Тяжкие будни молодых и перспективных (энергетических) вампиров

- Чонвони?.. – сонный Хисын выглядел, как милый щеночек. - Прости. Я не хотел разбудить… - Не стой. Иди сюда. – Хисын выпутал руку из одеяла, потянулся к нему. Чонвон поймал его пальцы с какой-то жадностью, залез к нему под одеяло, будто только и ждал, что его позовут. Он сам не ожидал, что испытает такое облегчение от этой возможности – устроиться в крепких объятиях, прижаться спиной к его груди, и согреться, оттаять буквально за пару секунд, как будто он перед этим стоял на лютом морозе без шансов нормально вздохнуть. При том, что ему в этой возможности никогда не отказывали. - У тебя так сердце колотится... – шепнул Хисын ему в затылок. – Что-то случилось? - Сам не знаю… - вырвалось у него. - …то есть нет, хён, все нормально. Я, наверное, на адреналине…Не привык еще к развлекательным шоу. - Мы сегодня хорошо справились, да? - Угу. – он прикрыл глаза, уложил ладони поверх его рук – теплых и родных. - Ты опять… - вздохнул Хисын. - Что? - Опять боишься чем-то поделиться. Я же чувствую, что что-то не так. - Нет, это мелочи всякие. Мы можем обсудить все потом. Я просто боюсь разбудить ребят. Хисын закопошился, приподнялся… Да, не стоило и пробовать. - Никого же еще нет… – протянул Хисын. – А где все, кстати? Чонвон вздохнул. - Сонхун-хён и Джейк-хён в душевых. Моются. Сону-хён и Ники в ванной… - Не только моются? – Хисын хихикнул. - Скорее всего…Ты же их знаешь. - А где Джей? - Был на кухне. Ждал очереди в душ. - Мм… Тебе не кажется, что он какой-то странный? - Кто? Джей-хён? - Ага. Он раньше был энергичнее, болтливее... А в последние дни…все чаще молчит, о чем-то задумывается, выпадает из реальности. - Устает? – предположил Чонвон, стараясь звучать как можно нейтральнее. – Мы все устаем. - Я с ним больше пяти лет знаком. Никогда его таким не видел. - Дебют – это большое событие. Наверное, для него все в новинку. Хисын промолчал. Но Чонвон чувствовал, что он уже проснулся. Черт, он себя все-таки выдал? Надо просто успокоить Хисына. - Хён, не волнуйся, правда. – Чонвон сам поморщился от того, как жалобно звучал его голос. - Я тоже на нервах из-за дебюта, поэтому плохо сплю и переживаю по пустякам. Это обычный мандраж. - И ответственность лидера. – Хисын звучал глухо. – Мне не стоило… - Не начинай. – жестко оборвал Чонвон. - Мы приняли объективное решение. Всей группой. Ты и так центр, ты – старший, ты, в перспективе, один из продюсеров… Если бы еще и лидерство повесили на тебя… - он смягчил голос. - …мы не могли этого допустить. Ты бы мог просто выгореть. Я же знаю, как остро ты все переживаешь. Даже о незначительных каких-то мелочах думаешь больше, чем они того требуют. - И все посчитали, что ты единственный способен это сделать. Но тебе тяжело. Чонвон отлично помнил, как в один из вечеров, еще до дебюта, сорвался и буквально полночи выплакивал Хисыну свою неуверенность, стресс, сомнения… Ему до сих пор было за это стыдно. И даже не за свою слабость как таковую, а за то, что он поддался ей, и чуть было не использовал Хисына для снятия стресса. Хорошо, что у Хисына осталась голова на плечах, иначе их первый раз мог бы окраситься слезами, отчаяньем и беспокойными, хаотичными эмоциями. А это навсегда. Он бы себе не простил. - Пусть это останется моей ношей, ладно? – тихо попросил он. - Мне тяжело, но остальным было бы еще хуже. Я привыкну. Хотелось пообещать, что когда-нибудь он отрастит не просто броню, а самую толстую кожу, стальную, нет, титановую, чтобы никакая броня не понадобилась. Но вдруг Хисын испугается, что он потеряет возможность чувствовать? По правде говоря, он и сам этого боялся. - Давай ты хотя бы не будешь ничего от меня скрывать, ладно? – попросил Хисын. - Это работает в обе стороны. – усмехнулся он. - Да, я знаю. - Хисын-хён…я люблю тебя. - Вау! – Хисын встрепенулся за его спиной. - Почему…стоп. Идиот. В смысле я - идиот. Прости. Я тоже, Чонвони…тоже люблю тебя. - Спокойной ночи. – хихикнул он. - Ага… - кажется, Хисын еще не отошел. Но широченная улыбка явственно слышалась в каждом его выдохе. Они улеглись поудобнее. Надо было попытаться уснуть поскорее. Завтра опять рано вставать и работать весь день в бешеном ритме. Надо спать. Как у них все странно, неловко, немного нелепо – и даже первое признание в любви такое вот, странное, и еще, возможно, несвоевременное. Но лучше так. Хисын же просил ничего не скрывать. А уж скрывать то, что и так очевидно, вовсе глупо. Из объятий только пришедшего сна его будто что-то вытолкнуло. Какое-то тревожное ощущение. Или скорее…больное? Грустное? Он промучился несколько минут, но не смог понять, откуда оно взялось. Дыхание Хисына за спиной было спокойным, ритмичным, неглубоким – значит, он спал. И тут его слух уловил чей-то вздох. Близкий. Не Хисына, не его собственный. Кто-то из одногруппников беспокойно вздохнул во сне? Не похоже. Слишком близким показался звук. А ведь их с Хисыном койки стоят голова к голове. И его постель должна быть пустой… Вздох повторился. Тише, чем в первый раз. Но Чонвон вслушивался специально, и не пропустил. Он сделал мысленное усилие, чтобы остаться абсолютно статичным, чтобы не выдать себя дыханием, и медленно приоткрыл ресницы. Буквально на полмиллиметра. Чтобы сфокусировать мутное ото сна зрение, потребовалось время, к тому же в темноте, сквозь ресницы, было в принципе мало что видно. Застывшая посреди комнаты фигура могла бы напугать кого угодно. Но не Чонвона. Чонвон узнавал своих одногруппников мгновенно. О чем думает Джей, стоя посреди спальни? Почему он вообще там стоит, до сих пор так и не переодевшись в домашнее, и, видимо, не собираясь ложиться спать? Что с ним происходит? Лица было не разглядеть, и Чонвон терялся в догадках. Джей снова вздохнул. В этом поверхностном, едва уловимом звуке было слишком много эмоций. Боли. Тяжести. А потом он все-таки сдвинулся с места – развернулся к выходу и тихо покинул спальню. И зачем врать самому себе? Лица Джея он не видел, но взгляд… Его взгляд Чонвон ощущал почти физически. Он заметил не сегодня, не вчера, даже не неделю назад – давно. Что-то чувствовалось еще тогда, во время Айлэнда. Но так…легко, будто бы в шутку. И не замечать, не думать, не уделять внимания было так просто. А потом стало сложнее. Наверное, он сам виноват. Наверное, ему не следовало…так сильно полагаться на Джея, и принимать его помощь не следовало. Чонвон решил еще несколько недель назад – у них негласный договор. Не зафиксированный никак, не проговоренный вслух. Он и не должен был быть таковым. Они должны оба молчать об этом. Если он покажет, или хотя бы намекнет Джею, что он знает - поставит того в неловкое положение. Потому что сам Джей никогда ему не скажет. Даже если поймет, что Чонвон все знает - будет делать вид, что все не так, чтобы не обременять его. И не предавать Хисына. Наверное, не стоило сегодня «благодарить» его. Это была такая тонкая соломинка – бесполезная попытка оттолкнуть, или, скорее, сохранить дистанцию. Абсолютно бесполезная. Без вариантов. Чонвону, кажется, действительно нужна кожа потолще. Потому что и свои-то эмоции иной раз выходят из берегов, а уж тонуть в чужих – таких тоскливых, больных - и вовсе будто ты в плену стихии, попал в высокую ледяную волну зимнего океана, без возможности выплыть, вырваться, выжить… Полное бессилие. И он даже не знал, что хуже – чувствовать это самое бессилие, без возможности хоть как-то отстраниться от ситуации, или научиться-таки не обращать внимания, научиться заглушать эмоции, рискуя вместе с тем потерять способность радоваться хорошим вещам – дружбе с мемберами, любви фанатов, доверию и поддержке Хисына… Уснуть опять не удавалось. Вернулись Сону с Ники, залезли на верхнюю койку, как обычно, принялись о чем-то шептаться. Чонвон не хотел слушать их романтическую болтовню – это же личное. Но кое-что долетало до его слуха независимо от его желания. Как они могут быть настолько беззаботными?.. И когда Чонвон стал такой токсичной заразой? Нет бы порадоваться за друзей. А он лежит и завидует тому, как у них все просто. Да нет, на самом деле, они почти в идентичном положении. Только относятся проще. Находят где-то силы. Может, ему имеет смысл все-таки открыться им чуть больше, попросить совета? Нет. Нельзя. Это касается не его одного, он не имеет на это права. Пусть лучше чужие секреты душат и пожирают его, чем окажутся выставленными на всеобщее обозрение.