***
В полицейский участок привели Алексея Макарова. Воспитанника детского дома «Радуга» видели неподалёку от сгоревшего в машине убийцы его младшей сестры. Мальчишку задержали и отвели в допросную, дав право майору достать из него требуемые ответы. По пути к нему раздражённый тем, что ему, как очевидцу, никто не поверил, Гром повстречался с новоприбывшим стажёром. Парень со светлыми волосами и в очках поспешил за ним с блокнотом в руках, назвался Дмитрием Дубиным, сообщил, что набросал портрет убийцы. Игорь, не глядя, вырвал листок из его блокнота и зашёл в допросную с чёткими намерениями вытрясти информацию из Макарова, но запах гари и упоминания зажигательной смеси, найденной у мальчишки, как его снова переклинило. Вместо заготовленного «что ты знаешь?» случилось «как ты себя чувствуешь?». Лёша готовился крикнуть что-нибудь громкое и пафосное в духе: «Мне уже помогли! Он — настоящий герой!». Однако боевой настрой быстро сошёл на нет. Мальчишка не сдержался и пустил слезу. — Я подвёл Лизу, я не позаботился о ней, если бы я тогда отказался идти в то дурацкое кафе, на неё бы не налетел тот урод! Я виноват, я хотел…хотел причинить ему боль. Она не притупляется, мне страшно, я не хочу быть один! Лиза, Лиза, я должен был её оберегать! — Тише, тише, дыши. Вдох-выдох, тшшш, я с тобой, у тебя есть я. Макаров позволял майору объятия и сам обнимал, задыхаясь слезами в истерике. — Это немного, но, продавщица говорила, что они особенные. Снимут любую печаль и помогут пережить горе. Ты же голодный, чудо, бери, перекуси, — майор достал из карманов леденцы и протянул мальчишке с россыпью веснушек на лице вместе с картонной визиткой. — Запиши мой номер и звони, если буду нужен. Я с тобой, запомни это, ладно? Лёша неохотно отпустил полицейского и закинул в рот пару конфет со вкусом мёда и облепихи. Возможно, в суде майор на эмоциях вздёрнул его за шкирку и приказным тоном требовал не впутываться в проблемы, возможно, из-за посторонних людей считал недопустимым проявить к нему каплю тепла, а наедине обогрел, как того требовалось испуганному ребёнку, совсем мальчику, потерянному и вброшенному в холодный мир, где у него забрали семью. Напоследок обновлённый майор успел поблагодарить за проделанный труд стажёра, специально для этого разыскав его в архиве участка. — Вы не представляете, как я рад, что у нас прибыло! Здешние редкостные язвы, им бы ставки на деньги и бранить друг друга, никакого уважения и взаимопомощи, эх. Вы на них не серчайте, добрый человек. Хотите конфетку? Выпить по чашке чая? Простите, кофе не переношу в любом виде. А какой это по счёту ваш рабочий день? Хотите, вам экскурсию устрою? Цветков, надеюсь, вы ещё его не знаете, делает это просто отвратительно, запугивает, подкалывает. Неприятный тип, наверно, в личной жизни всё совсем плохо, раз ругается на окружающих. Но не будем его винить, каждому своё. Дима не успевал отвечать на одни вопросы, как появлялись новые. «Первое впечатление обманчиво», — стажёр помнил едкого на язык и грубоватого майора в день, когда сотрудники делали ставки на очередное увольнение. Но вот же, Игорь Гром стоял перед ним, расслабленный и открытый к общению. — Антонина Ивановна, новая стрижка? Что не причёска, то вам к лицу! Ай, да вы, моя дорогая! Архивариус скромно улыбнулась и заправила длинную тёмную прядь за ухо. Выглядела она скорее, как бухгалтер, грузная дама с девичьей нежностью в голубых глазах. — Вы сегодня сами на себя не похожи, майор, — мельком подметила она, выдавая стажёру запрошенную им литературу. — Ах! — вдруг вздрогнула она. — Вы же кепку сняли! Почаще бы, вам идут вьющиеся волосы.***
Максим приходил, когда Игорь не справлялся с эмоциональным напряжением. Став свидетелем чудовищной трагедии и смерти единственного друга, он отделился от воспоминаний, не в состоянии принять их. Максим огня не боялся. Он впитал черты жившего человека, его внешность, поведение. Максим не так защищал, как обогревал, утешал и уверял, что Игорь со всем справится. Гром не верил своему внутреннему голосу, но всецело доверял тому, что говорил ему Максим. Шустов оставался душой компании, собирал вокруг себя людей, играл на гитаре и верил во внутреннюю доброту каждого. После его уходов Игорь долго отбивался от десятка новых знакомых, чтобы снова остаться в одиночестве. Пожарный с пытливостью и интересом всматривался в новые бумаги расследования, которое вёл и прерывал Игорь из-за новостей о втором убийстве Чумного Доктора. — Жар-Птица, ну, вот что ты делаешь? Так и сам сгоришь, дурак! Шустов умел тушить пожары и усмирять огонь в людях, что провоцировал их на разные кошмарные деяния. Максим тревожился. Если Игорь за жертв Чумного Доктора, то Максим за него самого, как бы не погорел. Просчитается с возможностями костюма, и кранты же! Бедняга, ему бы дать высказаться, помочь. Максим не сомневался, что сработает. Заходя со смартфона в социальную сеть «Вместе», он оставлял на страничках групп по Чумному Доктору искренние пожелания быть осторожнее, в то время как другие пользователи вошли в раж и спрашивали о будущих жертвах. Комментарии таких пользователей измерялись тысячами лайков, записки Максима стабильно получали по одному, и это его несказанно радовало.***
Судя по сменившимся датам на «нокии» Игоря, прошло несколько дней с его последнего появления в квартире. Максим проснулся, когда в странном, похожем на лабораторию помещении вспыхнул некто в белом костюме учёного с респиратором. Шустов тут же поднялся со стула, стянул с плеч кожаную куртку, по инерции повалил учёного лицом в пол и накрыл курткой, перекрывая пламени доступ к кислороду. Огонь поулягся. — Живы? Никто не пострадал? Вам, уважаемый, в больничку надо? — Я ничего не знаю! Я ничего не знаю! — учёный махал руками и отчаянно кричал. Максим присел возле него и осторожно встряхнул за плечи. — Всё? Успокоились? — он оглянулся. Рядом с огнетушителем стоял Дима.***
Шустов забросил в рот горстку конфет и прикупил в ближайшем сетевом магазине бутылочку лимонада. Иначе выслушивать рассказы стажёра о выбитых с ноги дверях и поломанных людях у Максима не получалось. Каждый новый допрос Игоря происходил в подобном ключе. Майор калечил, пожарный отвозил перепуганных раненых в травматологию и навещал со связкой апельсинчиков и гитарой, предлагал заплатить за таблетки или лечение. Сам с трудом сводил концы с концами, но ведь по их вине пострадали люди. Максим не мог пройти мимо и не возместить хотя бы часть ущерба, принести извинения. Так и в этот раз перед возвращением в квартиру отправился по пройденному маршруту. Банда разбросанных по бару байкеров расползлась по углам при виде него, а бармен вооружился шваброй и просил хоть забрать всю кассу, но не трогать его. — Это мало, я потом ещё занесу, ладно? — Максим аккуратно обошёл раненых и положил бумажник на стойку из тёмного дерева с мутными следами крови. — Вы, ребята, простите, погорячился я. Хотите, дверь вам обратно поставлю? Доски вставлю, что и не заметите подмены. Но байкеры все как один молили его не приближаться. А стажёр стоял рядом с лицом белее листа бумаги. Вот уж о чём, а о том, что после избиений суровый майор ходит с извинениями и возмещает убытки, Дубин бы в жизни не подумал. Стажёр пару раз протирал линзы очков, думал, не мерещится ли, а потом мотал головой и гнал дурные мысли прочь. Это он напридумывал ужасного полицейского, которому плевать на всех и вся, лишь бы раскрыть преступления. Гром вовсе не такой, с таким сочувствием смотрит на побитых, что самому плакать хочется, так невинно выглядит и говорит без фальши, от чистого сердца раскаивается в содеянном. У Димы возникало желание — подойти и обнять, но он не был уверен в правильности резкого стремления, а потому ограничивался сопровождением поникшего напарника. Максим отпаивал лимонадом и интересовался об экспонатах у работника музея с масками эпохи Средневековья. Пожилой управляющий пришёл в чувства, заикался, но рассказывал, а Шустов терпеливо слушал и напоследок уточнил, много ли посетителей ходит. Дядечка в очках с толстыми линзами помотал головой и тяжело вздохнул, сообщил, что староват, чтобы зазывать, раздавая листовки, а денег в обрез, нанять никого не выйдет. Того гляди, загнётся его сокровищница. — Я сделаю вам рекламу. Люди придут, — пообещал Шустов и забрал буклетики. — Пойдём, Дима. Кто там ещё остался? Дубин отвёл его в гостиницу, где в номере нашёлся связанный мужчина. С ним разговор обстоял короткий. Постоялец остался доволен одним высвобождением. Дима упомянул и других допрашиваемых, но их они уже не застали. Максим сел на пол возле туалетной кабинки со сломанной дверью и притянул колени к груди. Сердце ныло, людей пожарный любил, косвенно причиняя им боль, он чувствовал, как калечил сам себя. Чужие раны переносились на его тело и не сходили. — Кошмар, какой кошмар, — как заевшая в проигрывателе пластинка, повторял Шустов. Сознание вновь ускользнуло от него. — И чего сидим, кого ждём? Чумной Доктор на свободе! — в следующий момент донеслось до стажёра. — Что за…газировка? Ты эту гадость купил? Фу, мерзость!***
Шустов проснулся с нарастающим чувством страха. Новое место напоминало номер в дорогом отеле. Барельеф на стене, огромная картина с рыжеволосой девушкой в ракушке, в живописи Максим плохо разбирался, а потому ограничился именно девушкой в ракушке. Красивой, поправил он, девушкой, нимфой, наверно, или русалкой без рыбьих частей, как в старом советском мультфильме. Шустов поднялся на диване и первым делом заглянул под плед. Нет, одежда на месте, уже хорошо, уже приличный человек будет. Максим свыкся с тем, что порой просыпался в неизвестном для себя пространстве рядом с первыми встречными, о которых ничего не помнил. Ни факт знакомства, ни как дошло до того, что он лежал без всего под одеялом вместе со спутницей. Ладно бы ещё с девушкой, однажды он очнулся с парнем, когда тот расположился у него между ног. Шустов в ужасе оттолкнул его и сбежал на лестницу, оставив вещи. Засыпая в Питере, он проснулся в Москве. — Игорь, вам получше? Максим осторожно посмотрел на говорящего, на всякий случай натянув плед повыше. Мужчина с рыжими, подстриженными под каре волосами, в синей толстовке поверх серой футболки и белых кедах подошёл ближе и присел на край дивана. Шустов отодвинулся. Незнакомец напоминал парня из Москвы, тот разбирался в программах, кажется, работал айтишником. Максим помнил имя — Денис Титов, но он просил звать «Дэн», а в мыслях закрепилось чужое «Дениска-редиска». — Напомните, кто вы? Незнакомец непонимающе смерил его взглядом светлых голубых глаз. Шустов вспомнил, у Дениса были карие. Это его успокоило. — Сергей Разумовский. Вы в моём офисе, приехали и попросили дать вам поспать. Наверно, вы по делу Чумного Доктора? Майор, к сожалению, ничем помочь не могу. Алгоритмы программы не позволят мне отследить его. Максим приободрился и отложил плед в сторону, доверчиво потянувшись к новому знакомому. — Вы путаете, — поправил Шустов. — Допрашивает полиция, а я так, поговорить пришёл. Расскажите, как у вас дела, что нового? Конфетку, может, хотите? У меня много. Сергей потерял нить связи. Полицейский и без допросов. Слова майора звучали так, будто он и майором не являлся. Разумовский постарался воспринять сказанное в ключе предложения неформальной беседы для выявления деталей. Как вариант, особого метода ведения допроса. Это уже порядком встревожило миллионера. — Могу предложить ответно. Чай, кофе, газировку? — настороженно спросил Сергей. Максим чуть улыбнулся. — Вряд ли у вас старая найдётся. Знаете, «тархун» или «дюшес»? Их редко на прилавках встретишь. А кофе я не пью, вредно. Давайте чай. Себе тоже заваривайте. С ним и беседа завяжется. Как в рекламе. — «Создан дарить тепло»? — решил уточнить Разумовский. Образ ввалившегося к нему сонного и раздражённого полицейского плохо вязался с тем человеком, что сидел перед ним и широко улыбался, вызывая у него самого улыбку и лёгкое дежавю, точно где-то он его уже видел. Только где? Неужели, майор засветился в новостях? — Как и вы, — Максим наблюдал за тем, как щёки Сергея приобретали багровый оттенок, как неловко он поправлял отросшую чёлку. — Я могу вам её заплести, мешаться не будет. Так ведь и зрение посадить недолго. Разумовский закашлялся, подавившись не то словами, не то слюной. — Вы? Меня заплетёте? Это не шутка? Шустов одобрительно кивнул. — Несите расчёску, ручаюсь, потом не стыдно будет выложить результат в профиль. И ведь Сергей из любопытства принёс и сел спиной к гостю, поставив на журнальный столик стаканчики чая. По коже побежали лёгкие мурашки, когда ладони майора коснулись волос, перебирая рыжие прядки. Разумовский прикрыл глаза и постарался расслабиться. Максим осторожничал, видел, что знакомый нервничал, и обходился без резких движений, попутно спрашивал о жизни, о бизнесе, чтобы поддержать разговор. Шустов предпочитал человеческое общение избиениям направо и налево, а Сергей не разочаровывал. Без особого энтузиазма, но заговорил о работе, о проекте из-за которого к нему приходили сотрудники ФСБ. Максим судорожно выдохнул и приобнял себя руками, на время отстранившись от процесса заплетания. В память врезались воспоминания о Титове, тот тоже насолил фсбэшникам программой распознавания лжи. — Вам нехорошо? Максим прикрыл лицо ладонями и помотал головой, не выдержал, нагнулся вперёд, положив голову на правое плечо Сергея. Разумовский не двигался с места, замер в ступоре, а затем догадался протянуть руку назад и потрепать по коротким, торчащим из-под кепки тёмным волосам майора. — С вами мне не может быть плохо, — признался Шустов и всё же доделал колосок, закрепив его тонкими заколками. Они болтали, как будто приходились друг другу давними знакомыми. Сергей не чувствовал скованности или страха, что майор спросит не о том или он ответит не так. Полицейский притягивал, раскрепощал одобрительной реакцией на его дурацкие рассказы, будто о скучных трудовых буднях или трудностях общения с курьерами. Нечто светлое, солнечное сочилось у него из сердца и грело. Разумовский так и сказал на эмоциях, редко с живыми людьми доводилось контактировать. — Разговаривайте со мной, — выслушав, предложил Максим. — Звоните по мелочам и не мелочам, и я могу с вами связаться. — И прямо к телефону подойдёте? — выгнув бровь, переспросил Сергей. — Я ведь возьму и позвоню. Шустов довольно рассмеялся, чем случайно рассмешил и собеседника. Пока он хохотал от полусерьёзного — полудружеского тона Разумовского, тот нашёл забавным сам факт весёлости майора. Почаще бы его так допрашивали. Но счастье длилось недолго. Отсмеявшись, майор внезапно помрачнел и спросил без намёка на шутку: — Так, вы знаете, как найти Чумного Доктора? Вы дали рупор убийце — вы это понимаете? То весёлое и живое, что было в Громе, выветрилось куда-то, будто он и не с ним говорил.***
Максим смотрел новости и сидел в прямой трансляции Чумного Доктора. Шустов тянулся на огонь, как мотылёк, не страшась опалить крылья. Его несло к городской мусорной свалке. Максим вызвал такси, торопил водителя и сам норовил перенять у него баранку руля. Он боялся не успеть. Машина гнала со скоростью выше ста километров в час в черте города. Шустов не отрывался от трансляции, заваливая её десятками сообщений с просьбами ещё поговорить о преступности и скверне. Чумной Доктор неожиданно поддержал тему, разглагольствовал, подобно шаблонному злодею из мультфильма, что позволило Максиму выиграть время. Из машины он бежал стремглав, по картинке соображая, где конкретно произойдёт новое убийство. Он действовал из побуждений добра к тёмной фигуре, Жар-Птице. Всё праведное в нём требовало гуманно склонить на сторону добра и отвадить от идеи убивать. Поэтому, прорвавшись к нему и владельцу свалки через стоящее кругом зловоние, Максим не полез с кулаками в бой, а заслонил телом владельца и его семью, препятствуя правосудию Чумного Доктора. — С дороги, — повелевал убийца с огнемётами. — Либо сгоришь с ними. — Если моя смерть убережёт хотя бы кого-то из них, валяй, жги, — твёрдо стоял на своих убеждениях Максим. Чумной Доктор медлил, как в первый раз. И если тогда он успел совершить преступление, то сейчас из личной симпатии к герою отступил. Отвага на грани безумия в синтезе с антинасилием вызывала уважение. — Вы уничтожите полигон, либо продадите тому, кто его реконструирует, — в прямом эфире вещал Чумной Доктор. — Разумовскому. Обещайте перед народом. Владелец свалки кивал и, задыхаясь, соглашался на все условия, умоляя пощадить его мальчика и жену. — Я выплачу компенсации всем пострадавшим от загрязнений! — клялся мужчина во всеуслышание. Чумной Доктор взирал через прорези маски на смельчака. Одному себе он признавался, что тот цеплял. Они снова разошлись. Смельчак остался и высвобождал из плена железных оков Зильченко и его семью, успокаивал разрыдавшегося ребёнка и его рассыпающихся в благодарности за спасение родителей.***
Свалку в полноправное владение получил Сергей. Но Чумной Доктор не думал отступать. Максим искал новости о пожарах и стремился на них, невзирая на крики шалеющих от его действий пожарных, врывался в сильно задымлённые здания и рыскал в поисках Жар-Птицы, не зная, что и тот жаждал найти с ним встречи, преследуя по горячим следам. Шустов доставал людей из пламени, ожидая появления поджигателя, а Чумной Доктор, в свою очередь не имевший ни малейшего отношения к возгораниям на бытовом уровне, появлялся и выводил его чёрными ходами на улицу, накрыв плащом. Догонялки отвлекали от насущных дел и планирования убийств. Полиция и ФСБ терялись в догадках, почему Чумной Доктор пропал с радаров. Сотрудникам правоохранительных поступали звонки от городской бригады огнеборцев, якобы какой-то ненормальный вообразил себя пожарным и носится в местах разбушевавшейся огненной стихии, людей спасает, а с ним и Чумной Доктор. То недопожарный его из огня на руках выносит, то поджигатель его из дыма выволакивает. Полиция в этот бред не верила и не спешила проверять, углубляясь в психоанализ убийцы с огнемётами. Однажды Максим не рассчитал возможностей и начал задыхаться. Прибывший на огонёк Чумной Доктор снял маску и надел на него, оттаскивая на крышу. Шустов единственный видел его истинное лицо и поклялся никому не выдавать. — Ещё раз в пожаре увижу, гореть будешь мучительно, — грозно обещал Жар-Птица. Надышавшийся дыма Максим пел, смеясь в пластины чёрного костюма: — Как мне сегодня хочется, Только с тобою рядом быть. Скрасить твоё одиночество, Только тебя одну любить. Чумной Доктор смотрел на него через прорези надетой обратно маски. — Я прошепчу тебе ласково, Нежной рукою обниму. Солнышко ты моё ясно, — сердито подпевал он. — Довыёбываешься — сожгу! — Ну, попробуй, петушара, жарить тут будут только тебя. Чумной Доктор одёрнулся. Мужчина перед ним не мило улыбался, а ухмылялся. Глаза горели синим пламенем, он достал сигарету из кармана куртки и поднёс поближе к креплениям на чёрной перчатке, откуда подавался огонь. — Прикурить. Дать сегодня не предлагаю, одной курвы мне хватило.