Тёмный рай

Каз с неподвижным лицом и решительной складкой поперек лба сидел во главе стола и считал удары собственного сердца. Отбросы молчали. Говорить, в целом, было нечего. Даже находчивая Нина Зенник притихла, не зная, что сказать. Единственное, что понимал каждый — Отбросам конец.В лучшем случае, — их тихо перебьют по одному. В худшем — найдут шестерых авантюристов, готовых принять внешность и способности всей банды. Каз шумно выдохнул. — Какие есть идеи и предложения? — Смотрите, дети, Каз Беккер не знает, что делать? , — зло проговорила Нина, — ты мог нам всё рассказать, с самого начала, и ничего бы не произошло! Мы бы взяли Алису, и ничто бы сейчас нам не угрожало! — Что было, то было Нина. Не об этом надо сейчас думать. Инеж. Ну, конечно, кто же ещё будет настаивать на спокойствии. Каз перевёл на неё взгляд. Даже сейчас, уставшая и грязная, она была красива. Даже слишком красива. Волосы выбились из косы, длинными волнами падая на грудь, скрытую за рваным куском ткани — всё, что осталось от платья. Под ним что-то было: какая-то книга в потрёпанной обложке. — Инеж, откуда эта книга? — Какая книга? , — она непонимающе уставилась на Каза. — Книга, за корсажем. — Я и забыла про неё, — Инеж положила книгу на стол, — нашла на столе у Алисы. Тут ничего не понятно, какой-то странный язык, я такого никогда не видела. — Дай-ка сюда, — Джеспер протянул руку за книгой, — Эта ваша Алиса пела на похожем языке. Я записал часть песни, — он положил помятый листок бумаги на стол. Каз наклонился ближе к надписям. — Алиса Рей… — что ж, мы знаем её настоящее имя. — Внутри вклеены фотографии людей, с подписью «Отказник» и страницы три — надписей. Похоже на досье, или что-то подобное. В книге была и я: фотография и досье. Алиса похоже меня узнала. — Эта книга, — снова заговорил Каз, — дневник её экспериментов. Здесь собрана полная информация на людей, которых она хочет сделать своими марионетками, приняв их внешность самостоятельно, или отдав её своим сообщникам. — Тогда, она может не убивать нас всех. Достаточно, например, поймать меня или Инеж, принять нашу внешность, — и готово! — в голосе Нины послышалась паника. — Можно покончить с собой, как это сделала Зара. — Уж поверь, Инеж, Алиса найдёт кучу предлогов, чтобы ты оставалась в живых. Она найдет что-то сокровенное, что тебе важнее всего, пригрозив его уничтожить, как только ты заикнёшься о суициде. — Когда у тебя ничего нет, нечего и терять, — тихо пробормотала Инеж. — Да ладно? Я уверена, каждому из нас есть что… кого терять, — уже тише закончила Нина. — Нам нужно перевести книгу. Тогда, возможно, что-то прояснится. Раз никто из нас не понимает, что это за язык, значит язык мертвый, неиспользуемый сейчас. Ну, либо это какой-то тайный шифр, придуманный Алисой. — Мертвый язык, — пробормотал Каз, — язык Керамзина… Язык, на котором говорила Заклинательница… Что ж, вполне возможно. — Почему Керамзина? Разве мало других мертвых языков? , — Нина удивлённо подняла бровь, — да даже в Керчии огромное количество диалектов, на которых говорят от силы человек пятьдесят. — Она родом оттуда, — задумчиво произнесла Инеж, — в детстве любила историю, очень сильно увлекалась прошлым своей местности… Выучила древний язык, а теперь использует его в своих целях… — Да, вполне возможно. Нина, скажи, у тебя кажется были знакомые, увлекающиеся историей? — Были. Но я не помню никого, кто бы знал мертвые языки… — У меня был один, — все повернулись к Инеж, — когда меня отправили к Танте Хелен. Андрей Бессонов, — она сдавленно рассмеялась, — Он очень любил историю, особенно всё, что касалось Заклинательницы. Заставлял меня надевать чёрно-жёлтые шелка… Он говорил всегда на каком-то странном языке — я уже не помню, как он звучал, не до этого было, но помню, как Андрей зверел, если я не понимала смысла его фраз, — Инеж, с искаженным страхом лицом, покосилась на угол комнаты, — если не ошибаюсь, он до сих пор живёт в том же районе, где находится «Зверинец». Он… — Призрак вдруг задрожала всем телом, её голос сорвался. — Хорошо, — Каз быстро перевёл тему, — Нина — твоя задача, — вызвать этого человека на дом. Тут мы с ним разберемся. — Каким образом? Нам отсюда выходить нельзя. — С тобой пойдёт Маттиас. Где сейчас живёт этот человек — я выясню. Ты придёшь к нему, предложишь свои…хм… услуги, позовёшь к дому 17 на Зелёной улице к определенному времени. Там, его будем ждать мы. Ты дашь Андрею эту книжечку, попросишь тебе почитать. Мы будем за стенкой, записывать всё, что он переведёт. Предложишь ему выпить вина, в котором будет снотворное. Там он и останется. — Ты собираешься его убить? «Да, разорвать на мелкие куски» — Нет. Он просто уснет. А когда проснётся, — не будет помнить почти ничего. — Хорошо. — Из Бочки без предупреждения никто не выходит, — Каз открыл входную дверь, — я вернусь в течение, — он обвёл взглядом комнату, остановив его на Инеж, — трёх часов. Каз вышел на улицу, глубоко вздохнув. Ситуация вырисовывалась мрачная. Даже если и получится привести Андрея, совершенно не факт, что язык, который он знает — действительно, нужный им, язык Керамзина. Сзади послышались тихие шаги. Ну конечно, Инеж. — Каз, я… — он обернулся. — Андрей, он…бил тебя? , — тихо спросил парень. — Нет, — быстро, слишком быстро ответила Инеж, — то есть, да. Он был слишком азартен: часто заигрывался, начинал… начинал избивать, кричать… Всё, что происходило там, в Зверинце, он воспринимал как игру. Устраивал сцены, заставлял надевать одежды, которые носили люди прошлого. Он ужасный человек. Я боюсь за Нину, и за то, что он может сделать с ней, — её голос дрогнул, — со всеми нами. Он сердцебит, Каз. Причём, довольно сильный. — Почему ты не сказала об этом сразу? — Не знаю. Испугалась, — Инеж замолчала, подняв на него, свои широко распахнутые глаза, словно раздумывая: сказать, или нет? Каз замер. В её глазах была бездна отчаяния, боли и унижения, переносимых годами. Он почувствовал небывалую ярость; захотелось сровнять «Зверинец» с землёй, предварительно убив каждого, кто заставил её страдать.Тонкие бледные пальцы сжалились на рукояти трости. Странное, запертое внутри него на долгие годы чувство, пыталось вырваться наружу. Хотелось обнять Инеж, зарыться лицом в её чёрные волосы, закрыть и защитить от всего мира. Не дать никому тронуть эту девушку. Вместо этого, он лишь аккуратно взял её за руку, мягко сжав её пальцы. — Ты никогда туда не вернёшься, — единственное, что он может ей обещать; единственное, во что она может поверить. В глазах Инеж вдруг промелькнул странный огонёк. Она сказала неожиданное. Такое, что Каз вздрогнул. — Я вижу их, клиентов, приходивших ко мне. В каждом человеке, в каждом прохожем. Их мерзкие лица, похотливые руки, лапающие меня, при каждой возможности. Там в комнате, сегодня, я… видела его, Андрея. Он стоял в углу, глядя на меня своими голубыми глазами и улыбался, — она замолчала, переводя дыхание, — Он был реалистичен, Каз; настолько, что в какой-то момент, я не смогла говорить. Я чувствовала, что он меня душит, как тогда… , — голос начал подводить её, глаза самой опасной девушки в Кеттердаме наполнились слезами. Она поспешно отвернулась от Каза, — прости, мне не стоило этого говорить, это не имеет значения… — Имеет, — слова давались с трудом, горло пересохло. Каз понимал её. Он тоже был лишь маленьким мальчиком, верящим в добрые сказки. Его натура была устроена так, чтобы откликаться на злобную, тупую несправедливость искренним недоумением, которое, пройдя через стадии острого, физического страдания и обжигающего гнева, завершалось неодолимой жаждой ответного действия. Злобной, тупой несправедливости вокруг было много. Она мучила Каза и прежде, но до поры до времени удавалось делать вид, что есть дела поважнее — сначала помочь отцу, потом облегчить жизнь Джорди, понять и раскрыть в себе то, ради чего появился на свет. Теперь же, осознание безысходности налетело на него, как пышащий грозным паром локомотив, отбросило под насыпь, и противиться голосу натуры, требовавшей действия, стало невозможно. Хотелось убивать, мучить, наслаждаться страданиями подлецов и насильников. Мальчика, верящего в добрые сказки не осталось. Он умер там, на той барже, рядом с Джорджи, оставив после себя лишь то странное, щемящее чувство в груди, просыпающееся при виде Инеж. Он понимал её боль, её разочарование, но ничего не мог сделать. Этот мальчик мог любить. Каз Бреккер — нет. Это уничтожало, разрывало его, и без того растерзанную душу, на куски. — Не позволяй прошлому поглотить тебя, Инеж. Борись, изо всех сил, даже если их нет — он с трудом произнёс эти слова. . «Борись». Легко сказать, но невозможно сделать. — Я постараюсь, Каз — она сжала его руку, словно та была единственной надеждой, способной её спасти, — спасибо, что выслушал, — она снова замолчала. Затем, кивнула головой, что-то вспоминая, — второй этаж, четвертая слева дверь. Его адрес. — Хорошо. Иди обратно, Инеж. Тебе небезопасно здесь находится. — Да… — она задумчиво посмотрела вперёд, -спокойной ночи, — Каз отпустил её руку. Сразу стало как-то холодно и неуютно: не хотелось её отпускать. — И тебе, Призрак, — она мягко улыбнулась, и ушла, оставив Каза в ночной тишине.