***
— Лютик-ебанутик, блять! — Юнги надевал кроссовки, взяв со стойки черный зонт-трость. — Твой бывший муж не только гондон, но и еблан. — Юнги, куда ты? — Джин смотрел на своего решительного и очень раздраженного лучшего друга, явно не одобряя то, что он собирался сделать. — Этот пидорас сидит под дождем уже полчаса. Если он не боится сдохнуть от пневмонии, я сделаю так, чтобы он боялся сидеть под чужими окнами. — Юнги открыл дверь, повернувшись к Джину. — Подай мне, пожалуйста, телефон — вызову ему такси. Да, в этом был весь Юнги. Ледяной снаружи и спасительно теплый внутри. Который теперь, получив телефон, вызвал лифт, чтобы спустя пару минут оказаться на улице. — Эй, ты в своем уме?! — Он быстро спустился по ступенькам, и услышав знакомый голос, Тэхен тут же поднялся, убирая с лица мокрые волосы. Ему не было холодно теперь. По крайней мере, не из-за дождя, который успел намочить его до трусов и попугать далекими, не угрожающими бурей раскатами, которые пару раз сверкнули в воздухе горящим росчерком молнии. — Я хочу с ним поговорить. — Если ты не заметил, на улице дождь. И не лето. А от пневмонии и гриппа умирают даже молодые. — Юнги промозгло поежился, стоя под зонтом. — Я вызову тебе такси, и ты съебешь отсюда. — Я никуда не поеду. — Тэхен скрестил руки на груди, как будто совсем не замечал дождь. — Пока не поговорю с ним. — Ты поговоришь со мной. И я скажу тебе, что он не будет с тобой говорить. Ты уже достаточно сказал, и новые версии вряд ли тебя спасут. Знаешь, как говорят люди с мозгами, хотя тебе, судя по тому, что ты мокнешь, это неизвестно... То что написано пером, топором не вырубишь. Так что съебывай. — И Юнги достал телефон, теперь пытаясь вспомнить адрес, по которому жил, когда совершал свой последний визит. — Деньги можешь не возвращать — у меня бонусная… Юнги поднял глаза, повинуясь шестому чувству, и сразу заметил, как взволнован был Тэхен. А потом Юнги обернулся, и… — Блять, Джин! — Он бросился к своему другу, который вышел из дома в том, в чем только недавно щеголял по квартире. Юнги собирался протянуть ему зонт, но Джин прошел мимо, решительно направившись к Тэхену. — Что ты хочешь? Что. Ты. От меня. Хочешь. Что еще тебе нужно? В нем явно говорил адреналин, который теперь не позволял мозгу вспомнить о том, что они находились под дождем, при том, что температура на улице еле-еле дотягивала до семнадцати градусов. Они не понимали это, а Юнги понимал, тихо матерясь, но не решаясь встревать. — Я просто хочу, чтобы ты меня выслушал. Джин… — Низкий голос взволнованно умолял, но теперь это не помогало. Джин сделал шаг ему навстречу. — Что еще ты хочешь мне сказать? Я достаточно уже услышал, и не хочу слушать что-то еще. Теперь можно говорить всё что угодно, но ты уже сделал мне больно. Знаешь, каково это, когда в тебе топчут то, что ты до этого холил и лелеял? Знаешь, это чувство пустоты, которое травит тебя изнутри и которое ты можешь заполнить только оставшимися воспоминания, которые делают только больнее? Ты знаешь, что это такое?! Ты ни черта не знаешь! — Джин сделал еще один шаг вперед, и Юнги начал опасаться, что он теперь Тэхена ударит. — Ты добился чего хотел, так отъебись от меня! Я никогда тебе не поверю больше. Я верил, когда ты утешал меня. Верил, когда ты смотрел мне в глаза и говорил, что любишь. Верил, когда... отдавался тебе, а ты просто добивался поставленной цели... Я доверял тебе... СЛЫШИШЬ, ДОВЕРЯЛ! И чем ты меня вознаградил?! Чем?! Если ты хочешь со мной поговорить, тогда ответь мне на вопрос — ЧЕМ ТЫ МЕНЯ ВОЗНАГРАДИЛ ЗА МОЕ ДОВЕРИЕ? — Я… предал его. Тебя предал. Но… — Тэхен поднял глаза, которые тут же захотел опустить. Он не знал этого Джина и всё бы отдал, чтобы никогда не узнать. — Ты виноват. Ты виноват во всем. Только ты виноват. — Джин говорил теперь тихо, но в его голосе было столько злобы, что даже воздух между ними был пропитан ее ядом. — Ты все испортил. Только ты. Только ты виноват в том, как мне теперь больно. Только ты виноват в том, что я тебя ненавижу. Ненавижу так же сильно, как любил. Полюбил, поведясь, как ребенок, на все твои разговоры, взгляды, жесты. Я идиот, и ты виноват в этом. Ты великолепный актер, Ким Тэхен. Твоя искренность гроша ломаного не стоит. И я жалею о том, что однажды встретил тебя. — Я просто хотел, чтобы ты уехал. Чтобы не отказывался из-за меня от… — Тэхен сжал кулаки от бессилия, потому что он прекрасно понимал, что Джин говорил правду и имел полное право не заботится о его чувствах. — Ты... хотел, чтобы я просто уехал, а я умер. Я умер для тебя. — Голос Джина дрогнул, и Тэхен сделал шаг к нему, в неосознанном желании утешить. Согреть. Отдать всё, что у него теперь было, лишь бы… — Уходи. Он начал стягивать с руки красный браслет, о котором успел совершенно забыть, но теперь он жег кожу неоправдавшимися ожиданиями и разбитыми чувствами. Он сорвал его с остервенением, затем бросив Тэхену. — Это твое. И Джин резко развернулся, направившись к дому. — Такси. — Юнги указал в сторону машины, а сам устремился за Джином, который шел теперь, низко опустив голову. Тэхен был раздавлен. Он дошел до того состояния, когда ему вдруг стало все равно: в такси, на такси или... под такси. Он не знал, что такое бывает. Не догадывался, что человек может чувствовать такое и продолжать дышать. Он сел в машину, которая сразу тронулась, сжимая в руках красный кожаный обрывок. Обрывок его счастья.***
Юнги быстро избавился от обуви и подошел к Джину, который стоял, уперевшись лбом в стену. Он был насквозь мокрым, и Юнги теперь переживал лишь о том, чтобы он не заболел. Стресс убивает иммунитет, а стресс, так обильно смоченный дождем, тем более. — Пойдем, я сделаю тебе горячую ванну. — Юнги аккуратно взял Джина за руку, которая теперь безвольно повисла, никак не откликнувшись на прикосновение. — Я не хочу, чтобы ты заболел. — Оставь меня. — Джин готов был расплакаться, и у Юнги защемило сердце. — Пожалуйста, Юнги. Пару минут. Я… не могу. — Не оставлю. — Юнги теперь всерьез готов был драться. — Пойдем. Будешь отмокать в кипятке. И не сопротивляйся — я в два счета скручу тебя и заставлю плескаться с уточками силой. Пойдем. Он потянул его в сторону ванной, и Джин покорно последовал за ним, затем так же покорно наблюдая за тем, как Юнги набирал для него горячую воду. — Не отгораживайся от меня. Только не от меня. Тебе не нужно быть сейчас в одиночестве — ты успеешь пострадать перед сном. Раздевайся. Джин послушно стянул с себя футболку и тренировочные штаны, бросив их на пол и забравшись в ванну прямо в мокрых насквозь трусах. — И бельишко снимай. Давай, я не смотрю. — Юнги на самом деле отвернулся. — Господи, что ты там не видел. — Это был хороший знак, и Юнги повернулся, пока Джин бросил трусы на кафель, больше погрузившись в воду. — Умница. — Юнги сунул палец под кран, чтобы проверить температуру воды. — Господи, если бы я только знал, что меня будет здесь ждать… — Извини. — Джин звучал уже увереннее, как будто горячая вода смогла вернуть ему рассудок. — Только потому, что ты рядом, я обещаю, что не буду страдать. Сделаю всё, чтобы не страдать. Помнишь, я тебе говорил… — Всё, чтобы я улыбался. — Юнги сел на корточки рядом с ванной, положив на нее руки. — Давай теперь улыбаться будешь ты. — Буду. — Джин кивнул. — Чуть попозже. — Я запомнил и еще запишу. Отмокай, а я закончу ужин. И Юнги вышел из ванной, взяв в руки телефон. Ему нужен был Чимин.***
Тэхен сидел на полу рядом с дверью, которую забыл закрыть. Как в фильмах, когда главный герой безудержно страдает от несчастной любви. И он страдал. Но это был не фильм. Не сценарий. Внутри на самом деле что-то оборвалось. И он теперь не замечал время. Пустяки. Сущие пустяки. К чему время, если он потерял… себя. — Так, страдалец на месте. Добрался без приключений. Тэхен не сразу понял, что случилось, а подняв голову увидел… — Чо расселся? Быстро в ванную, ебалай. — Чимин пропустил Чонгука, и закрыл дверь. — Тэ, какого хуя? — Чонгук двумя ловкими движения стянул кроссовки, в следующее мгновение оказавшись перед Тэхеном на корточках. — Что ты устроил? — Поминки по своей любви, не видно что ли? — Чимин также быстро разделся, затем по-хозяйски направившись в ванну. — Давай, тащи его сюда — будем лечить. — Что… что вы здесь делаете? — Тэхен не мог сопротивляться, теперь пребывая в настоящем шоке, пока Чонгук, крепко взяв за руки, не поднял его. — Юнги написал, что произошло между тобой и Джином и попросил за тобой проследить. — Чонгук взял Тэхена за руку. Мягко и тепло. — Ты не чужой нам человек. Даже несмотря на то, как поступил. И ты не должен теперь быть один. Он вел его в ванную, в которой Чимин уже руководил водным потоком и его температурой, даже напустив в воду пены. — Мы должны были бы быть с Джином, но за тебя, чертяку, переживаем сильнее. — По голосу Чимина слышалось, что он был до сих пор раздражен, но так же в голосе явно сквозила забота и искреннее беспокойство. — Давай, залезай. Мы с Гуком не будем смотреть. Тэхен послушно избавился от одежды и погрузился в горячую воду, только теперь поняв, на сколько успел продрогнуть. — Плескайся. Мы пока сделаем что-нибудь поесть и попить. Выпить. Надеюсь, у вас остались запасы горящей воды, потому что это единственное, что спасет тебя от воспаления легких. — Чимин взял Чонгука за руку, потянув в сторону кухни. Тэхен подвинулся, чтобы в воде оказались плечи. Это было блаженство. Теперь, когда концентрация адреналина в крови спала, он чувствовал, насколько горячая вода была необходима. Это было утешением для тела. А для сердца утешением было то, что Юнги о нем позаботился. Если Юнги о нем позаботился, значит, всё не так плохо. Тэхен не мог сформулировать что именно, но теперь его убитое сердце хваталось за любую мысль как за последнюю надежду. Как Тэхен, спустя пятнадцать минут, схватился за халат Джина, который он не стал брать с собой. Убогий способ потешить себя воспоминаниями о том, как однажды было хорошо. Убогая попытка обнадежить себя, что всё еще так когда-нибудь будет. — Так, сейчас ты выпьешь это залпом. — Чимин поставил перед только вошедшим на кухню Тэхеном стакан с виски. — Будет жечь, но твой организм скажет спасибо. Давай, маленький, пора тебе становиться взрослым. Тэхен сделал первый глоток, и сразу почувствовал, как все внутренности обожгло огнем. Но он сделал второй и третий, осушив стакан до дна. — Пошли. — Чонгук вновь взял его за руку и потянул на диван. — Для непьющего организма доза убойная. — Заешь. — Чимин быстро подсунул ему пару кусочков тофу, который смог найти в холодильнике. — Ну, как ощущения? Тэхен чувствовал, как теперь по его телу медленно разливалось тепло, пока концентрируясь в руках. Это было приятное ощущение. Напряженный разум тоже как будто размягчился. Он до сих пор чувствовал себя раздавленным и убитым, что усугубилось, когда он невольно воспроизвел в памяти то, как Джин смотрел на него. И виски размягчил не только его разум. Но и самообладание, намочив щеки. — Ох, еще и плачет… — Чимин закатил глаза, а затем быстро устроился рядом с Тэхеном, притянув его к себе за плечи. — Идиот. Господи, какой идиот! Тепло. Человеческое тепло, которое теперь было важнее воздуха. Тэхен двумя руками вцепился в Чимина, как будто тот мог сбежать. Но вместо того, чтобы бежать, Чимин запустил свои маленькие пальчики в его влажные волосы, пока Чонгук устроился у него за спиной, потянув на себя. И тепла стало еще больше. И Тэхен, наконец, разрыдался, выпуская злость на себя и бессилие, которое теперь ощущалось особенно остро. Он был жалок. Совершенно жалок перед друзьями, перед Джином и, что самое страшное, перед собой. — Тихо. Тихо, малыш. Намочишь мне рубашку — убью. — Чимин продолжал перебирать влажные волосы, пальцами чувствительно проходясь по коже головы, пока Чонгук наглаживал его плечи. — Ты глупый. Глупость не порок, но теперь сам видишь, к чему она приводит. — Ребята… — Тэхен поднял голову и красные глаза. — Спасибо. Спасибо, что… — Сказал же, тихо. — Чимин вернул его на место. — Ты не заслужил того, чтобы в такой момент быть одному. Поэтому мы с Гуком здесь. Как ты был всегда рядом, когда нас нужно было мирить. — Да, Ким Тэхен, ты мерзавец, но для нас с Чимом ты как брат, а родственников, как водится, не выбирают. — Чонгук вздохнул, и Чимин рассмеялся. — А Джин кто? — О Джине мы поговорим с Джином. — Чонгук запустил пальцы в волосы Чимина, который тут же повернув к нему голову, за что получил заслуженный поцелуй. — Вообще, Тэ, изначально мне было много что сказать тебе, но теперь я не буду. Потому что лежачего не бьют. Ты сам всё знаешь. Да и Джин тебе все объяснил, думаю. — Он ненавидит меня. — Всё до этого испытанное облегчение как рукой сняло, и Тэхен вновь погрузился в вязкий и липкий, пробирающий до костей и отравляющий каждый вдох страх того, что он потерял Джина навсегда. — От любви до ненависти один шаг. Как и обратно. Сильные чувства не проходят — они трансформируются. И в твоих силах превратить ненависть в любовь. Не так круто, как воду в вино, но все же… — Я… Я не знаю, как это сделать. Ему больно видеть меня, а я не могу позволить, чтобы он страдал еще больше. Но понимаю, что время мне не союзник, потому что когда он остынет… Пути обратно не будет. — Замкнутый круг, но, как говорится, любишь взрослого опытного мужчину на путь истинный наставлять — люби за это получать и последствия выгребать. Стихи. Продам Юнги. — Чимин больше откинулся на грудь Чонгука, поместив Тэхена между своих ног и на своей груди, мягко обхватив его руками. — Знаешь, если вы переживете эту бурю, всё остальное не будет страшно. После этого можно умирать в один день. — Слушай, Чим, вообще-то мы тоже виноваты. Ведь именно мы подложили им тогда презервативы, и… Ну, Джин… — Чонгуку явно было неудобно об этом говорить, и он краснел. — Это произошло после этого. — Хотя Тэхену теперь не верилось, что когда-то он был с Джином настолько близок. — Недавно. — Недавно?! — В голосе Чонгука слышалось искреннее изумление. — Ну ты и гнида, Ким Тэхен. По себе сужу. Никогда никого не подпускал к своей заднице, но если Чимин попросит — сразу подставлюсь, не думая. А вот если Чимин после этого скажет, что он добился, чего хотел, и теперь может потерять интерес — я его тут же убью. И даже плакать потом не буду. — Я сказал это, только чтобы совсем убедить Джина согласиться сниматься! Чтобы он вообще не испытывал сомнений. Я… Я не хотел этого добиваться. Я с самого начала был готов заделаться убежденным пассивом, лишь бы только рядом с ним. — Да, даже мой гетеросексуальный друг в один момент допустил мысль стать пассивом, лишь бы только рядом с Джином. Но… Факт остается фактом. Мне страшно представить, как это может ранить. Особенно человека, у которого в принципе проблемы с доверием. — Чонгук рассуждал серьезно и конструктивно. — Но он не умеет держать зло. А значит… Шанс есть. Но если ты вдруг снова решишься его обидеть — я сломаю тебе руку, а потом жизнь. Понял? Чонгук звучал невозмутимо и при этом решительно, но Тэхен всё же улыбнулся. — Потому что ты был в него влюблен? — Ладно, руку сломать тебе могу сейчас, раз ты настаиваешь. Тэхен засмеялся. На мгновение, но все же это позволило ему вдохнуть полной грудью. — Если он простит меня, я никогда его не обижу больше. Я обещаю это вам. Вам двоим. — Не знаю, я тебе верю... — Чимин пожал плечами, на которых остановились руки Чонгука. — Верю и всё тут. Ты внушаешь доверие. А меня сложно так просто убедить. — Лишь бы мне только представился шанс доказать… — Тэхен накрыл своей рукой ручку Чимина, задумчиво став ее наглаживать. — Откажусь от съемок. Мне нужны силы на… — Каких съемок? — У меня завтра пробы. — Отлично. Пойдешь на свои пробы. И будешь сниматься. Будешь работать. И думать, как вернуть Джина. Труд облагораживает человека, и снова сделает из ебалая Ким Тэхена. — Чимин улыбнулся. — Да, пора чудовищу обратно превращаться в принца, чтобы второму принцу не было скучно.***
Ночью было тяжелее всего. Ночью ты оставался наедине с собой, и даже одеяло тебя не могло спасти от тех демонов, что копошились внутри. Чувство вины, душащая безысходность, которая болезненно прорастала в сердце мыслью о том, что всё закончено. Что ты собственными руками все разрушил. Тэхен не мог сомкнуть глаз. Три часа ночи, через пять часов ему нужно собираться на пробы, а он не может даже закрыть глаза. Кофе. Он терпеть не мог кофе, но теперь возможно именно кофе поможет его мозгам проясниться. Нужно просто подумать головой, и всё встанет на свои места. Остановившемуся сердцу нужен сильный союзник. А еще Тэхену нужно объясниться. Не с Джином, потому что он не знает, что ему сказать, кроме того, что каждый новый день и час без него проживается зря — это теперь Тэхен ощущал буквально кожей. Но Джин не поверит, это слишком избито, пусть и правда. До глубины души... Тэхен заварил кофе, добавил в него остатки кокосового молока, запасы которого с уходом Джина больше не пополнялись, и взял телефон, сразу нажав на запись. Он не будет выстраивать кадр, потому что внутри хаос, а он хочет быть до конца честным. — Привет. Я… Я должен дать комментарий по поводу нашего расставания с Джином. Черт, это даже звучит страшно… — Тэхен сделал глоток из горячей чашки, и сразу остался благодарен кофе, потому что его горечь возвращала в реальность и останавливала ненужные слезы. — Он обманул, но сделал это для того, чтобы не испортить мою репутацию. Я не хороший человек. И расстались мы не в хороших отношениях. Я обидел его. Незаслуженно. Не буду говорить, что ненамеренно, потому что это никак не поможет. Результат на лицо. И… — Тэхен вновь не знал, что сказать, потому что сказать нужно было слишком много. — Я не могу уснуть, но стараюсь только вспоминать. Не думать, а вспоминать, как нам было хорошо вдвоем. Наш медовый месяц на райском острове, где я впервые смог попробовать счастье на вкус. Знаете, это чувство, когда ты настолько переполнен этим счастьем, что начинаешь буквально ощущать его физически. Я впервые так себя чувствовал. Благодаря ему. Он… — Тэхен на этот раз сделал глоток кофе больше и отчаяннее. — Я сказал ему ужасные вещи. Я не буду их повторять, но можете мне поверить… Я не думал, когда говорил. Звучит как «Я не думал, когда убивал». Это не оправдание, а отягчающее обстоятельство. Да. Я знаю, что виноват, но не знаю, что могу сделать. Не знаю, что теперь могу сказать, чтобы как-то… — Тэхен смотрел мимо камеры, взяв паузу. — Я всегда был уверен, что любовью можно назвать только то чувство, которое приносит счастье. Если ты счастлив от того, что к кому-то привязан, счастлив каждую минуту и каждую минуту этому счастью не можешь поверить, это любовь. Но любовь это не только счастье. Любовь… Это когда ты причиняешь боль, а больно тебе. И от этого невыносимо. Смотреть в любимые глаза и видеть в них боль, которую ты причинил — это невыносимо. Это… Страшно. Правда, это очень страшно, и я прошу вас — думайте, очень хорошо думайте, прежде чем что-то говорить тем, кого вы любите, как бы обидно не было. Прежде чем что-то делать, даже если вы уверены, что это с добрыми побуждениями. Думайте, потому что вам потом будет больно, в первую очередь. Учитесь на чужих ошибках. Я… научился на своих. — Тэхен чувствовал, что щеки тонкими ручейками становились мокрее, но он не обращал внимание. — Пожалуйста только… Не нужно меня жалеть. Поверьте, в этой ситуации я не ищу жалости, потому что я сам во всем виноват. Просто… Я хочу всё исправить. Я очень хочу и я обязательно исправлю. Потому что, что бы я ему не сказал тогда, я люблю его. Как в первый и в последний раз. Тэхен выложил получившийся видеофайл в сеть, не просматривая его. Он боялся, что теперь станет только хуже. Что он сделал что-то неправильно, и это неправильное еще дальше отдалит его перспективу разговора с Джином. Обычного, спокойного, конструктивного. Можно, в присутствии Намджуна и Юнги… Юнги. Как ангел-хранитель. Хорошо, что он с Джином. Тэхен вытер слезы, за пару глотков осушил чашку и двинул в сторону спальни. А еще лучше, когда с Джином будет Тэхен.***
— Мистер Чон, мистер Ким. — Улыбчивая девушка с черным планшетом в руках, к которому было прикреплено много отпечатанных черным по белому листов, быстро поприветствовала вежливыми рукопожатиями агента и его актера. — Доброе утро, рада вас видеть. Сейчас я провожу вас к режиссеру. Ваш контракт уже находится у него. — Большое спасибо. — Чон Хосок учтиво кивнул, а затем взял Тэхена под руку, медленно двинувшись вслед за девушкой. — На тебе лица нет. Не спал? — Не мог. Но это никак не повлияет на мой талант. Если он у меня конечно есть. — Тэхен ухмыльнулся. — Сегодня поедем к нам с Элли, поужинаем. Она мне рассказала всё. И я хочу послушать твою версию. — Чон Хосок говорил уверенно и спокойно, и Тэхену вдруг показалось, что это действительно сможет ему как-то помочь. — Тебе сразу надо было прийти ко мне и к Элли, как узнал. Что бы ты не натворил, мы никогда не оставим тебя без поддержки. А потом поругаем как следует и наставим на путь истинный. — Хоби… — Тэхен улыбнулся, и агент взял его за плечо, прижав к себе и соединив их головы. — Всё образуется. Поверь. Самый негативный опыт — это все равно опыт, а опыт — это штука бесценная, как ни крути. — Прошу, господа. — Девушка остановилась достаточно резко перед дверью, гостеприимно её отворив. Агент и актер вошли в просторный кабинет, одну стену которого полностью составляло окно. В помещении было не так много мебели — стол, несколько стульев, небольшая мягкая зона. Нельзя было сказать точно, что здесь обычно происходило, но вот человек, который до этого сидел к ним спиной, разговаривая по телефону, быстро отложил трубку, поднялся, приблизившись к окну, будто хотел там что-то разглядеть, а затем, наконец, развернулся. — Доброе утро, господа. Проходите и чувствуйте себя как дома. Тэхен знал этого человека. Совершенно точно, он знал его. Чен Хуоджин. Режиссер, который снял «Эмпатию». Он смотрел выпуск «Бабушкиной кухни» с ним, а теперь увидел в живую. В черном костюме, надетом на белую тенниску, с черными, как смоль, волосами, длиной чуть ниже ушей, за которые они были небрежно заправлены, что почему-то сразу молодило чуть подернутое мудростью и опытом красивое, с неожиданно тонкими чертами лицо. Черные, проницательные глаза и тонкая, но искренняя улыбка. Таким предстал Чен Хуоджин перед Тэхеном и таким сразу вызвал у него доверие. — Доброе утро, мистер Чен. — Хосок, искренне отвечая на обращенную к нему дружелюбную улыбку режиссера и протянутую для рукопожатия руку, быстро подошел, вложив в нее свою узкую ладонь. — Большое спасибо за приглашение к сотрудничеству. — Я наслышан о талантах этого молодого человека и о его намерении сняться на большом экране. Слежу за ним в соц.сетях. — Мистер Чен многозначительно посмотрел на Хосока, затем переведя взгляд на Тэхена, который уже подошел к нему, протягивая руку. — Доброе утро, мистер Чен. Это честь для меня. — Тэхен был настолько серьезен, что режиссер позволил себе улыбнуться шире, взяв его руку в две свои теплые и сухие ладони. — Какой церемониал… Напоминает мне одного молодого актера, который примерно так же впервые вошел в мой съемочный павильон... Но это всё ностальгия, а у нас впереди много работы. — Чен Хуоджин быстро разместил своих гостей, затем устроившись за рабочим столом. — Тэхен, ты полностью подходишь мне по типажу. Я говорю мне — потому что я единственный автор всего того безобразия, что мы будем воплощать на экране. Поэтому, как таковых проб не будет — я видел твою работу в сериале, общался с твоим режиссёром и получил достаточно положительные рекомендации, чтобы не сомневаться в выборе. Однако… — Режиссер Чен теперь шарился по своему столу, затем найдя нужные документы. — Вот, мистер Чон, ваш контракт. Он ничем не отличается от того, что скидывали вам до этого, но я понимаю, что вы должны соблюсти все формальности. Хосок кивнул, углубившись в изучение документов, отпечатанных ярко и одним шрифтом, без мелких сносок и примечаний, что уже вселяло доверие к нему. — Тэхен, это будет необычная работа. Я не раскрываю сценарий полностью. Каждый из актеров получит только те куски текста и описания сцен, в которых будет задействован. По поводу сценария даются лишь общие сведения, такие как жанр, рейтинг, чтобы исключить всякие скабрезности, в которых никто не хочет быть замечен… В общем, та информация, которой будет достаточно для того, чтобы убедиться, что это кино абсолютно социально безопасно. Вы согласны на такие условия? — Конечно. Так ведь даже интереснее. — Тэхен, заинтригованный и уже находящийся в предвкушении чего-то пока неясного, пожал плечами, и режиссер, совершенно довольный собой, улыбнулся. — Отлично. Но в связи с последними событиями мне нужно кое в чем удостовериться дополнительно, поэтому, если мы сейчас всё подпишем, я приглашаю тебя завтра сюда же, к двенадцацати часам утра. Без проблем? — Разумеется. — Тэхен уверенно кивнул. — Я теперь абсолютно свободен. — Вот и отлично! — Чен Хуоджин улыбнулся, затем обратившись к Хосоку. — Господин агент, всё в порядке? — В полном. — Хосок довольно улыбнулся. — Можем подписывать, если Ким Тэхен согласен. И Ким Тэхен уверенно взялся за предложенную ему ручку.***
Джин пересмотрел уже два раза. Сидел на кухне, напротив завтрака, и… Какой черт его дернул зайти в интернет и… Но он пересмотрел два раза. Разумеется, он не верил ни единому слову, но сердце… Сердце отчаянно рвалось из груди.