Веская причина любить тебя

      Расслабившись, ещё с вечера забыла завести будильник, и очевидный факт — я опаздывала на работу! На ходу дожёвывая бутерброд, накинула на плечи пальто, надела сапоги, и вцепившись с остервенением в ручку портфеля, сломя голову помчала к остановке. Во мне ещё брезжила надежда что маршрутное такси задерживается где-то в пробках. Подбегая к остановке, я на ходу запрыгнула на подножку транспорта: таких ръяных манипуляций моя обувка не выдержала, результат — язычок собачки полетел в зазор закрывающейся дверцы. Чертыхнувшись про себя и прижав к груди портфель, я стала пробираться сквозь толпу с угрюмыми сонными лицами. Протянула деньги за проезд и пристроилась в свободном уголке… Ну вот, отпуск подошёл к концу и даздраствуют серые будни! — с сарказмом зазвенело в мыслях и я с тоской посмотрела на расходящуюся молнию сапог. Ну да ладно, с первой зарплаты новые куплю, а пока и так похожу… Пока я таращилась на испорченную обувку, чуть ли не прозевала свою остановку. Благо тычок в спину вернул меня в реальность. Сойдя с маршрутки, я отправилась проторенной дорожкой к белеющему сквозь корявые ветки зданию суда. Стряхнув с плеч капельки утренней росы, поздоровалась с охранником на проходной и через фойе прошла к канцелярии. Бодренько отворила дверь и вошла в помещение. Поздоровавшись: — Привет, Леночка! Здраствуйте, Майя Павловна! — подошла к столу. Принялась рыскать в органайзере, пытаясь обнаружить скрепку. Попутно прислушивалась к беседе коллег. Точнее тараторила Лена, а молчаливая архивариус выслушивала её очередные бредни. — …Май, я те как пить дам, эта мокрощелка любовница Гуревича и он предложил её на пост ИО. . Ну пока сам на больничном. Вот попомнишь мои слова… — Тщетно пытаясь обнаружить в запасах скрепку, обратилась к Леночке: — О чём это ты? Что за исполняющий обязанности? — бросив попытки что-либо обнаружить, подошла к миловидной женщине обрывающей увядшие листки у филодендрона, и спросила: — Май Пална, а у вас случайно скрепок нет? — Та отрицательно качнув своей рыжей шевелюрой, подлила в поддон воды. — Чайковская, на держи! — Леночка протянула мне степлер. — Спасибо, но… — едва начала отвечать, как девушка перебила меня: — Вот если бы кто-то ходил на работу, то был бы в курсе всех дел, — укоризнено прицокнув язычком, артистично повела точёнными плечиками. — Между прочим, у меня заслуженный отпуск! — парировав, заняла оборонительную позицию. Всегда тихая и немногословная архивариус встала на мою защиту: — Ну, ну, Леночка, не надо уж так! — миролюбиво произнесла женщина расплываясь в блогодушной улыбке. — Сколько вечеров Варвара Николаевна провела у меня внизу, а? А вот ты — ты ни разу за всё время подготовки к суду присяжных не спустилась в подвал! — добавила с порицанием. Попритихшая Леночка, видя что её пустые нападки не нашли поддержки, пошла на попятную — спокойным тоном начала докладывать последние новости: — Да ты знаешь, что у нас произошло? — в бегающих глазках заплясали огоньки. — Приехали из отдела внутренних расследований и такое, такое началось! Ходили, ходили. Всё вынюхивали, вынюхивали, задавали вопросы. Бедный Виктор Алексеевич не выдержал всего этого — у него случился очередной удар. Генерального прямо из зала суда забрала скорая. А через неделю появилась эта, — повела вздёрнутым носиком в сторону приемной Козака. — Теперь к твоему ненаглядному Герману Петровичу чуть ли не каждый день шастает. Вот увидишь, Варька, эта сучка уведёт твоего полюбовничка. Она видная баба, не то что ты сморчок мелкий! — с непрекрытой неприязнью окатила меня презрительным взглядом. Ничего ей не ответила. Попрощавшись с архивариусом, бросила нейтральное: — Ладно, девочки, будет время, ещё заскочу. — Отправилась к своему рабочему месту. Открыв шухляду стола, начала рыскать в ячейках, зная что у меня где-то валялась коробка скрепок. Дверь кабинета начальника отворилась и на пороге появились две фигуры. — Ну что, Анастасия Юрьевна, приступим к совместной работе, — судья пожал руку женщине в униформе прокурора с высоким конским хвостом туго затянутым на затылке. Незнакомка медленно и грациозно обернулась ко мне лицом… В этот миг коробка канцелярских скрепок выскользнула из моих дрожащих пальцев и мне показалось что я ушла глубоко под воду в ледяную прорубь: передо мной стояла Анюта! Моя Нюта! Пытаясь отогнать наваждение, я захлопала глазками. И раскрывая рот словно выброшенная на берег рыба, попыталась что-то произнести. Герман Петрович как-то странновато покосился на меня из-под кустистых бровей, и поздоровавшись заметил: — Вот, Варвара Николаевна, познакомьтесь с нашим новым прокурором. — На лице Нюты не дрогнул ни один мускул, только янтарные глаза загорелись лихорадочным блеском. — А мы знакомы, Герман Петрович! — осклабившись, протянула свою изящную руку в приветствии. — Да, девочки? — недоумённо курсируя пытливым взором, удивился шеф. — Это хорошо. Окаменевшая я, не спуская завороженного взгляда с Анюты, попятилась назад. Наконец-то отогнав наваждение, ощутила спиной, как упёрлась в чью-то могучую грудь: затылок обдало влажным дыханием. Неуклюже развернулась и вытаращилась на молодого человека, который выпустил из рук синенькую папочку. Из неё веером полетело содержимое, осыпаясь листопадом к нашим ногам. Заикаясь, принялась извиняться что такая недотёпа. Парень наклонился и стал поспешно собирать выпавшие листочки. — Это Вдад, самый лучший дознаватель города, — представила подчинённого Нюта и в приказном тоне спросила: — Машина уже готова? — Да, Настасья Юрьевна, — ответил Влад, и злобно сверкнув своими глубоко посаженными глазами, начал сверлить меня. Я отогнав оцепенение, нагнулась и принялась ему помогать. Мой взгляд застопорился на фотоснимке свёртка так похожего на бабин Фросин ковёр. Кончики моих губ едва растянулись в подобии полуулыбки. Под изображением паласа обнаружился запаянный файл с подписанным вещдоком: в пакетике лежали плетеные браслетики с замысловатыми узорами. Побрякушки были покрыты засохшими комьями грязи и непонятными буроватыми пятнами. — Хм…хм… постой, — нахмурилась я, пытаясь припомнить. Посмотрела на просвет файла, — мне кажется я уже где-то встречала эти браслеты, — скосилась на очередной снимок у ног и побледнела: по спине пробежал неприятный холодок. На фото был запечатлён фрагмент обезображенной кровавой руки. Культя с обрубленными пальцами была унизана этими браслетами пропитанными кровью. В один миг в голове что-то щёлкнуло и зазвучал пьянный голосок девицы: «Платош, что это за баба?» — обрывки воспоминаний из Хризантемы начали выскальзывать из глубин памяти. — Да? Тебе знакома хозяйка этих цацек? Кто она, как её имя? — набросился словно коршун с вопросами дознаватель, и с надеждой и мольбой взглянул на меня. — Ну, говори! Не молчи! — выхватил из моих рук файл и шустро спрятал в папочку. Я поведала о пьяной девахе и Платоне. — Если тебе нужны подробности, то обратись к Григорию Аракчееву, он колумнист Вестника. Думаю он лучше расскажет об инцинденте того вечера, — нашкрябала на листочке контакты Гришеньки. Мне было неприятно возвращаться к событиям того дня, ещё не зажили раны обид. — Мерзкий тип этот Гуревич! — подала голос Нюта. — От осинки не родятся апельсинки, — заметил Герман Петрович и покачал своей седой головой. Подошёл к моему столу и из вороха собранных документов извлёк нарисованную от руки схему. — Значит это место где обнаружили труп? — Да, Ваша Честь! — вытянувшись по струнке, ответил Влад. — Ну-ну, молодой человек, — похлопал по широкому плечу паренька, — мы ещё же не на процессе. Можно просто Герман Петрович. Коренастый юноша засмущавшись, добродушно улыбнулся и провёл пятернёй по коротко стриженным волосам: я только заприметила на запястье татуировку цифры шесть, а может это была девятка? Кто знает. Протяжно вздохнув, Влад начал разъяснять моему шефу: — Меня пополуночи вызвали прямо к месту проишествия на дознание. За рулём старенького москвичонка обнаружили мужчину в невменяемом состоянии, а в багажнике у него лежал свёрток ковра с трупом молодой женщины с обезображенным лицом и руками без пальцев. Понимаете: опознать её не удалось. Я хотел порасспрашивать мужчину, но он был в таком алкогольном опьянении, что пришлось срочно вызывать скорую. Я отправился с бригадой в больницу, в надежде, что после откачки мужичонки, смогу разузнать о произошедшей аварии и трупе неизвестной. Увы — по дороге ему стало ещё хуже и его едва довезли до больницы в предкомовом состоянии. При проведении экспресс-анализа, в крови обнаружили остатки наркотических веществ. При такой дозе медики удивлялись что он ещё дышит. Лечащий врач сообщил мне, что в таком делирии он просто-напросто не мог бы управлять транспортом и так организовано замести следы преступления. Я вернулся вновь к месту аварии в Сухую Балку, эксперты ещё копались в машине… Знаете, Герман Петрович, там на трассе есть развилка в простонародье прозванная Тёщин Язык… — Указал на схему с изображением Y-образной дороги, возле которой находился пост ДПС, — А чуть дальше на съезде с грунтового полотна на асфальтированное, дорожный указатель «Садовое товарищество Изобильный». Так вот, на верху столба установлена скрытая камера видеонаблюдения. Там же в посёлке проживают не простые люди и поэтому он и находится под усиленной охраной… Хм, а не там ли расположена дача Гуревича? — в связи с открывшимися подробностями, на минутку задумался дознаватель. Вновь продолжил говорить непринуждённым тоном: — Я попросил наряд промотать запись назад, но оказалось что камера уже несколько дней неисправна. Обещали намедни прислать ремонтника, но видишь, бюрократия, — развёл руками один из служак. Я и остался с висяком на руках. Ну а теперь есть ниточка. И я буду не я, если не докопаюсь до истины! Я обещал вдове мужичка, что найду мерзавца подставившего его. Начну с посёлка. Козак отдал ему листочек с планом местности и пожав руку, произнёс: — Рой, рой, Влад. А мы со своей стороны поспособствуем всем чем сможем. Да, Варя? — взглянул на меня, ожидая поддержки. — Пожалуйста, о чём мы здесь говорим никому, — едва кивнув мне головой, продолжил обыденным тоном: — Варвара Николаевна, пригласите ко мне Майю Павловну, у меня имеется к ней серьёзный разовор, — откланялся и вернулся в кабинет. — Значит так, Влад, Варвара Николаевна, — начала Нюта, — всё что касается младшего Гуревича мы обсуждаем у меня в кабинете или у Германа Петровича. Больше нигде, — цепким взглядом прошлась по моей фигуре, от чего у меня задрожали поджилки. — Иногда у стен есть уши, — приложила палец к губам и шикнула. После того разговора в приёмной Козака, я, словно шпулька крутящаяся в челноке, стала вертеться между работой и прокуратурой — доставляла поручения для Нюты и забирала у неё депеши для шефа. Наши встречи проходили в каком-то сумбуре: Анюта спешно вручала бумаги, и безучастно глянув в мою сторону, старалась побыстрее избавиться от моего присутствия, хотя я едва только переступала порог кабинета. Моё сердце разрывалось от боли, мне хотелось уж было отказаться от роли посыльного, но Герман Петрович! Он столько раз шёл мне на уступки, что я не смогла отказаться. Сцепив зубы, шла каждый раз что на Голгофу. Так прошло несколько однообразных недель. Я стала примечать, что за этот период в нашем немногословном общении с Нютой произошёл переломный момент. Изменился её тон беседы: она перестала называть меня официально по имени и отчеству. Я стояла посреди кабинета и чувствуя неловкость, топталась на месте. Чтобы откровенно не пялиться на Анюту, принялась изучать уже знакомый интерьер: часы на стене, мерно постукивающие в унисон с закипающим электрочайником, цветы, заполонившие все подоконники и кашпо свисающие по стенам. В помещении было так уютно, что мне не хотелось его покидать и выходить на улицу в промозглый ноябрьский туман. Прикрыв глаза, я от удовольствия чуть ли не замурлыкала. Нюта пролистывая очередную корреспонденцию, скосилась на меня и хмыкнула. Добродушным тоном сообщила: — Присаживайся. Сейчас будем пить чай, — откинула папку в сторону и полезла в стол. Принялась рыться в личных вещах. — Хм…хм… Варь, я уже давно собираюсь тебе… — резко замолчала и протянула мне книжку. Я её узнала — это был Джек Керуак «В дороге». От времени корешок поизносился, а страницы разбухли и пожелтели. — Я её прочитала и хотела вернуть. Но ты… — Былая невозмутимость и хладнокровие улетучились и в чуть дрогнувшем голосе послышались нотки укоризны, — Исчезла! Так и не простившись! Вцепившись в фолиант, я ничего не могла ответить: воспоминания нахлынули на меня волной. И где-то в глубинах моей измученной души разверзлась незажившая рана, наполняя всё моё естество пульсирующей болью. Прокашлявшись, я всё-таки смогла выдавить из себя пару слов: — День отъезда из лагеря — это последний день когда я была счастлива… счастлива по-натоящему, конечно если не считать рождения Лизы, — подошла вплотную и заглянула в глаза горящие лихорадочным блеском. Едва шевеля губами пролепетала: — Прости. Прости за всё! — Прости?! — В янтарном взгляде стояли слёзы. — Предательница! — И она отвесила мне звонкую оплеуху. Растирая горящую щеку, я обняла в миг сгорбившуюся Нюту и с трепетом поцеловала её мокрые от слёз щеки. Больше не было властной прокурорши: передо мной стояла угловатый подросток со взбившейся копной пережженных краской волос с диким макияжем и тихо сопела в моё плечо. Дверь в кабинет с лёгким шумом отворилась и в комнату вбежал взбудораженный Влад. С порога затараторил: — Настасья Юрьевна, Платон Гуревич приобрёл билеты на рейс до Каракаса. Он хочет свалить из страны! — Смутившись попятился к выходу. Резко развернулся спиной к нам, как только заметил начальницу промокающую кончиком платка глаза. — Я наверное не во время. Я пойду, — ухватился за ручку. — Нет! — осекла вскриком Анюта. — Продолжай. Коренастый парень обернулся и принялся докладывать по новой: — Я вновь ездил на пост и в посёлок. Мне удалось выяснить кое-какие детали и они привели к младшему Гуревичу. Он наверное почувствовал что запахло жареным, схватил вещички и собрался скрыться от правосудия. Вы подпишите ордер на его задержание? — поклал на стол бумажку. — Да-да, конечно, Влад, — поправив мундир, достала из органайзера ручку, взяла бланк. Пока подписывала поинтересовалась: — Связались с родственниками погибшей? — Нет, Натасья Юрьевна, мы так и не знаем кто она. Но сейчас привезём этого мудилу на допрос, — хлопнул кулаком по внутреней стороне полусжатой ладошки, — и всё разузнаем. Варвара Николаевна, — обратился ко мне, — не хотите поприсутствовать при дознании. Думаю вам будет интересно узнать некоторые детали дела. — А можно? — я переглянулась с Анютой и парнем. — Ты свидетель. Не можно, а нужно, — ответила Нюта. — Если будет юлить, может понадобится очная ставка. — А вы как раз будете кстати, — надевая кепи, разъяснил дознаватель. — Ну я пошёл. Ждите. — Едва кивнув своей начальнице, скрылся в коридоре. Анюта принялась разливать дымящийся напиток по чашкам. Бросив косой взгляд через плечо, промолвила: — Да положишь наконец-то ты эту книгу! Никто у тебя её не заберёт. — Подошла к журнальному столику и выставила посуду на милые подставки. С тоской взглянула на меня и с нежностью провела рукой по моей багряной щеке. Виновато бросила: — Прости, Варь. Не удержалась. — Я отвёв руку Нюты в сторону, подавленно ответила: — Я это заслужила. Я прекрасно всё понимаю, — присела к столу и с задумчивостью посмотрела на стенд с презентацией: — Шахова Анастасия Юрьевна… — Нахмурилась, читая данные. — Ну теперь понятно, почему в паспортном столе мне не могли дать конкретной информации. Я же искала Дорошенко Анну. Даже со временем свыклась с мыслью что тебя не было. Просто моя фантазия разыгралась, — отхлебнула чай. — Ты меня разыскивала? — удивлению нет предела. — Но а как же твой молодой человек? Я вас видела в сквере Старицкого. Ты вполне была счастлива. А я… Я не хотела рушить твои отношения, и теряясь в сомнениях, так и не решилась подойти, — тяжко вздохнув, Анюта присела напротив и сдержано произнесла: — Нам нужно столько всего обсудить. Эта неясность только всё усугубляет… Тот парень, это твой муж? Ещё я слышала у тебя есть дочь? Лиза, да? — Да, Нют, нам необходимо поговорить. Мне нужно столько тебе всего сказать! Да и думаю у тебя не всё так сладко в жизни было. — Подошла к Анюте, присела на корточки и с любовью провела по едва проявляющимся носогубным складкам. С языка сорвалось: — Я хочу любить каждую твою трещинку, каждую морщинку… — Трепетно поцеловала Нюту в губы. Услыхав едва сдерживаемый стон, прошептала на ушко: — Каждый твой вздох придаёт мне уверенности и даёт силы, силы бороться с этим жестоким миром. Ох, ох, моя Нюточка, как я долго ждала этого дня! Ждала и не верила что это может стать реальностью, — всхлипнула и вытерла предательскую слезу покатившуюся по полыхающей щеке. Дверь резко распахнулась и я едва успела отпрянуть от Анюты. В кабинет, метая гром и молнии, влетел заместитель Гуревича и временно исполняющий обязанности зама Анастасии Юрьевны — Зварыкин Антон Васильевич. Мужчина в возрасте дрожал от негодования, от чего его рыхлое тело тряслось словно пудинг, а обвисшие щечки наливались багряным румянцем. Злобно рявкнул: — Анастасия Юрьевна, почему мне докладывают в последнюю очередь?! — Гневно зашвырнул на стол прокурора какую-то бумажку. Чуть поубавив пыла, продолжил: — Секретарь мне доложила, что вы подписали ордер на арест Гуревича Платона Викторовича. Вы понимаете, что этим только усугубляете своё положение и портите репутацию сотрудников прокуратуры. Это же резонанс! Какие по городу поползут слухи, вы подумали, а? — чуть взвизгнув точно кабанчик, уставился снизу вверх на статную прокурора. Анюта спокойным грудным голосом парировала: — Напротив, Антон Васильевич, мы этим только покажем что не предвзяты и на стороне народа. А вот вы на чьей стороне, ммм? — нависла над одутловатым толстячком. Мне припомнились россказни Леночки. Она болтала, что зам является крёстным отцом кого-то из детей Гуревича, но кого именно, она ещё не выяснила. — Ну раз вы так считаете, Анастасия Юрьевна. — ощерился, сжав кулачки. Угрожающе бросил: — посмотрим долго ли ты продержишься в кресле, сучка, — и юркнул в коридор. Дверь не успела за ним закрыться, как в кабинет вошла недоумевающая секретарь. Растерянная, с широко раскрытыми глазами, заикаясь вымолвила: — Тттам Ввлад вввернулся, — дрожащим пальчиком указала на коридор. — Хорошо, Танюш, мы уже идём, — бесстрастно ответила Анюта и незаметно подмигнув мне, расплылась в ослепительной улыбке. Я была немного не в себе. Как она так может? Ей только что угрожали, а она на расслабоне. Ладно. Может это такая защитная реакция организма. — Варь, пошли, — взяв со стола папочку, сообщила Нюта. Я поспешно запихнув книгу под мышку, засеменила следом за… подругой. Хм? А могу я её так называть? Мы прошли в комнату дознания. При свете люминесцентной лампы лицо Влада выглядело угрожающе бледным. Весь взъерошенный, он гневно бросал свой цепкий взгляд в сторону арестанта и сплёвывал кровавую струйку себе под ноги. Завозмущался: — Этот богатенький сучонок, как увидел меня, ломанул назад к эскалатору. Я за ним. У нас завязалась нешуточная борьба на лестнице. Если бы мне на помощь не пришли случайные прохожие, он бы и меня укокошил там не моргнув и глазом! — Дал звонкого подзатыльника парню в ссадинах — тот ойкнул и ударился лбом уже покрытым шишками в столешницу. — Влад, угомонись! — утихомирила подчинённого Нюта. Я через плечо Анюты молча поглядывала на сына прокурора. Ощетинившись, он, растирая лоб, недобро покосился и презрительно процедил: — Эта мразь тоже здесь! — Плюнул Владу на куртку. Тот ухмыльнувшись, равнодушно посмотрел на обхарканный рукав. У меня по спине пробежал холодок и я ещё с большим остервенением вцепилась в томик Керуака. Анюта достала платок и подойдя к подчинённому, положила папку на стол и стала вытирать плевок. Пока Влад сосредоточил всё своё внимание на обшлаге курточки, Платон резко подорвался с места, и перекинув сцепленные наручниками руки через плечи Нюты, принялся душить её. Дознаватель резко развернулся к столу и шустро ударил по сигнальной кнопке: в коридоре раздались торопливые шаги. Я отогнав оторопь, в один миг подскочила к борющимся и изо всех сил огрела Гуревича книжкой по башке. Тело обмякло и навалилось на задыхающуюся Анюту. — Ах ты, уёбок недоделанный, как ты посмел обидеть мою Нюту! — Побагровев завизжала я и затряслась в неистовом ознобе. Влетевший в помещение конвойный с недоумением уставился на прокурора растирающую горло и кашляющую. Испугано спросил у дознавателя: — Влад, что с ним? — завис над парнем начавшим подавать признаки жизни. — Сцепи ноги и прикуй их к столу. Шибко шустрый малый. Да не цацкайся! Ничего с ним не станется! — злобно провёл рукой по своей припухшей губе. Мужчина схватил Платона за шкирку и не церемонясь стал надевать вторую пару наручников. — Настасья Юрьевна, Варвара Николаевна, — обращаясь к нам, — думаю вам лучше пройти в наблюдательную комнату, а я здесь сам управлюсь. Мы вышли в коридор и прошли в соседнее помещение. Расположившись перед обзорным окном, приступили следить за допросом. Вначале Платон ёрничал и язвил, надеясь что крёстный ему поможет. Но когда Влад положил перед ним заявление Антона Васильевича об уходе по собственному желанию, сник и обмяк. Поблекший и утративший былой лоск, начал рассказывать о произошедшем невозмутимым тоном. А в моей же буйной головушке вырисовывалась кровавая картина всего этого безумия… ***  — …Платош, что это за баба? — заплетающимся языком пролепетала девушка, нахмурившись скосилась на молодую особу с аппетитом уплетающую суши. Платон резко развернулся и с остервенением оттолкнув пассию, грубо выругался. Немного попререкавшись с недоумевающей посетительницей «Черной Хризантемы», схватил девушку за локоток и потянул к выходу. Заскрежетав зубами, плотнее сжал кулак и чуть не врезал, когда в узком проходе наткнулся на амбала. Он ему показался знакомым. Так и не вспомнив, где встречал здоровяка, Платон Гуревич волоком потащил подружку к парковке, на ходу бормоча: — Лика, с хуя ли ты вмешиваешься в мои дела! — отвесил смачную пощечину: девчонка заскулила. — Не вой! — раздражаясь, заверещал прокурорский сынок. Трясущимися ручонками, с горем пополам завёвши спортбэк, на огромной скорости помчал по центральной улице к выезду из города. На перекрёстке чуть ли не врезался в столб, но не сбавив ходу, съехал на просёлочную дорогу и помчал на отцовскую дачу: там в тайнике имелась его аптечка. Хорошо что отец его ещё не обнаружил. (тайник) Батя мудила забрал все кредитки и заблокировал счета. Видишь ли отдел внутренних расследований его трясёт! А кто ему доктор? Надо было лучше решать дела. Предупреждали же насчёт этого говняного адвокатишки, говорили что подведёт под монастырь. Не слушался. Он мне ещё тогда не понравился, когда попытался с него срубить деньжат по-тихому. Этот пройдоха лебезил, наивно хлопая глазками, притворялся, дескать, не знает ни о какой взятке и не боится компромата. Полюбому он отца слил через эту шлюшку секретутку! — размышляя в пьяном угаре, мчал на своём новеньком Субару жемчужного цвета по ночной дороге к «Изобильному». Анжелика огорошенная произошедшим в ресторане, попритихла на заднем сидении салона. Растирая припухлую щечку, размазывала остатки макияжа по скулам и молча глотала накатывающиеся слёзы. Видя каким обезумевшим стал Платон, боялась пикнуть. Подъехав к усадьбе, пулей вылетел из машины и позабыв о пассии, помчал к входной двери. Лика верная собачонка выбралась из салона и засеменила вслед за хозяином. Вломившись в дом, Гуревич промчал ураганом по помещениям и на полном ходу ввалился в отцовский кабинет. Лика покорно проследовала за бойфрендом. С округлившимися глазами, в азарте вцепился в ручку секретера из красного дерева и начал тянуть на себя. Девчонка из-за спины с любопытством наблюдала за дёрганными манипуляциями благоверного. Тот снял инкрустированную панель и под ней обнаружился небольшой зазор. В глазах Анжелики загорелся огонь алчности, как только она в проёме заприметила тугую пачку банкнот перетянутых банковской лентой. Подойдя поближе и не подавая виду что её заинтересовало содержимое тайника, а именно деньги, непринуждённо провела наманикюренным пальчиком по коробке с CD-диском. Поцокав по пластику, ненавязчиво спросила: — А что это? Платон в это время извлекал из недр зип-пакеты с веществами. Открыв один из них, достал таблетку и запихнул за щеку. Довольный что слон успокоился и без задней мысли принялся разъяснять: — Это компромат на отца и его коллег, — судорожно сглотнул, — если бы я вовремя не записал диск, то не было б бабла и доты И нечем было б закинуться. Видя что Платон оттаял, Лика потянулась к купюрам, решив попросить себе на новый шмот. Но Платон как с цепи сорвался: обезумев снова поколотил. Приговаривая: — Какие платья? Дура, сейчас каждая копейка на счету! — разбил нос. Обмакнул разбитые в кровь костяшки взятым со стола листком. Откинул измазанную бумажку в корзину и наспех запихнул панель с тайником. Прошёл в гостиную. Всхлипывающая Анжелика, растирая ушибы, с тоской бросила взгляд на секретер и тоже покинула кабинет. Развёв огонь в камине, Гуревич достал один из пакетиков и ехидненько закряхтел. Взмахнув зип-пакетом, миролюбиво, как ни в чём не бывало, обратился к пассии: — Лик, присаживайся, сейчас «чай» пить будем. — Ка…как…какой ещё чай? — испугано покосившись на довольного друга, неуверенно присела за стол. — Балтийский,  — засуетившись полез шариться в барном шкафчике. Зазвякав склянками, разлил горячительный напиток по стаканам и разбавил в нём порошок. Протянул сосуд девушке. Анжелике не хотелось вновь получить тумака, но и пить сомнительное пойло тоже не очень хотелось. Нашла компромисс: едва пригубила. Сморщилась и отставила рокс в сторону. Подошла к открытому огню и зачаровано посмотрела на пляшущие язычки пламени. Улыбнулась, но тут же скривилась: разбитая губа закровоточила, а от попытки втянуть носом манящий аромат горелой древесины, в глазах проступили слёзы. Взяв кочергу, разворошила истлевшие поленья. Причитая и ойкая, изломленным телом прилегла на небрежно брошенную перед очагом шкуру. Зажмурилась. Из-под нависших ресниц поглядывала на жар. Гуревич осушив свой стакан, расположился рядом. Обняв девушку, засмотрелся на огонь. Вскоре его развезло и он громко захрапел. Анжелика ещё немного полежав рядом и убедившись, что Платона точно сморил беспробудный сон, выбралась из ослабленных объятий. Воровато оглядываясь назад, тихонько на цыпочках вернулась в кабинет и шустренько открыла тайник. Достала пачку денег и подержав увесистую стопку в руках, поспешила запихнуть её за пазуху. Собралась уж было закрыть ящичек и покинуть помещение, но холодный отблеск диска привлёк внимание. Вспомнился недавний разговор. Глянув в зеркальное отражение болванки и увидя своё разбитое лицо, схватила её. Вернулась в гостиную и с остервенением зашвырнула футляр в очаг. Язычки пламени с наслаждением пожирая диск, грациозно заскользили по пластику: коробочка скукожилась и в комнату повалил удушливый дым. Мирно спавший Гуревич заворочался и зачихал. Распахнув глазки, резко подорвался и сонным взглядом уставился на очаг — диск почти что уже поплавился. Завизжал диким ором: — Сучка, ты что натворилааа! — Схватил кочергу и в приступе безумства принялся наносить удары. Лика завалилась на пол и едва успев прикрыть руками лицо, истошным воплем заголосила: — Аааа, Платош, не надааа! — душеледенящие крики, казалось только сильнее подначивали парня: войдя во вкус, он интенсивно наносил удар за ударом. А в это время в его расширившихся зрачках заплясали язычки адского пламени. Через несколько минут Анжелика затихла и перестала защищаться. Распластав руки в стороны она лежала в луже собственной крови и стеклянными глазами смотрела в потолок. Находясь в раже, Платон не замечал, что подруга уже мертва. С остервенением продолжил наносить удары по лицу, превращая его в кровавое месиво. Запыхавшись, стёр ладошкой со своего лба кусочки мозгового вещества и сплюнул. Разжал руку: кочерга с дребезжащим звоном полетела под ноги. Отогнав наваждение, в замешательстве посмотрел на бездыханное тело. Как только пришло осознание произошедшего — испугался. Лихорадочно забегал взглядом по помещению, соображая, как поступить дальше. Во рту появился кисловато-прогорклый вкус и его замутило. Выбежав на двор, выблевал на крыльцо. Дрожащими ручонками достал пачку сигарет и закурил. Судорожно выпуская сизые облачка дыма, засмотрелся на хозяйственную пристройку. Вошёл в сарай с садовым инвентарем и в полумраке пошарился по сторонам: на одной из полок обнаружил сучкорез. Взяв инструмент, вернулся в дом. По пути стянув с оттоманки пёстрое покрывало, вошёл в гостиную и посмотрел на творение своих рук. Подавив рвотные позывы, взялся отрезать пальцы. Понимал, что уничтожив отпечатки, отведёт от себя подозрение, ведь его никак не свяжут с убитой и у него появится достаточно времени чтобы ещё тщательнее замести следы. Бросив обгрызки фаланг в очаг, спешно замотал тело в палас и оттащил в сарай. Очистил пол от крови с скурпулёзностью добропорядочной хозяйки, после чего вымылся с педантичностью. Облил шкуру бензином и сжёг на заднем дворе. Затягиваясь сигареткой, поглядывал на пламя пожирающее окровавленное покрытие. В голове зудела одна отчаянная мысль: куда деть тело? Так и не решив как поступить с трупом, вернулся в дом и отправился спать. Забылся сном младенца. Поутру его разбудил требовательный звонок в дверь. Очумелый и ещё не отошедший ото сна, пошёл открывать дверь. На пороге стоял какой-то улыбающийся мужик и учтиво спрашивал: не он ли вызывал наладчика камина? Нахмурившись, Платон взглянул через плечо незнакомца и увидел старенький москвич, стоящий возле его автомобиля. В голове в один клик созрел план. Расплывшись в самодовольной ухмылке, пригласил мужчину в дом. Втёршись в доверие, предложил выпить. Соблазнившись коллекционным напитком, наладчик, долго не раздумывая, согласился. Гуревич, наливши остатки «Балтийского чая», протянул стакан ничего неподозревающему мужичонки. Когда он отключился, погрузил в салон, а свёрток с трупом положил в багажник… *** — … Ну а дальше вы всё сами прекрасно знаете. — Отогнав наваждение, я уставилась на беспристрастное лицо дознавателя, прихлопывающего папочкой по ладошке и задумчиво бормотавшего: — Лика… Лика… Анжелика, — встрепенувшись, пихнул Платона в бок. — А фамилия у Лики имеется? — цепким взглядом глубоко посаженных глаз посмотрел на скулящего парня. — А мне за чисто сердечное зачтётся? — ответил вопросом на вопрос. Взяв ручку, нашкрябал на бумажке личные данные подружки. — Но это не мне решать, — забрав исписанный неровным почерком лист, пожал плечами. Платон запустив скованные руки в взъерошенную шевелюру, принялся раскачиваться из стороны в сторону и громко причитать. Спрятав листок в папку, Влад нажал кнопку вызова. Как только в комнату вошёл конвойный, уставшим голосом выдал: — Увести! — Едва заметно кивнул нам через стекло. Сломленная и эмоционально разбитая после такого жуткого допроса, я вернулась на работу. В душе клокотало от негодования и в голове никак не укладывалось: человек собственными поступками разрушил жизнь себе и своим близким. Мне почему-то припомнился мультфильм «Золотая Антилопа». Платона Гуревича уничтожила алчность и самоуверенность. Имея практически всё что пожелает душа, он захотел большего — принялся анонимно шантажировать отца и адвоката, а это уже привело к необратимым последствиям. Отец потерял работу, сам — средства к существованию. Чувствуя полную вседозволенность, понадеялся на отцовские связи. Думал наверное что крёстный отмажет, но оно вот как вышло. Я даже не испытываю к нему человеческой жалости. Жалко только девчонку, а точнее — её родителей. Как работник суда, знаю через что им предстоит пройти. Фемида бессердечная слуга закона беспощадна к любой из сторон! Кому как не мне знать всю эту юридическую подоплёку что обрушится на головы бедных родителей. Но, увы, возмущайся не возмущайся, а загубленную жизнь уже не вернуть! Помассажировав конечности, гудящие после такой долгой ходьбы, с тоской посмотрела на расходящуюся молнию. Удручённо поправила импровизированную собачку и потянулась к сумке. В приёмную влетела Леночка. Её щечки пылали ярким румянцем, а живенькие глазки светились юношеским задором. Шлёпнувшись пятой точкой на край моего стола, и захлёбываясь от восторга, затараторила: — Чайковская, отгадай загадку, — выхватила из моих рук ланчбокс и с придирчивостью начала изучать его содержимое. Нахмурив лобик, отбросила тост в сторону и достала наливное яблочко. — Какую ещё загадку? — Устало промолвила я и с завистью посмотрела на девушку с остервенением вгрызающуюся зубками в сочный фрукт. Под ложечкой засосало: я ведь так и не пообедала, да и у Нюты перекусить не получилось. Не замечая моего недовольства, Лена продолжила болтать как ни в чём не бывало: — Кто вначале раскапывает, а затем сажает? — Довольная тем что смогла блестнуть своей эрудицией, от восторга расплылась в чарующей улыбке. — Что? — Мои брови от удивления поползли на лоб. — Что за ахинею ты несёшь? — Начала раздражаться. Она положила надкушенное яблоко назад в бокс и с благоговением пролепетала: —Это Влад! До нас уже дошли слухи о задержании Гуревича и его допросе. Вот же сейчас запара начнётся, — присвистнув, Леночка томно закатила глазки. Дверь в кабинет Козака тихонько отворилась и в помещении появился Герман Петрович. Прокашлявшись, укоризненно взглянул на Лену. Быстро сообразив, она резко вскочила с места и подошла к шкафу. С наигранной придирчивостью начала просматривать дела. Участливым тоном поинтересовался: — Ну ты как? Мне уже доложили о произошедшем. Но я хотел поговорить о другом, — как всегда перешёл на официальный тон: — Варвара Николаевна, как хорошо было бы, если вы пришли на мероприятие, — протянул пригласительные. И увидев моё замешательство, начал разъяснять: — Третьего числа в банкетном зале «Юбилейный» пройдёт официальная премия Человек Года. Мне, вроде как, должны вручить награду в одной из категорий, — зарделся что юнец. — Хотелось, чтобы вы поддержали меня. Да и моя супруга Лидия давно желает с вами познакомиться. Вот и будет повод. — Оу, Герман Петрович, я так рада за вас! — воскликнула я. — Вы заслуживаете этого! Но… — взмахнула пригласительными, — их же здесь два? — Я подумал, что вы прийдёте со своим молодым человеком, — чувствуя что совершил оплошность, смущённо опустил взгляд. Леночка всё время не упускавшая нас из виду, подошла к столу и выхватила билеты из моих рук. — Мы, Герман Петрович, обязательно прийдём с Варварой Николаевной на мероприятие и поддержим нашего горячо любимого шефа, — обнажила свой хищный оскал. Не давая вставить и слова, придавила мне ногу. Невинно захлопав глазками, соизволила обратиться ко мне: — Да, Варь? — Во взгляде сосредоточилось столько мольбы, что я лишь покорно промолвила: — Да, Герман Петрович, мы с Леной будем вашей группой поддержки. — Вот и договорились девочки, — сказал Козак и вернулся к себе.