Тёмный рай

Первые пять минут Каз простоял в молчаливом ожидании. Штора не отодвинулась, но и Инеж не вернулась. Значит, до сих пор что-то осматрвает: всё-таки, у неё ещё есть время. Окинул дом взглядом — всё было чисто: слежки снаружи за домом не было. Он вздохнул, затем, медленно выдохнул. Десять минут. Каз попытался сосредоточится на внешних параметрах дома. Ремонта давно не было — стена, облицованная кирпичом, перекосилась на одну сторону. Окна — старые, деревянные… Сосредоточиться на деле не получилось, мешала постепенно нарастающая тревога. Если с Инеж что-нибудь случится — он себе этого не простит. Никогда. Пятнадцать минут. Тревога переросла в панику. Инеж всегда была пунктуальна в слежке: она бы вернулась, или отодвинула штору — одно из двух. Он ещё раз огляделся: ни скучающих дворников, ни остроглазых воров, ни праздных прохожих — никого не было. Во дворе стояла удушающая тишина. Казалось, всё было в порядке. Двадцать минут. Ни штор, ни Инеж: всё так же тихо и спокойно. «С ней всё в порядке, всё хорошо…»: уговаривал он сам себя. Однако, тот самый мерзкий голосок, просыпающийся именно тогда, когда это было не нужно, снова дал о себе знать: «А если что-то случилось? А если её схватили? А если она упала?» Он вложил в её руки нож, послал проверять дом этой чёртовой Малены… Каз тихо выругался. Ну почему? Почему именно сейчас, в момент, когда лучше затаиться и ждать, в нём проснулся Каз Ритвельд? Он, стараясь не шуметь, аккуратно пошёл ко входу в дом. Будь, что будет. У двери с медной табличкой «Целитель Малена» остановился и прислушался. Стоял долго, потому что звуки из-за двери доносились странные: тихое подвывание, будто заперли собаку. Один раз очень короткий и пронзительный вскрик, смысл которого был непонятен: словно кто-то собрался заорать во весь голос, да подавился. Ни с того ни с сего давиться криком никто не станет, и собаки у Малены по их данным не было, поэтому Каз поудобнее перехватил трость и достал пистолет. Позвонил в колокольчик, висевший на стене. Оценивающе оглянулся: здесь стены были толстые, капитальные. На лестнице стрелять — конечно, услышат, а если внутри, то навряд ли. Раздались быстрые шаги по коридору. Судя по всему — двое мужчин.Лязгнула цепочка, створка приоткрылась; Каз с размаху ударил рукоятью трости прямо меж пары влажно блестевших глаз. Толкнул дверь что было сил, перепрыгнул через упавшего; увидел еще одного, от неожиданности и отпрянувшего в сторону. Этого схватил за горло, чтобы не крикнул, и с силой стукнул головой о стену. Придержав обмякшее тело, дал ему медленно сползти на пол. — Что там? , — раздался голос из глубины квартиры, — взяли? Тащите сюда! — Так точно! , — рявкнул Бреккер и побежал по коридору на голос — прямо и налево, в гостиную. В комнате грузный мужчина, склонившись над креслом, грубо тряс девушку, сидевшую там. «Инеж!» Она бешенно озералась, как будто после обморока. Каз выстрелил один раз, целясь в голову, чтобы наверняка, но попал неточно. Мужчина схватился за разорванное пулей горло, забулькал и сел на пол. Его белесые глаза ненавидяще смотрели на Каза. Стрелять еще раз он не стал. Зачем зря рисковать? Шагнул к раненому и проломил ему висок ударом трости. Он кинул быстрый взгляд на Инеж. Кофта на груди разорвана, так что видно карамельную кожу и затененную ложбинку. Губы разбиты, под глазом набирающий синеву кровоподтек. Рядом сидела пожилая женщина, лет пятидесяти. Судя по всему — это и была Малена. С ней кажется, было совсем худо. Она сидела у стола, уронив голову на руки, ритмично раскачивалась и тихо выла. — Сейчас, — он побежал обратно в коридор. Оглушенная стража в любую секунду могла прийти в себя. Сначала добил того, что неподвижно лежал навзничь. Потом повернулся ко второму, который бессмысленно хлопал глазами, привалясь к стене. Взмах, хруст кости. Кончено. Каз быстро, насколько позволяла нога, побежал назад. Отдернул штору, чтобы в гостиной стало посветлее. Развязал Инеж, платком осторожно промокнул платком кровоточащие губы. — Прости… — вот первое, что она сказала. — Прости меня. Я чуть всё не погубила. Хотела… Достать нож, и в горло… Чтобы не становиться обузой, и не сболтнуть лишнего… Не смогла… Потеряла сознание…- Инеж вдруг всхлипнула, и слеза покатилась, прямо по синеющей скуле. — Если бы смогла, то я зря пришёл бы, — Каза передёрнуло. Страшно подумать, на что она решилась. Вопреки всем сулийским притчам и правилам, покончить с собой, ради того, чтобы его не поймали? Инеж… Она всегда была слишком самоотверженна… Объяснение не утешило девушку, а наоборот, сделало только хуже. Слезы потекли уже из обоих глаз. — Правда пришёл бы? — задала она вопрос, лишенный смысла. Каз не стал отвечать. — Что произошло? — спросил он. — Что с Маленой? — Охрана Алисы, как мы и предполагали, — голос стал твёрже, — за Маленой следят похоже очень давно. Судя по её состоянию, её пытали всю ночь. Я не знаю, что они с ней делали, но ты сам видишь… Она все время так сидит. Раскачивается и воет… Она дотронулась до скулы и поморщилась. — Не трогай, — вдруг сказал Ритвельд. — Я обработаю. Но сначала — с ней. — Вы Малена Рикович? , — Каз подошёл к женщине, аккуратно прикоснувшись к её плечу. Она не ответила — лишь коротко кивнула. — Расскажите, что произошло. — Я… Вчера утром ко мне пришла странная девушка. Несла какой-то бред про Гриша, способного отнимать силы у других. Она хотела узнать про… про мой нож. Ошибка молодости… — она невидящим взглядом уставилась в стену, — в общем, как и многие другие, хотела узнать секрет передачи что предмету. Она придумала воистину интересный ход, рассказав мне про некую Алису… — Не помните, как звали девушку, приходившую к вам? , — осторожно спросила Инеж. — Кажется Нина… — Понятно. Продолжайте, — кивнул Каз. — Девушка сказала, что её внешность не настоящая, что у неё отняли силы Гриша, и что во всем виновата эта Алиса. Говорила, что мне грозит опасность, и надо уходить из этого дома. Алиса, по её словам, Гриш, способная… — Можете не рассказывать про Алису: про неё мы всё знаем. Почему вы не ушли с Ниной? — Около восьми вечера того же дня, сюда пришли двое мужчин. Имени первого я не знаю; второго она называла Джес. Они долго говорили, после чего Нина сорвалась с места, сказала, что вернётся очень скоро. Она не пришла. После этого, уже совсем ночью, сюда пришла группа людей, которые… — она всхлипнула, — они пытали меня! Сначала просто били, потом… потом топили в ванной… Это совершенно безумные люди! Они не понимали, что делают. — Что от вас хотели? — От меня? , — она растерянно посмотрела на Каза, — чтобы рассказала, как передавать силу Гриша предметам. Я ничего не сказала, ничего! Я… — Успокойтесь, — Бреккер аккуратно поднял её с пола. Пойдёмте, пойдёмте, — он повёл её в соседнюю комнату. Уложил женщину на кровать. — Вас осмотрит целитель, как только придёт. Отдыхайте, — он вышел из комнаты, сворачивая направо, в ванную. Принес из оттуда пузырек со спиртом, вату. Инеж сидела, откинув голову назад. Глаза ее были закрыты. Он осторожно коснулся рукой её лица. «Кожа к коже». Она вздрогнула, но не отстранилась. Вода колыхнулась где-то около щиколоток, но дальше не поднялась. Каз аккуратно провёл кусочком ваты по щеке: промыл ссадины, смазал синяк. Он посмотрел на её приоткрытый рот, (из-под верхней губы текла струйка крови), осторожно потрогал зубы, очень белые и ровные. Правый передний шатался, но несильно. Врастет. Кофту, и без того растерзанную, пришлось расстегнуть еще дальше. Под ключицей Каз увидел синее пятно. Слегка надавил на кость, обтянутую тонкой, нежной кожей. Цела. Инеж вдруг открыла глаза. Взгляд снизу вверх был смятенный и даже испуганный. У Каза отчего-то перехватило горло, и он забыл убрать пальцы с ее раскрытой груди. — Я избитая вся. Некрасивая. На меня смотреть неприятно. Зачем же ты так смотришь? , — тихо прошептала Призрак. Каз виновато моргнул, но взгляда не отвел. Она никогда не казалась ему некрасивой, даже сейчас, когда синева на скуле проступала все заметней, а с потресковшихся губ стекали капельки крови. Он посмотрел в её карие глаза, которые обладали путающим свойством — вытягивать из его, Каза, души на поверхность, давно забытые, безвозвратно поблекшие, настоящие чувства. Пальцам, все еще прижатым к ее коже, вдруг сделалось горячо. Он хотел отдернуть их, но не смог. А Инеж накрыла его руку своей. От этого прикосновения оба вздрогнули. Каз не понимал, что происходит. Почему старые, мучающие его всегда, стоило только коснуться оголённой кожи, кошмары, вдруг отступили. Джорджи, словно утонул там, в темных водах около Кеттердама, когда Бреккер, не задумываясь ни о чём, нёс на руках безвольное тело Призрака; когда, сквозь сомкнутые зубы, молясь всем чёртовым сулийским святым, растирал её обмороженные руки и лицо. Тогда что-то в нём надломилось: прикосновения, раньше вызывавшие лишь отвращение и страх, стали желанными. Он и раньше хотел касаться её кожи, перебирать пряди чёрных, как смоль волос. Но сейчас, когда его пальцы лежали на тонкой косточке, около высоко вздымающейся груди, а её рука касалась его руки, это желание становилось невыносимым. Тело, да уже и не только оно: разум просил большего. Инеж неожиданно приподнялась в кресле, и осторожно коснулась его губ своими. Каз инстинктивно отпрянул назад. «Дурак! Идиот!»: кажется, он перебрал все проклятия, которые только нашлись в его голове. — Прости, я…мне не стоило…это лишнее…сейчас…сейчас пройдет… — бессвязный шёпот Инеж резал его прогнившую душу на куски. — Да… Лишнее…лишнее-лишнее — горячо согласился Каз. Порывисто наклонился, припал к ее распухшим губам и ощутил языком привкус крови… Джорджи не появился. Вода плескалась где-то в далеке. Единственное, что Каз чувствовал сейчас — соленые от крови и слёз губы Инеж, которая в таком же неосознанном порыве прижималась к нему, несмело, как и он, но одновременно с какой-то безысходной страстью, целуя. Они застыли в одном положении, боясь пошевелиться, лишь снова и снова слегка соприкасаясь губами. Счастье. Это поистине было счастьем. То, что произошло дальше, было скорее странной трагикомедией: снаружи послышался шум, звук падения чего-то тяжёлого на пол. Дверь, которую Каз забыл закрыть, распахнулась с удара ноги. — Входная дверь открыта! Трупы! Не двигаться! , — в комнату, держа в обоих руках пистолеты, влетел Джеспер; рядом, держа бомбу наготове стоял Уайлен. — Отпустите Малену, иначе… — голос Маттиаса послышался откуда-то сбоку. — Вы идиоты? , — Нина, на удивление, была единственной, с кем в своем мнении сейчас был солидарен Каз. Они все: шестеро глупых филь. Двое из которых, сейчас стоят обнявшись, и задают себе вопрос без ответа: «А что теперь, собственно, делать?»