Грезы любви

– Надо начать ходить в зал, – сказал Найл, рассматривая свое расплывающееся отражение. В доме Зейна было много зеркал, минимум по два в каждой комнате, и даже если Найл не очень хотел себя рассматривать, его взгляд то и дело натыкался на собственное отражение. Почему Зейн любил зеркала — было очевидно. Найл иногда видел, как Малик мельком себя разглядывает, и в такие моменты в его глазах появлялось незаметное удовлетворение. Луи среди такого количества отображающих объектов тоже было некомфортно, поэтому большую часть времени они проводили именно у Томлинсона, в «холостяцкой берлоге». – Это ещё зачем? – спросил Луи, лениво потягивая пиво. – Отличная мысль, – немедленно вставил Зейн, пристально разглядывая Найла. – Давно пора. Нет, правда, посмотри на это, – Малик махнул рукой, очерчивая силуэт Хорана с ног до головы. – Нельзя так себя запускать. Луи бросил в сторону Зейна испепеляющий взгляд. Никто бы не назвал Зейна любителем спортивных залов, а также агрессивным фанатом ухода за собой, однако он был из тех людей, кто выглядел бы хорошо и в мешке из под риса. Возможно, в будущем, это аукнулось бы какими-нибудь неприятными последствиями, но пока Зейн лишь втягивал в себя пиво, с довольным видом наблюдая за тем, как у всех вокруг растут животы и бока, кроме него. – Это из-за того парня? – уточнил Томлинсон, закатив глаза, и перелез через Малика, чтобы сесть поближе к Хорану. – Тоже мне, красавчик. Ты бы знал, сколько вокруг дев... – Да я для себя хочу, – ответил Хоран и сделал мысленную пометку купить абонемент. С Луи они всё-таки не поругались. Во-первых, Томлинсон успел присесть на его уши, пока переводил деньги на карту, и у Найла пропало всякое желание с ним ссориться, во-вторых, голова Хорана была забита немного другим. Знакомство с Гарри взволновало его чуть больше, чем он мог себе представить, несмотря на то, что он всё-таки использовал журнал по назначению в тот вечер. Естественно, первые три дня он звонить не стал, делая вид, будто у него и без того много дел и «свобода выбора», а уже на четвертый понял, что это какой-то детский сад. Он вообще не понимал, на кой черт не позвонил сразу — очевидно же, что это знакомство стоит того, чтобы его продолжить. Промучившись до следующей субботы, Найл уже не стал звонить, зная, что после такой выходки его могут просто кинуть в «черный список», и просто пришел вечером по известному адресу. Он ожидал, что Гарри не будет дома — мистер Стайлс представлялся ему эдаким творческим гулякой, который то ходит в театры, то смотрит на уличные концерты... но дверь неожиданно открыли. Гарри стоял на пороге в свободных светлых штанах и рубашке нараспашку, шелковые локоны были убраны назад, открывая уши. Конечно, они были проколоты, Найл мог и не сомневаться. – Кто пришел, – произнес Гарри, смерив его прохладным взглядом. – Я принес тебе нейлоновые струны, – произнес Найл, вытаскивая из кармана пакетик, чтобы несколько раз им взмахнуть. – Прости? Я хотел позвонить, но чем больше проходило времени, тем сложнее было набрать твой номер. – И ты решил задобрить меня струнами, – Гарри покачал головой, но всё-таки выхватил пакетик из его рук и открыл дверь пошире, чтобы пропустить Найла внутрь. – А я решил в пику тебе познакомиться с другим парнем, когда понял, что ты уже не позвонишь. Но он был какой-то никакой, и вообще из меня такой себе мститель, потому что меня почти сразу замучила совесть — не стоит заигрывать с кем-то, чтобы насолить кому-то другому, и еще я подумал, что в этом нет никакого смысла, учитывая, что ты об этом не узнаешь. – Ну, вот теперь я узнал, и я очень обеспокоен, – сказал Найл, невольно улыбнувшись. На лице Гарри появилось скептическое выражение. – Даже не пытайся острить, – сказал Гарри, проходя в комнату, и моментально преобразился, точно его подсветили изнутри. – Ребята, это Найл. Мой... знакомый, – слово знакомый он произнес таким тоном, словно оно было синонимом выражения «заклятый враг». – Найл, это мои друзья из актерской школы, Алекс и Митч. – Так ты тот самый негодяй, у которого нет привычки перезванивать? – насмешливо уточнил Митч, поднимаясь с дивана, чтобы первым пожать его руку. Алекс и Митч восприняли Найла достаточно тепло, несмотря на то, что на него явно жаловались. По всей видимости, Гарри впервые сталкивался с придурком, который бы не караулил его у двери каждый день, лишь бы не упустить, и не названивал бы каждую секунду. Честно говоря, если бы Стайлс обиделся на него взаправду, Хоран посчитал бы это большим упущением и точно корил бы себя. Разговор тек плавно. Найл узнал, что Митч участвует в спектакле: ему доверили ведущую роль, правда, не сразу — после того, как другой актер сломал ногу. Алекс тоже работал в театре, но был там скорее «на подхвате», что не мешало ему с умным видом рассуждать про постановку спектакля и актерское мастерство. Разок ребята даже переругались между собой, но довольно быстро помирились — до драки, как могло бы случиться между Найлом, Луи и Зейном, не дошло. – Как прошли пробы? – поинтересовался Найл, когда они остались наедине. – Какие именно? – спросил Гарри, подняв бровь. – Ах, те... Сказали, что перезвонят. Либо обманули, либо у них там сидят такие, как ты, что целую неделю формируют два простых предложения, – проговорил он с долей ехидства. – Будешь кофе? – Да, давай. В доме у Гарри ничего не изменилось, разве что журналы, которые раньше лежали в небольшом беспорядке, сложили по номерам, а ещё под столиком теперь лежал сценарий, рабочее название которого Хоран не смог рассмотреть. Пока Найл размышлял про себя, какая Гарри досталась роль, Стайлс вернулся с двумя дымящими чашками на подносе. – Ты какой-то нервный, – произнес Хоран, когда Стайлс опустил поднос на столик и устроился в кресле. – Я всю неделю репетировал, что скажу тебе, если случайно встречу на улице, а ты явился сам и сорвал мои планы, – ответил Гарри с непередаваемым выражением. Пожалуй, Найл больше не считал его чокнутым, разве что болезненно честным. В этом тоже была своя странность, но она казалась Хорану очаровательной. – Можешь сказать сейчас, думаю, я это заслужил, – сказал Найл, сделав глоток кофе. Гарри вздохнул и каким-то невероятным движением заправил прядь волос за ухо. Он всё ещё напоминал сказочное создание, каким-то невероятным образом появившееся в реальном мире. – Мои эмоции изменились, – ответил Гарри задумчиво. – Я уже не напряжен, а рад тебя видеть. – Было бы приятно, будь ты немного напряжен, – заметил Найл мимолетно. Взгляд Гарри стал изучающим. Освещение в его доме не было слишком ярким, из-за чего его сияющие глаза казались почти гипнотическими. Похожий взгляд иногда был у кошек, они тоже казались Найлу потусторонними существами, которые видят что-то неведомое человеческому оку. – Не могу до конца тебя раскусить, – наконец, произнес Гарри. – Ты кажешься простым, но это на самом деле не так. – Твоя внешность тоже обманчива, – ответил Найл спокойно. Гарри порывисто встал. Он и так был высоким, но сейчас Найл открыто смотрел на него снизу вверх. Ткань его рубашки порхала во время движения, Хоран отчетливо видел кожу, отливающую загаром. – Думаешь, это слишком много для одного человека? – спросил Гарри внезапно. – Я хочу написать песню. – Почему бы не написать песню, если тебе есть, что сказать? – уточнил Найл. В свое время он тоже промышлял стихами, когда накатывало вдохновение, и обычно у него неплохо получалось. Он знал, что сказать и в какой форме это подать, чтобы было приятно слушать. Найл вообще считал себя мастером говорить доступным языком, однако Гарри наверняка выбрал бы более изысканный способ говорить. Гарри прошелся по комнате, словно ветер вселился в его тело, и вновь порывисто сел рядом с Найлом, чуть задевая его коленом. – Я ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты ирландец, твоего имени и того, что у тебя друг, у которого проблемы с принятием себя, – произнес он на одном дыхании. – Ну а ты знаешь мое имя, мой номер телефона, кем я работаю и где я живу, ты знаешь имена моих друзей и что я хочу от этой жизни... Знаешь, о чем я подумал? Если будет сегодня какой-то знак, то обязательно напишу песню. И ты струны принес! А я как раз хотел на гитаре писать, – Гарри выдохнул и перевел взгляд на Найла. – Ну, так ты расскажешь мне хоть что-то о себе? Или мне самому додумать. – Мне нравятся твои глаза. Гарри толкнул Найла в бок, не сильно, но ощутимо — чтобы у Хорана волна по телу пробежала — и прислонился щекой к его плечу. Для этого ему пришлось чуть-чуть отдалиться, потому что даже сидя Гарри был выше. – Обманщик, – прошептал он. – Нет, правда, – улыбнулся Найл, на миг прикрыв глаза. Ему вдруг стало так хорошо и спокойно, что он даже склонил голову, чтобы задеть щекой волосы Гарри. – Мне нравится зеленый цвет. Там, откуда я родом, всё зелено. Чаще всего с оттенком тумана, потому что небо у нас такого глубокого серого цвета. Но сами луга и леса зеленые. Поэтому каждую весну у нас принято выезжать на природу. Начинать сезон. – Довольно мило, что продолжаешь говорить об Ирландии в настоящем времени, – заметил Гарри негромко. На миг Найл задумался. По настоящему он жил в Ирландии лишь в глубоком детстве, потом приезжал погостить только летом, однако в душе у него приятно щемило, когда Найл возвращался в родные края. В такие моменты он ясно чувствовал, как что-то внутри него раскалывается на «свой» и «чужой». Обычно это чувство исчезало, когда Хоран вновь уезжал и крепко обнимал Томлинсона, неизменно встречающего его в аэропорту. Луи всегда приносил с собой табличку и размахивал ей над головой. – Думаю, однажды я захочу вернуться на родину насовсем, – сказал Найл задумчиво. – Мне кажется, каждый человек принадлежит определенному месту. – Я в это не верю. Я человек мира, – спокойно ответил Гарри и внезапно весь встрепенулся, словно в воздухе хлыстом щелкнули. – Не хочешь прийти во вторник смотреть, как меня будут снимать? Я дам тебе адрес. – Смотря во сколько, – протянул Найл, чувствуя, что иначе просто не могло быть. – Я собирался начать ходить в зал, и не хотелось бы искать поводы отлынивать. Даже такие приятные, – добавил он осторожно. Взгляд у Гарри стал обличительным, как если бы Хоран сказал что-то, за что его следовало бы разоблачить. – Почему ты вдруг решил начать ходить в зал? – уточнил он с подозрением в голосе. – Ну... я запустил себя, – честно признался Найл, вновь погладив живот рукой, и откинулся назад, на широкую диванную спинку. – Мой друг Зейн сказал, давно пора привести себя в порядок. Гарри сел ровнее и принял серьезный вид, как если бы начал вдруг отыгрывать психолога. – Так что с тобой не так? – деловито уточнил он, воззрившись на Хорана из под полуприкрытых век. – В смысле? – рассеянно уточнил Найл. – Один твой друг не может принять в себе самое очевидное, что только может быть. Второй твой друг сыплет неуместными оскорблениями. В компании у всех есть изъяны. Что не так с тобой? – Не знаю, что со мной, – честно ответил Найл. Он подозревал, что изъянов у него много, как и всякого обычного человека, но что конкретно являлось изъяном для Гарри, не брался определить. – Но Зейн это из хороших побуждений. Взгляд Гарри стал снисходительным, словно Стайлс для себя уже всё решил. Найл мог бы решить, что это достаточно раздражающая черта, но ему даже в голову подобное не приходило. Вместо этого он просто рассматривал лицо Гарри, и оно казалось ему подсвеченным золотистым сиянием. – Ты теплый, – произнес Гарри, обвивая его руками. – Мне нравится твое большое и теплое тело. Он потянулся к губам Найла, запечатлевая на них мимолетный поцелуй. Такой мягкий и невесомый, словно бабочка мазнула крыльями по коже. Вкус кофе напротив показался очень ярким и крепким. Ошеломительный контраст. – Думаю, среда — отличный день, чтобы начать тягать железо, – задумчиво произнес Найл. Про себя он уже перестраивал свой график на грядущей неделе. – А друзей можно приводить на съемки? – Я найду, как тебя представить, до вторника ещё есть время, – шепнул Гарри.