***
Андромеда и Сириус подключили все свои связи, чтобы как можно быстрее собрать все необходимые документы и вывести дело в свою пользу. Шансов выиграть у мистера Грейнджера не было, и все это понимали, включая его. Он отказался от адвоката и от всякого содействия с органами правопорядка, тем самым роя себе яму ещё больше, чем есть сейчас. В здании суда было тепло, но Гермиону все равно трясло. Она любыми способами старалась скрыть свое волнение, но дрожащие ледяные руки и сильно сжатые челюсти выдавали её. Девушка старалась отвлечься от предстоящего глупыми вопросами к Беллатрикс и бесконечным кусанием нижней губы. — Офелия наверное уже покушала, да? — Они стояли у окна прямо рядом с залом суда. Гермиона посмотрела на наручные часы и кивнула своим же словам, — Да, уже должна была покушать. Ей пора бы уже лечь спать. Как думаешь, миссис Уизли справляется? Да конечно справляется. Это же миссис Уизли. Я вообще в шоке, как она вырастила семерых детей, когда я из-за одной недосыпаю вот уже третий месяц. Мистер Уизли наверное очень ей помогал. Как вот она справлялась с Фредом и Джорджем? Они же неуправляемые. Боюсь представить, что они вытворяли в детстве. Беллатрикс смотрела на неё взглядом, говорящим "я знаю, что ты пытаешься сделать" и это ни разу не успокаивало. Женщина положила свою ладонь на руку Гермионы, и девушка только сейчас заметила, что все это время стучала пальцами по подоконнику. Гермиона приготовилась услышать что-то вроде "не беспокойся", но: — Да, я думаю, что Офелия уже покушала. Теперь вздохнула Гермиона. — Там же не будет ничего страшного, правда? Всего лишь самый ужасный день в моей жизни, что может пойти не так, — она нервно усмехнулась. — Все будет хорошо, я обещаю, — Беллатрикс притянула Гермиону к себе и поцеловала в макушку. Такой родной и простой жест, но такой важный именно сейчас. Они дождались Андромеду, Сириуса, адвоката и вошли в зал. Несмотря на огромную площадь, комната будто давила. Воздух был напряжённый. Пусть в комнату проникал свет из больших окон, она все равно оставалась мрачной и жуткой. Гермиона села рядом с Беллатрикс и взяла ее за руку. Через пару минут двери со скрипом открылись, а затем с громким хлопком закрылись. Все встали со своих мест, приветствуя судью. Женщина в длинной мантии прошла за свой стол. — Мантия совсем как у Снейпа, — шепнул Сириус, и Беллатрикс подняла уголки губ. — Суд по делу Джонатана Стивена Грейнджера объявляю открытым, — она села за стол, — прошу ввести подсудимого в зал. Какой-то парень юркнул за дверь, и через пару мгновений в комнату вошёл отец Гермионы. Он посмотрел на нее с отвращением и, гордо вскинув подбородок, прошел в другой конец зала. — Прошу, мисс Грейнджер, начинайте, — Гермиона встала со своего места. Руки тряслись, но она шла уверенно. Девушка встала за стойку и отыскала глазами Беллатрикс. Женщина на миг улыбнулась, но этого хватило, чтобы уверенность влилась в Гермиону, будто вакцина от страха. Она начала свой рассказ. Слова выходили тяжело, совсем не помогал тот факт, что мистер Грейнджер постоянно закатывал глаза. Гермиона пару раз останавливалась, чтобы сдержать слезы, и ей это удавалось. Девушка отвечала на уточняющие вопросы судьи и не утаивала ничего. В конце женщина кивнула, и Гермиона прошла на свое место, вновь вцепившись в руку Беллатрикс. Она только сейчас заметила насколько сильно ее трясло. — Мистер Грейнджер, вы обвиняетесь в моральном и телесном насилии, а также преследовании и угрозах по отношению к мисс Гермионе Джин Грейнджер. Вы согласны? — Смотря что называть насилием. — Прошу конкретно отвечать на вопросы, — он почти незаметно усмехнулся, — вы согласны с предъявленными вам обвинениями? — Частично. — Мистер Грейнджер, я ещё раз прошу конкретизировать то, что вы имеете ввиду. — Я имею ввиду, что морального насилия не было, — он снова терял терпение. Гермиона поежилась. — Вы утверждаете, что не травмировали мисс Грейнджер, зачав с ней ребенка? Судебная медицинская экспертиза подтвердила, что ребенок ваш. Мужчина облокотился на спинку скамейки перед ним и, сложив руки в замок, вздохнул. — Я признаю свою вину в ту ночь, но я не буду брать на себя то, чего не делал. Я ее не терроризировал. — Вы присылали ей письма с угрозами. — Парочка писем по пьяни ничего не значат. — Вам есть что добавить к рассказу мисс Грейнджер? Мужчина повернулся и посмотрел прямо Гермионе в глаза. Отвратительная ухмылка расползалась по его лицу, и он отвернулся. — Нет, госпожа судья, мне нечего добавить. Моя дочь вполне красочно описала произошедшее. — Вы отказались от адвоката. Сейчас вы можете изменить свое решение в последний раз. — А смысл? Против меня все улики. Дочурка очень удобно устроилась. У меня нет ни шанса на освобождение. И снова этот омерзительный укол совести. Гермиона опустила глаза и поджала губы. Беллатрикс на мгновение сжала ее руку. — Кто-нибудь хочет что-то сказать, что повлияет на исход дела? — Судья обратилась к остальным присутствующим. Андромеда покачала головой, Сириус последовал ее примеру, Беллатрикс помедлила, посмотрела на мистера Грейнджера презрительным взглядом и тоже покачала головой, — тогда суд приговаривает мистера Джонатана Стивена Грейнджера к 13 годам заключения в колонии общего режима без возможности подачи аппеляции. У вас есть час, чтобы попрощаться с родными и собрать необходимые лекарства, если таковые нужны. Объявляю суд по данному делу закрытым, — молоток опустился на подставку глухим ударом, который показался Гермионе самым оглушительным звуком в мире. Мужчина встал и, глядя Гермионе в глаза, подставил руки, которые тут же сковали в наручники. Он смотрел на нее все время, которое шел по узкому проходу, а затем остановился. Возможно, это последний раз, когда парнишка, который вел его сзади, позволил ему такую вольность. — Теперь можешь спать спокойно, зная, что упекла родного отца в тюрягу. Надеюсь, Офелия будет почаще спрашивать про отца и со временем поймет, что у её матери нет сердца. — Мне бы очень хотелось, чтобы его не было, — тихо сказала Гермиона. — Помни, что ты сломала мне жизнь, доча. — Он выплюнул последнее слово, жестоко улыбнулся и пошел дальше, уже не оглядываясь. Гермиона смотрела, как его уводят, и чувство вины затапливало ее с головой, заставляло хватать ртом воздух и сдерживать рвущиеся наружу крики. Она проглотила комок, подступивший к горлу и улыбнулась. — Ну? Теперь домой? Или отметим в кафе? Нет, сначала нужно заехать купить детское питание. У Офелии осталось совсем мало. Белла, ты брала с собой деньги? — Гермиона не обращала внимание на то, отвечает ей кто-то или нет, а просто шла из зала и от своих чувств, пытаясь закопать себя в рутине. Андромеда, Сириус и Беллатрикс смотрели ей вслед печальными взглядами. Андромеда повернулась к сестре и положила руку ей на плечо. — Она справится. Беллатрикс покачала головой. — Нет, мы справимся. Ведьма пошла за Гермионой, оставляя брата и сестру прятать улыбки. Сириус элегантно подставил руку, и Андромеда приняла её. Так что из зала суда они выходили под ручку и с уже назревающем разговором об отношениях их сестры и одной очень умной ведьмы. Не то чтобы они до этого об этом ни разу не говорили. Если быть честными, то это была их любимая тема, но с каждым разом она становилась все интереснее и интереснее. В тот вечер Гермиона настояла на том, чтобы Сириус и Андромеда остались у них на ужин и вела себя как гостеприимная хозяйка, которая была в отличном расположении духа. Она играла с Офелией, шутила с Сириусом, беседовала с Андромедой на разные темы, флиртовала с Беллатрикс. Проще говоря, Гермиона пыталась убедить всех в том, что она совершенно не переживает из-за произошедшего. Впрочем, ей это не удалось, но все делали вид, что ей верят. Маленький, но такой необходимый спектакль.***
Как только дверь за гостями закрылась, Гермиона отправилась укладывать Офелию. За весь оставшийся вечер она не проронила ни слова. Когда малышка крепко спала, девушка пошла в душ, где провела немало времени, глядя в пустоту. Она не думала ни о чем, не чувствовала ничего, но груз все ещё лежал на её плечах. "Ты сломала мне жизнь" назойливо крутилось в голове. Гермиона выключила воду и ещё пару минут смотрела в стену, прокручивая в голове одну и ту же фразу. Прежде чем выйти из ванной, она посмотрела в зеркало. Раньше она была равнодушна к своему отражению, а иной раз находила его привлекательным, но теперь она скривилась в отвращении и вышла из комнаты. Когда она спускалась вниз, она уже приняла решение, пусть и не успела его обдумать. Ей нужно было это. Либо сейчас, либо никогда. Беллатрикс сидела на диване и читала, покачивая ногой. Услышав шаги, она обернулась и, завидев Гермиону, отложила книгу. — Ну как ты? Девушка молча прошла мимо дивана и села в кресло, все ещё не говоря ни слова. Беллатрикс насторожил тот факт, что Гермиона села так далеко. Она делала так только в случае, когда у них были гости, потому что считала, что отношения должны быть только между двумя людьми, а не достоянием публики. В другое же время девушка всегда садилась рядом, а когда дело касалось ее "отца", то утыкалась носом в шею старшей ведьмы и плакала. Гермионе хотелось что-то сказать, но все слова разом исчезли, а в голове, словно две стороны одной медали, вращались мысли о принятом решении и о словах Грейнджера. — Белла, — она запнулась, упрямо отгоняя настойчивые мысли, — я хочу тебя попросить. — О чем? Слова были готовы сорваться с ее языка, но отчего-то оставались на месте. Гермиона сделала усилие и сказала почти ровным голосом: — Наложи на меня обливейт. — Что? — Беллатрикс издала смешок, будто Гермиона пошутила. — Наложи на меня обливейт. Пожалуйста. — Это не смешно, Гермиона. — Потому что я не шучу. Белла, я прошу тебя. Пожалуйста. Мне нужно это, — она смотрела на женщину, ища понимания, но находила только неверящие глаза и покачивание головой. — Нет, Гермиона, нет, — Беллатрикс после некоторой паузы снова заговорила, — хорошо, а как ты себе это представляешь? Вот наложу я на тебя заклятие и что? Как я тебе объясню все это? — Она указала рукой на воздух. — Я...я не знаю, я просто хочу забыть, — девушка опустила голову. Беллатрикс встала со своего места и принялась ходить по комнате. — Нет, нет, — женщина повторяла, словно саму себя убеждая, — нет, это неправильно. Ты не можешь просто вычеркнуть важнейшую часть своей жизни. Ты можешь плакать, кричать, да хоть сотри этот дом в пепел, но только не стирай память. — Мне нужно это, Белла, я прошу тебя, — она подняла на неё взгляд, полный слез. Снова слезы. Сколько раз она плакала за последний месяц? Как же ее достали эти вечные слезы. Вечная слабость. Ее злило, что она не может просто прекратить страдать. Почему он сделал ошибку, а страдает она? — Нет. Я не смогу. И никто не сможет. Нет, Гермиона, нет. — Пожалуйста, — девушка встала с кресла и подошла к ведьме, — я не хочу чувствовать это. Я прошу тебя, избавь меня, пожалуйста, Беллатрикс, пожалуйста. Я не хочу помнить что он такое, не хочу, не хочу. — Послушай, — женщина сжала плечи Гермионы, заглядывая ей в глаза, — послушай. Не позволяй ему отбирать твою жизнь. Он не достоин тебя, и ты должна это помнить. Ты обязана чувствовать это сейчас, чтобы потом отпустить. Борись, Гермиона... — Я устала бороться. Я так устала, — Беллатрикс вытерла слезы, стекающие по щекам девушки и прижала её к себе. — Я рядом, слышишь? И я помогу тебе преодолеть все трудности, хорошо? Я люблю тебя, Гермиона, очень люблю. Девушка лишь сильнее прижалась, все больше всхлипывая. — Я тоже тебя люблю, Беллатрикс, — прошептала она еле слышно, но женщина услышала. Она плакала всю ночь, пока Беллатрикс гладила ее по спине. Она не пыталась её успокоить, нет, наоборот, она будто говорила: "выпусти все и тебе станет легче", что, в общем-то, было правдой. Гермиона уснула только под утро, когда сил не осталось, а в душе образовалась бескрайняя пустота. Беллатрикс лежала рядом и перебирала каштановые волосы, а затем встала и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Она спустилась вниз и, махнув рукой, материализовала кусок пергамента и пачку сигарет. Наверное, пора кончать со всем этим. Беллатрикс вышла на улицу и закурила, глядя в темное, беззвездное небо и слушая абсолютную тишину, изредка нарушаемую лаем собак. Сигарета таяла, а дым рассеивался. Женщина последний раз затянулась сладким ядом и выкинула остаток сигареты. Она вернулась в дом и села за кухонный стол, положив перед собой пачку и письмо. Она так и не показала его Гермионе, хотя пообещала себе. Дело с ее отцом было окончено, а значит и не стоит хранить напоминание о нем. Беллатрикс щёлкнула пальцами, и пламя накинулось на бумагу, а затем и сигареты, оставляя после себя едкий дым. Потом нужно будет проверить комнату, но пока женщина смотрела, как огонь забирает частицы прошлого и искрит будущим счастьем. — Теперь все будет по-другому. Слова повисли в воздухе немым обещанием, которому суждено было сбыться