Anemone

      Подкуривая, мужчина кривится новой порции горечи на языке, повторяя в голове приевшуюся в последнее время мысль, что пора бросать эту «дрянь» и прекращать травить свой организм дымом, потому что хорошим это не закончится. Помнится Чону, был у него один знакомый, который называл сигаретный дым — спасительным глотком воздуха.       Ему так мало нужно было для счастья. Каким же никчемным человеком он был, что искал радость в такой несусветной мелочи? — размышляет Хосок, рассматривая красный огонек меж своих пальцев, что безвозвратно пожирал перед собой табак, оставляя пепел.       Поднимая голову к небу, которое полностью затянулось тучами, закрывая собой сияние звезд, Хосок набирает полную грудь холодного воздуха и выдыхает паром вверх. Иронично, с улыбкой продолжает вспоминать Чон, тот человек умер от невозможности вдохнуть. И все, что он попросил перед неминуемой смертью — была одна единственная сигарета.       Какого ему было знать, что его жизнь оборвется, когда огонь дойдет до фильтра?       Хосоку хорошо запомнился момент, когда тот человек курил не ожидаемо медленно, желая оттянуть неизбежное, или жадно, скорее бы покончить со всем, а так, будто он последний человек на планете. Его никто не торопил и не мешал. Пожалуй глупо было давать ему сигарету, спустя столько лет осознает мужчина, затягиваясь еще раз. По сути ему дали в руки материальное время, за которым можно было наблюдать. Наблюдать за тем, как огонек подходит к концу.       В ту же ночь, когда он насладился последней прелестью своей жизни, его повесили. Он предал Намджуна и понес за это наказание. За дни до повышения многие заметили, что Хосок частенько посещает камеру предателя, подолгу из нее не выходя. Тогда и пошел слушок по группировке, — это было задолго до того, как Ким создал целостную организацию, он тогда только вошел в игру — что Чон его сообщник.       А Хосоку было просто интересно. У него не было цели оправдать того. Он хотел понять и увидеть картину полностью. И в этом ему никто не мешал. Чон мог спокойно приходить к заложнику в любое время суток, и оставаться у него сколько душе угодно. Единственное, что запретил ему Намджун, так это просить отсрочить казнь или пересмотреть его поступок и, по возможности, дать второй шанс.       Хосок и не пытался. Ему было по барабану кто этот человек, откуда свалился и что с ним будет потом. Тот, в свою очередь, тоже не гнался оправдываться, либо просить прощения. Он сделал зло — ему за него и отвечать.       — Так что там с мотивами-то? — вскидывая голову, Чон уставился на лампочку, сидя на сыром полу камеры у стены.       Заключенный перестал жевать хлеб, откладывая его на поднос у матраса. Они не так долго знакомы, при этом ничего не зная о жизни друг друга, но наладили доверительные отношения. Хосок не видел в нем угрозу к себе и не представлял ее к нему. Камера стала для них подобием нейтральной зоны.       — В каждом из нас сидит злодей, Хосока, — хрипло произнес заложник, разминая спину, — ты начинаешь им быть, как только обстоятельства прижмут. Ты недавно прошел обучения по стрельбе и действительно думаешь, что никогда не выстрелишь в невинного человека? Это бред. Ты можешь, но пока у тебя в этом нужды нет. А когда появится, я уверен на сто процентов, ты выстрелишь в ребенка, если тот станет для тебя помехой. Перестань думать об этом, и дай мне лучше сигарету.       Чон тяжко вздохнул, отводя взгляд куда-то в сторону и, достав из кармана пачку, кидает ее через помещение в руки предателя. В последнее время сигареты он носил с собой почти всегда, постоянно покупая новые, хотя сам не курит — все отдает ему.       — Айщ, парень, не грузись, — прошипел тот, уже обхватив фильтр губами, ища свою синюю зажигалку, которую разрешили взять с собой в камеру, — я же образно сказал.       Постоянно хмурое лицо Хосока стало еще мрачней после осознания, что: ты не зло до первых обстоятельств. А потом клеймо с себя не снять.       — Эй! Ты улыбаться когда-то пробовал то? — никак не унимался человек, желая перевести тему, и не давать поводов Чону похолодеть еще больше. — Ходишь постоянно с серьезной мордой, будто дядька важный. Расслабься, пацан, включи беззаботность и кайфуй от жизни, пока она у тебя есть.       — Ты хорошо кайфанул? — поднимаясь с пола и обтрушивая штаны, Хосок все же не смог сдержать себя от смешка иронии. — Я приду завтра посмотреть на твое беззаботное лицо в петле, может тогда посмеюсь.       — Хося, ты злюка, — с детским весельем проговорил тот, махая рукой на прощание вышедшему за железную дверь парню. — Я ведь так и обидеться могу.       В ночь казни Хосок закурил — сигареты было некуда девать, — и каждая из них с того события несла в себе воспоминание о счастливом человеке и хрусте его шеи.       С того события прошло больше десяти лет. Черты лица того чудака уже стерлись в памяти. А его неудачные попытки научить Хосока улыбаться, так вообще вспомнить сложно. Двадцатилетний Чон не тот, что есть сейчас — это разные люди, видящие жизнь с разных ракурсов. О мотивах предательства Намджуна Хосок так и не смог узнать — тот человек не видел смысла что-то говорить, когда уже все было решено. Он поплатился за свои поступки, которые для кого-то стали предательством, пока для него это было устранением преграды — единственное, что понял Хосок.       Чон отлипает от машины, о которую оперся, и спешит открыть багажник, видя на горизонте идущего с сумкой Юнги, вышедшего из подъезда.       — Они сейчас спустятся и поедим, — продвинув сумку подальше к сидениям, чтобы освободить место чемоданам, Мин выпрямляется и осматривает двор на наличие людей. Никого не отследив, парень тянется к заднему карману джинс и достает оттуда пачку с сигаретами, но сразу же шипит. — Черт, зажигалка, — вспоминая, что та закончилась еще сегодня днем.       Мужчина, наблюдающий за Юнги, сразу же понимает его проблему и без слов протягивает свою солидарность. И почти сразу замечает с каким интересом Мин рассматривает ее со всех сторон. И только потом откидывает крышку синего корпуса, смотря как пружинка автоматически накаливается, и, прикрыв ее рукой, нажимает на кнопку, что выпускает газ.       — Никогда не видел ее у тебя, — затянувшись, Мин протягивает зажигалку обратно владельцу.       — Я редко ею пользуюсь, — Чон обернулся на голоса людей, что вышли из соседнего подъезда и вскоре скрылись за домом куда-то уйдя. — Она досталась мне на память.       Юнги понимающе кивает. Сам же имеет несколько памятных вещей, которые просто пылятся где-то в коробках и просто создают смысл. Выкинуть их ты не можешь — память, но и не каждый день про них вспоминаешь. Это одна из форм телепортации в прошлое, создающее чувство ностальгии по былым временам.       Погодя, Чон направился к урне выкинуть окурок, предварительно проведя им по внешней ее стороне, потушив. Когда же Хосок возвращался к машине, его взгляд встретился с Юнги и мужчина не смог сдержаться и не продемонстрировать свою обыденно-добрую улыбку, освещенную уличными фонарями.       — Выглядит это неправильно, — выдает Юн, что все то время следил за действиями Хосока, делая короткую тягу. Чон — участник преступной организации, убийца и, как успел понять парень, превосходный снайпер. Он не сочетается в этой обстановке спокойной жизни.       За плечами мужчины годы жестокости и боли, а он, позабыв об этом, сейчас беззаботно шагает к нему, искренне радуясь чему-то. На заднем фоне приглушенный шум ночного города, отбивающийся о стены многоэтажек семейного райончика. Во дворе, где они сейчас находятся, под присмотром родителей, на площадке, днем гуляли дети, а сейчас, они же готовятся ко сну, понятия не имея, что где-то тут разгуливает Чон Хосок.       Мужчина не тот сорт людей, который способен жить как те, кто сейчас заселяет квартиры-соты домов, внизу которых они стоят. Он как бельмо в глазу на этом фоне. Или как вырезка из газеты, наклеенная на лист бумаги, что никогда не станет полноценным выпуском новостей.       Тэхен может, потому что он давно впитал в себя эту обычную жизнь, хотя нередко мешает ее с противоположной.       Чон же — нет.       Юнги вообразить себе не может, что мужчина может быть семьянином, у которого будет жена и дети. Детектив в принципе не может представить, что у кого-то из его знакомых будет семейная жизнь. Что они когда-то будут заполнять старческие бумажки на получение пенсии и нянчить внуков. Это как-то нереально.       — Почему ты начал курить? — внезапно спросил подошедший Хосок, оперевшись о машину рядом с Мином.       — По молодости интереса ради начал, и вот по сей день. У меня дед курил, было с кого пример брать.       — Бросить не хочешь?       Юнги помолчал. У него редко мелькают такие мысли в голове.       Что значит бросить?       За всю сознательную жизнь Мина, парню помнится, как его дед больше десяти раз бросал курить, но спустя какое-то время он возвращался за старое. Каждый раз, когда он ломался под тяжестью своего же желания, ему было противно от самого же себя, что могло вызвать полную апатию и отчужденность. Юнги рано повзрослел и ему было понятно отчего же у старшего Мина такое состояние. Это как толкать валун в гору, который будет постоянно скатываться вниз, а ты, не взирая на это, все равно будешь катить его вверх. Это бессмысленно.       Его старик, жаждующий окончательно бросить, изначально уверял всех, что у него получится, и в доказательство избавлялся от сигарет. Этого воодушевления хватило на некоторое время, а после его находили в саду, в своем любимом плетеном кресле с сигаретой меж губ. Он мог неделями не разговаривать с женой и со своими детьми, а из занятий у него оставалось — сидеть в любимом кресле и прогуливаться по саду. От умиротворения тут было мало. Почти ничего.       Юнги понимал, что дед вновь смог переступить себя. Уверить, что у него и в этот раз все получится. Приложить всевозможные усилия. Но конец предписывался другой. Он по кусочкам, с такой тяжестью строил нового себя, болезненно переступая старого, а после, дав себе секундную слабину, с такой легкостью разрушал построенное, будто это был ничем не примечательный карточный домик. Конечно же, тут было противно от самого же себя, поэтому и бежал от родных, чтобы не видели. От кого он не мог убежать, так это от Юнги, который всегда был рядом.       Сидя однажды в беседке и слушая жужжание насекомых, опыляющих цветы, Мин старший заметил идущего к нему внука. Тот сел напротив с другой стороны небольшого стола и тоже стал вслушиваться в звуки природы.       Они так могли сидеть часами, при этом не роняя слов. Зачем это нужно было? Роняй. Поднимай потом. Обтрушивай от грязи. По надобности объясняй. А пытаешься донести — тебя не понимают. Надламывают. Или даже коверкают. Так уж лучше молчать и чувствовать.       Когда никотиновая жажда, как змей, начинала отвратительно, словно в слизи, извиваться внутри, Юн был первым, кто тянулся к пачке, после кладя ее на деревянную поверхность стола около пепельницы ручной работы одного мастера. Это было не желание искусить деда, а просто жест доверия, говорящий, что перед ним нет нужды стоить из себя праведника. Перед ним вообще никого не стоит из себя строить.       Юнги было семнадцать. Его дедушка был для него примером, наставником и опорой. Он ни с кем из семьи не был так близок, как с этим человеком, с которым на закате дня сидел в саду, выпуская из легких дым. Те моменты отпечатались в подростковой голове так отчетливо, что Юн даже на несколько секунд потерялся в воспоминаниях, позабыв про вопрос Хосока.       — Не хочу.       Для детектива бросить курить будет сложно больше не в физическом плане, а в моральном. Не хочется отрывать от себя себя самого же. И забывать то, что уже не вернуть.       У Мина есть коробка, в которой пылятся памятные вещи, создающие смысл. Выкинуть их он не можешь — память, но и не каждый день про них вспоминает. Это ведь одна из форм телепортации в прошлое, создающее чувство ностальгии по былым временам. Временам, что уже не отмотаешь назад.       Пока они дожидались Чонгука и Климта, холодный ветер только усиливался. И заметив, как Мин прячет нос за ворот куртки, Хосок призвал того сесть в машину, на что парень не мог отказаться. Заболеть ему сейчас катастрофически нельзя — это может затормозить расследование. Поэтому обойдя мужчину, Юн открывает водительскую дверь и боком садится на сидение ногами наружу. Не красиво было оставлять Чона одного на улице, поэтому скрестив руки на груди и прижавшись плечом к спинке кресла, парень остался в таком положении, не собираясь закрывать дверь.       — Принцесса, ножки подберите, — со смешком произносит мужчина, смотря как детектив, цокая и закатывая глаза, все же садится ровно, и закрывает за ним дверь. Затем обходит Гелендваген и закрывает багажник, чтобы не продувало. Принцесс ведь нужно беречь.       Спустя пару минут из подъезда показываются Чонгук и Климт с чемоданами. Хосок встречает их улыбкой, а после помогает расположить вещи в машину.       — Мне кажется мы что-то забыли, — неуверенно произносит Чонгук, поднимая взгляд и заглядывая в темные глаза Кима, будто ищет в них ответ.       — Вспоминай, пока не уехали, — вмешивается Юнги, вышедший из машины.       Поправив маску, Тэ осматривает Чона, потом заглядывает вовнутрь машины, где лежали два чемодана и сумка, а после тянется рукой в карман пальто, доставая ключи от квартиры:       — Того, без кого ты спать не можешь? — и кидает их парню, глаза которого расширились от осознания. Как он мог забыть Вилфорда? Если бы они уехали без него, это было бы непростительно. Оставлять его тут ни в коем случае нельзя.       Тэ произносит одно предупреждающее «бегом», перед тем, как парень быстро шагает в сторону дома и скрывается за дверью. Спустя минуты, он же счастливый выбегает с акулой в обнимку.       Заметив его, Хосок не сдерживается и прыскает в кулак. Не ожидал он однако увидеть именно игрушку в руках Чона, но конечно же одобрительно покивал — сам же имеет коллекцию плюшевых у себя дома.       Когда все удостоверились, что ничего не забыли, парни рассаживаются по местам: так как машина мужчины, он же за рулем; на пассажирском — Юнги, объясняющий дорогу; на заднем сидении остальные.       Заводя транспорт, Хосок поправляет зеркало заднего вида, молча встречаясь со взглядом Медведя. Этой секунды Тэхену хватило понять, что что-то тут не так и тот внезапный звонок после допроса все никак не улаживался в голове. Плохо еще то, что понять о чем думает Чон невозможно, если у Чонгука было все на лице написано, то у этого ведь в голове полное сумасшествие.

***

      Спустя почти шесть часов парни прибыли в Чханвон.       Припарковавшись перед воротами одного из домов, указанным Мином, Хосок глушит двигатель и выходит наружу, разминая затекшие части тела. Не любит он долгие поездки, особенно за рулем.       — Обратно будешь ехать сам, — осматривая улицу и соседние дома, во многих из которых свет не горел, мужчина обращается к Юнги, что хлопнув дверью с другой стороны, тоже вышел с транспорта.       — Доверишь свою машину? — вмешивается Климт, встав рядом с Чоном.       — Почему нет? А ты Чонгуку не доверил бы?       — Я еще пожить немного хочу.       После сказанного, Тэ получает хвостом Вилфорда по затылку, отчего Хосока пробирает на звонкий смех. В это время, обойдя машину, Юн встал и с каменным лицом смотрел на то, как его друг пытается отобрать несчастную игрушку у Чонгука, который уже скулит и просит прощение за сделанное, только бы вернуть Вилфорда, и на мужчину, который уже почти лежал на капоте, умирая со смеха.       — Тише будьте. Людей разбудите, — чеканит Мин, потянувшись за сигаретами.       Ловким движением рук Хосок не упускает возможности выудить одну и для себя, мило улыбаясь в знак благодарности.       Пока парни выгружали вещи, Мин открыл дверь во двор, заходя на территорию. В свете фонарей, что освещали улицу, дома можно было рассмотреть в ночной темноте. Юн не понимал пока, что испытывает находясь тут вновь, спустя столько лет. Этот семейный домик по бумагам принадлежит его матери, но сама она здесь никогда не жила. Перед тем как лечь в больницу, тут жили бабушка и дедушка. Они продали старый дом и переехали сюда, чтобы быть поближе к городу и цивилизации. Но это никак ни повлияло на найденную через пару лет у деда болезнь, которая стала причиной его скорой смерти после выноса диагноза. По просьбам мамы Юнги, бабушка, убитая горем, переехала к ней, чтобы не оставаться одной в этом пустом доме, где многие вещи напоминали ей о муже.       Сейчас, стоя перед зданием, Мин выдыхает остатки дыма и понимает, что ничего не чувствует. Этот дом не вызывает у него никаких эмоций, которых стоило бы ожидать. Юна сейчас волнуют более существенные вещи: Тэхен с Чонгуком; прослушка в людях; подготовка плана; состояние Чимина и задержка зарплаты.       Хоть в этом доме Мин старший и доживал свои последние годы, парень знает, что для него он не стал родным. Скорее сносным. На заднем дворе конечно можно было выстроить беседку и посадить пару деревьев, но это не было бы тем обширным садом с любимыми плетеными креслами в нем. С дубовой беседкой и широким столом, за которым по вечерам на ужин собиралась семья. Где за чаем нередко сидели с соседями или гостями.       Наверное, хорошо, что дед не стал переделывать это место в прототип старого, соглашается с собой детектив, — так было бы больше разочарования. Да и времени у него не много было.       Найдя электрический щит с задней стороны дома, и дав электричество, Мин пробует на исправность выключатель во дворе. Фонари, что висели под навесом крыльца, рассеяли желтый свет, освещая территорию, на которую уже вошли остальные, закрыв за собой калитку.       Разобравшись с механизмами входной двери, парни, не разуваясь, заходят внутрь. В полуосвещенном коридоре дома, свет в который попадал только через незапертую на улицу дверь, Юн клацает выключатель на стене. Светодиодные плафоны под потолком заливают комнату белым, как бы высвечивая гостям путь дальше вглубь.       Оставив чемоданы с сумкой около полки для обуви, новые обыватели ступили дальше за детективом по пыльному паркету, осматривая дом изнутри.       — Запоминайте, где располагаются выключатели, — из темноты произносит Мин, клацая еще одним, тем самым зажигая лампочки скромных люстр в длинной прихожей, на конце которой пристройкой идет кухня.       Пока Чоны рассматривали огромную комнату, Юн повел Тэхена объяснять, как работает отопление в доме и как его регулировать. Также пустив в дом воду, Мин открывает все краны, чтобы промыть и удостовериться на их функционал.       Закончив со всеми формальностями, детектив решается провести экскурсию. На первом этаже располагалась небольшая ванная комната, длинная прихожая и кухня. На границе последних стоял обеденный продолговатый стол. Поодаль от него, накрытый прозрачной полиэтиленовой пленкой от пыли, диван и, стоящий на тумбе у стены, телевизор.       Ступая по ступенькам вверх, некоторые из которых скрипели под тяжестью забытого веса, парни выходят прямиком в узкий коридор. Почти друг напротив друга было две двери — это были спальни. Одна из них, что справа, вела в небольшую комнату, где стояла одна одинокая двухспалка напротив большого окна. За левой дверью комната была более обставлена мебелью. В нем был и шкаф, и письменный стол, не говоря уже о еще одной двухспальной кровати.       На конце коридора была еще одна дверь, ведущая на балкон, который походил больше на террасу. Юнги показал Тэ в связке ключей, какой именно от этой двери, но Хосок захотел выйти и посмотреть — он то не сможет этого сделать потом, поэтому Мину пришлось прокрутить еще один ключ в замке.       Балкон этот выходил во внутренний двор, а вдоль стены дома висели такие же фонари, что и на крыльце. Пока все сверху рассматривали владения семьи Мин, детектив заметил кое-что, что заставило его улыбнуться. У стены на полу валялась банка из-под консервов, укатившаяся когда-то туда. Сев на корточки и взяв ее в руки, парень покрутил ее и заглянул внутрь. Она была вымыта дождем, но Юн догадывается зачем она здесь нужна.       В прошлом доме, у деда на каждом удобном шагу стояли пепельницы, сделанные на заказ или подаренные мастерами, с которыми старик водил дружбу. Они были его коллекцией, гордостью, частью души. Они и были — им. При переезде большую часть пришлось продать, а остальное оставить. Тут ситуация как с беседкой и садом: не пытайся сделать копию — оригиналом ей все равно не быть. Поэтому старшему Мину оставалось только использование банок из-под консервов, одну из которых Юнги сейчас держит в руках.       Отряхнув головой, парень вновь осознал, что потерялся в мыслях и не заметил ухода Чонгука и Тэ. Остался только Хосок, стоящий у двери внутрь и с интересом смотрящий на него. Оставив банку в покое, Мин поднимается на ноги и вместе с мужчиной молча заходит в дом, надеясь, что при уборке Ким или Чон выкинут ненужную никому «пепельницу».       Задумчиво спускаясь по ступеням вниз, Юн произносит, что есть еще кое-что, что они должны видеть. Тэхену должно это понравится, мысленно добавляет он.       Оказалось, между лестницей и стеной был проход, где было еще две двери, которые сложно было увидеть в тени ступенек.       — Тут, — Мин бьет по одной, что была замаскирована прямо в стене и закрывалась на обычную щеколду, — кладовка. Ничего интересного. А тут… — парень выбрал в связке ключей один, отличавшийся от всех своим размером.       Он был маленький, будто от сказочной шкатулки с драгоценностями. Детектив вставил его в замочную скважину и провернул, немного пошатывая дверью, которая не походила на другие в доме. Она больше походила на антиквариат прошлого столетия: дерево, покрытое темным лаком и с необычным замком золотистого цвета.       Хосок в ожидании переглядывался с парнями, пока Мин расправлялся с интригующих всех вратами. Подливало масло в огонь еще то, что они стояли в узком пространстве, где было мало места развернуться, а голову приходилось пригнуть, чтобы не влезть в паутину под лестницей. Чонгук вообще сел на корточки, оперевшись на стену, и крепче сжал в руках игрушку — он не хотел ее класть на пыльную мебель, поэтому до сих пор таскал с собой. Все молча ждали чего-то.       Когда детективу наконец поддался старый замок, он со скрипом медленно открыл дверь, создавая в новом помещении растущую полоску света. Зайдя внутрь первым, Мин ухмыльнулся, почувствовав мягкость ковра под подошвой обуви. Прощупав сразу на стене выключатель с регулированием света, парень нажимает на кнопку, зажигая люстру, и проходит внутрь, пропуская остальных.       Комната была действительно зазеркальем. Она будто застыла во времени, оставшись неизменной, при этом с каким-то чувством жизни. Словно каждый день сюда кто-то приходил, сидел, а на ночь уходил, так ни к чему и не притронувшись.       На полу большим кругом лежал темно-зеленый ковер, похожий не на лужайку, освещенную лучами летнего солнца, а на вязкое болото под черными тучами. В этой угрюмости была своя прелесть. «Только настоящий обыватель темноты будет по истине ценить свет» — обычно так выражался старший Мин.       Главным атрибутом этого помещения были резные шкафы из дерева, стоявшие у стен, что были полностью забиты книгами. Многим из них не хватало места, поэтому они просто стояли у подножия «великанов» стопками.       — Это библиотека моего деда. Мы сейчас находимся под балконом, — первым заговорил Мин, разрушая затянувшуюся тишину. Но его, кажется, никто не слышал, настолько все увлеклись рассматриванием помещения.       Еще, по середине, в этой немаленькой комнате стояли два кресла, обитые коричнево-красной тканью, потемневшей из-за времени и эксплуатации по назначению. Разделял их стеклянный столик, на котором остались круги от кружек из-под кофе. Было предусмотрено и то, не менее интересующие как книги, что сидящие на красных тронах хозяева имели возможность любоваться панорамой заднего двора через необычную четвертую стену. Она вся была из затемненного толстого стекла, начавшегося от потолка и до самого пола, и была чем-то чуждым, тем, к чему лучше не прикасаться и даже не смотреть. Стекло, разделяющее дом от улицы, ощущалось как грань между позволенным и запрещенным.       Сидя в креслах ты мог ощущать себя запертой птицей, которая смотрит на мир через прутья, без возможности распахнуть на свободе крылья. Либо той, что уже знала суровость внешнего мира не желая выбраться за стены «тюрьмы», видя в этом «жизнь».       Хоть Юнги брал пример с деда, и очень был похож на него, все же одно яркое различие между ними было. Детектив может с легкостью все бросить. Он не держится за материальные вещи или людей. Он не привязывается — считает это лишней тратой времени.       Мин старший до переезда тоже таким был, но вовремя осознал, что заблуждался. И если его внук всегда твердил, что копии никогда не стать оригиналом, он все же решил отважиться и попробовать оторвать кусочек, рискуя разочароваться. Вся мебель, книги, ковер, что сейчас были в этой комнате — все было наспех перевезено в этот дом, в том числе и дверь. И это не было ошибкой. Это действительно сработало. У него получилось сохранить частичку внутреннего покоя. Именно в этой комнате не только дедушка, но и бабушка, скучающая по старому дому, проводили большую часть времени — как запертые птицы, видящие в этом месте «жизнь».       Возможно из-за старости сложно отпускать, опять уходит в размышления Юн. А возможно, из-за уважения. Перемены сложны для каждого по разному. Кто-то как он, а кто-то как его дед.       Если отпускать легко — это еще не значит бесчеловечность или бесчувственность. Это означает, что ты способен расти в этом направлении, либо еще не нашел то самое. Мину хочется верить, что он никогда такое не найдет. А если все же получится, то желает не терять. Хотя у него уже есть то, что он терять не намерен при любом раскладе.       Когда пришло время прощаться, Мин оставил парням еще сто-двести рекомендаций и остережений. Пообещал, что периодически организация будет связываться с ними и докладывать обстановку. Также попросил меньше мелькать на людях и в общественных местах быть потише и не притягивать к себе внимание прохожих.       Хосок добавил, что на утро парни Намджуна должны пригнать Климту машину со всем необходимым, и подмигнул.       Тэ на секунду задумался. Они стояли в длинной прихожей у лестницы, и Ким решил взглянуть на Чонгука, что сидел на ступеньках и рассматривал пол, прижавшись подбородком к акуле, и увериться в своих решениях. Тот чувствует на себе строгий взгляд и отвлекается от занятия, вскидывая бровь. Тэхен резко отворачивается и просит Хосока отойти на пару слов. Они скрываются в коридоре, который вел на улицу, и возвращаются спустя пару секунд. Правда, Климт хмурый и задумчивый, а Чон как обычно воодушевленный, и с улыбкой поглядывающий на парня на лестнице.       Юнги вообще не зацепил этот момент, он был занят поиском ближайших маркетов к дому, понимая — у любого человека есть секреты, которые не стоит говорить тому, кому это не надо. А так как и мужчина, и Климт из одной лодки намджуновской организации, то секретов у них полно.

***

      После того как Чон и Мин уехали, — и как обещал Хосок, детектива он посадил за руль, а сам разлегся на пассажирском, откинув спинку кресла назад — Тэхен запирает входную дверь и с облегчением стягивает капюшон толстовки, маску и кепку.       Быстро разобравшись со спальными местами, стянув с кроватей пленку и поменяв постельное, Ким решил остановиться в комнате, где была одна кровать. Пока они разбирались со своими спальными местами, температура в доме приходила в норму — с отоплением проблем не было. С нагревом воды тоже — Юнги стразу, как пустил воду, включил бойлер, чтобы ребята смогли потом принять душ.       Первым в него пошел Чонгук, пока Тэ изучал карту местности, чтобы знать расположение магазинов о которых говорил детектив. Как бы банально это не звучало, но им нужно закупить еды и как можно дольше не выходить за стены «крепости».       На улице была уже глубокая ночь, когда парни разошлись по комнатам. Это впервые за долгое время их знакомства, когда они спят раздельно. Тэхену даже как-то не верится в это, наконец-то он не будет просыпаться от того, что на него сверху кто-то давит своим телом. Но стоя у своей двери, парень смотрит на противоположную и решает оставить свою открытой, чтобы в случае чего проснуться. Ким спит чутким сном — жизнь научила. Еще она научила определять во сне безопасные и небезопасные шумы, поэтому парень всегда на бдительности, даже когда спит.       Слыша через стену поднимающиеся шаги по ступеням и уходящие в другую комнату по соседству, Чонгук переворачивается на спину и сверлит потолок взглядом. Потом поворачивается спиной к окну, плотнее прижимая к себе Вилфорда. Он еще носит в себе запах тэхеновой квартиры, к которой так уже успел привыкнуть Чон. Сейчас это единственная частичка чего-то родного в стенах чужого дома.       Поняв, что неудобно, парень крутится в постели еще раз, повернувшись теперь лицом к окну. Так пролежал он тоже не долго — его нога лежала на хвосте акулы и неприятно давила, поэтому опять пришлось менять позу.       Когда он ее все же нашел, то ему стали мешать горы полиэтилена, защищающие мебель от пыли. Перед тем как ложиться спать, Чон решил, что завтра при уборке их уберет, теперь же они ему мешали просто потому, что они были. Спросонья может померещиться, что это призраки, размышляет парень, понимая, что пора опять менять позу — плечо затекло.       Сделав еще таких пируэтов десять, Чонгук поднимается, ныряет ногами в тапочки и шуршит с комнаты. Он так больше не может, нужно немного походить. Свою бессонницу он списывает на новую обстановку, к которой он еще не привык, а не на те пару стаканчиков кофе, которые он пил на остановках по пути к Чханвону. Парень даже не находит причину в том, что перед отъездом он уснул, когда собирал вещи. Нет, совсем нет — это все из-за новой обстановки, он в этом убежден.       Стараясь сильно не шуметь, Чонгук спускается по лестнице вниз и тихо топает на кухню попить воды. Под нос он мычит себе какую-то незамысловатую мелодию, чтобы отвлечься. Возвращаясь обратно, парень замечает приоткрытую дверь в комнату Тэхена. Над головой лампочкой загорается идея, но Чон мысленно мотыляет над собой руками, стирая эту задумку.       — Гук, это бред, — шепча себе под нос, парень скрывается за своей дверью и идет к Вилфорду, — ты не можешь этого сделать.

***

SURL(설) - 열기구 Live Video

      — Съезжай на обочину, — строго командует Хосок, не глядя кивая куда-то в бок. На что Юнги щурится, не понимая в чем проблема.       — Какого… — продолжение слов теряется, когда он быстро осматривает сидящего рядом мужчину, что сосредоточенно что-то искал в телефоне, потом бок дороги усыпанный щебенкой, и начинает понемногу сбрасывать скорость.       — Юнги, я прошу тебя, быстрее останови машину, — нервно произносит Чон, видя, что Мин медлит, и сам берется за руль, резко сворачивая. — Разве сложно?       Детектив жмет по тормозам и в изумлении поворачивает голову, наблюдая как из машины судорожно вылетает Хосок, путаясь в ногах и спотыкаясь. После, сразу же выравниваясь, тот скрывается в темноте ночи, убегая куда-то за автомобиль.       Мин сидит в транспорте еще пару секунд, пытается осмыслить ситуацию и немного успокоится, потому что признает, немного испугался резкой хватке на руле. Слепо потянувшись к ручке, Юнги открывает дверь и выходит из Гелендвагена. В темноте он видит ноги Чона, освещенные фонариком телефона, что тот несет в руках, быстро переходящие дорогу. Вопросов создается уйма. Ответов на них нет. Возможно есть в лесу, к которому направляется мужчина, но детектив до конца не уверен, поэтому следует за ним.       Они только недавно уехали от Тэхена и Чонгука. Ехать решили другим путем, чтобы дважды не мелькать в тех местах, где они проезжали. И вот, спокойно двигаясь по этой дороге, что огибала какую-то деревню и небольшой лесок, на Чона что-то находит и тот срывается туда — не знаю куда и принесет ли он то — не знаю что? Хочется лишь верить.       Перебегая дорогу, по которой редко ездили машины, Мин стремительно подходит к мужчине, который освещал… камень.       — Я думал — это ежиха, — с разочарованием в голосе выдает Хосок.       С легких выходит весь воздух — у Юнги нет слов.       Он стоит ошарашенный, прожигая в Чоне дыру, что так и, не поднимая головы, пялил с досадой в «ежиху».       — В декабре?! — зло спрашивая, детектив бьет того под зад ногой и, развернувшись, уходит к машине, не сдержав ругани. Что там говорили про уважение к старшим? Забудьте. О каком уважении может идти речь, когда мужчина своей выходкой чуть не устроил аварию, доводя парня до испуга?       — Юнги, погоди!       Детектив идет быстро и большими шагами, желая уехать без нагоняющего его Хосока. Серьезно, о каких ежах тот думает? Эти мысли сводят Мина с ума, а еще доводит до белого каления мужчина, что все же догнал его и, взяв в объятия, поменял местами. Теперь Хосок шел впереди, а Юн сзади. Но это ненадолго. Потянув его за руку, Мин оттаскивает Чона назад, пока тот заливисто смеется. Ему весело. Весело от того, что Юнги, явно слабее мужчины, рвется тягаться с ним в силе, лишь бы не дать тому добраться до машины.       Добраться до нее — стало соревнованием. И никто из них не хотел проигрывать. Главное, никто не переходил на бег, добираясь до транспорта ускоренным шагом.       Поэтому, почувствовав, как хватка детектива ослабевает, а сам он выбирается вперед, Хосок перехватывает руку, силой потянув на себя. Но Юнги, предусмотрев это, начинает сопротивляться ногами, становясь под углом и ухмыляясь. Жаль, что в темноте этого не видно.       Понимая, что Мин вырывается, используя вес своего тела, гравитацию и сопротивление, Чон громко хмыкает и резко отпускает руку парня, что тот валится на асфальт. Но в моменте он успевает взяться за него и потянуть за собой.       Если умирать, то хотя бы тянуть за собой в бездну беса, — мысленно драматизирует Мин, чувствуя, как больно приземляется на дорожное покрытие и как сверху еще придавливает смеющийся Хосок. Сбрасывая его с себя на бок, Мин старается встать, но не успевает — его опять опрокидывают на спину, сжимая руки и прижимая их к дороге. А чтобы точно заблокировать все его попытки выбраться, мужчина садится на него сверху, фиксируя.       — Я сверху, — немного запыхавшись, произносит тот, — я выиграл.       Его лицо было плохо видно в темноте, но Мину на секунду показалось, что он видел блеск или даже пламя победы. И желая его поутихомирить, парень решил воспользоваться ситуацией и подстебать Чона:       — В позе наездника?       В ответ мужчина довольно хмыкает — его это кажется не задело. Нагибаясь, он произносит прям в лицо детектива, чтобы услышал:       — В любой.       Но это была его ошибка. Мин незамедлительно бьет того в нос головой, что Хосок резко отстраняется, больше не держа руки парня. И это вторая ошибка, которую тот допускает. Детектив пользуется моментом и берет мужчину за шею, потянув на себя и прижав к плечу. Тот конечно же стал сопротивляться, упираясь ладонями в асфальт, но это ему не помогает — Юн захватывает его левый локоть, заставляя согнуться, и поддает правым бедром, кладя того на лопатки.       Это произошло так быстро, что Хосок успел лишь расслышать у своего уха шепот: «Но выиграл то я».       Парень поднимается и неспеша уходит к машине, как к собственному трофею, оставляя распростертого на дороге мужчину с мыслями, что его уделали обычным приемом самозащиты.       Слышится мелодия звонка. Чон думает, как же это не вовремя, но звонит Сокджин — ответить приходится. Он разговаривает с ним пару минут так и не поднявшись с земли, полностью принимая свое поражение. Вот бы еще дождь пошел, — мечтает мужчина — он бы смыл с него этот позор, что только что он испытал. Он проиграл Юнги. Если Давон узнает об этом, она же засмеет его.       Пролежав еще так пару минут после звонка Кима, Хосок все же поднимается, садясь и кладя предплечья рук на согнутые колени, обдумывая ситуацию еще раз. Смотрит в сторону, на Юнги, что сидел за рулем и курил в опущенное окно. Его лицо было слегка освещено светом приборной панели, а глаза прищуренные и высматривали что-то в ночной темноте.       Вернувшись к машине, Чон сел на корточки, оперевшись спиной о переднее колесо, тоже закуривая.       — Сильно торопишься в Сеул? — смотря туда же, куда и детектив, умиротворенно спрашивает Хосок. Эмоций от недавней битвы на дороге не осталось и следа. Мин сразу изменился в лице. Оно стало более задумчивое, чему-то волнующееся. Видно, что его что-то тревожило — что-то существенное. Хосок лезть не станет, у самого теперь забот полно.       — А ты нет?       — Да, но нужно в Пусан.       Помолчав какое-то время, мужчина бросает окурок на землю, туша его ботинком, вместе с выкинувшим окурком детектива.       — Утром должны из порта отправить груз в Китай, — продолжал Чон, садясь на пассажирское сидение и хлопая дверью, — Сокджин просил проследить.       Мин бросает на того секундный взгляд, прочитать в котором ничего нельзя, все закрылось пеленой серьезности, и заводитн Гелендваген, трогаясь:       — Утром?       — Да, около восьми, — мужчина потянулся к телефону, ища в нем ближайшие отели к порту. — Переночуем там, полюбуемся корабликами и в организацию. Они там уже без нас начали действовать.       Мин слегка улыбнулся. Ну, это в репертуаре Чимина, — соглашается детектив — не дожидаться его.       Добрались до выбранного Хосоком отеля без происшествий. На пути больше не попадались «ежи» и сам мужчина вел себя сдержаннее, возможно из-за недавнего проигрыша, либо же из-за усталости. Мин скидывает все на последнее, потому что через некоторое время замечает, что Чон уснул, прижавшись ближе к двери.       Когда детектив заглушил мотор, Хосок резко проснулся, сонно оглядываясь, словно искал ответы на «где он?» и «что он?». Юн подметил, что мужчина также как и Тэхен спит очень чутко, в отличии от него. Чтобы разбудить детектива нужно приложить уйму усилий, а главное — не попасть под его гнев после пробуждения.       — Мы приехали? — потягиваясь, Чон осматривал через лобовое стекло здание, быстро моргая. Глаза слепил весь этот свет, освещающий любой темный угол города — светло было как днем.       Мин потянулся к заднему сидению, чтобы забрать куртку, что снял с себя после соревнования на дороге, и вышел из транспорта, предварительно вытянув ключи с замка.       Кряхтя, мужчина тоже выполз из машины. Спать в машине было глупым решением — тело теперь ужасно болело, заставляя стариком шкандыбать за детективом. Но тот остановился, услышав звонок телефона.       — Неужели вспомнил про меня? — с притворной обидой в голосе заговорил Мин. Ему позвонил Чимин — было ясно, как божий день. — Нет. Может быть. Не знаю. Думаешь? — продолжал говорить парень, так и стоя на одном месте.       Решив ему не мешать, Чон дальше поковылял к входу отеля. Пак позвонил очень даже кстати, и отвлек своим звонком Юнги. Этого времени мужчине хватило заказать номер с двумя спальными местами и небольшим перекусом.       Хосок уже давно заметил, что у детектива напряженная ситуация с деньгами. Он постоянно спрашивает у Чимина: не говорит ли начальство, когда точно начислит зарплату и почему ее задерживают? Заметил, что парень перешел на более дешевые сигареты, которые когда-то курил сам Хосок, когда был на мели. Все эти детали вырисовывали картину, что внезапные остановки в Пусане нехило ударят по карману Мина. И так как парню приходится оставаться тут из-за Чона, мужчина решил взять на себя ответственность и оплатить вынужденное его прибывание тут.       Юн конечно же взбесился, когда узнал об этом, сказал, что все вернет, только пусть скажет во сколько обошелся номер. Но Хосок, как девочка, смущенно хихикнул и потянул парня наверх.       Ничего он ему не скажет, размечтался.       Небольшой перекус оказался полноценным приемом пищи или как выразился Мин: «ночной обжираловкой». Все потому, что Чон не знал точно, что хочет Мин, поэтому заказал на свой выбор. И не прогадал. Потом еще целый час хохотал в подушку от воспоминаний, с каким блаженством детектив ел пянсе.       На часах было уже начало шестого, когда они все же улеглись по койкам. Правда, мужчина не мог уснуть еще некоторое время, думая о своем.

***

      Тэ разлепляет веки, то быстро, то медленно моргает, сбрасывая с себя остатки коварных лап сна. Парень щурится утреннему свету, что попадал в комнату через окно. На улице было холодное зимнее утро, а небо все в белых тучах.       Скоро пойдет снег, думает Ким, лежа на спине и прикрывая тыльной стороной руки глаза. Так же он думает, что ему немедленно нужны жалюзи или не пропускающие свет шторы. Дома он обычно просыпался рано и нужды в них не было, а теперь, когда есть возможность поспать подольше, ему нужна защита.       Потирая глаза, он запускает пальцы в волосы, оставаясь в таком положении. В его голове опять куча мыслей, которые, как в шкатулке, всю ночь заводили пружину, чтобы на утро, по пробуждению, начинать крутиться под легкую мелодию. Правда мелодии тут нет и крутились они со скрипом, только раздражая. Опять множество вопросов по поводу расследования, от которого он был отстранен, о Хенджине, о состоянии котором они так ничего и не узнали, о Хосоке и его двусмысленных взглядах и звонках. Все скрипело в голове, набирая темп.       Единственное, что внезапно заставило умолкнуть шум и приподнять уголки губ, так — это замеченный Тэхеном Чонгук, который свернулся калачиком у края кровати со своей акулой. Ким даже не удивлен, почему-то он ожидал встретить у себя в постели этих двоих — это уже как обыденность. Зря он что ли дверь открытой оставил?       Поднимаясь, Ким сбрасывает с себя одеяло на Чона, так как тот не удосужился притянуть свое из комнаты или хотя бы залезть под его. Тэ с невесомой улыбкой резко выдыхает носом воздух в подобии смешка, обозначивая для себя, что Чонгук тот, кем является и его не изменить. То он переживает о чувствах чужих, стараясь не переходить границ, то не видит их совсем.       В первый и все последующие дни в квартире Тэ, он без капли стыда заваливался к нему в кровать, мирно сопя и не видя в этом опасности, закидывая на него во сне все конечности, что у него только есть. А сейчас же, парень настолько тихо и осторожно зашел ночью в его комнату, лег с краюшку, чтобы не мешать, и при этом не потревожив чуткий сон Тэхена.       Ким действительно наотрез не помнит, чтобы просыпался от шорохов. Чон зашел как приведение, хотя и от того Тэ проснулся бы, почувствовав постороннего.       Уже выходя из комнаты, он замечает, что лежащий на краю парень вот-вот упадет на пол — настолько тот не хотел мешать Киму своим присутствием.       — Что за детский сад, — тихо произносит Тэ, прикрывая глаза и прижимаясь лбом к лутке. С лица так и не сошла улыбка, став только шире.       Вернувшись обратно к кровати, парень осторожно убрал накинутое им же одеяло с Чонгука, и также аккуратно просунул руки под его шею и согнутые колени. Немного приподняв, он переложил того ближе к центру. Чон конечно же начал просыпаться, набирая в легкие воздуха и вытягивая ноги. Однако стоило Киму накинуть на него обратно одеяло, тот поджал его акулу под себя, продолжая мирно сопеть.       Тэхену не впервой приходится поднимать Чонгука, — первый раз случилось это на следующее утро после побега с завода, когда Ким скинул парня с себя на холодный пол, а после решил, что больной он ему не нужен, поэтому перед отъездом поднял обратно в постель, — так что он знает, что Чон не пушинка, но и он не какой-то там слабак. С семидесяти килограммовым ребенком как-то справиться способен.

***

      — Почему они на меня так смотрят? — не может промолчать Юнги, недовольно складывая руки на груди.       Наблюдать за рабочими намного приятней, нежели самому работать. Но не тогда, когда на тебя каждый второй кидает неопределенный взгляд. Это бесит.       — Не знаю… — дует губы подошедший Чон, становясь рядом с детективом у бампера Гелендвагена, — может потому, что ты приехал со мной?       Машина была припаркована на возвышенности, откуда можно было увидеть большую часть порта. Оттуда также было хорошо видно, как люди внизу, занимающиеся своими делами, иногда поднимали голову на пару секунд, смотря на них. Если поначалу Мин не замечал этого, то сейчас это его откровенно раздражало.       — Что в этом такого?       — Я в основном работаю один, — ловя языком стекающую каплю мороженого, Чон поворачивается к детективу, склоняя голову вбок, чтобы тот понял и перестал злиться, — дико видеть со мной еще кого-то.       Юнги скривил губы и осмотрел мужчину с ног до головы. Потом, закатывая глаза, перевел взгляд вниз, где с помощью крана погружали контейнеры на корабль.       — Ты злой, потому что сладкое не ешь, — продолжал мужчина, довольно облизывая свое мороженое, но когда заметил внизу какого-то парня, что опять с интересом поднял голову на детектива, резко хмурит брови и дергает головой в сторону, без слов посылая, чтобы тот отвернулся. Парень сразу сжался и быстро удалился, больше не поднимая головы.       — А может я злой, потому что кто-то будить по-человечески не умеет?       Мин гневно воспламеняется от воспоминаний сегодняшнего утра и от смешка мужчины, раздавшегося рядом. Хотелось бы забыть этот момент поскорее, но что-то как-то не выходило. Юн не может угомонить в себе раздраженность с того момента, как Хосок решил его очень эффективно и быстро разбудить.       Он просто с воплями прыгнул на кровать, где спал детектив, и только потом подумал. А потом поплатился, когда сонный парень, подорвавшись с постели, чуть не придушил его подушкой. Пришлось сдерживать его руками и ногами, чтобы просто остаться в живых.       — Не… ты определенно злой, потому что мороженку не захотел. Точно не хочешь? Я могу поделиться. Я не жадный.       Хосок протянул кушанье, быстро моргая и улыбаясь до двух ямочек на щеках, строя из себя ангелочка. Но Мин отвернулся, безмолвно отказываясь. Но мужчина на этом не отступился — протянул мороженное еще ближе к лицу парня.       — Не нравится мне, отстань! — возмущенно отмахнулся детектив, опять замечая взгляд какого-то парня.       Но Хосок его не видел. Он был серьезно настроен покормить детектива сладким.       — Но ты ведь даже не пробовал! — разочарованно выдыхая, Чон становится перед Юном, упираясь одной рукой о капот.       Мин не видел за мужчиной того парня, но знал, что его секундный взгляд преобразовался в открытое глазение за ними, и это бесило еще больше. Что он себе там может надумать? Юнги уверен, что потом он перекрутит увиденное и разнесет по всей организации. И уже в ее стенах детектив не обойдется без косых взглядов.       — Я не хочу, — чтобы отстраниться от мороженного, Мину приходится поставить сзади себя на капот локоть, а не лечь на него полностью, и хоть как-то держать расстояние от мужчины. Но тот не отступал. Лишь заметил метающийся взгляд детектива, что хотел разглядеть внизу того парня.       Не меняя позы, Чон повернул голову в бок, замечая нежданного зрителя, которому недавно давал знак исчезнуть, и безэмоционально вскидывает подбородок, мол, какие-то проблемы? Закипишивавшись, парень будто пришел в себя и зашевелил ногами, быстро скрываясь с поля зрения мужчины. Удостоверившись, что больше посторонних глаз нет, Хосок поворачивается с хитрой, как у ребенка, что совершил какую-то пакость, улыбкой и с пристальным взглядом.       — Один кусь.       — Не буду я, — запрокидывая голову назад, Юн смотрит на пролетающих мимо чаек на фоне белого неба, на секунду забывая, что его хотят накормить сладким. — Ты его облизывал. Все, отойди! У меня уже спина болит.       Но парень ну чувствует, чтобы мужчина отстранился. Поднимая голову обратно, он встречается с изумлением Чона, хмурясь.       — Как с Чимином есть одной парой палочек лапшу — нормально. Пить кофе с Давон с одного стаканчика — пожалуйста. Но чтобы попробовать мое мороженное, ты сразу брезгуешь? — по глазам Хосока было видно, что это действительно его задело, вынуждая Юнги опять закатить глаза. А потом потянуться и откусить подтаявший уголок мороженного, потому что Чон с него не слезет, пока не получит желаемое.       Получил, поздравляем.       Детектив сразу же скривился сладкому вкусу на языке, толкая мужчину в плечо, что, сдерживая смех, предупредил уходящего:       — Твой кофе без сахара справа, — слыша, как со стороны пассажирского открывается дверь.

***

      Давон не может унять от злости дрожь в руках, высказывая все свое недовольство по поводу Климта и Чонгука, обвиняя первого во всех бедах второго. Чон был бы в полной безопасности, если с самого начала Медведя приструнили и не подпускали ближе к парню. Все было бы хорошо, если только бы не Климт, которого девушка на дух не переносит. Она вообще не понимает, зачем того приняли в организацию и почему еще не выставили за ее стены или чего похуже.       — Вы сами видели, — обращаясь к Сокджину, что молча слушал девушку, уставившись на лежащие на столе бумаги, Давон подступила ближе к его столу, оперевшись о него руками. Своими длинными пальцами она закрыла какие-то схемы на листах, обращая внимание Кима на себя.       Но мужчина просто перевел взгляд с плоских букв на руки Чон. На них было видно множество маленьких белых шрамов, полученных в ходе жизнедеятельности, вздутые венки, а также он заметил чуть отросшие от привычной длины ногти. Девушка не относилось к тому числу женского пола, которых заботила красота и мода. Она росла в другой теплице и смотрела на мир иначе. Давон привыкла склоняться к удобству и практичности. Длинные ногти будут при ударах впиваться в ее грубую от мозолей кожу рук, с ними не удобно совладать с оружием и еще множество вытекающих проблем, трезво оценивающихся ею. Поэтому девушка и отказалась от каких-то там цветочков на покрытой цветом ногтевой пластине. Ее растили не девушкой, ее вытачивали — орудием.       — Более двухсот пятидесяти жертв носят в себе прослушку. Вся столица в красных огоньках, — с жестокостью в голосе она напомнила присутствующим раскрывшуюся недавно информацию.       Повторяя, что план Чимина прошел успешно.       Не без изъянов конечно, но все же информации у них теперь побольше прежней. У них получилось подсоединиться к нужной волне, однако обнаружить источник, куда посылается вся информация, не вышло.       Сомнений насчет того, что именно враг убил ту женщину — нет. Это никак пока не доказано, потому что детективы не владеют еще одним экземпляром чипа для сравнения. Но есть предположение, что ту даму убрали просто потому, что в ней неправильно функционировало устройство. Это и может стать причиной, почему парни не могут отследить его источник. Возможно соперник хотел показать, что имеет, но так, чтобы его не раскрыли, и вышедшая из лада прослушка стала идеальной возможностью.       Хоть противника и не было возможности обнаружить, зато получилось узнать численность жертв, их расположение, а также реакцию на голос. Сейчас, в когда-то пыльной комнате архива, ведется бдительная слежка за этими людьми.       Мин предложил провести эксперимент, где он должен был пройти мимо одного из обладателей чипа и включить ранее записанный голос Чонгука, чтобы удостовериться, что они могут отслеживать выход устройства из сонного режима.       И да, у них вышло!       Теперь с широких мониторов, которые переместили в маленькую коморку, можно было знать, где и когда красные огоньки срабатывали и загорались зеленым. Более того, воодушевленные движением в расследовании, они смогли усовершенствовать план Пака и теперь в стенах архива можно не только узнать где и сколько, но и что.       «Если мы не можем узнать куда уходит голос, то мы хотя бы можем сделать так, что голос будет проходить через нас», — с такими словами Давон смогла осуществить задуманное. Помимо численности жучков, их местонахождения и возбуждения, они теперь могут слышать из-за чего те срабатывают. Так что если в Чханвоне внезапно появится очередная жертва с чипом, который среагирует рядом с Климтом или Чонгуком, то в организации сразу услышать, какие слова парней послались противнику. Для этого пришлось сделать еще пару подобных вылазок, что делал Мин, чтобы на сто процентов быть уверенными в успешности установленный системы.       — Большее их скопление в Мапхогу и Йонсангу, — о стены кабинета продолжались отбиваться кипевшие внутри Давон недовольства, — не удивлюсь, что через неделю в Чханвоне будет такая же ситуация. А если противник создаст что-то более ужасное и обойдет нашу систему? Мы даже и знать об этом не будем, пока чего не случится. И помимо того, что Чонгука увезли черт знает куда, так еще и на защиту оставили одного Медведя! Это по вашему входит в рамки нормы?!       — Единицы знают, где сейчас Климт и Чонгук, — спокойным голосом вмешался, стоящий позади сестры, Хосок.       Он смотрел прямо уставшим взглядом, немного запрокинув голову. Руки сложены за спиной, а ноги расставлены на ширине плеч. Пропитанная потом черная майка была заправлена в камуфляжные штаны, оголяющая крепкие плечи и руки мужчины.       — Мы специально ехали объездными путями, меньше привлекая внимание. По возвращению я отправил машину Медведю со всем необходимым, так что если чего и случится, — Чон специально выделил ранее сказанные слова сестры и окинул ее взглядом, что выпрямившись, попятилась назад, с раздражением разминая нижнюю челюсть, будто после удара, встав на свое изначальное место, — то к этому он будет подготовлен.       — Хочу тебе напомнить, — со смешком Давон вскинула голову в бок, смотря на брата сквозь выпавшие из хвоста прядки волос. Те были мокрыми после того, как девушка вылила себе на лицо остатки воды из бутылки, чтобы охладиться в жарком спортзале. Именно поэтому по ее волосам сейчас стекают еще не успевшие испариться капли, падая на ключицы и исчезая меж двух грудей. Чон была одета идентично образу брата, правда, только с более большим вырезом майки, — твой Мишка уже как неделю должен был исчезнуть в спячку. Вот увидишь, как Чонгук проснется однажды дома один, а Климта уже нет. А все. Часики утикали. Встретимся весной. — с притворным дружелюбием протараторила девушка.       — Он так не сделает.       — Он всегда так делал, — широко раскрыв глаза, Давон с отвращением выплюнула правду, хорошо известную каждому человеку на темной стороне Сеула.       — Оба заткнулись! — зло прорычал Джин, повышая голос. Те резко выровнялись, выпятив грудь и умолкнув. Можно было заметить, как на лице девушки заиграли желваки и как сжались ее кулаки. Ким уже жалел, что вырвал этих двоих с тренировки и позвал к себе. Надо было по отдельности, осознавал мужчина, потирая переносицу. — Скоро возвращается босс, дальше он сам позаботится о безопасности Чонгука, а пока оставим это на Климта. Будем надеяться, что в его голове осталось что-то разумное, что не позволит оставить Чона одного. Мы же сосредоточены на поисках того, кто за этим всем стоит, — Сокджин исподлобья осмотрел двоих, убеждаясь, что те внимательно впитывают в себя его слова. — Нам нужно как можно быстрее узнать, кто и как помещает чипы в людей. Поэтому следите за каждым новопоявившимся жучком. И позовите ко мне одного из детективов. Свободны.       Как только брат и сестра молча покинули кабинет Кима, встав посреди коридора, Давон одаривает мужчину убийственным взглядом, желая тут его и придушить.       А от серьезного образа Хосока не осталось и следа. Его глаза вновь наполнились искренним добром, а лицо вновь украшала беззаботная улыбка. Заметив раздраженный вид сестры, он послал ей воздушный поцелуй, морща нос, чтобы та расслабилась и немного просветлела, а то стоит как под грозовой тучей.       — Меня тошнит от тебя, — напоследок бросает она и, развернувшись на пятках, твердо зашагала в противоположную от брата сторону. Но также резко остановилась в десятке метров, слыша:       — Ой, — мужчина по детски выпятил губу, принимая вид сожаления, — малышке Давон Джини-и сказал заткнуться, какая жалость, — Хосок специально картавил голос, чтобы походить на маленького мальчика, желая зацепить сестру.       Но желание это резко пропадает, как только девушка повернулась к нему лицом. В ее глазах не было ничего прежнего. Ноль эмоций. Полное спокойствие. От чего по спине проходит холодок, а кожа покрывается мурашками.       Хладнокровные сестры — кошмар организации. Чон только и успевает вздернуть бровями и увидеть как девушка потянулась к карману в штанах, доставая черный клинок, так хорошо известный Хосоку. Тут уж было больше не до шуток.       Две секунды на осознание продолжения ситуации и третья, на которой мужчина резко срывается с места, слыша за спиной, кажется, лязг цепей самой смерти, наступавшей на пятки. Под воздействием адреналина, Хосоку хотелось и смеяться, и в страхе звать на помощь — делать все, чтобы сегодня ему не пришел конец. Во второй раз.       Не метни, не метни, не метни — мысленно умолял с сумасшедшей улыбкой Чон, хорошо зная, насколько метка его сестра.

***

      Мин флегматично осматривает машину, за рулем которой только недавно разъезжал, еще живого пока мужчины, а также кривую надпись, выцарапанную на ней:       «Еще раз пискнешь, я не промахнусь»       После поворачивает голову на Хосока, обиженно попивающего ягодное смузи, которое по просьбе ему привез детектив, и переводит взгляд на его левое перебинтованное плечо, виднеющееся из-под куртки, накинутую на плечи.       — Метнула, значит? — Юн все еще держит маску равнодушия, коротко затягиваясь.       Мужчина кивает, втягивая через трубочку остатки напитка.       Парень глубоко вздыхает, смотря опять на транспорт. Ну что ему сказать? Только человек без царя в голове полезет против Чон Давон. Ах, точно! Как Юнги мог забыть: речь ведь идет о Хосоке, который недавно ради камня аварию чуть не создал, — он и есть тот обезбашенный. Долгих ему лет жизни.       — Идиот, — разочарованно бросает в воздух Мин, разворачиваясь и идя к центральному входу организации. По пути выкидывает недокуренную сигарету в урну и входит внутрь здания.       Поправляя серый капюшон на голове, Юн идет в сторону лифтов, замечая, что многие люди уже не обращают на него внимание как было в первые разы его прибывания тут. Некоторые сейчас даже здороваются с детективом, больше не видя в нем чужака. Мин может их понять, не в таких условиях они привыкли работать. Ну что ж поделать — обстоятельства. Он тоже не особо рад одной особе, которая где-то позади мучительно стонала, войдя за ним следом:       — Юнги-я, ты не можешь меня оставить тут одного. Моя сестра где-то поблизости и если…       Но мужчина резко умолкает, цепляя на себе взгляд детектива, что зашел внутрь лифта, оперевшись о его стену спиной, и вызывающе ухмыльнулся, собираясь уехать и оставить его одного.       В глазах Чона загорелись знакомые огоньки азарта, а на лице вырисовалась такая же ехидная улыбка, принимающая правила игры. Мужчина, ускорив шаг, переходит почти на бег, не разрывая зрительного контакта с Мином, что все так и стоял, склонив голову в бок, будто наслаждается представлением.       Больное плечо пронзает боль, от чего мужчина скалит зубы, но скорость не сбрасывает. Его цель стоит так близко, довольно улыбаясь, и сдаться он не может — это вызов самому себе.       Остаются миллисекунды перед тем, как двери кабины закрываются, а в нее успевает влететь Хосок. Выкуси, Мин Юнги!       1:1       Оперевшись здоровой рукой в колено и оправляясь от боли, мужчина осуждающе вскидывает глаза снизу вверх на невозмутимое лицо детектива, что даже пальцем не пошевелил, чтобы придержать бедному Хосоку дверь.       Что за день то такой? — выравнивая сбитое дыхание, задается мужчина. Не в силах больше стоять, он падает на пол кабины, опираясь о нее спиной. Вытянув одну ногу, он запрокидывает голову назад и облизывает пересохшие губы. — Убегаю от одной и бегу к другому. Надо завязывать, а то как собака.       Когда двери открываются на нужном этаже, стоящие за ней люди удивляются, видя на полу уважаемого сомбэ, помогая тому встать. Юнги же, как ни в чем не бывало, выходит и продолжает свой путь. На что Чон только цокает, закатывая глаза, но все равно плетется за ним.       Когда они подходили к повороту, за которым располагалась дверь в кабинет Сокджина, Хосок слышит знакомое шагание берц. Резко потянув на себя здоровой рукой детектива, что понять ничего не успел, скрываясь за его спиной и стеной позади.       Юн хотел отстраниться и возразить, но заметив в стороне Давон, понял в чем дело, поэтому прекратил свои попытки.       Словно фурия, девушка возросла перед Мином, заприметив свою цель. Все было бы хорошо, если бы не одно маленькое но, думает Юн. Холодный металл, что упирался в его шею, должен был адрессовываться не ему, а позади стоящему Хосоку. Как парень вообще успел ввязался в конфликт этих двух?       — Отойди.       — Давон, убери нож, — просит детектив, стараясь отстраниться от потенциальной опасности назад, прижимая мужчину плотнее к стене. Но сразу же останавливается, слыша позади болезненное шипение, вспоминая, что у того травмирована рука.       — Я говорю отойди, — так же спокойно произнесла девушка, немного надавливая на клинок.       Мин вздыхает, чувствуя усилившуюся хватку на своем плече.       Отойти или стоять до конца?       Давон же не настолько сумасшедшая, что ради мести перережет Мину горло? По крайней мере, хочется на это надеяться. Хотя она метнула нож в своего родного брата и взяла бы она чуть правее, то лезвие бы непременно вошло бы в его спину и одной перевязкой мужчина не отделался бы. Даже если убить — не убьет, но покалечит уж точно, сглатывая, соглашается Юнги с предполагаемой участью, если останется стоять. Но и отойти он не может, мужчина вцепился в его плечо так, что, кажется, перекрыл поступление крови в руку.       — Он уже получил свое, — заглядывая в глаза девушки, парень смотрит уверенно, слегка кивает в сторону больной руки Хосока, желая как-то тихо и без жертв уладить проблему. — Если он еще раз пискнет, — цитирует надпись на машине, — я лично помогу тебе прикончить его.       И Мин не шутит. Ему уже с головой хватило выходок мужчины, что тот устраивал по пути в Сеул. До сих пор хочется ему врезать за то, что посмел прыгнуть на него, пока он спал. Поэтому если Хосок опять выкинет что-то против Давон, детектив по собственному желанию станет ее сообщником.       Немного помолчав, девушка так же быстро, как и достав, прячет нож и стремительно удаляется тяжелым шагом.       Чувствуя облегчение, Чон улыбается, кладя голову на плечо своего спасителя, что тоже спокойно выдохнул. Мужчине хочется верить, что слова Юнги лож и были сказаны только чтобы его защитить.       Непроизвольно вдыхая запах куртки детектива, что впитала в себя запах сигаретного дыма, Хосок улыбается еще шире. Давно забытый запах пробил в памяти воспоминание тех времен, что имели отдельное место в голове. Те, когда он, закончив подготовку и обучился стрельбе, наконец пополнил ряды людей Намджуна. Босс тогда был еще ничем не примечательной пешкой, ставшей по итогу Ферзем. Весь тот путь становления имел отдельное место в голове у каждого, кто начал с Кимом, как маленькая группировка.       — Даже моя девочка ведет себя разумнее вас двоих, — дождавшись пока за углом скроется Давон, выдает парень, отстраняясь от Хосока и продолжая свой путь в кабинет Сокджина. — А вам, на секунду, за тридцатник.       Мужчина в недоумении остается стоять у стены, прожигая одну точку в полу, ничего не понимая. Что только что сказал Мин?       Погодите. Еще раз. Что он сказал?!       О какой «его девочке» идет речь?       За долгое время Чон наконец-то без притворства удивился, потому что был уверен, что у каменного и постоянно занятого детектива нет девушки. Этого не может быть, по крайней мере, в голове Хосока эта информация не укладывается.       Моя девочка… — как заевшая пластинка повторялось одно и тоже в голове мужчины.       Нет, подождите.       Если Юн упомянул разум, то речь могла идти за животных. Точно! Не редко хозяева своих домашних животных называют «мой» или «моя» в зависимости от пола. Эти мысли приводят Чона в облегчение, ведь в этом есть логика. Он с Давон, как кошка с собакой.       Но облегчение было не долгим.       Развернувшись лицом к стене, Хосок хотел с ней слиться, с горечью вспоминая, что когда он был у детектива дома, то не видел ничего, что могло отсылать к сожительству с питомцем. Ни одной мисочки, ни упаковочки с кормам, ни лоточка — ничего такого в квартире Юнги нет, не говоря уж о самом животном.       Остается одно — у Мина кто-то есть.