***
На этот раз Джин решил не смущать режиссера своим появлением и ждал в главном холле окончания съемок. Он не волновался, но внутри было какое-то странное предчувствие, которое нельзя было отнести ни к негативным, ни к волшебным. Просто должно было что-то случиться. Экстраординарное. И это что-то стало очевидно ближе, когда, наконец, Джин заметил неспешно прогуливающегося в направлении выхода Тэхена. Он был задумчив и совершенно не обращал внимание на шагающего рядом, непривычно бодрого для окончания рабочего дня молодого человека. — Тэ! — Джин подал голос, и молодой человек, который шел с Тэхеном рядом, что-то шепнул ему на ухо, затем стремительнее удалившись. А Тэхен остановился, сложив руки в карманы своих широких, светлых брюк. — Ты, может, подойдешь? — Это была проверка на готовность вести конструктивный диалог, которую Тэхен не прошел, просто вновь возобновив движение к выходу. Почему вообще Джин должен за ним бегать? По причине того, что у них был контракт? В таком случае, ему стоило обратиться к Хосоку с официальным запросом рассмотреть поведение Тэхена на предмет соблюдения им контрактных обязательств. Но Джин шел более сложным путем. — Я за тобой побегал. Ты доволен? — Он настиг Тэхена, когда тот только успел выйти из стеклянных дверей, схватив его за руку и оттащив в сторону так, чтобы они не мешали выходящим и заходящим людям. — Отвали от меня. — Тэхен стряхнул с себя руку Джина, при этом смотря на него так, будто ему не было дело. Отвратительный равнодушный взгляд из-под спадающей на лицо светло-каштановой челки, которую он непринужденно откинул назад, сделав движение в сторону от Джина. — В чем дело? — Джин собирался быть сдержанным и даже, по возможности, ласковым, но видя такие проявления, соблюдать ранее составленный план было всё сложнее. — Я не собираюсь с тобой разговаривать. — Отлично, а вот я собираюсь с тобой поговорить. И повторяю свой вопрос: в чем дело? Он прямо смотрел в глаза Тэхену, который в принципе не имел привычки отводить взгляд, а теперь и подавно. — В чем дело? Мне противно с тобой разговаривать и находиться на одном квадратном метре. Так понятно? Вопрос исчерпан? Я очень устал. Пока-пока. — Тэхен вознамерился уйти, но Джин остановил его, схватив за запястье. — Непонятно, значит? Он слишком агрессивно убрал со своего запястья руку. — Это всё потому, что я один день не уделял тебе достаточно времени? Потому что приехал мой лучший друг, которого я не видел почти год и по которому успел достаточно соскучиться? Поэтому ты вдруг стал вести себя как избалованный ребенок, только вместо того, чтобы кататься по полу и вопить, ты свалил под шумок, даже ничего не спросив и не объяснив, и теперь изображаешь из себя обиженного. Вместо того, чтобы поговорить со мной. — Я свалил, ничего не объяснив, потому что не посчитал нужным что-то тебе объяснять. Всё просто. И капризы тут не при чем. И говорить с тобой мне не о чем. — Тэхен был настроен и звучал достаточно враждебно, и Джину в определенный момент показалось, что его и без того низкий голос в один момент сорвется на рычание. И вновь Тэхен совершил попытку уйти, и вновь Джин остановил его, но на этот раз Тэхен, избавившись от удерживающих его пальцев, двумя руками толкнул Джина в грудь. — Хватит меня держать! Хватит строить из себя дурачка! Ты думаешь, что ты самый умный?! У меня для тебя плохие новости. Джин держал себя в руках, до этого удержав себя в вертикальном положении. Он всегда умел держать себя в руках. Правда, раньше ему не приходилось держать себя в руках в тот момент, когда другие руки так грубо его отталкивали. Он держал себя в руках… Держал. — Это ты предложил мне, чтобы Юнги жил с нами. Ты был инициатором этого, а теперь, после одного лишь дня, ты просто сбежал, ничего не объяснив, чтобы мой лучший друг испытывал на себе чувство вины, за то, что помешал. Но он не может мне помешать. А если помешал тебе, ты должен был сказать об этом мне. А если успел отрастить яйца — сказать ему это в лицо. Тэхен ухмыльнулся. — Я был инициатором, разумеется. Думал, что тебе будет приятно, если твой лучший друг будет жить с нами… — Тэхен остановился, затем зло улыбнувшись. — С тобой под одной крышей. Но тебе было… слишком приятно, а меня жизнь к такому не готовила. Знаешь, что такое чувствовать себя третьим лишним? Когда ты был… инициатором приглашения в гости и вроде как находишься у себя дома? Знаешь? Хотя это хуйня, по сравнению… — Тэ, я уже объяснил тебе. — Первые наметки конструктива, за которые Джин теперь ухватился как за спасительную соломинку, которая должна была его вытащить из этого болота недосказанности и недопонимания. — Мы очень близки. Мы долго не виделись, и если в какой-то момент ты чувствовал себя лишним, то это не потому, что мы сознательно от тебя отгораживались. Просто это была слишком долгожданная встреча, и… Я спрашивал у тебя, всё ли в порядке, и ты не счел нужным со мной поделиться своими переживаниями по этому поводу. Тогда теперь какие могут быть ко мне претензии? — Вы очень близки. — Тэхен вновь ухмыльнулся, поджав губы. — Я это понял. Так я свалил как раз для того, чтобы вам было приятнее и привычнее. Он ближе тебе, чем я. Настолько ближе, что… Тэхен проглотил эту мысль. — Тэ, это не повод так себя вести. — Джин качал головой. — Где ты вчера ночевал? — У лучшего друга, с которым мы... очень близки. — Тэхен зло улыбнулся. — Не ври. — Джин не знал наверняка, правда это была или нет, но судя по тому, что в сети до сих пор не появилось ничего компрометирующего, Тэхен либо был слишком осторожен в своих перемещениях, что вряд ли, либо же… — Я ночевал дома. В полном одиночестве. Сказал про друга, чтобы хотя бы попытаться сделать тебе также неприятно, как сделал ты мне. Хотя… Это всё глупости. — Тэхен улыбнулся, но за этой улыбкой опять же не было ничего обнадеживающего. — Вряд ли тебе было хоть сколько нибудь неприятно. Потому что у тебя есть лучший друг. С которым ты расстался потому, что тебя постоянно преследовали докучливые журналисты. Зато как теперь хорошо получается! Он живет с тобой и с твоим мужем под одной крышей. Никаких подозрений — всё легально. Он просто… друг семьи. — Он мог бы стать другом семьи, если… Тэхен сделал шаг Джину навстречу, и вновь с силой толкнул его, заставив Джина сделать шаг назад, чтобы сохранить равновесие. — Не трахаются с друзьями семьи, а если трахаются, то всей семьей! — Это прозвучало достаточно громко, но Джин теперь был не в том состоянии, чтобы обращать на это внимание. Он слишком близко подошел к черте, за которой держать себя в руках было слишком затруднительно. — О чем ты вообще говоришь?! — Он действительно теперь не мог понять, к чему Тэхен в одной предложении употребил к нему и Юнги, и «трахаться». — Хватит строить из себя умственно отсталого. — Тэхен вновь сделал шаг ему навстречу. — Я всё слышал своими собственными ушами! Трахаля себе выписал? — Он больно ткнул Джина в грудь, пока Джин всё еще не мог сообразить, о чем он говорил. — Так надо быть потише, чтобы муженек ни о чем не догадался, пока мирно спит в супружеской кровати. Ты сволочь. Бессовестная, беспринципная сволочь, и… — Кто я? — Это была последняя капля, и Джин схватил Тэхена за грудки, и судя по тому, что Тэхен на момент опешил, то ли удивившись, то ли испугавшись, вид у Джина был достаточно свирепый. — Как ты меня назвал?! У него не было привычки повышать голос, и потому он звучал теперь особенно угрожающе, с силой встряхнув Тэхена, который, справившись с собой, грубо убрал с себя его руки. — Глухой? Поэтому так громко стонал, потому что сам себя не слышишь? Джин минуту смотрел себе под ноги, затем улыбнувшись. — Ах вот оно что… Вот в чем причина такого поведения… А не влюблен ли ты в меня часом, малыш? — Джин поднял на Тэхена взгляд, который вместе с появившейся на его пухлых губах как обычно очаровательной улыбкой, выглядел почти зловеще. — Такая лютая ревность, такая обида, будто я лично тебя оскорбил… Но только всё зря. — Джин продолжал улыбаться, пока Тэхен, кажется, был застигнут врасплох. — Ты думал, что мы с Юнги переспали. Серьезно? Ты думал, что я буду трахаться в гостиной, зная, что нахожусь не один в квартире? Ты настолько тупой или настолько сильные чувства, которые напрочь вытряхнули из твоей красивой головы остатки мозга? — Джин ухмыльнулся. — Тогда послушай. Ты бы мог услышать это тогда, когда бы напрямую спросил меня или же, если такой охуенно бравый ревнивец, ворвался бы прямо посреди полового акта. Я собирался идти спать и заметил в гостиной Юнги, который из-за джет-лага уснуть не мог. Я предложил ему выпить, и за разговорами, а говорили мы в том числе о тебе, мы уснули. Я не могу спать не на матрасе, потому проснувшись, ощутил адскую боль. Ты знаешь, что Чимин меня частенько разминает, да и в спортзале я работаю над гибкостью, потому что у меня есть некоторые проблемы с позвоночником. Юнги разминал мне плечи, иначе я бы просто не встал. И стонал я потому, что это было восхитительно. Восхитительно ощущать, как в твое тело возвращается жизнь. Сечешь? — Джин несколько раз коснулся пальцем своего виска, хитро улыбаясь, а затем вдруг став беспросветно печальным, поникшим. — Я по-другому посмотрел на тебя. Когда мне было плохо, ты оказался рядом и сумел поддержать меня так, как даже Юнги порой не мог. Я подумал, что… — Джин запнулся, вздохнув. — Жаль. И теперь пришла очередь Джина развернуться и уйти. Он услышал слишком много из того, что не должен был слышать. Из того, что никогда никому не позволил бы сказать в свой адрес. Эта ситуация могла бы разрешиться по-другому. Тэхен мог бы повести себя по-другому, но он повел себя так, как повел. И Джин слишком рано уверился, что в нём было что-то особенное.***
— Блять, я думал такое бывает только в фильмах… — Юнги, который только что успел прослушать очень краткий пересказ случившейся встречи от лица Джина, как-то слишком невесело потягивающего в пижаме коньяк, разбавленный кофе. Убойный коктейль для сердца, однако прекрасная вещь, если нужно было отвлечься. И если любишь кофе. И просто повод успокоить себя мыслью, что разбавленный коньяком кофе — это не одно и то же, что и просто коньяк. Хотя, в случае Юнги и Джина, особой разницы не было. — И грустно, и смешно. — Джин улыбнулся, но всё так же невесело. — До сих пор звон стоит в ушах. — Что, яйца трещали от накала страстей? — Юнги, в момент озвучивания вопроса уже догадывался о том, что это был не очень хороший повод шутить. — Меня никогда так вдохновенно и с такой искренней ненавистью не оскорбляли. И не могу сказать, что мой первый раз был приятным. — Джин впервые за полчашки коньяка с кофе поморщился, начал улавливать помимо кофейной горечи, обжигающий коньячный спирт. Который, на удивление, уже успел расслабить его напряженное и уязвленное сознание. Сказывалась температура кофе, подогревающего уже поступивший в кровь этил. — Он был на эмоциях. Шутка ли узнать, что твой муж трахался со своим бывшим в твоей же квартире. — Юнги задумчиво смотрел в свой стакан. — Нет, я не оправдываю его. Он свинья, если смог сказать такое вслух, ни в чем не удостоверившись. Но ты должен дать ему скидку, во-первых, на возраст, во-вторых, на ваш брак и недостаток опыта, в-третьих, на любовь. — Юнги, да у нас фиктивный брак. — Джин улыбнулся, пока Юнги почему-то закатывал глаза. — Поэтому решение всего лежит на поверхности. — Ну, точно. Уверен, именно так и выглядит фиктивный брак, с ревностью и страстными оскорблениями, упаси боже. Джинни, я понимаю, что ты успел немного разочароваться в своих чувствах, но это не повод… Они оба услышали, как открылась и закрылась входная дверь. Затем они ничего не слышали, как будто человек, который вошел, сомневался, стоит ли ему проходить дальше. А затем в гостиной появился Ким Тэхен. Такой же, каким Джин его видел и слышал до этого. А лучше бы не слышал. — Привет. Но теперь он был не такой бравый и самоуверенный, как тогда, когда они говорили, пару часов до этого. Он, кажется, был спокоен, решителен, но при этом в его взгляде, на его лице было какое-то новое чувство. Раскаяние? Это хорошо, но не решает проблем. — Привет. — Юнги поднялся. — Не буду мешать. — Нет! — Тэхен сказал это так уверенно и так вообще не задумываясь, и при этом громко, что Юнги даже подпрыгнул на месте. — Ты должен присутствовать. Я обидел и тебя, поэтому… — О, Ким Тэхен, считай, ты меня не обидел, если не называл беспринципной свиньей. — Сволочью. — Джин, который теперь был намного спокойнее, уже успел полностью отдаться коньячному спирту и кофеину, очень приятно разбавившему кровь, в неопасной для самосознания концентрации. — Черт, всё хуже, чем я думал. — Тэхен опустился на подлокотник стоящего рядом кресла. — Ты думал, он не расскажет мне? — Юнги хмыкнул. — Похвастался как только переступил порог этой квартиры. И я обязан сказать, раз уже ты захотел, чтобы я остался, что когда ты испытываешь гнев или ярость– это самое лучшее время для того, чтобы засунуть язык в задницу. Потому что потом обязательно случится какая-нибудь катастрофа. По крайней мере, ты будешь жалеть. Ты жалеешь? — Юнги прямо смотрел на Тэхена, но, как обычно, только встретившись с ним взглядом, глаза отвел, убедившись в его искренности. — Жалею. Мне, честно сказать, было неприятно говорить это вслух, даже несмотря на то, что я был уверен, что… — Мы с Джином трахались. Да, об этом я тоже в курсе. Но я уже слишком стар для того, чтобы заниматься этим где-то не в кровати, не при выключенном свет и не под одеялом, с минимум звукового сопровождения. — Только сдавленный, но очень чувственный мат. — Джин улыбнулся, пока Юнги перевел на него свой недовольный взгляд. — Обязательно надо говорить об этом вслух, да? Вот сейчас самое время, да? — Затем Юнги вновь повернулся к Тэхену. — Это была рекламная пауза, чтобы ты мог собраться с мыслями. Теперь вещай. — Сначала я. — Джин отставил почти до конца допитую чашку и сложил перед собой руки, очень расслабленно откинувшись на спинку стула. Тэхен смотрел на него, и видя, как спокоен был Джин… Это не внушало надежды на благоприятный исход. — Тэ, я не обижаюсь на тебя. Понимаю, что ты сказал это в порыве гнева, на эмоциях, все мы люди. Но определяющим в этой ситуации является то, что мы взрослые люди. А ты кинулся делать выводы, даже не разобравшись. Это такой жизненный подход, с которым я не намерен мириться. Всё просто. И на этом можно закончить. Это прозвучало спокойно. Джин даже как будто пытался смягчить свои слова, под действием того, что находилось в отставленной чашке, успев отпустить все свои переживания и забыть, как у него тряслись до этого руки от злости и негодования. Он говорил спокойно, но на самом деле это был приговор. Безэмоциональный. Который нельзя было обжаловать. Но Тэхену нужно было его обжаловать. Ему нужно быть убедительным. И в их случае не поможет даже, если он упадет на колени, начнет клясться в вечной любви и навзрыд просить прощения. Между ними до сих пор находился контракт, и даже если Тэхен давно перестал руководствоваться только им, факт оставался фактом. — Ты выслушаешь меня? — Честно сказать, я уже наслушался за сегодня. — Джин вновь подвинул к себе чашку, заглянув в нее, а затем осторожно подтолкнув ее к Юнги. — Можешь заполнить ее только кофе? С молочком. Я слишком проникся коньяком и теряю ясность ума. — Алкаш. — Однако Юнги поднялся, взял чашку и направился к кофе-машине, улыбнувшись, когда Джин взял его за руку и в самой серьезной и потому очень забавной манере сказал «Я люблю тебя». Теперь почему-то Тэхен не видел в этих проявлениях никакой романтики. — Выслушай меня, пожалуйста. — А ты обещаешь, что не будешь драться? — Джин хитро сузил глаза, и в них Тэхен смог разглядеть раздражение. И это был хороший знак. Негативные эмоции тоже эмоции, и всегда оставался шанс повернуть их в другую сторону. — Вы что, дрались?! — Юнги отвлекся от кокосового молока, с недоумением посмотрев сначала на Тэхена, которому было стыдно, затем на Джина, который только улыбался. — Нет, он просто толкался, показывая, какой крутой парень. Но уверен, если бы мы перешли на кулаки, он бы не дал себя в обиду. Здоровая же детина. Спасибо. — Джин принял из рук Юнги чашку. — Ты показал ему, кто здесь батя? — Юнги вновь устроился рядом. — Показал. — Тэхен вновь подал голос. Джин смотрел на него и не мог не признать тот факт, что его уверенность на фоне раскаяния подкупала. Как будто он не собирался ничего скрывать, при этом подготовив весомые аргументы. Если бы он сейчас выглядел жалко, с немой мольбой в глазах и отчаянной надеждой на спасение, сердце бы не дрогнуло. Но теперь… Джин готов был… Выслушать, как минимум. — Он показал мне, что не приемлет к себе такое отношение, и я смог это уяснить. — Тебе вряд ли пригодится это знание. — Джин принялся за кофе, в то время как Тэхен сократил расстояние между ними и теперь встал к столу. Как ученик, который должен был отвечать у доски. — Я понимаю, что теперь единственное, что может что-то изменить — это честность и откровенность. — Тебе стоило подумать об этом раньше. — Джин фыркнул, но без злобы и желания Тэхена побольнее уколоть. — Тебе стоит помолчать и послушать. — Юнги, который теперь явно был в роли адвоката обеих сторон, серьезно посмотрел на Джина, и тот послушно замолк. Тэхен вдохнул и выдохнул. — Я предложил, чтобы Юнги пожил у нас для того, чтобы заработать дополнительные очки в твоих глазах. Чтобы понравиться твоему лучшему другу, который при случае сможет принять мою сторону, ну или просто… Будет ко мне лоялен. — Ого… — Юнги даже рот открыл. — Это сильно. Даже мне было бы сложно сказать это вслух. — Просто теперь либо пан, либо пропал. — Тэхен быстро улыбнулся, и только теперь стало заметно его волнение. — Потом я приревновал. То, что вы близки было заметно невооруженным взглядом, и меня взяла зависть, что мы с тобой не успели настолько сблизиться. Я… Немного завидовал Юнги и тому, как легко и органично вы общались, касались, смотрели друг на друга. Мне показалось, что между вами что-то осталось и что это «что-то» сможет легко перевесить то, что было между нами. А ты вообще не обращал на меня внимание, всё его отдав своему лучшему другу. Я целый день успокаивал себя, что это нормально, но когда ты не пришел спать… Я обиделся. Искренне и самоотверженно. А потом я проснулся и не нашел тебя в кровати. А потом я вышел из спальни, и услышал, как ты стонешь и… Пазл сложился. — Ты бы слышал, какие звуки он издает, когда приезжает домой и ест стряпню своей мамы. — Юнги закатил глаза. — Сразу становятся понятны его приоритеты и что еду он ценит больше чем секс. Так же как массаж. Эта старая калоша всегда деревенеет, когда засыпает в неудобном положении. — Юнги, за старую калошу придется ответить. — Джин теперь выглядел серьезнее, возможно, успев оценить порыв Тэхена. — Продолжай. — Я не просто обиделся, я оскорбился. Честно сказать, мне до этого не приходилось испытывать столько негативных эмоций сразу. Я был к такому не готов, но мое сознательное подсказало мне, что лучше свалить. И я свалил. Поехал на студию, а после — к себе домой. Не отвечал тебе, потому что злился как черт, а Чимину тогда соврал, надеясь на то, что ты приревнуешь, разозлишься… В общем, хотя бы попытаешься испытать то, что испытывал я. Разумеется, я не был ни у какого друга и со мной никого не было. Я уяснил, что лучше посидеть тихо, без резких движений еще после нашего первого конфликта. Это только наши разногласия, и не нужно втягивать в них других людей, при этом рискуя попортить репутацию, которая, если верить Чиму, единственно ценная валюта у знаменитестей. — Узнаю этого бухого философа… — у Юнги вырвалось, и он виновато кивнул, чтобы Тэхен продолжал. — Я очень злился на тебя. Во мне было слишком много гордости и задетого самолюбия, чтобы я мог выяснить всё у тебя лично. Я… — Тэхен замолк, будто решаясь на какую-то очень чувствительную откровенность. — Я хотел, чтобы ты за мной побегал. Чтобы уговаривал меня, просил прощения — демонстрировал то, что я тебе нужен. Потому что до этого я слишком хорошо прочувствовал себя третьим лишним. Ненужным. — Блять, вот откуда ноги растут! — Юнги даже хлопнул по столу, но не так сильно, чтобы прервать установившийся между Тэхеном и Джином зрительный контакт, который теперь, кажется, был еще более информативен, чем словесный. — Я знал, что это добром не кончится. Знал же… — Мне нужно было поговорить об этом с Джином. — Тэхен говорил так, как будто успел это осознать и принять, вновь на мгновение взяв паузу. — Я слишком привык быть в центре внимания, и у меня слишком много гордости, чтобы заговорить о том, что на меня это внимание не обращают. В этом всём было сложно признаться. Это всё было сложно сказать вслух, особенно при человеке, который в некоторой степени был твоим соперником. Это было более чем сложно, и Джин не мог не оценить эту честность. Если до этого Тэхен размахивал мечом, при этом в любой момент имея возможность прикрыться щитом, то теперь он пришел безоружным. К Джину, который в любой момент мог снести ему голову, особенно с Юнги наперевес, своим самым верным соратником. Пан или пропал. — Я знаю, что оскорбил тебя. Я понимал это, когда произносил это вслух, потому что я хотел тебя обидеть. На тот момент я был уверен, что ты такой и есть, поэтому был так убедителен. Мне стыдно за это. Прости. Ты не должен был услышать это. И теперь, когда я узнал всю правду, я так не считаю. Но готов нести ответственность за свои слова. На кухне повисла пауза. Джин, который успел допить кофе, поднялся и направился к раковине, в то время как Юнги задумчиво смотрел на Тэхена. — Что ж, если ты хотел мне понравится, то тебе это удалось. Иногда, самое большое мужество нужно для того, чтобы быть честным. Я ценю такое. Каждый человек имеет право на ошибку, пока это не угрожает жизни и благополучию другого. Да, Джинни? Хватит дуться, я знаю, что ты его простил. Ты кремень, но с мягким зефирным сердцем. — Он быстро повернулся к Джину, затем вернув свое внимание Тэхену. — Сказал мне, что у вас с ним фиктивный брак. Пф, тогда что говорить о некоторых реальных. — Ты всё равно мне не поверил. — Джин стоял, упираясь за спиной двумя руками о кухонный стол, и Тэхен, который все это время не спускал с него взгляд, теперь не мог понять, простил ли он его или нет. — У меня мягкое сердце и при этом очень ранимое. — Ты только не плачь. — Юнги развернулся к своему другу. — Хватит тянуть интригу. — В смысле, тянуть интригу? Я, знаешь ли, тоже хочу, чтобы за мной побегали! — Джин серьезно нахмурился, затем посмотрев на Тэхена, который не успел заметить этот взгляд, так как уже бросился Джину на шею. Джин не спешил обнимать его в ответ, но и отталкивать не собирался. — Я хотел сразу поехать за тобой, но мне нужно было время, чтобы подумать над своими словами. — Тэхен, крепко сжимая свои руки вокруг Джина, теперь положил ему голову на плечо. — Решиться на оскорбления проще, правда? — В голосе не было злости, или раздражения, или агрессии — это был как будто обычный вопрос, и Тэхен теперь смотрел Джину в глаза, все еще сцепив свои руки у него на затылке. — Правда. И обиженным себя чувствовать проще, надеясь, что у тебя попросят прощения. Это всё проще… — Тэхен запнулся, пока Юнги, который теперь находился достаточно близко от всего происходящего, даже дыхание задержал в ожидании счастливой развязки. — Но осознание, что я тебя обидел — сложно. И здесь уже… Было проще наступить на горло собственной гордости. — Ты пообещаешь, что больше никогда не будешь так делать? — Джин решил, что теперь самое время все же положить свои руки Тэхену на талию, которая была скрыта под слишком объемной рубашкой, но все равно ощущалась с волнением под пальцами. И Тэхен, как будто только этого и ждал, послушно приник к нему. Как ребенок, который, наконец, смог удостовериться, что любимый родитель больше не сердится за его проступок, за который он усердно просил прощения, всё осознав. Он приник к нему, как будто на самом деле боялся потерять и как будто уже успел живо себе представить, что будет, если всё так просто закончится. Он прильнул к нему так, как будто совершенно уверился в своих чувствах. А потом он приник к его губам. Осторожно, как будто спрашивая разрешения, в любой момент готовый сдаться и отстраниться. Нежно, слишком трепетно, и Джин прервал это неуверенное касание, чтобы сделать его достойным момента, чтобы впиться в губы, которые до этого так легко его оскорбляли, затем искренне раскаиваясь. Губы, которые он оценил по достоинству и теперь обязан был вознаградить лаской. Но Тэхен не стал дожидаться милости от природы и первым пустил в ход язык, с каким-то новым удовольствием пройдясь им по пухлым губам, как-то особенно чувствительно, сразу ощутив, что руки Джина крепче сжались на нем. Это было прощение, которое он заслужил. Это было извинение, которое заслужил Джин. Это было разрешение конфликта, с мягким привкусом кокосового молока и обжигающим коньячным послевкусием, которое всё больше разогревало кровь, придав Тэхену больше смелости. На них теперь смотрел Юнги, а значит, можно было позволить себе всё, что обычно позволяли себе счастливые супруги. И Тэхен, прервав один поцелуй, начал другой, губами прижавшись к горячей теплой коже шеи, как однажды, когда они позволили себе нежность наедине. Джин не сопротивлялся, откинув голову, и Юнги сразу оценил, чем могла закончиться эта игра с его главной эрогенной зоной, а если не главной, то точно ведущей. — Вам лучше уединиться в спальне. Так будет удобнее, приятнее и спокойнее. Мне. — Юнги звучал с нежной заботой, без раздражения или даже намека на недовольство. И он действительно был всем доволен, особенно, когда через некоторое время из супружеской спальни стали доноситься очень недвусмысленные, проникнутые чувственностью звуки. Но Юнги уважал чужие права на секс в собственном доме, потому оперативно раздобыл наушники, окунувшись в бескрайний мир собственной музыки, законченной и только-только собирающейся стать шедевром. Возможно, сегодня ему удастся написать очередной проникновенный текст, который обречен будет стать хитом.