Теория любви

«Пожалуй, они правы, помещая любовь в книги. Пожалуй, только там ей и место» Уильям Фолкнер

Больше всего на свете Феликсу нравились книги о любви. В них всегда описывалось что-то волшебное, недосягаемое и бесконечное. Любовь. Они говорят, нет ничего слаще влюблённости. Это чувство, от которого хочется творить. Оно окрыляет, даёт второе дыхание. Когда ощущаешь, будто ты можешь сделать для любимого всё. Ведь нет никого счастливее влюблённого человека. Ли временами зачитывался до ночи и до утра мечтал, что когда-нибудь и он встретит своего человека, который обязательно полюбит его в ответ. Он будет держать его за руку и чувствовать внутри себя целую вселенную. Феликс закрыл очередной подошедший к концу роман и отложил его в сторону, на прикроватную тумбочку. — Если бы, — негромко выдохнул Ли себе под нос, устало прикрыв глаза. Раньше он мечтал влюбиться, найти человека, от которого невозможно отвести взгляд. А когда наткнулся на него, то почти сразу же пожалел. Ведь, как оказалось, важно не только встретить своего человека, но и сделать это в подходящее время. Феликс же вляпался в любовь не в то время и не в том месте. И теперь любимые ранее романы вызывали неприятный трепет в груди, а лёгкое чувство одиночества и тоски. Вот бы и правда всё было как в книгах, где в неприметную, обычную девушку влюбляется прекрасный принц. Или же на худой конец самый красивый парень в школе и по совместительству вампир. Ликсу хотелось бы оказаться на месте какой-нибудь Беллы. Чувствовать себя влюблённым взаимно, получать знаки внимания от Эдварда и сходить с ума от бабочек в животе. Но ещё лучше от кого-то вроде Эмметта. Получать от него грубоватые поцелуи в шею, чувствовать тяжесть его тела своим. Такой парень наверняка вжимает в кровать во время секса, оттягивает за волосы, а ещё рычит, когда кончает только внутрь. Внизу живота от мыслей стало тепло. Феликс мягко погладил себя спереди через шорты. Ему не хватало прикосновений. Губы, временами, горели невыносимо от недостатка поцелуев. Особенно после первого коктейля. Ликсу хотелось бы, чтобы к нему прикасались. Прихватывали за задницу, забрасывали ноги на плечи и быстро имели сзади, кусали, оставляли засосы и кончали внутрь. Его тело временами горело, желало большего, а всё из-за одного-единственного слишком тактильного человека, который обнимал (по-дружески), зажимал в узких проёмах в квартире (в шутку) и иногда засыпал в кровати Ликса (до своей идти дольше). У Феликса, временами, голова кружилась от эмоций, и он надолго закрывался в душе, чтобы хоть как-то успокоить своё тело. Но иногда накатывало так, что прикосновений хотелось «здесь и сейчас».  Он двигал рукой по своему торсу с нажимом, стискивая соски пальцами и запуская свободную ладонь в трусы. Ли обхватил налившуюся кровью плоть и облегчённо выдохнул. Хотелось простого животного секса.  Феликсу нравится погрубее. Когда обращаются не как с нежным малышом, который может сломаться от одного прикосновения. Он обхватил себя под головкой и начал двигать по всей длине, представляя, будто это делает кто-то другой. Но было недостаточно. Сзади запульсировало. Сфинктер, готовый принять в себя что-то инородное, нетерпеливо сжимался. Феликсу было бы достаточно стянуть домашние шорты и войти в себя двумя пальцами, быстро подвигать ими внутри и кончить с одним-единственным именем на губах. В такие моменты Феликс чувствовал себя грязным, испорченным и извращённым. Когда во время оргазма перед глазами всплывало лицо его соседа, лучшего друга и самого красивого парня на свете. Хван Хёнджина. Того, из-за кого были все проблемы. Из-за которого с ума сходили и тело, и сердце. Феликсу было безумно стыдно. Его щёки горели. На лбу выделилась испарина. Было жарко: от фантазий, образов, от одного его имени. Он гладил себя между ног, прихватывал за яйца, дрочил под головку и представлял, что всё это делает Хёнджин. Одна лишь мысль, что Хван касается его, пускала по телу разряды удовольствия, оседающие на кончиках пальцев ног. Ликс крупно дёргался, чувственно прогибался и представлял, словно он наблюдает. На головке выделились первые белёсые капли. Они медленно стекли вниз по стволу. Феликс провёл кулаком вверх-вниз, по всей длине, кусая губы и сдерживая стоны, чтобы сосед их не услышал. В миг оргазма в голове была только одна сцена: как Хван вжимает его лицом в подушку и называет своей сучкой. Невыносимо. Он продолжал дрожать после оргазма. Пальцы мелко колотило от ощущений, а грудь тяжело вздымалась. Ликс глотал вздохи и, словно чувствуя, быстро натянул на себя одеяло. И как оказалось, в самый последний момент. Дверь в комнату распахнулась. На пороге появился никто иной, как парень из фантазий. Тот, из-за кого сердце билось быстро, а тело горело после легких касаний.  Хван никогда не стучался. Он входил, когда ему вздумается, нарушая все границы и вторгаясь в личное пространство, словно ничего этого не существовало для него. — Что-то случилось? Я слышал, как ты всхлипывал. Феликс почувствовал, как его щёки покраснели. Хван услышал его всхлипы и стоны во время дрочки, хотя тот сдерживался из последних сил. Он передёргивал, представляя своего соседа, который мог зайти в любой момент и застукать его. От этого одновременно было очень стыдно и очень горячо. — Всё нормально, — сбивчиво пробормотал Ликс, натягивая одеяло до подбородка и быстро вытирая перепачканную в сперме руку о внутреннюю сторону пододеяльника. Оставалось молиться, чтобы в комнате не пахло семенем. Было бы очень неловко, если бы Хёнджин догадался. — Точно? — не успокаивался Хван. Он обеспокоенно нахмурился и присел на край кровати рядом с Ликсом. — Ты не простудился у меня случайно? Это «у меня» стрельнуло прямо в грудь. Сердечко жалко ёкнуло. Хёнджин приложил ко лбу Ли свою ладонь с охуительно длинными пальцами, которые (по скромному мнению Феликса) идеально смотрелись бы сжатыми на его горле и на которые Ликс дрочил какие-то пять минут назад. Феликс не мог сдержать чувственного вздоха. Тело после оргазма было слишком уязвимым и реагировало на присутствие Хвана очень ярко. — Ты горишь, — сказал Хёнджин, взволнованно поджав губы, — хочешь, я отменю свидание и останусь с тобой? Ликсу очень хотелось сказать «да». — Иди, со мной всё нормально, — ответил ему Феликс, поворачиваясь на бок и отстраняясь от Хвана. Он закусил губу изнутри, чтобы и правда не попросить того остаться. Хёнджин для него просто друг. Друзья не отменяют свидания из-за того, что их соседи заболевают. — Всё правда хорошо, — заверил Ли, — я просто не выспался. Я прилягу на часок и... — Не обсуждается, — перебил его Хван, забираясь на кровать с ногами и двигая Феликса к краю своим телом, — я останусь с тобой. Хван обнял его через одеяло и пристроился сзади, обхватывая Ликса как «маленькую ложечку». Феликс замер и почти перестал дышать. Слова застряли где-то в горле. Лицо пылало. Он почувствовал какое-то безграничное тепло в груди. Уголки губ поползли вверх. Ли не мог сдержать счастливой улыбки. Хван Хёнджин был лучшим парнем на свете, самым близким другом Феликса. А ещё ему нравились девушки, и он был самым большим бабником в университете. От него были все проблемы. С ним были связаны все счастливые моменты. Вокруг него крутился весь мир. Феликс падал в него, как в книжке. Знал, что нельзя, но продолжал увязать в этом парне. Сначала медленно, а потом сразу, пока не обнаружил, когда уже стало слишком поздно, что влюбился без памяти.