«Эти горы,
Эти реки покрыты льдом.
Я их назвала в твою честь…»
После многочасовых блужданий по городу квартира встречает угнетающей пустотой. И тишиной. Лёша медленно снимает обувь у порога, обходит прихожую, зал, забредает на кухню. Тихо. И темно. Свет он так и не решается зажечь. Опускается на один из стульев рядом с обеденным столом. Зарывается руками в русые волосы. Раньше ему казалось, что его маленькая жилплощадь является самым идеальным убежищем. Он всегда с радостью возвращался домой, зная, что там никто не потревожит. Что там можно привести мысли в порядок. И никто не будет стоять над душой, как это любили делать на работе. Возможно, со временем некоторые свои привычки и модель поведения он частично перехватил у Грома. Но, так или иначе, сейчас квартира не казалась ему убежищем. Скорее уж тюрьмой. Стены, погруженные в сумрак вечера, давят своей чернотой. Монотонный гул холодильника звучит громче, чем набат. Не даёт сосредоточиться. Лёша протягивает руку к столу, кликает по кнопке чайника. Комната заполняется тускло-голубым светом. Мысли роятся. Как бабочки в трёхлитровой банке. Быстро, суматошно и, главное, бесполезно. Ухватить ни одну из них он не может. А точнее, не хочет. Ему страшно думать. Страшно разбираться. Потому что придётся принимать решения. А он не сможет. Один не сможет. Точно! Он ведь не один! Быстро вскакивает из-за стола и летит со всех ног в прихожую, попутно сшибая все углы на своём пути. Руки путаются в карманах ветровки, но он всё же наощупь находит телефон и дрожащими от волнения пальцами набирает номер. Игорь поможет. Он всегда знает, что делать. Он всегда находит решение. Монотонные гудки, кажется, длятся целую вечность, но спустя несколько секунд Макаров всё же слышит немного хриплый голос: — Привет. Ты чего так поздно трезвонишь? Не спится? Или над новым делом вовсю работаешь? — было слышно, что у Игоря более чем хорошее настроение сегодня. Это редкость. — Гром… Игорь… Тут такое дело… — сглатывает ком в горле, но понимает, что ничего больше сказать не может. Просто не имеет представления, как это сделать. Словно напрочь забыл весь алфавит. — Эй, Лёх, всё нормально? Иль случилось чего? — в голосе моментально слышится беспокойство. — Игорь, я… Не знаю, как рассказать. — Как есть, с самого начала. Лёша молчит. — Да не томи ты, малой. Говори давай, а то я уже нервничать начинаю. — Эм, да… В общем, помнишь Кирилла Гречкина? — Господи, что он такое несёт? — Так вот, он жив. Сказал, словно кулаком стену припечатал. — То есть как жив? – раздаётся голос Грома из динамика мобильника спустя длительное молчание. И вот тут Лёшу прорывает. Он в красках, задыхаясь, сбивчиво рассказывает Игорю всё. С самого начала. В конце его откровений становится как-то спокойно и пусто. Даже ворох мыслей в голове больше не кружит, мешая сосредоточиться. — Так и сказал? Дочь?… Да-а-а, дела, — присвистывает Гром. Вся эта ситуация ему очень сильно напоминает его собственную, — Что решил? Возьмёшься за это дело? — Ты шутишь сейчас? — парень вспыхивает. В голосе отчётливо слышен гнев, — Я в его сторону даже головы повернуть не смогу, не то что дело его вести! — Только не говори мне, что тебя опять ослепила жажда мести. Молчание. — Лёшка, не вздумай. Ты ведь знаешь, что это ни к чему не приведёт. Проходили мы это уже. — Кто бы мог подумать, что ты начнёшь его жалеть, — Макаров меняет гневный тон на саркастичный. — Дурак ты маленький. Я не за него переживаю. За тебя. Ты ж мне как сын уже за столько-то лет. Вот пойдёшь прежним путем, даже, возможно, добьёшься того, чего хочешь. А что потом? После мести, знаешь ли, тоже жизнь есть. А ты свою окончательно сломаешь. Да и не только свою. Тебе это нужно? — Нет, — ответ звучит далеко не сразу. — Как это ни прискорбно, но кому как не мне всё это тебе говорить. Знаешь, сколько раз я думал о том, что как только доберусь до Разумовского, удавлю голыми руками? За друзей, за Юлю. Эта мысль мозг жгла неделями. А потом, когда возможность появилась отомстить на всю катушку, понял, что не то это. Что мне не этого совсем хочется. А хочется, чтобы легче стало. А, как это не хреново, облегчение приносит только прощение. Это я, слава Богу, понял до того, как совершить непоправимое. И ведь правда, легче стало. — То есть мне его теперь в объятия принять и по головке погладить? Не слишком ли много ему? Чего-чего, а прощения он не заслуживает совершенно. Игорь молчит. Но спустя несколько секунд всё же произносит: — Не ему нужно это прощение. Тебе. Тебе нужно уже простить его. Ради себя. И ради той девочки, которую нужно спасти. Думаю, никому не хочется, чтобы в очередной раз пострадал невинный ребёнок. Подумай об этом, пожалуйста. Они говорят ещё пару минут, и, выяснив незначительные вопросы, благополучно прощаются. Лёша невидящим взглядом пялится в экран телефона. Часы показывают 01:32. Да, сегодня уже не лучшее время, чтобы принимать решения. Минуя душ, парень отправляется прямиком в спальню, установив, что все важные решения он примет завтра. Засыпает с пониманием, что всё, что было нужно, он уже решил.