Мелисса

Мелисса не могла справиться с картинками, осаждающими её сознание. И постичь варварскую природу подобной ментальной магии она не могла. В первую же ночь ей приснился кошмар: она увидела своих родителей детьми, играющими во дворе, их невинные личики делали их похожими на херувимов из миленьких открыток, которые так обожала её мама. Мелисса же в царстве Морфея была взрослой, и её прихода дети страшились. Едва увидев её, они разбегались. Они бежали от неё. Несчастная Айрис бежала от дочери-ведьмы. Бедолага Оливер умирал из-за неё. Снова и снова. Они сбегали и умирали, и не было этому конца. Ты разрушила свою семью, Мэл. Мелисса проснулась в холодном поту на холодном полу, и тут же обмякла, словно в её теле не осталось костей. В ужасе прикрыла руками глаза, будто это могло уберечь её разум от картинок. Немного погодя девушка вновь проваливалась в мучительное небытие. Волосы у Мелиссы спутались и пожирнели, и она pасчесывала иx пальцами, как гpeбешком, не общая внимания на cмешки. Она не знала, сколько времени прошло со дня её похищения. Меня ищут, посещала её мысль, как только плач утихал, но Реддл позаботился о том, чтобы никто не искал. Он поработал не только с её памятью. И пытка повторялась. Ночью необыкновенная тоска, душившая Мелисса, достигала пика. Кошмар следовал за кошмаром. Иногда её кормил эльф, имени которого она не знала. Иногда она просыпалась, чувствуя на себе взгляд — и видела перед собой пристальный насмешливый взгляд человека, которому невтерпёж было доламывать сломленное. Её мучитель был собран, в аккуратно застегнутом черном костюме и с идеально причёсанной головой. Она уже не обращала внимания на тех, под чьим надзором пребывала. Каждый раз, когда снаружи раздавались шаги, Мелисса в ужасе забивалась в угол. Лязгал засов, дверь распахивались, и в хижину входили то Лестрейндж и Нотт, то Лестрейндж и Эйвери, то поодиночке, то втроём. Мальсибер приходил только в первые дни, и то и дело ожидал провокации со стороны Мелиссы. Он был в прекрасном настроении, предвкушающем насилие; раззадорился, точно петух. — Тебе грязнокровок, что ли, мало? — хмуро бросил Лестрейндж. — Не каждая бросала в меня Флиппендо, — пробасил тот. Эйвери громыхнул кулаком по столу. — Довольно! Мальсибер, шуруй к невесте! А ты, — покосился он на Лестрейнджа, — какой из тебя шафер, раз ты даже не знаком с его невестой?! Короче, свалили отсюда оба! Напоминание о невесте странным образом приструнило Мальсибера. Улыбаясь каким-то своим мыслям, он двинулся к двери, а Лестрейндж потащился за ним, как усердный дрессированный медведь. Мелисса наблюдала за ними с безучастным взглядом, не выдающим того, понимает ли она хоть что-нибудь. Смысла происходящего не понимала ни она, ни её тюремщики. Понимание было привилегией только Тома. Зачем подводить к вратам ада, если не для того, чтобы приковать к ним? Прошло всего шесть дней, но по меркам боли от карающей руки Тома Реддла это было сродни шести месяцам. *** Девушка прислонилась к стене, дрожа всем телом. У неё разболелась голова, хотелось лечь и закрыть глаза, но она знала, что змей не позволит. Лучше бы он покромсал её тело, а не мозг. Но всё шло по его плану. Том снова сидел на стуле перед ней, а она — на полу. Ей приходилось задирать голову. Такое положение дел совершенно устраивало Тома. В некотором роде он экспериментировал над ведьмой, со всей страстью пропитывая паноптикум её памяти запахом крови и чувством вины. Иначе какой смысл оставлять в живых грязнокровку? А убить я всегда успею. Мать Мелиссы стояла во главе толпы, призывая её растерзать ведьму на части. Беснующиеся магглы бросились на Мелиссу. Среди них был её отец. Он так и был в своей больничной рубашке, когда набросился на неё. После этой особо яркой картинки у Мелиссы из носа брызнула кровь, она распластались на полу, беспомощно суча ногами и корчась от боли. Длина её юбки была вполне благопристойной, но давала возможность убедиться, что у Мелиссы очень изящныe щиколотки. Том на них даже не смотрел, его завораживало только её сморщенное от боли лицо, которое делало её похожей на одержимого ребёнка. После истошного крика Мелисса задержала дыхание. Она испуганно глядела на своего мучителя, тускло вспоминая галантного юношу в светлой гостиной мисс Смит. — Нет-нет, не смотри так на меня, — алые угли сверлили Мелиссу. — Жалостью меня не возьмешь... Хотя, вижу, что ты уже не плачешь. Как прискорбно… Лицо Мелиссы стало ещё более бледным, а её колени задрожали. Пауза сквозила угрозой и очередной издёвкой. — Скажи на милость, дорогая моя грязнокровка, — Реддл нарушил тишину, удручающе вежливо молвив: — почему это ты не плачешь? Как ты смеешь? Мелисса опустила глаза, изо всех сил пытаясь удержать слёзы. — До чего же это утомительное занятие — иметь дело с упрямой грязнокровкой, — проговорив это, Реддл медленно поднялся и подошёл к ней. — Ты в самом деле не хочешь поплакать? Схватив её за запястья, он зашипел в каком-то горячечном исступлении. Руки обожгло болью, когда он притянул её к себе. К этому времени Мелисса уже поняла, что Реддл был змееустом. Метод устрашения или нет, а Мелисса уже настолько потеряла связь с реальностью, что казалась себе обезглавленной рептилией. От столь близкого присутствия своего мучителя её снова била крупная дрожь. Его руки были ледяными, и он теснил и теснил её, пока она не прижалась спиной к стене — дальше отступать было некуда. — Ты красивее, чем твоя мать. — От садистского вибрато в его голосе у Мелиссы прошла дрожь между лопаток. — Но тебе это не поможет. Запала гробовая тишина. В висках Мелиссы шумела кровь. — Молчишь, грязнокровка? — Ты не человек, — прохрипела девушка. Не выпуская её рук, Реддл скептически прищурился. — Я не человек, ай-яй-яй, — гримасничал он. — Вполне возможно. Но я тот, кто открывает тебе всю правду. Ты наломала дров, ты сама себе навредила. — Реддл прочистил горло и возмущённым тоном добавил: — Ещё и Минерву втянула в это совершенно гиблое дело. И не стыдно тебе, Мэл? — Я… Я знала, что она поможет мне… она хо-хорошая подруга… — Да уж, слишком хо-хорошая подруга для такой грязнокровки. И помогло это тебе? Вдруг во взгляде Мелиссы появилось что-то по-птичьи дерзкое. У неё вырвался горький смешок, больше похожий на всхлип. — Деймос Белби — один из твоих?.. Реддл улыбнулся. — Чересчур велика для него честь быть одним из моих. Он возвращает должок, только и всего. — А потом ты его убьёшь? Реддл снова улыбнулся. Слишком уж уморительно ведьма выглядела для него в это мгновение. Она дрожала от страха и краснела от злости. Она спрашивала о смерти, но не о боли, доставляемой жизнью. Грязнокровка надеется отделаться малой кровью. По-прежнему улыбаясь, он обошёл её и длинными скользящими шагами приблизился к заколоченному окну. Лёгкий взмах страховидной бледной палочкой — и тут же нарисовалось обычное окошко с занавесками и чем-то ярким за стеклом. Мелисса даже не посмотрела в сторону окна — и Том был доволен. Я сокрушил её. Затем он разрешил ей уснуть, чтобы наблюдать за её беспокойным сном, за её мучительными судорогами, и чувствовать высшее удовлетворение от того, что её ночной покой уже не будет прежним. Тяжелое дыхание со свистом вырывалось из девичьей груди, уже во сне рыдания сотрясали её исхудавшее тело. Но она боролась. — Не криви душой, ты сама знаешь, что тебе недолго осталось, — сладко пришёптывал змей, присев на корточки возле мечущегося тела. — Я бы притянул тебя за волосы к огню, но это будет большим милосердием, чем воспламенение твоего мозга… Некоторое время Том немигающе глядел на Мелиссу, точно энтомолог на гусеницу на своей булавке. Идеальная симметрия её лица не ускользнула от его внимания, но для Тома это ровным счётом ничего не значило. Даже самые утончённые барышни были для него, как чёрствые горбушки. Он мыслил иными категориями. Отряхнувшись, он вышел из хижины и задвинул магический засов. *** Хижина, в которой ведьма сходила с ума, была построена из крепких брёвен. И она, как оказалось, была довольно-таки просторна. На кухне за широким столом сидел Эйвери. Он вынул из сумки заранее припасенную бутылку огневиски. По воздуху к нему уже летели граненые стаканы. Напротив пристроился Лестрейндж, с удовольствием поедая куски ветчины. Им было велено стеречь добычу их повелителя. Мелисса съежилась на полу в соседней комнате и всё время дрожала, как в ознобе, уставившись на потухший камин. Реддл запретил его разжигать. Дверь была распахнута настежь, и они видели каждое её движение. Эйвери осушил свою бутыль и развалился на стуле. Тот, еле выдержав, жалобно скрипнул. После еды и хорошей выпивки настроение у обоих заметно улучшилось. Лестрейндж высосал две бутылки сливочного пива одним махом, словно в них было молоко, и полез в карман брюк за сигаретами. Он молча разглядывал Мелиссу, которая выглядела, точно неряшливая груда тряпья. Она уже перестала плакать, но всё ещё шмыгала носом. У грязнокровки веские причины для шока, подумал он. Реддл кого угодно сведёт с ума. Рэмси сам однажды испытал подобное. Он всё смотрел и смотрел на её распухшие покусанные губы, на заплаканные глаза, на болезненный румянец её щёк. А какие у неё крепкие ноги. Ух, какой удар. А какой мощный плевок. Сильная грязнокровка. Дрянь этакая. Но сильная… На лбу Рэмси проступила испарина. В какой-то момент, словно по наитию свыше, он встал и двинулся к ней. Мелисса даже не пыталась посмотреть вверх. Её мозг этого не перенёс бы, поэтому она лишь чуть-чуть повернула голову, миллиметр за миллиметром, пока не увидела пару ног в серых фланелевых брюках. Не сводя с неё глаз, Рэмси застыл, будто на что-то решаясь. Затем, с шумом вздохнув, он потянулся к плащу, который повесил на спинку кресла и набросил его на плечи Мелиссе. — Это пройдёт, — проронил он, неловко лизнув губы. Мелисса пробормотала что-то невнятное, её голос охрип от двухдневного молчания. Грубые руки подхватили её под мышки и поместили в мягкое кресло. Минуту назад его здесь не было. Эйвери изогнулся над столом, наблюдая за Рэмси округлившимися от ужаса глазами. — Что там за телячьи нежности?! Тебе жить надоело?! — вскричал он. — Отойди от неё, придурок! Надсадный молодой голос словно разбудил Мелиссу от тысячелетнего сна, по икрам прошла ноющая дрожь, а раньше была полная нечувствительность. Она только теперь заметила, что утопает в огромном кресле. — Не хочешь выпить? — спросил Рэмси. Мелисса прочистила горло и на одном дыхании произнесла: — Эрл Грэй, без сахара. Рэмси растерянно бросил взгляд на стол, словно оценивал чайные возможности сливочного пива и огневиски. Эйвери притих, продолжая, однако, бросать злобные взгляды в сторону товарища. — Ты совсем сбрендила? Здесь тебе не маггловский кафетерий. — Я не пью, — еле слышно прошипела Мелисса. — Как хочешь, — крякнул Лестрейндж и взъерошил свою чернявую проволоку. — А я ведь по-хорошему с тобой хотел. — По-хорошему? Ты пытал меня Круциатусом! — И что?! — с искренним непониманием бросил он. — Ты… ты всего-навсего грязнокровка, тварь двуногая! А пытал я многих, даже его пытал. Скажи? — он повернул голову в сторону Эйвери, но тот отказался что-либо отвечать. — Впрочем, я ещё не встречал грязнокровку, которой повредил бы хороший пинок под зад, — заключил он. — Хочешь его снова мне отвесить? — с вызовом спросила Мелисса. — Ага. Знаю я, что у тебя на уме. — Рэмси глянул на колдунью почти что обиженно. Она не верила своим глазам и ушам, ей казалось, что она разговаривает с умственно отсталым. — Жаль, не добила тебя, говнюка. Никак не ожидавший подобной реакции, Рэмси люто сверкнул глазами. — Клянусь Мерлином, я сейчас готов изувечить тебя. — Только попробуй. Я сама тебя изувечу и убью… — ненависть в голосе Мелиссы была безгранична. — Убьёшь?! — возмущенно крякнул Рэмси. — Меня?! Да у тебя кишка тонка! Несколько секунд он тупо таращился на измученную девушку. Взгляд Мелиссы упал на её иссиня-бледные руки — она их не узнала. Вспомнила, что у неё нет палочки. Осознание обрушилось на неё. Она только и могла, что сорвать с себя плащ и отшвырнуть подальше. *** Однажды её выпустили из хижины. У Мелиссы хватило сил ровно на то, чтобы удивиться. А когда она вышла, то осознала с каким-то налётом равнодушия, что бежать некуда. Обращаться за помощью было не к кому. Палочки у неё не было. Ноги у неё почти не сгибались, она пеpecтавляла иx, словнo циркуль землемера. Поля и деревья обнимали бегущую между ними дорогу, а впереди раскинулась огромная равнина. Раскинулась дальше, чем могла обозреть Мелисса. Далеко позади виднелся темнеющий пик, но казалось, что добираться до него можно всю жизнь. Внезапно Мелиссу с головы до пят объял страх смерти, а потом её взгляд упал на застывшее над пиком солнце, которое словно балансировало на горной вершине, норовя в любой миг скатиться и разбиться. Неплохое место, чтобы умереть, подумала ведьма. *** — Вы выглядите страшно уставшей, мисс, — сказал домовой эльф, имени которого Мелисса не знала. — Разве? — безучастно отозвалась колдунья. — Да. Уставшей и замёрзшей. Камин я уже разжег. И бульон у меня хороший — правда хороший. Постоял тут на холоде и стал, как желе, пока я его не разогрел. Но, если вы его сейчас же не съедите, он остынет снова, а нет ничего ужаснее, чем остывший суп-желе, — лепетал эльф. Мелиссу он-таки уговорил поесть. Она сделала несколько глотков и выронила ложку. Казалось, она на миг смогла оторваться от своих мыслей, но тут же погрузилась в них снова. Отец со снимком, мать с рулеткой. Травля в Хогвартсе. Дешёвый гроб. Зловонное бомбоубежище. Чужие люди хозяйничают в отцовском доме. «Ведьму, дьявольское отродье привела я в этот мир». Блэкпул. Мужлан в подворотне. Мать. Отец. Со снимком. С рулеткой. Эльфу снова приходилось разогревать бульон, и Мелисса съедала ещё немного супу. Пришлось доесть, чтобы не огорчать его. Мелисса была скорее готова огорчить человека, нежели эльфа. *** Горло Мелиссы сжалось, придушив вопль, рвущийся из груди, пока Том снова проделывал с ней свои ментальные фокусы. Цепкие паучьи пальцы ухватили её за ворот блузки, выглядывающей из-под свитера, потянули вверх и стукнули головой об стену. Девушка cложилась пополам, её голова cклонилась вперёд. Она ощутила солёный привкус крови во рту. — Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю, грязнокровка, — проговорил Реддл деланно мягким голосом. Мелисса сделала неуклюжую попытку отвернуться, но упала на четвереньки, после чего боль вспыхнула у неё в голове багровым пламенем. Реддл навис над ней как горгулья на парапете башни. — Ну-ну, угомонись, нет нужды так напрягаться, — с наигранной ласковостью проворковал он. — Зачем тебе это? Что ты из себя представляешь? Сидишь тут грязная, вонючая, с гнездом на голове, волшебница недоделанная... — Каменная рука во второй раз впечатала голову Мелиссы в стену. Её глаза распахнулись от резкой боли, она глухо простонала и уставилась на Тома с таким ужасом, будто узрела перед собой не человека, а Гидру. — Как же меня воротит от магглов, — невозмутимо проронил Том. — Хуже тебя может быть только старушенция, хватающая меня за член при всяком удобном случае. Но… — он издал низкий смешок, словно припоминая нечто безумно приятное. — Это уже в прошлом. И ты, дорогуша, тоже. Веки девушки отяжелели, дыхание замедлилось. Она слышала голос откуда-то издалека и одновременно вблизи, голос то низкий, то высокий, сопровождаемый нестройными смешками и самодовольным хмыканьем. Она желала только, чтобы под её ногами разверзся пол, и она смогла провалиться куда-нибудь подальше от больного садиста. А он анализировал малейшие изменения в её мимике, и знал, как она себя чувствует и о чём думает. Он с удовольствием подмечал её внезапно участившееся сердцебиение, её остекленевшие в первобытном страхе глаза. Как очаровательно. И как до неприличия просто. Мелисса была для него даже не открытой книгой, а записной книжицей, которая вот-вот изорвёт себя на мелкие кусочки. — У меня больше нет времени, чтобы цацкаться с тобой. — Том тяжело вздохнул, словно огорчен был прощанием. — Но, знаешь что, Мэл? Он дружески ей улыбнулся, после чего резким движением ткнул кончиком палочки в щеку. Мелисса отшатнулась, но схватив её за волосы, Реддл оттянул ей голову назад. — Ну-ну, не будь такой недотрогой… Так вот, знаешь что, Мэл? Я давно так не развлекался. Подумал, выплесну-ка я дурную энергию, отведу душу. И дал волю своим потайным желаниям, отдохнул от суеты. Теперь я могу двинуться дальше. А насколько ты… двинешься, я мог бы тебе подсказать, но пусть это станет для тебя сюрпризом… Безучастно глядящие на Мелиссу глаза заставили её содрогнуться от чувства ещё болee тягостногo, чем ужаc. Она не могла ни пошевелиться, ни произнести ни звука, по её лицу градом хлынул холодный пот. — Договорились, Мэл? Будешь хорошей грязнокровкой?.. *** Усевшись на камень, стоявший недалеко от входа в хижину, Рэмси терпеливо ждал. Грязнокровку скоро отпустят, думал он, подперев голову руками. Голос Реддла уже не сквозит прежней враждебностью, когда разговор касается её. Он сломал её. На кой черт она ему теперь?.. Да, пора бы уже отпустить, рассуждал Рэмси. И в тот самый день Мелисса очнулась на испещрённой солнцем равнине. Тёмные фигуры заслоняли лучи и что-то, не таясь, обсуждали. Если в первые дни своего заточения Мелисса ещё прокручивала события и просчитывала шансы, то теперь она была настолько ослаблена, что даже не могла разобрать отдельные реплики. Она молча изнывала от боли, лёжа на траве, уже более не способна настроиться на свой привычный лад. А виновник как ни в чем ни бывало стоял над ней, сунув руки в карманы. — Выбрасывайте, — раздался глубокий спокойный голос. — Но где, повелитель? — Где хотите.