Замуж, или туда и обратно

      — Чонгук, а кем ты работаешь? — Джин с любопытством смотрел на него, откинувшись на плетеную спинку кресла и пальцами поглаживая белый фарфор чашки, наполненной ароматным капучино.       Но Чонгук до сих пор не мог поверить в то, что теперь происходило. Совершив все покупки (он теперь отчаянно думал, как будет готовить первоклассный кусок говядины, а точнее — как с ним поступить получше, чтобы не пришлось сразу отправить в мусорную корзину), они оставили их на хранение в магазине, который предоставлял услуги камеры охлаждения и содержания в свежести продуктов на определенный срок. И отправились в прилегающий к маркету ресторан, который находился в двух шагах, так сказать, на заднем дворе, среди пусть и излишне облагороженного, в условиях города, сада, но всё же… Черт, вокруг были деревья и кусты, и создавалось ощущение, что они где-то за городом, а не в его черте.       — Я… Работаю телеоператором. Мой отец — владелец телеканала. На пятой кнопке, да. — Чонгук пытался вернуть себе самообладание, но теперь, когда он находился в обществе тех, кого так стремился разоблачить, и, главным образом, в обществе того, кто был для него чем-то вроде эталона красоты и привлекательности… Это было слишком сложно. Но он все же сориентировался и успел вовремя соврать.       — Серьезно? — Джин искренне удивился, вскинув свои мужественные брови. — Обожаю утренние кулинарные шоу. Особенно то, в котором готовит бабушка Сим. И мне очень интересно, куда потом девают то, что готовят в кадре… И почему меня до сих пор не пригласили поучаствовать в чем-то подобном.       — Джин готовит как шеф-повар. — Тэхен с гордостью улыбнулся, положив руку своему мужу на плечо, и муж ответил ему теплой улыбкой. А Чонгук вспомнил, где встретил Тэхена и задумался, действительно ли так хорошо готовит Джин, если его муж подъедался в ресторане быстрого питания, при том, что у них был запланирован ужин. Или обед, неважно.       — То, что приготовили, если оно удалось, разумеется, съедает съемочная группа. Знаете, те, кто обслуживают такие телепередачи, всегда очень голодны, потому что им приходится на протяжении долгого времени ронять слюни, наблюдая за кулинарным шоу. — Чонгук попытался непринужденно улыбнуться, для верности поспешив приняться за свой кофе.       Он явно переоценил свои возможности, когда думал, что сможет общаться с Тэхеном легко и непринужденно. Нет, он мог так общаться с Ким Тэхеном, но почему он не просчитал тот шанс, что ему придется говорить и с Джином, при том, что они были законные супруги. Это было упущение. Если бы его, краснеющего и смущающегося, теперь видел Чухен, он бы ржал как конь. Как два коня.       — За приглашенных гостей отвечают редакторы, и… Я обязательно спрошу об этом у своей сестры.       — У тебя есть сестра? Тоже вовлечена в семейный бизнес? — Тэхен ближе придвинулся к столу, выложив перед собой сцепленные руки, всем свои видом демонстрируя искреннее и живое любопытство, в то время как Джин был более сдержан.       — Мы близнецы. Она родилась раньше меня на десять минут и вовсю пользуется своим старшинством. Но она грамотный специалист, несмотря на возраст. Для отца во всём, что касается его профессиональной деятельности, нет семейных авторитетов, так что… Она действительно заслужила это место.       — Как и ты, правда? — Джин улыбнулся, затем опустив свой взгляд к забитому рукаву Чонгука, от которого хорошо было видно теперь только татуированное предплечье, при том, что остальная часть татуировки была прикрыта тонкой тканью белой рубашки, затейливо через нее просвечивая. — У вас строгий дресс-код, но при этом позволительно иметь такие… внушительные рисунки.       В сказанном чувствовалось восхищение, и Чонгук выдохнул, поняв, что его брутальная роспись явно была оценена по-достоинству, но ему нужно было устное подтверждение.       — Тебе нравится?       — Ну, в сочетании с твоим болтающимся развязанным галстуком и закатанными рукавами… Да, выглядит впечатляюще, и как бы я не старался, взгляд всегда соскальзывает. Сам бы я никогда не решился себя разукрасить, но на других… Выглядит дерзко и сексуально.       Наверняка, Чонгук вновь округлил свои глаза, уставившись на совершенно невозмутимого Джина. Это был флирт, совершенно точно, но… Ким Тэхен теперь только внимательно разглядывал его татуировку, как будто пропустив сказанное мимо ушей. Хотя… Возможно, только Чонгук был таким собственником, который за подобный прямой взгляд, в сочетании с такими словами, мог бы агрессивно возмутиться. Или обидеться, что было более вероятно.       — Больно было? Рисунок большой, наверняка, тебе пришлось натерпеться... — Тэхен поднял на него сочувствующий взгляд, который почему-то сразу попал в самое сердце, и Чонгук невольно начал ощущать к нему симпатию. Нет, он и до этого не был предвзят, но теперь…       — Немного. У меня высокий болевой порог, поэтому я не могу быть до конца объективен. Но в любом случае, результат стоит всех мучений.       — Байк купил после или до того, как решился забить рукав? — И вновь прямой взгляд Джина, который нельзя было расценить как заинтересованный, но при этом в его выражении лица… Черт, это было странно.       — После. После того, как уверил маму, что хочу приобрести его не для того, чтобы однажды поэффектнее убить себя, а для того, чтобы свободно маневрировать по городу.       Тэхен засмеялся, в то время как Джин широко улыбнулся.       — В целом, получился очень запоминающийся образ, вокруг которого можно было бы построить неплохой сюжет. Вообще, я бы хотел сыграть что-то такое.       — У тебя бы получилось, Тэ. — Джин посмотрел на обернувшегося к нему Тэхена, очевидно, остановив руку на его колене. — С твоим природным магнетизмом и способностью выглядеть вызывающе сексуально даже в самых безобидных ситуациях.       А это было интересно, потому что Тэхен удивленно округлил глаза, будто слышал такое впервые.       — Ты мне льстишь? — Он прямо смотрел на Джина. Слишком прямо, и тот поспешил улыбнуться.       — Разумеется. Ты не должен знать о том, насколько хорош, потому что тогда тебе непременно захочется от меня сбежать в поисках лучшей жизни.       — Ты прекрасно знаешь, что мне от тебя никуда не деться. — Тэхен улыбнулся, мягко похлопав все еще находящуюся на его колене руку. — Это навсегда.       — Навсегда? То есть, больше чем на полгода, да? — Джин искренне удивился, но заметив, что Тэхен всерьез недоумевал, вновь поспешил улыбнуться. — Я шучу. Не делай такое лицо.       И Джин потянулся, чтобы нежно поцеловать своего мужа в щеку. Мужа, который уже успел вернуть себе безмятежное настроение и выражение лица.       — Чонгук, как ты относишься к тому, что мы будем встречаться чаще? — Странно, но этот вопрос исходил не от Тэхена, который теперь лишь, явно согласившись с озвученным вопросом, нетерпеливо ждал от Чонгука ответ, а от Джина.       — О, я всегда рад, но…       — Без но. — Джин уверенно вызволил из кармана смартфон. — Диктуй свой номер. Я теперь частенько бездельничаю и намерен бессовестно пользоваться твоим обществом.       Это было слишком похоже на сказку.

***

      — Джин, а теперь расскажи мне, откуда в тебе вдруг появилась такая жажда общения? — Тэхен, который приехал в их апартаменты позже своего фиктивного мужа, который был на своей машине и теперь активно разбирал сумки, разувшись, сразу направился на кухню.       — Он классный парень. Круто выглядит, так же круто смущается и также круто умеет находить нужный момент, чтобы подвалить. — Джин аккуратно разворачивал бумажные пакеты, то и дело обращаясь к большому и вместительному холодильнику. — Пожалуй, мне этого хватит на неделю.       — Что значит. нужный момент? — Тэхен нахмурился, пока Джин, решив ненадолго оставить свое дело, повернулся к нему.       — Ты помнишь его? Он учился с тобой, участвовал в проектах, даже разговаривал… Помнишь его? Хотя бы мельком? Или у тебя сегодня было впечатление, что ты видишь его впервые?       — Ну… Я вполне мог его не запомнить, потому что я много с кем общался… Хотя, его всё же не так легко не запомнить, как кого-нибудь другого... — Тэхен теперь активно соображал на этот счет, пытаясь поглубже зарыться в анналы своей памяти и попытаться вызволить из них нужный образ.       — Ты проявил вежливость, а он ею воспользовался. — Джин вернулся к разбору пакетов.       — А как же ты? Ты же сказал, что вы виделись раньше?       — Мы виделись. Он действительно стоял за камерой, когда мы снимали рекламу. И я действительно его помню. Правда, тогда он был намного скромнее, хотя и теперь не разучился смущаться. — Джин беззлобно ухмыльнулся, затем остановившись и внимательно посмотрев на сосредоточенного Тэхена. — Тебя ничего не смутило в нем?       — Ну… Кроме того, что я действительно не помню его со времен своего студенчества, при том, что оно окончилось не так давно… Ничего. — Тэхен пожал плечами, в то время как Джин улыбнулся.       — В нагрудном кармане его рубашки был пропуск с какой-то пометкой, содержащей слово «пресса», по крайней мере, на него очень похожее. Возможно, именно сегодня на какой-нибудь редколлегии ему его и вручили, потому он и выглядел так официально.       Глаза Тэхена округлились.       — Ты думаешь, он журналист?       — Я думаю, что лучше бы его рубашка была попрозрачнее. Вообще, я не сомневаюсь в том, что он действительно мог получить образование оператора. И что может совмещать работу у отца с журналистской деятельностью. — Джин, закончив с покупками, опустился на стул. — Когда я встречался со своим бывшим, ко мне в квартиру даже пытались пробраться под видом соседей сверху, у которых сорвало краны и которые очень волновались за сохранность моих стен и потолка. И постоянные новые знакомые, которые появлялись из ниоткуда и в этом же ниоткуда исчезали, как только становилось очевидным, что из меня ничего не вытянуть. Я бы положил болт на такую конспирацию, но моей второй половине это было важно, поэтому у меня постепенно развилось чутье.       Тэхен слушал очень внимательно, потому что Джин редко решался на откровенности. Ладно, Джин вообще уже успел превысить свой лимит озвученных вслух слов.       — Ты встречался с обычным, не медийным человеком, да?       — Да. И он очень не хотел однажды оказаться под увеличительным стеклом. А я слишком сильно его любил и ценил, чтобы рисковать его благополучием. Во всех сферах.       — А… почему же вы расстались?       — Мы не расстались. Мы просто перешли в другой статус, только и всего. Мы остались друзьями. Лучшими друзьями. И я нисколько не жалею. Может, я просто устал от постоянной, тотальной конспирации, кто знает. А может просто мне суждено быть с другим человеком.       — Но ведь сейчас мы тоже… — Тэхен впервые слышал от Джина, что он верит в судьбу, и это было немного неожиданно. Вообще, слышать от Джина что-то похожее на жизненные истории было неожиданно, но Тэхен знал, что это временно.       — О, это не конспирация. — Джин устало улыбнулся. — К нам никак не подкопаешься, пока кого-то из нас не поймают в постели другого человека. На момент заключения нашего фиктивного брака, мы оба находились приличное время без отношений, а значит, без лишних свидетелей, которые могли бы нас сдать за скромное финансовое вознаграждение. Всё остальное… Просто нужно не терять голову и следить за тем, что и кому говоришь, только и всего. А у нас это вроде получается.       — Ты сегодня сделал очень странный и рискованный вброс насчет полгода. — Тэхен с сомнением сощурил глаза. — Я не был готов, и наверняка Чонгук это заметил.       — На то был расчет. — Джин многозначительно улыбнулся. — Я хочу с ним поиграть. Знаешь, чаще всего людям рано или поздно приходится расплачиваться за свое излишнее любопытство. А нет ничего мучительнее, чем постоянно терзающие тебя сомнения.       — Почему мне его уже жаль… — Тэхен прямо смотрел на Джина, который вновь, как ни в чем ни бывало, вернулся к своим продуктовым покупкам.       — Ким Тэхен, почему в твоей части холодильника нет еды? Чем ты вообще питаешься?       Вообще, Тэхен ждал, что он задаст этот вопрос раньше, но все равно успел к нему подготовиться. Он очень ждал, что однажды Джин предложит ему вместе пообедать или поужинать, потому что, судя по запахам, которые доносились с кухни, когда Джин там занимался кулинарной магией, делал он это мастерски. А Тэхен вообще не умел готовить. И поэтому Тэхен каждый раз хотел присоединиться, но стеснялся. Хотел попросить, но Джин с самого начала их совместного проживания внушал какой-то священный трепет своей подчеркнуто отстраненной вежливостью. Не перед ним как перед знаменитым актером, а перед ним как… Человеком совершенно безразличным ко всему внешнему и к Тэхену в том числе. Но Тэхен знал, точнее, слышал и иногда даже наблюдал, как непринужденно Джин общался со своим менеджером, как смеялся, улыбался и дурачился, и не было никаких сомнений в том, что это была совершенная искренность. Потому что между ними была совершенная близость. А между ним и Джином не было ничего, что хоть мало-мальски выводило их за пределы сугубо деловых отношений.       Они вообще почти не разговаривали, иногда лишь заводя краткосрочные переговоры по поводу совместного быта. У них были отдельные спальни, причем, достаточно просторные, чтобы включать в себя достойные гардеробные, а также необходимое для работы и приватного отдыха место, но одна кухня и одна ванная комната на двоих. Это был компромисс, точнее, это была жертва за выгодное расположение жилищного комплекса, его инфраструктуру, отсутствие большого количества соседей и… В общем, одна кухня и одна ванная комната на двоих были оправданы. При том, что Тэхен кухней почти не пользовался, навещая ее лишь за тем, чтобы попить воды или чего погорячее (разумеется, чай).       Но теперь Тэхен сидел на кухне, подпирая рукой голову, и наблюдал за Джином, который уже приступил к приготовлению чего-то, что останется для Тэхена тайной. И он вздохнул, и Джин, наконец, обратил на него внимание.       — Что такое? — Это была та самая, гребаная вежливость, которую Тэхен уже начал тихо ненавидеть.       — Почему мы не можем подружиться?       Вопрос сам вырвался изо рта, но Тэхен даже не собирался ему препятствовать. Он не имел такой привычки — идти наперекор своим желаниям и возможностям, при том, что этот вопрос давно вертелся у него на языке.       — А почему мы должны? — Джин совершенно искренне улыбнулся, и у Тэхена тут же появилось желание уйти в свою комнату или же свернуться на диване в гостиной с наушниками и телефоном. Но, наверное, именно теперь звезды сложились особенным образом.       — Мы живем вместе. Намного приятнее делить крышу с другом.       — А еще приятнее, делить крышу с человеком, который моет за собой посуду и вешает полотенца на сушитель, а не бросает на стенке душевой кабины.       — Ты не ответил на мой вопрос.       — Потому что для дружбы нужно как минимум иметь что-то общее и нравиться друг другу.       — То есть, я тебе не нравлюсь? — Тэхен теперь слишком пристально, слишком жадно, в ожидании долгожданного объяснения наблюдал за Джином, который наверняка заметил его взгляд, но вида не подал. Как всегда.       — То есть, в нашем случае, определяющим является «иметь что-то общее». А из общего у нас только крыша над головой.       — Ты даже не пытался поискать что-то общее. Ну, или просто перестать смотреть на меня волком, сытым волком, которого вообще ничего не волнует, стоит нам только переступить порог этой квартиры.       — Мне достаточно того, что у нас разные характеры. Однако, я понял твою претензию — мы будем больше разговаривать. В конце концов…       — Какая претензия, Джин?! Это…. — Тэхен собирался продолжить, но увидев недоумевающий взгляд Джина от вдруг поднявшегося его тона всегда низкого и спокойного голоса, остановил себя. — Извини. Приятного аппетита.       — Ты ел? Я могу…       — Я ел. Спасибо.

***

      Очередной съемочный день, очередная серия, которым Тэхен потерял счет, заключительного сезона, и Тэхен проспал. Некритично, но достаточно для того, чтобы, после душа, как ураган появиться на кухне, до этого застав Джина, который был облачен в халат и пижаму, в гостиной, за какой-то, наверное, рабочей перепиской.       — Доброе утро. — И Тэхен не стал дожидаться ответа, быстро бросившись к отведенному для него кухонному шкафу, чтобы вызволить оттуда заварку и кружку, до этого быстро клацнув выключателем электрического чайника.       Хотя, возможно, ему стоило бы теперь выбрать кофе, чтобы взбодриться и настроиться на рабочий лад. Нет, ему, конечно, всё простят, но совесть…       — Джин, а где моя кружка? — Тэхен растерянно шарился по шкафу.       — Там, где ты ее оставил. — Джин продолжил спокойно переводить взгляд со смартфона на свой небольшой ежедневник, в котором делал пометки простым карандашом.       — Я оставил ее вчера вот здесь, рядом с раковиной, но ее здесь нет. И я думал, что ты спрятал ее в мой шкаф, но там ее тоже нет!       — Да, ты в очередной раз оставил ее, грязную, рядом с раковиной, и я ее помыл. В очередной раз.       — И где она?       — Там, где ты ее не найдешь. — В голосе Джина появился воспитательный металл. — Если ты не научился до сих пор мыть за собой посуду, будешь обходиться без нее.       — Джин, хватит меня учить! Я опаздываю!       — Соболезную. — И Джин вновь обратил внимание на свои дела, подняв голову лишь тогда, когда услышал странные звуки. — Что ты делаешь?       — Завариваю чай. — Тэхен, самодовольно улыбающийся, наполнял кипятком небольшой сотейник, в который до этого бросил ароматную заварку. — Если нужно будет, я заварю чай в раковине.       — Кастрюлю не забудь за собой помыть. — Джин с недоумением наблюдал за тем, как Тэхен взял в руки неглубокий ополовник, теперь зачерпывая из сотейника чай и осторожно прикладываясь к нему, чтобы не обжечься. Это было находчиво, но Джин теперь думал только о том, что ему возможно, в этой борьбе всё же не суждено победить.       — Я спешу. У меня сегодня большой съемочный день, мы стремительно приближаемся к финалу заключительного сезона… В общем, к ужину меня не жди. — Тэхен, быстро осушив, прямо вместе с чаинками и лепестками, остатки заварки, скрылся в стороне своей спальни, в то время как Джин закатывал глаза.       — Если ты не помоешь эту кастрюлю, я положу ее к тебе под одеяло, ты понял? — Джин говорил спокойно, без явного раздражения, демонстрировать которое в открытую у него не успело войти в привычку, однако в его голосе всё же угадывалась ледяная нравоучительная тональность.       Тэхен молчал, затем появившись в гостиной в черной футболке и черных брюках, подпоясанных на талии тонким ремнем и очень эффектно подчеркивающих длину ног. Джин нередко ловил себя на мысли, что если бы Тэхен мыл за собой посуду и хоть мало-мальски уважал его личное пространство или, хотя бы, свое личное пространство, просто поддерживая его чистоту и опрятность, он бы мог им заинтересоваться. Возможно, даже всерьез, потому что Тэхен… был по-настоящему привлекателен. Сексуальность, которую он перенял на уровне ДНК, затем запив ее молоком матери. И эта самая сексуальность не могла не производить впечатление. Сильное впечатление. Но Джин был достаточно опытным и при том сдержанным человеком, чтобы не поддаваться на ее провокацию. Он вышел из того возраста, когда повышенное слюноотделение и стояк в штанах могли убедить его в наличии действительных чувств.       — Тогда мне придется спать в твоей кровати. — Тэхен остановился, застегивая часы и немного растерянно оглядываясь по сторонам, будто пытался вспомнить, что мог забыть. — Мы сегодня должны обедать, ужинать или ходить в обнимку по магазинам?       — Нет, сегодня ты свободен. Но если придешь поздно, пожалуйста, не шуми, потому что я планирую раньше лечь спать.       — Договорились.       Но о том, что Тэхен пришел домой почти сразу после полуночи, Джин узнал первым. Потому что Тэхен не удосужился придержать дверь, которая, влекомая мощным магнитным замком, захлопнулась с громким стуком. Потом он включил музыку на телефоне. Негромко, разумеется, но Джин мог отчетливо слышать мотив, и возможно, он бы ему понравился, если бы не раздражение. Сон давался ему с большим трудом. Он очень плохо засыпал, и теперь, когда ему почти удалось добраться до царства Морфея… Ким Тэхен собственной персоной буквально за шкирку вытащил его обратно на бодрствующий берег.       Джин был достаточно терпелив. Он не кричал, не скандалил, не обзывался и не грозил расправой. Он делал выводы, и чем усиленнее Ким Тэхен игнорировал его просьбы, постепенно переходящие в мольбы, по поводу совместного быта, тем стремительнее отдалялось светлое и позитивное будущее их фиктивного сожительства. Однажды, и Джин был в этом почти уверен, вместо супружеского поцелуя на публике он его укусит.       О, кажется, Тэхен начал говорить по телефону. Как жаль, что в этой фешенебельной квартире хорошая звукоизоляция предполагалась только от соседей. Хотя… Он всегда может использовать беруши. Как он только не вспомнил о них раньше… Стандартный набор для любого путешественника. Или раздражительного неврастеника. Джин не мог определиться, к кому больше он относился, но когда Тэхен засмеялся… Раздражительный неврастеник-социофоб. Господи, как же он скучает по Юнги... Маленькому ворчливому Юнги, непревзойденному ценителю тишины и уюта. Но Джин не хотел думать о том, что это был его первый и самый удачный опыт сожительства, потому что если это действительно так… У него были проблемы. Добавить к этому то, что его давно не звали сниматься, и тогда жизнь станет совсем невыносимой. Пока этот несносный рассадник секса и плохих манер будет сдавленно гоготать в их общей гостиной.

***

      — Что на этот раз? — Джин напряженно приземлился в кресло напротив очень богато обставленного стола своего агента и договаривался с собой о том, что в следующий раз приземлится на пол, потому что терпеть кожаную обивку в летнее время было выше его моральных и физических сил.       — Рекламный контракт, разумеется. — Высокий мужчина с выдающейся лысиной, с седыми усами и блеклыми глазами многозначительно улыбнулся, обнажив свои белоснежные виниры. Или вставную челюсть. Джин не мог распознать на глаз, а задавать такой вопрос в лоб стеснялся.       — Ну, и что на этот раз? — Он слишком часто слышал эту фразу, чтобы испытывать священный трепет и детское предвкушение волшебства. Или материальной прибыли.       — Будешь рекламировать новый смартфон. Я постарался, чтобы этот контракт стал самым выгодным за этот квартал. — Малькольм Рид, откинувшись на спинку своего слишком фешенебельного рабочего кресла, скрестил руки на прикрытом белым пиджаком пухлом пузике. — Даже за вычетом агентского процента ты сможешь получить сумму с шестью нулями.       — Потрясающе. — Джин натянуто улыбнулся.       Он все чаще испытывал чувство стыда за то, что не испытывал радости по поводу пополнения своего банковского счета. Он получал огромные деньги за свое лицо, и, казалось бы, живи и радуйся, но он, и это было весьма неожиданно, теперь жаждал работать. Стоять в кадре, то и дело слушая, как схлопывается в ожидании нового дубля режиссерская хлопушка, слушать неуместные и очень уместные замечания оператора, который постоянно находится в поиске лучшего ракурса… Он устал быть просто красивым в кадре. Он хотел в кадре быть талантливым.       — Тебя что-то не устраивает? — Мистер Рид в сомнении сузил глаза, ближе придвинувшись к столу. — Сокджин, я должен узнавать об этом первым, мы же договаривались. Наше агентство отвечает не только за твой профессиональный успех, но и за благополучие.       — Я хочу сниматься в кино. Только и всего. Я актер и хочу сниматься в кино. Необъяснимо, но факт. — Джин устало улыбнулся. — Важная поправочка: в кино, которое длится дольше двух рекламных минут.       Малькольм Рид широко улыбнулся, всем свои видом и мастерски выточенной из белой керамики улыбкой демонстрируя уверенность в светлом будущем своего подопечного.       — Сокджин, ты еще так молод. И ты не должен переживать по поводу того, что тебя не зовут сниматься в кино. Netflix закупил второй сезон твоей «Эмпатии», потому тебе не стоит беспокоиться о том, что о тебе скоро забудут. Плюс, сам фильм отлично собирает платные подписки в онлайн-кинотеатрах. Тем более, твой брак с этим молодым и популярным актером! Мне кажется, у тебя теперь не так много времени, чтобы тосковать.       О том, что этот брак фиктивен, знали только собственно супруги и их менеджеры. Того требовала конспирация. Чем меньше людей знает тайну, тем больше вероятность, что она так тайной и останется. Поэтому Джин теперь думал, что возразить на этот счет.       — Я достиг благополучия в личной жизни и теперь хочу благополучия в жизни профессиональной.       Малькольм Рид скрипуче рассмеялся, поднявшись и направившись к Джину. И Джин тут же невольно сжался, потому что теперь должен был последовать какой-то неумелый трогательный жест. И он последовал. Малькольм Рид встал напротив него, облокотившись на стол, и взял Джина за руку. Ладони у него были чуть влажные, но теплые. Однако… Джину все равно было неловко.       — Сокджин, ты не просто успешен в свои двадцать девять лет. Ты катастрофически успешен, и со дня на день сможешь возглавить список самых богатых актеров страны. А потом и самых высокооплачиваемых. Ты должен теперь отдохнуть и набраться сил, потому что, и ты можешь мне поверить на слово, впереди тебя наверняка будет ждать работа. Интересная, увлекательная и… захватывающая. Да, возможно, так.       — Свежо предание. — Джин мягко вытащил из крепкой агентской хватки свою руку, воспользовавшись предлогом пришедшего на его смартфон уведомления.       — Здоровый скептицизм — это хорошо! Так что насчет Samsung?       — У них отличные холодильники и телевизоры. — Джин вздохнул. — Когда нужно подписывать контракт?       — Вот это другой разговор! — Малькольм Рид вернулся за свой стол. — Завтра. Я составлю тебе компанию, чтобы проследить, что всё будет исключительно в твоих интересах.       Да, Малькольм Рид был эксцентричен, неповоротлив и порой совершенно социально не адаптирован, но одного у него не отнять — он профессионал, и за чек с шестью нулями готов рыть землю, подгребая ее всю под Джина, лишь чтобы ему было удобно.       — Хорошо, я буду ждать звонка.

***

      Это был не день Ким Тэхена, который постоянно задерживал съемку, раз за разом проваливая дубли. Это был не день Ким Тэхена, и именно поэтому Ким Тэхен отменил их совместный выход с Джином, потому что знал, что Джин не сможет его утешить, а светить недовольной рожей рядом с человеком, который по легенде был главной любовью всей твоей жизни, было очень нелогично. А он хотел бы, чтобы Джин его утешил. Он хотел с ним подружиться, не имея возможности признаться себе, что с каждым поцелуем на публике, он все глубже и глубже зарывался во что-то, что рисковало однажды привести его к вполне реальным чувствам. Ему не доводилось отыгрывать на экране нормальную любовную линию, потому он не успел на себе прочувствовать, что сценический поцелуй — это поцелуй бутафорский. Как красивое, наливное пластмассовое яблочко, которое не должно оставлять после себя никакого вкуса. Они с Джином каждый раз откусывали от одного яблочка, но только Тэхен чувствовал на своих губах сочную сладость, которая все отчетливее впечатывалась в его подсознательное.       И здесь была ошибка Чон Хосока, который не объяснил ему в один момент, что значит фиктивная любовь, а точнее — чем она является на самом деле, потому что Тэхен явно имел меньше представлений об этом, чем его менеджер. Но страдал именно Тэхен, который все отчетливее испытывал когнитивный диссонанс, от того, каким Джин был с ним на людях, и того, каким оставался наедине. И теперь, спустя месяц из оговоренных контрактом шести, он начинал испытывать раздражение.       В квартире было тихо, и Тэхен сразу предположил, что Джин был в своей спальне. Или в ванной, или на кухне, что-то готовя для ночного перекуса и не спеша проявить щедрость, пригласив к своей тарелке Тэхена. Вот если бы Тэхен готовил, он бы обязательно предложил ему, но Тэхен не готовил.       — Я дома. — Он сказал это неуверенно, вдруг осознав, что здесь это никого не волновало.       Дома он или болтается где-то… Главное, чтобы мыл за собой чашки. Долбаные чашки! Долбаные правила! Долбаный формалист Ким Сокджин со своей этой неприступной холодностью, из-под которой так волнительно иногда проглядывает солнечная теплота... Но только не с Тэхеном, который не может погреться в ее лучах, завистливо наблюдая со стороны. Вот если бы Тэхен с кем-то посоветовался по поводу своих чувств, ему бы сразу припомнили аналогию с запретным плодом. Тэхен всё отчаяннее хотел то, что не мог достать. И чем отчаяннее он пытался, тем быстрее уверялся в своей немощности, и потому хотел только больше. Любви, секса? Отнюдь. Внимания. Он хотел просто внимания. И, как обиженный, лишенный родительской ласки ребенок, против воли и здравого смысла, намеревался получить это внимание любой ценой.       — Я взял твою чашку, потому что очень устал. — Тэхен, который безрадостно отхлебывал теперь горячий чай с цветками клубники и апельсиновыми корками, даже не поднял глаза на вошедшего на кухню Джина.       — Замечательно, а спросить? — Джин не был настолько брезглив, и его раздражал не тот факт, что Тэхен мог как-то навредить его чашке, а то, что это было сделано без спроса.       — Почему ты такой душный? — Тэхен поднял на него свой прямой тяжелый взгляд, заметив, что Джин теперь очень искренне недоумевал.       — Что, прости?       — Ты душный. Зануда. Как высушенный на солнце сухарь, который не спасет даже дождь, потому что он засох до самого основания. Засох, но не заплесневел, и вот ты пытаешься попробовать его на вкус, и ломаешь сразу все зубы.       Джин смотрел на него с сомнением, затем встав напротив и облокотившись о дверцу холодильника.       — Я не могу определиться с тем, комплимент это или же оскорбление.       — Это констатация факта. — Тэхен хмыкнул, низко опустив голову.       — При том, что ты меня совсем не знаешь.       И теперь Тэхен голову поднял, явно из последних сил сдерживая то, что накопилось в нем.       — А как мне тебя узнать, если ты говоришь со мной только о чашках и тишине, а в другое время ходишь с таким лицом, при взгляде на которое хочется выйти в окно!       — Опять же, не могу определиться с тем, обижаться или благодарить. — Джин скрестил на груди руки. — Я постоянно говорю с тобой о чашках, но ты так и не смог уяснить, что с ними нужно делать. Однако, мне, наверное, стоит сказать спасибо за стульчак от унитаза, который ты исправно поднимаешь и опускаешь. И за закрученный тюбик зубной пасты.       — Тебе просто нечем заняться, поэтому ты цепляешься к каждой мелочи.       — Мелочи... По-твоему, ввалиться в квартиру в полночь и начать разговаривать по телефону, хихикая и громко подхрюкивая, это мелочь? А тебе не кажется, что это как минимум нарушение общественного распорядка и очень раздражает людей, которые, например, стараются уснуть? Не думал об этом?       — Ты не можешь уснуть, потому что сидишь без дела. Просиживаешь дома штаны и только то и делаешь, что прячешь чашки и перевешиваешь полотенца. А мне есть чем заняться, и я этим занимаюсь. Я востребован, но мне все меньше хочется приходить домой, потому что дома меня ждет только красивое, совершенно равнодушное лицо.       Тэхен думал, что ему больше не удастся увидеть этот взгляд. Но он увидел его. Но теперь поблизости не было камер, и ему почему-то стало не по себе. Пахнуло могильным холодом, который стал очевиднее, когда Джин сделал шаг к нему, угрожающе эффектно нависнув над обеденным столом, за которым расположился Тэхен.       — Ты что, надеялся, что мы всё твое свободное время будем болтать, хихикать и вместе смотреть мультики? Ты мне никто, поэтому я выгляжу равнодушным.       Тэхен сжал челюсть и непроизвольно сжал пальцы вокруг чашки.       — А может ты не актер хороший, а непревзойденный лицемер, когда так нежно мне улыбаешься на людях, а теперь готов мне глаза выцарапать? Что не сделаешь ради поддержания популярности, да? А что сложнее: терпеть немытые чашки или целовать меня?       — Терпеть. Тебя.       И спустя пару мгновений Джин, который так-то был в халате и пижаме, закрыл дверь их квартиры с другой стороны.