарные сеансы, точно так же, как ему. Приходя, он быстро надевает фартук и спрашивает, что ему делать; он часто интересуется, какую еду любит Минхо, и настаивает, чтобы именно ее он и научил его готовить; он ярко улыбается, когда блюдо выходит вкусным, и мило дуется, когда они слишком отвлекаются, разговаривая о чем-то, из-за чего у них вечно что-то подгорает. Спустя несколько недель готовки, Джисон берет на себя смелость без предупреждения явиться не в четверг; иногда с Дори в качестве предлога, иногда – когда Минхо уже готовит что-то для себя. Сначала Минхо, раздраженный внезапным вторжением, просит его хотя бы звонить перед приходом, но спустя время мирится. Он был бы идиотом, если бы стал отрицать, что ему нравится компания Джисона (даже очень), поэтому он с радостью накладывает ему ту порцию, которую намеревался оставить на завтра. Во всяком случае, смотреть, как Джисон с набитым ртом и горящим взглядом наслаждается его стряпней, гораздо приятнее, чем разогретый ужин. Джисон пользуется этим в полной мере, позволяя себе приходить, когда ему заблагорассудится. Иногда он делает это для того, чтобы заставить Минхо пойти с ним в спортзал (все в порядке, я знаю, что делаю, клянется себе Минхо) или позвать пообедать, иногда он просто появляется на его пороге с двумя стаканами кофе в руках и протягивает один старшему. Иногда он приходит, чтобы провести время с Суни, Дуни или Дори, пока их хозяин работает, а иногда для того, чтобы заставить его сделать столь необходимый перерыв, говоря, что, если он продолжит пялиться в экран, его зрению точно придет конец. Независимо от причин, Джисон так часто оказывается в его квартире, что Минхо решает просто оставлять дверь открытой в те дни, когда у него есть на это настроение, что, к огромному удивлению, происходит очень часто. Возможно, сегодняшний день и начался как один из таких, но сейчас он чертовски измотан и расстроен. Минхо нетерпеливо барабанит по клавиатуре, глаза бегают от вкладки к левому нижнему углу, где отображается время, и обратно. Он раздраженно вздыхает, выуживая телефон из-под ноги рядом с подлокотником. Он проверяет уведомление, почти одержимо обновляет электронную почту, снова проверяет время и засовывает телефон обратно. Он снова перезагружает страницу отправки, но ничего не меняется, его файл там один, хотя рядом должно быть еще два. Что ему делать? Одногруппники сказали, что у них все под контролем, проигнорировав все его предложения помочь с заданием; да он, черт возьми, готов был сделать все сам, только вот они не позволили. Профессор, которому они должны сдать этот проект, неумолим, и, узнай он об этом, поставил бы неуд всем троим. Тем не менее, тот факт, что его оценка сейчас зависит от этих идиотов… – Что с тобой? – голос Джисона врывается в его мысли, и он вздрагивает, почти забыв о чужом присутствии. Он не уверен, что младший здесь делает, не может вспомнить, как впустил его, потому что в голове сейчас только сраный проект. Он понимает, что все это время неустанно кусал нижнюю губу, пока Джисон сидел напротив, озабоченно нахмурив брови. – Идиоты, блять, – вздыхает Минхо, – Это задание – огромная часть нашей оценки, дедлайн через сорок пять минут, а я единственный, кто сдал его, – он снова обновляет страницу, но безрезультатно. – Что ж, свою часть работы ты выполнил, – говорит Джисон, – И еще есть время. Люди всегда ждут до последней минуты. Я сдал свой экзамен вчера в 11:59. Не волнуйся. – Преподу все равно, сделал я свою часть или нет, либо все, либо никто, – Минхо проводит рукой по волосам, – Я, блять, убью их, если они не успеют; неужели нельзя было просто согласиться, когда я предлагал помочь… – Если что, помогу спрятать тела, – предлагает Джисон, ухмыльнувшись. Минхо игнорирует его, предпочитая обновить страницу и снова проверить телефон. Младший, развалившийся на диване, будто хозяин, сдвигается с места, – Ну, ты ведь ничего не можешь с этим сделать, я прав? Минхо много что может. Он может снова обновить страницу. Он может отправить еще одно пассивно-агрессивное сообщение в чат. Он может написать профессору на почту, заранее объяснив ситуацию, и молить о пощаде… Список бесконечен. – Нет, – все же неохотно отвечает он. Джисон наклоняется ближе, кладет руку на заднюю панель ноутбука и закрывает его. Старший хмурится, – Ты что делаешь? – Ты ничего не можешь с этим сделать, – повторяет он, – Собрался целый час сидеть и обновлять страницу? Твоей мордашке не идёт злиться. Минхо только моргает в ответ, и Джисон, воспользовавшись его замешательством, убирает ноутбук с его колен и аккуратно кладет его на кофейный столик. – Тебе нужно расслабиться, – продолжает он. Минхо уже открывает рот, чтобы начать спорить, потому что кто ты такой, Хан Джисон, чтобы приходить в мой дом и говорить мне, что делать? Как будто это так просто – расслабиться, но замирает от озорного блеска в его глазах и наблюдает за тем, как он тянется к своей джинсовой куртке, брошенной на спинку дивана, – Хочешь накуриться? Могу устроить. Чего-чего? Накуриться? Здесь? – Это угроза? – Что? Нет, – смеется Джисон, роясь в карманах куртки и извлекая блестящий розовый предмет, подозрительно прохожий на какую-нибудь мини секс-игрушку. Брови взлетают вверх, с каждым мгновением Минхо ощущает себя все более и более растерянно, – Ну, может, и угроза. Угроза отлично провести время. – Я… прошу прощения? – заикается Минхо, чувствуя, как щеки заливает жар. На что он сейчас намекает? Джисон, похоже, тоже не совсем понимает. – Это… это бонг. Ну, знаешь, курят из него… ты когда-нибудь раньше курил? А. Да, точно. Курить. – Нет, – отвечает он, немного собравшись с мыслями, – И не хочу. – Да ладно тебе! Ты должен хотя бы раз попробовать! – умоляет младший, надув губы. – Ты серьезно решил сейчас надавить на меня, Хан Джисон? – Ага! Серьезно, это безопасно, тебе это, может, даже пойдет на пользу, учитывая, что ты такой… – Отлично, – перебивает его Минхо. Джисон прав, как бы ему ни было неприятно это признавать: все вышло из-под контроля. Ему нужно расслабиться, пока у него не началась язва или еще что похуже. Курить особо не хочется, но он считает, что стоит попробовать, вдруг и правда поможет… – Стой, правда? – хлопает глазами Джисон, наблюдая за тем, как он поднимается на ноги. Минхо, кивнув, хватает свою толстовку. Джисон все еще сидит на месте, не в силах переварить это, поэтому он указывает в сторону двери. – Пойдем, пока я не передумал. – Да! – восклицает младший, следуя за ним, – Тебе понравится, обещаю. Я всегда делаю это, когда гружусь по поводу учебы или подобного дерьма. – Посмотрим, – говорит Минхо, удовлетворенно вздыхая, когда приятный прохладный ночной воздух касается кожи. Он закрывает за ними дверь и усаживается на стул рядом с Джисоном. – Подсядь ближе, – тот стучит по экрану телефона, и через секунду из динамиков льется красивая медленная мелодия. Конечно, у него и для этого случая есть плейлист. Минхо встает, пододвигает свой стул и садится так близко, что их колени соприкасаются. Он с неохотным интересом наблюдает, как Джисон достает маленький пакетик. – Ты просто… носишь это с собой? – удивляется он, морщась от запаха, когда Джисон достает немного травки из пакетика и утрамбовывает ее в бонг. Джисон на секунду встречается с ним взглядом и ухмыляется. Желудок скручивает. Наверное, показалось. – Нужно быть готовым ко всему, малыш, – гордо заявляет парень, залезая в карман. Вот оно снова – «малыш». Минхо задается вопросом, перестанет ли он когда-нибудь краснеть, как чертов подросток. Джисон похлопывает себя по карману толстовки, потом по брюкам, и стонет, – Блять, зажигалку забыл. – Нужно быть готовым ко всему, – передразнивает Минхо и встает, чтобы взять свою. Он покупает их время от времени только для того, чтобы зажигать свечи. – Ты забыл добавить «малыш», – кричит ему вслед Джисон. Он закатывает глаза, но, как только дверь закрывается, издает смешок, быстро хватает зажигалку и возвращается к Джисону, бросая ее ему на колени. – Миленько, – улыбается он, вертя ее в руке. – Знаю. Зажигалка ярко-розового цвета, а с обеих сторон нарисован тигр в очках. Так что да, и правда миленько. – Так, иди сюда, – инструктирует Джисон, и Минхо наклоняется ближе, – Сделай небольшой затяг, удержи его на какое-то время и выдыхай. Понял? – Звучит просто. И он жестоко ошибается. Джисон, ободряюще улыбаясь, подносит бонг к его губам, и он, недооценив эффект, который дым окажет на его бедные легкие, затягивается слишком сильно. Дым зудит в горле, и он уже чувствует, как задыхается. Это последний раз, когда я прислушиваюсь к твоим советам, – с горечью думает Минхо. Он сказал бы это вслух, если бы не приступ кашля и слезы, текущие по щекам. Джисон сочувственно хлопает его по спине. – Я же сказал, небольшой затяг, – говорит он, когда Минхо, наконец, перестает кашлять. Он, смутившись, вытирает слезы. – Ага, я же знаю, что в твоем понимании небольшой, большой, маленький, у меня ведь такой огромный опыт! – парирует он. Джисон, подозрительно ухмыляясь, уже открывает рот, но он его тут же обрывает, – Только попробуй пошутить – свалишь к себе домой. – Как скажешь, – парень закатывает глаза, и Минхо наблюдает за тем, как он губами обхватывает мундштук, мастерски затягивается, ненадолго удерживает дым, а затем отворачивается и выпускает его в ночной воздух, – Попробуешь еще раз? – Нет. – Да ладно тебе. Ты так ничего не почувствуешь. – Хочешь, чтобы я свои легкие выплюнул? – Это было крещение. Теперь будет легче. Он хмурится, Джисон снова набивает трубу травкой, и его внимание на мгновение захватывает то, как сконцентрировано он выглядит, чуть высунув кончик языка. – Мы можем попробовать кое-что другое, – тихо говорит он. – Не хочу я ничего пробовать, Джисон. – Обещаю, тебе понравится. – Ладно, и что ты задумал? – Минхо почти уверен, что в любом случае к концу ночи точно лишится легких. Джисон прикусывает губу, вертя в руках зажигалку. – Показать тебе? Его робкий голос заставляет Минхо озабоченно вскинуть бровь. Что он задумал? – Давай уже. – Хорошо, – улыбается младший, – Скажи, если передумаешь. Это все, что он говорит, прежде чем снова раскурить трубку, затянуться и отложить ее в сторону. Он жестом просит Минхо подвинуться ближе, держа во рту дым, и Минхо уже знает, что его ждет, но все равно, едва дыша, подается вперед. О, это… нехорошо. Так нельзя. Он хочет отстраниться и спросить Джисона, какого черта он делает… да? Скачок в сердце говорит об обратном. Плевать. Он оказывается еще ближе, приоткрывает рот, и губы Джисона в одно мгновение касаются его губ. Он выдыхает дым ему в рот, и нет, это не поцелуй, потому что считать это поцелуем – глупо. Минхо требуется мгновение, чтобы понять, что ему, наверное, надо вдохнуть, – так он и делает. Он задерживает дым, чувствуя, как тело дрожит от надвигающегося прерывистого кашля, а затем выдыхает его и встречает застенчивый взгляд младшего. – Лучше? – спрашивает он. Минхо кивает, стараясь не смотреть на его губы. – Дай-ка я еще раз попробую сам. В конце концов они заканчивают весь пакетик, который Джисон приволок с собой, и оба хихикают, когда, спотыкаясь, возвращаются внутрь. Под любопытные взгляды котов Минхо мысленно делает пометку чуть позже извиниться перед ними за то, что им пришлось видеть его в таком состоянии, а сейчас все, о чем он думает, это вода. – У тебя есть что-нибудь перекусить? – спрашивает Джисон, следуя за ним на кухню. Обычно его это раздражало (как и все остальное, что делает младший), но в этом состоянии он находит это забавным, что Джисон ходит за ним по пятам, как ребенок. Они возвращаются в гостиную с двумя стаканами воды и чипсами, которые они нашли в недрах его шкафа, и плюхаются на диван, чтобы попытаться посмотреть телевизор. Найдя какой-то мультфильм с дешевыми, сухими шутками, они хихикают каждые несколько секунд и смеются уже в голос с каждым глупым комментарием со стороны Хана. – Видишь, – говорит он во время рекламы, хрустя чипсами, – Я же говорил, что будет весело. – Кто сказал, что мне весело? – Минхо пытается сделать серьезное лицо, но в итоге снова смеется, не в силах себя контролировать. Джисон улыбается, в уголках его рта собрались крошки читоса, и Минхо вдруг понимает, что хочет поцеловать его. И он не собирается думать, откуда взялось это внезапное желание. – У тебя милый смех, – говорит он, и Минхо не знает, как еще ответить, кроме как снова (почти нервно) рассмеяться, – Да-да, вот этот! Хочу забрать его с собой. – Что? – хихикая, бормочет Минхо, – Странный ты. – Ты тоже, – Джисон придвигается ближе и кладет голову на его плечо. Даже в таком состоянии Минхо напрягается, – Черт, как-то жарко и холодно сразу. Но больше жарко. Джисон хихикает про себя, но прежде чем Минхо успевает спросить, о чем, черт возьми, он говорит, он снова садится и, надув губы, приближается к его лицу. – Ты все равно какой-то напряженный, иди сюда. Минхо глупо моргает, наблюдая за движением его рук, и до него медленно доходит, что Джисон хочет, чтобы он повернулся к нему спиной. – С чего это вдруг? – спрашивает он и, повернувшись, поднимает ноги на диван и скрещивает их в позе лотоса. Если он собрался сделать ему массаж, то звучит неплохо, Минхо даже не против. – Может, ты хоть так расслабишься, – с этими словами он впивается большими пальцами в его лопатку, тем самым заставляя его таять на месте, – Ты много работаешь, ты заслужил отдых. Его слова задевают струну в его душе, и он чувствует прилив благодарности, чего-то сродни нежности, и мигом становится податливым в его умелых руках. – И мне не нужен камень вместо подушки. – Значит, подушки? – повторяет Минхо, тихо задыхаясь, когда Джисон проводит пальцами по больному месту на шее. – Извини, – говорит он. А затем, – Кстати, я лезу ко всем обниматься, когда я под кайфом. Ну, я и обычно люблю это делать, просто… в такие моменты это желание раз в десять сильнее. – А почему это ты решил, что тебе можно обнимать меня? – Ну, я помог тебе накуриться… извини, я переведу: я бесплатно помог тебе накуриться, – говорит он, и с губ Минхо срывается еще один смешок, – Я делаю тебе массаж и даю эмоциональную поддержку. Так что, да, я думаю, что заработал некоторую компенсацию. – А я думаю, что свою компенсацию ты уже съел, – Минхо бросает косой взгляд на разбросанные по журнальному столику пустые пакетики, когда-то заполненные чипсами. – Тогда мне придется сделать тебе такой хороший массаж, что ты просто не сможешь сказать «нет», – решает Джисон, а затем замолкает, сосредоточившись на своей задаче. Стоит признать, выходит у него отлично, но что Минхо совсем не хочет признавать, так это то, как приятно чувствовать чьи-то – Джисона – ладони, массирующие его плечи. Он так давно не… Нет. Нет, нет. Нельзя об этом думать. Он зажмуривает глаза, пытаясь подумать о чем-то другом, но перед глазами только губы Джисона, дым, то, как он передает его ему, мысли о его руках, которые сейчас на его спине, оказывающиеся в каком-нибудь другом месте. Большими пальцами Джисон давит на напряженные мышцы, и Минхо не осознает, что происходит, пока с его губ не срывается тихий стон. Джисон замирает на мгновение, и он – тоже, не уверенный, стоит ли попытаться скрыть это нервным смехом или просто молчать. Щеки пылают. А затем Джисон давит на то же самое место, теперь сильнее, и Минхо откидывает голову назад, с трудом пытаясь подавлять любые звуки. – Тебе нравится? – спрашивает он низким голосом. Желудок сводит, и Минхо кивает, не доверяя своему голосу, – Да? Вот здесь? Он чертовски медленно втирает в это место круги, и Минхо со стоном выгибает спину. От стыда хочется провалиться сквозь землю. – П-прости, – бросает он, заставляя себя слабо рассмеяться, – Думаю, мне это и правда было нужно. Оставшаяся рациональная часть его мозга кричит, чтобы он отстранился, но разум затуманен дымом и вызывающими привыкание руками, и он понимает, что хочет большего. – Да, я понял, – выдыхает Джисон, снова массируя тот участок большими пальцами. С губ срывается вздох, а сердце грозится остановиться, когда Джисон наклоняется вперед, горячим дыханием обжигая шею, – Что ещё тебе нужно? Ты, кричит голос в голове. Боже, ты. Должно быть, он сошел с ума, но это не более чем мимолетная мысль, потому что он поворачивается к Джисону, спуская ноги на пол. Руки, которые прежде были на спине, скользят вниз, одна осторожно ложится на бедро, а другая – на колено. Взгляд младшего мажет по лицу и задерживается на губах. Минхо приоткрывает рот, чтобы сказать… он сам не знает, что сказать, но Джисон отбивает любое желание говорить, скользя ладонью по его руке, да так легко, что волосы на затылке встают дыбом. Он впивается в него взглядом, зрачки расширенные, веки тяжелые от желания. Минхо вдруг задается вопросом, хочет ли Джисон того же что и он: правда хочет или это просто удобно подвернувшийся случай – они оба под кайфом и готовы совершать ошибки. И когда Джисон подается вперед, положив руку ему на шею, он видит, как трепещут его ресницы, и понимает, что ему плевать на ответ. Плевать, потому что Джисон прижимается своими губами к его во второй раз за эту ночь, но нежнее, теплее, дольше. Плевать, потому что то, что осталось от былой решимости Минхо, рушится, и он хватает младшего за его дурацкую толстовку и целует снова, уже не так нежно и более отчаянно. С каждым прикосновением чужих губ он чувствует себя так, будто он в облаках, в чудесном, туманном блаженстве. Он нетерпеливо приветствует его язык и, когда Джисон подталкивает его лечь на спину, тут же повинуется, не позволяя их губам оторваться друг от друга ни на секунду. Он сцепляет ладони на его шее, и Джисон одной рукой опирается на подушку рядом с его головой, другой спускаясь от его челюсти по груди к талии. Он просовывает ладонь ему под футболку, и Минхо едва слышно хнычет. То, как он реагирует на его прикосновения, унизительно, и, скорее всего, ему будет очень стыдно смотреть ему в глаза после, но сейчас всё, о чем он может думать, это то, как ему хорошо, и как сильно он хочет большего. Он не помнит, когда его в последний раз кто-то целовал вот так, и даже не хочет вспоминать, потому что в голове только Джисон, Джисон, Джисон. – Господи, видел бы ты себя, – бормочет Джисон, обжигая кожу прикосновениями, – Можно я…? Минхо быстро кивает, но его вдруг осеняет. – Сними, – выдыхает он, дергая его за рукав. В глазах младшего вспыхивает огонек, и на губах появляется зловещая ухмылка; он садится на колени и, стянув толстовку через голову, небрежно отбрасывает ее в сторону. О. Минхо не совсем уверен, что побудило его обратиться к нему с такой просьбой. У него были мысли – может быть, недели, месяцы назад, – о том, как он хочет провести ладонями по его обнаженным мышцам, выставляя напоказ которые Джисон так любит издеваться над ним. На самом деле, он хотел большего в любой форме, которую только мог получить. Только вот в отличие от Минхо, на Джисоне под толстовкой не было ничего. Красиво раскрасневшаяся загорелая кожа, четко очерченные бицепсы, торс и грудные мышцы. Господи, он настолько горячий, что это даже несправедливо – и он это знает, засранец; на его губах улыбка. – Нравится? Невыносимо. – Как же ты меня бесишь, – отвечает Минхо, потянув его на себя, чтобы он принял сидячее положение, а сам, перекинув ногу ему через колени, оказывается у него на бедрах. Джисон смотрит на него, прикусив губу, тянется к подолу футболки и через секунду стягивает ее через голову. Взгляд скользит вниз, к его паху, и Минхо чувствует, как горят его щеки. – Уверен? – спрашивает он, снова глядя ему в глаза. Он, дернув его вниз, чтобы сел, обхватывает ладонями его задницу и притягивает еще ближе. Минхо тихо стонет, схватив его за плечи, – Точно? – мажет губами по шее. – Да, – мгновенно шепчет Минхо и тихо стонет, сжимая его предплечья, когда чужие губы касаются кожи, – Пожалуйста. – Скажи, чего ты хочешь, малыш, – бормочет он ему в шею, заставляя кожу гореть. Минхо прерывисто выдыхает. Чего он хочет? Часть его хочет – кричит – прекратить это здесь и сейчас, прежде чем они увлекутся, прежде чем сделают то, чего не стоило, и будут сожалеть о произошедшем, прежде чем перестанут видеться и начнут избегать друг друга в коридоре. Этого ведь Минхо и хотел с самого начала, да? Чтобы Джисон просто оставил его в покое, дал ему жить своей свободной от нежелательных знакомств жизнью. Но сейчас? Все иначе. Многое изменилось. Джисон – это не просто его надоедливый сосед-торчок; он тот, кто приходит к нему каждую неделю, тот, кто помогает ему готовить, проскальзывая мимо него по небольшой кухне и заставляя его желудок трепетать от каждого прикосновения, он тот, кто сидит на его диване и смеется над его глупыми шутками, тот, кто заботится о Минхо самыми тонкими способами, например, предлагает посмотреть кино, когда ему это больше всего нужно, покупает ему кофе, заставляет его смеяться, отдыхать от работы и делает… это. Где-то за затяжными следами дыма в его легких Минхо понимает, что это плохая идея. Но ощущение чужих прикосновений преодолевает желание убежать и спрятаться. Он хочет большего. К черту последствия, ему это нужно. Ему нужен Джисон. – Тебя, – наконец, отвечает он, проводя рукой по его волосам и нежно отрывая его от своей шеи, чтобы поцеловать. Скользя ладонями по его торсу, он отстраняется и бормочет, – Пойдем в комнату. – Черт, – выдыхает Джисон, – Тебе не нужно просить дважды, – он одаривает его нежной улыбкой, целуя снова и снова, пока не кончается воздух в легких. И, когда они вваливаются в его спальню и вместе падают на кровать, Минхо тает.