Прекрасные дни Карасуно вскоре прервались серией дождей. С рассвета и до вечера огромные тучи покрывают королевство и проливают свои воды. Они стекают по крышам замка, увеличивают водоёмы, создают во дворе большие лужи.
За ужином прибытие солдат особенно заметно. Они все промокли с ног до головы, одежда прилипла к коже, с волосы падали капли, капли даже попадали в ресницы. Они оставляют за собой мокрый след на камне, устраиваясь за столом, и консорт, уже сидящий, обращается к Азумане неодобрительным взглядом:
— Что, ты заставил их заниматься на улице, несмотря на такую погоду?
— Они сами захотели тренироваться, — слабо возразил командир.
Действительно, за их столом, похоже, царило хорошее настроение. Танака ревёт, как собака, брызгая каплями во все стороны. Поднимаются наполовину возмущённые, наполовину весёлые крики. Сугавара заметил Кагеяму, сидевшего между Хинатой и Ямагучи, который пассивно наблюдал за сценой, время от времени позволяя лёгкой насмешливой улыбке появиться у него на губах. Сердце консорта немного сжалось при воспоминании о сцене, произошедшей между ними двумя днями ранее. С тех пор он не решался подойти к лучнику, боясь снова задеть его своим любопытством и всё же надеясь, что тот подойдёт к нему.
Словно вторя его мыслям, Асахи вдруг заявляет, будто это только что пришло ему в голову:
— Кстати, Кагеяма спрашивал, можно ли ему остаться. Даичи сказал, что это возможно, не так ли?
— Да, вполне, — ответил Суга несколько удивлённо.
Он переходит от удивления к удивлению, когда командир продолжает небрежным тоном:
— Он сказал мне, что хочет дать клятву служить Карасуно. Честно говоря, меня это не удивляет. Похоже, он хорошо ладит с другими.
Он указал на лучника подбородком:
— Я поставлю кровать в комнату Хинаты и Ямагучи. И спрошу Даичи, можем ли мы провести церемонию завтра.
Принц-консорт остаётся глубоко задумчивым. Таким образом, Тобио принял решение, несмотря на его признания отношений за пределами Карасуно… Его размышления прерываются, когда появляется Савамура и садится рядом с ним. Тотчас же слуги приступают к работе, чтобы принести блюда.
— Почему солдаты в таком состоянии? — спросил король, хмурясь.
Суга с удовольствием наблюдает, как Азумане извиняется, как может, утверждает слишком добрую волю своих людей. И пытается отвлечь, сославшись на решение Тобио. Король лишь кивнул:
— Завтра вполне подойдёт.
— В тронном зале, как при вербовке?
— Да, да.
Даичи щедро угощается поданной ему едой, а затем произносит вполголоса:
— Аран, генерал Осаму, на обратном пути из Аобы. Через неделю он должен постучаться в нашу дверь… Посмотрим, что он может нам рассказать.
— О причинах перемен в Аобе?
— Да, в том числе. Хотя он наверняка захочет договориться о защите Карасуно, пока его люди будут пересекать территорию.
Ему отвечают серьёзными кивками. Трапеза продолжается неторопливо, и когда она заканчивается, Асахи отпускает своих солдат, чтобы они отправились в ванны с горячей водой, а затем в свои комнату, чтобы высушить одежду. Это обычное внимание в Карасуно, позволяемое малочисленностью солдат и их юным возрастом. Они покидают зал в восторженном шуме, сытые, но всё ещё мокрые.
Сугавара немного пожалел, что не может прогуляться, как обычно. Весь день шёл непрерывный дождь. Но, проснувшись на рассвете, на следующий день, он с удовольствием обнаружил, что солнце снова взшло, малое, правда, в этот утренний час, но уже тёплое и яркое. Он поспешил одеться и спуститься в сады, желая посмотреть, не испортила ли их накануне погода.
Он идёт, быстрым шагом пересекая двор, стараясь не запачкать сапоги и одежду, когда замечает на стене неподвижную фигуру. У него возникает странное ощущение, которое на краткий миг сбивает его с толку. Но именно Кагеяму он узнал там, на том же месте, что и в прошлый раз. Консорт колебался, прежде чем присоединиться к нему, вспомнив горькие слова лучника и не в силах не представить, как ему сейчас должно быть обидно. Но он не видит никого рядом с ними, и он осмеливается окликнуть молодого человека снизу:
— Тобио!
Лучник оборачивается, узнаёт его. Выражение его лица не несёт никакой обиды, и это успокаивает консорта. Он решился присоединиться к нему, медленно поднялся по ещё влажным каменным ступеням и, как три дня назад, встал рядом с ним.
— Тебе ведь нравится это место? — сказал он тихо. — Этот пейзаж вызывает у тебя… ностальгию?
Он тут же проклинал себя за то, что снова спросил о прошлом лучника, когда тот собрался начать новую жизнь. Но прежде чем он успел извиниться, Кагеяма ответил:
— Возможно. Я вырос в маленькой деревушке, похожей на одну из тех, что мы видим там, вдалеке. Я, наверное, должен был вернуться на ферму своих родителей, всю жизнь прожить в одной крестьянской общине, жениться и состариться в ней. Если бы… если бы я не был так хорош в стрельбе, так бы и случилось.
Консорт слушает его молча, а затем тихо приозносит:
— И ты жалеешь, что покинул свою деревню?
— Нет, — тут же ответил Тобио. — Нет, земледелие было не для меня.
Мысль вдруг возникает в разуме Суги, что его семья, должно быть, осталась в Инаридзаки… Королевство в разгаре гражданской войны. Кагеяма, вероятно, даже не знает, живы ли его родители, находятся ли они в бегах или их убили люди Ацуму. Может быть, именно это делает его таким замкнутым? Суга не решился произнести эту мысль. Вместо этого он заявляет:
— Знаешь, может, мне не стоит тебе этого говорить… Но Аран наверняка будет в замке в ближайшие дни. Прежде чем ты будешь вечно служить Карасуно, как тебе хочется… Разве ты не хочешь дождаться встречи со своим командиром и узнать, как дела у твоих знакомых?
Тобио смотрит на горизонт.
— Я никогда не клялся в верности Осаму и Арану, — наконец пробормотал он. — Я думаю, что все мои клятвы были выполнены, по крайней мере, я сделаю всё возможное, чтобы служить каждому. Теперь…
Он повернулся к консорту и одарил его безмятежной улыбкой. У Суги перехватило дыхание.
— Я ведь сам командир, верно?
Принц ласково улыбнулся, признавая собственные слова:
— Да. Да, вполне.
Он положил ему руку на плечо, тронутый и гордый таким развитием событий.
— Я рад, что ты остаёшься среди нас, — тепло сказал он. — Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, не стесняйся сообщать мне об этом.
— Большое спасибо.
— Мы встретимся на церемонии позже. А пока я немного прогуляюсь… А когда он проснётся, я пойду навестить Чикару.
— Чикара? — повторил Тобио, не понимая. — Кто это?
Когда принц отвечает, его голос становится мягче, а улыбка более искренней
— Это мой сын.
— Ваш сын?
Кагеяма на мгновение кажется озадаченным, потом его взгляд вспыхивает. Неразборчивое выражение нарисовалось на его лице, и он слегка наклонился, чтобы спросить, неуверенный:
— Вы получили его… благодаря магу, не так ли?
— Да, именно так, — кивнул Суга несколько удивлённо.
— Что… или как…
— Кагеяма! — воскликнул пронзительный голос.
Они обернулись и увидели Хинату на площади.
— Что ты делаешь? О, доброе утро, мой принц!
Сугавара немного помахал ему, прежде чем уйти, и Хината бежит рядом с ним, чтобы присоединиться к Кагеяме. Его крики разносятся по пустому двору, когда принц уходит, задумчивый. Королевская беременность, как правило, довольно скрыта, но не являются тайной. Просто, избегают разоблачения как консорта, так и наследника.
Сам процесс часто плохо известен народу в его общих чертах, и такие уроки делаются только для тех, кто может к ним прибегнуть, тем более что это особенно деликатный способ, и, хотя он часто желателен для правителей, он остаётся слишком редким, чтобы заинтересоваться. Сам Суга узнал об этом только после свадьбы с Даичи, причём никто из его наставников не удосужился рассказать ему об этом раньше. Никто не подозревал, что когда-нибудь он достигнет титула принца-консорта Карасуно.
На самом деле знания нечто очень привилегированные. Доступ к нему могут получить только самые большие королевства, так как именно от них требуется как можно более чистая родословная. Карасуно, по идее, не мог бы воспользоваться такой услугой, если бы они не поддерживали с Некомой хорошие отношения. Кроме престижа королевства, нужно ещё получить согласие мага, а это уже исключительная редкость, и ещё нужно было, чтобы они согласились на эту просьбу. В довершение всего этот процесс должен был оплачиваться жизнью и мог отбросить даже тех, кто дошёл до этого момента.
В глазах всех, в общем-то, появление наследника — явное доказательство, которое не следует расспрашивать если не по незнанию, то хотя бы из деликатности. Это было логичным продолжением любого королевского брака, и, в общем, немногие чиновники могли бы отличить усыновленного ребенка, от выношенного, особенно потому, что принято, чтобы консорт или королева уходили из политической жизни, прежде чем предоставляли ребёнка, откуда бы он ни был, чтобы подготовить к исполнению своей роли.
То, что простой лучник знает об этом процессе, будучи родом из королевства, где такое не происходило в течение нескольких поколений, составляет новую загадку для Сугавары. И это смешивается с новым признанием Тобио, что он никогда не клялся в верности ни Осаму, ни Арану… Первые инстинкты Суги возвращаются к нему, и он не может не представить себе королевскую родословную Кагеямы. Но его талант к стрельбе из лука? Разве по всему континенту не пели бы хвалы такому одарённому принцу?
Он может рассуждать, но сомнение грызёт его. Консорт решаетвернуться в королевские покои. В покоях короля, наверняка, он найдёт интересующие его документы. Он встречается с несколькими придворными, приветствующими его, и оказывается в одиночестве только тогда, когда входит в рабочую комнату мужа. Тот в данный момент отсутствует. Муга направился в библиотеку, поискал мгновение в больших томах, наполняющих её, и наконец нашёл ту, которая его интересовала.
Это внушительная книга, в которой перечислены генеалогические древа великих королевских семей континента. Том очень древний, но всегда обновляемый с момента объявления о рождении. И одна из последних изменений как раз и состояло в том, чтобы написать имя Чикары на древе Карасуно. Указаны даты рождения, браки и смерти: у Суги наконец-то будет чистое сердце относительно того, является ли Тобио из королевской семьи. Может быть, младший принц, о котором по-настоящему никто не заботится?
Консорт переворачивает страницы одну за другой, медленно, останавливаясь на каждом имени. Шираторидзава насчитывает десятки потенциальных наследников, братьев, двоюродных братьев, весьма большую королевскую семью: но реестр ведётся тщательно, и все потомки короля подробно указаны. Взгляд Суги на мгновение задержался на маленьком крестике, на котором было начертано над именем Ушиджимы, сообщая о его ранней смерти.
Он идёт по древу Датеко, переходит к древу Аобы и его единственному наследнику, Ойкаве, с единственной указанной датой рождения. Ничего с этой стороны. Суга прибывает на правящие семьи Фукуродани, близких короля Бокуто, а затем в семьи Некома. Здесь числятсч все: Убугава, Шинзен, Инаридзаки, конечно, и даже роды наименее склонные прибегают к мужской беременности.
«Так что?» — недоумевает Суга, усаживаясь в кресло.
Любопытный лучник, узнавший в книгах, об этом столь своеобразном способе деторождения? Кто-то, кто сказал бы ему, может быть, маг… если он действительно из Инаридзаки, это наверняка должен был быть Ацуму. Это имя часто возвращалось в мысли Суги, как только они ориентировались на происхождение Кагеямы.
Он прерывается в своих размышлениях, когда Даичи открывает дверь. Он облачился в свои царские одеяния по большим поводам, усыпанные драгоценными камнями, и красуется в массивной золотой короне.
— Пора? — спрашивает консорт прежде, чем король успевает заговорить.
Даичи ответил ему коротким кивком и подождал, пока он присоединится к нему, чтобы вместе начать их короткий путь в тронный зал.
Церемония проходит безупречно. Солдаты королевства, улыбаясь, стоят вдоль стены, глядя, как их новый брат по оружию провозглашает клятву, навеки связывающую его с Карасуно. Король, консорт и военачальник стоят на платформе, слушая Кагеяму, который стоял перед ними, на коленях на центральном проходе, погруженной в свет, клянясь им в верности.
— Вставай, — сказал наконец Даичи.
Он спустился на несколько ступенек, подошёл и положил руку на плечо лучника. Его властное лицо носит выражение доброты.
— Ты теперь солдат королевства Карасуно, — объявил он. — Ты обещал свою помощь моему королевству, будь то помощь в процветании в мире или его защита во время войны. Почитай эту клятву оружием, пока можешь его носить, и духом, когда закончится это время.
Затем, с чем-то более непринуждённым и почти ласковым, сообщая об окончании церемонии:
— Добро пожаловать в Карасуно, Кагеяма.
Зал разразился аплодисментами, когда король удалился, сильно занятый проблемами соседних королевств. Суга ещё немного постоял, наблюдая, как Хината бросается на Кагеяму с радостными криками, Танака начинает свистеть, остальные аплодируют и разговаривают все вместе, как только эйфория спадает.
Приход Кагеямы в армию Карасуно, в частности, не так сильно меняет дело. Но Хината ощущает это как настоящее событие. С одной стороны, лучник спит в его комнате, которую они теперь делят втроем: он может всё время видеть его и разговаривать с ним. Тобио теперь присутствует во всех аспектах его повседневной жизни. Они вместе тренируются, вместе едят, вместе беседуют по вечерам, иногда.
У них есть динамика, которая безмерно радует молодого рыцаря, своего рода дружеское, братское соперничество, которое увлекает их в течение дня: будь то испытания с оружием или более повседневные вещи, например, кто ест быстрее. Это придаёт ритм его жизни и совершенствует его. И он не может не видеть с течением дней, что Тобио позволяет себе увлечься их игрой, впадает в неё телом и душой, вовлечённый во всё, что он делает. Хината не может этого отрицать, но чувствует гордость за себя каждый раз, когда оставляет на лице лучника радость, которую он испытывает от того, что находится здесь, в замке, в Карасуно, когда однако, был так молчалив, когда он приехал.
Хината хотел бы сказать, что теперь всё в порядке, что больше нет никаких проблем. На самом деле, что-то продолжает беспокоить его относительно Кагеямы. Он всегда периодически замыкается, когда рыцарь хочет спросить о его прошлом. Он соизволил смутно описать принца Осаму и Арана, пейзажи Инаридзаки и замок, но Хината всегда удивлялся, что он никогда не упоминает о своих друзьях или близких.
Это его немного беспокоит. Днём, захваченный их занятиями, он не очень-то задумывается об этом. Но вечером, перед тем как задуется свеча их комнаты, он чувствует, что Кагеяма немного отдаляется от них. Он вообще сидит на кровати, ничего не говоря, с расплывчатым взглядом. О чём он думает, Хината не осмеливается расспросить его под страхом получения гневного взгляда. Иногда у него возникает желание найти правильные слова, узнать, как сблизиться с ним, чтобы оказать ему поддержку в ситуациях, о которых он не знает. Но он знает, что не способен на такую деликатность, в отличие от консорта.
Кроме того, Кагеяма, похоже, не выделялся характером. У него есть склонность немного увлекаться, если Хината когда-нибудь о нём узнает, как Танака или Нишиноя, это ни в коем случае не кажется неуместным. Мир и гармония царят в замке Карасуно, а тем более на тренировочной площади.
Не прошло и недели, как Тобио прибыл в Карасуно. Погода только улучшилась, а жара начинает немного раздражать солдат, которые без устали сражаются и потеют под кольчугами. Лучшее время наступает за ужином, когда атмосфера бодрая и они могут утолить голод и утолить жажду, часто под звуки труппы музыкантов, которые приходят играть в зал.
В тот вечер они уже расселись вокруг своего стола, когда появился король и начался ужин. Пока Танака и Нишиноя пытаются привлечь внимание Киёко за другим столом, Кагеяма и Хината начинают драться за последнюю буханку хлеба. Но вскоре наступает тишина. Внимание зала обращается на человека в разноцветных одеждах, который стоит перед королевским столом. Он склонил голову, и Хината наклонился к Кагеяме, тотчас забыв об их маленькой схватке, и прошептал восторженно:
— Это бард!
Его радость, видимо, заразительна, и люди в замке, похоже, все радуются, что имеют возможность на песню, что скрасит их трапезу. На лицах рождаются улыбки, а местные жители, придворные, так слуги, стараются чуть приподняться, чтобы увидеть новоприбывшего. Король сообщает ему, что он может начать петь, и после некоторых указаний музыкантам бард начинает серьезным и медленным голосом:
Этот замок так высок, что кажется достаёт до неба
Говорят, это скала посреди бури,
И что белые камни кажутся облаком,
Сияющий всеми своими огнями под сиянием солнца.
Этот замок так красив, что мы скоро забудем,
Кто обитает в нём внутри и правит им;
Человек настолько отвратительный, что промёрз до костей.
И заставляет дрожать от страха тех, кто его видел.
Говорят, он монстр, наполовину животное.
Что из всех зверей он самый жестокий,
Что рога растут у него, как у несостоявшегося Бога,
И пусть глаза его светятся от пролитой им крови.
И люди королевства говорят нам, что когда-то
Он был красивым юношей до того, как был проклят
Что его глаза были карими, прежде чем стали рубиновыми,
И что все преклонялись великому королю Аобы…
Звук аплодисментов перекрывает звук разбивающегося стекла. Все смотрят на менестреля, подходят, чтобы дать ему монеты, просят новую песню, словно смысл совершенно ускользнул от них. Только правители кажутся более сомневающимися, но быстро принимают приятное выражение, более подходящее моменту.
Хинате, как и остальным, понравилась мелодия, музыка, глубокий голос барда. Он поднялся, чтобы аплодировать, и наверняка ничего бы не заметил, если бы рядом с ним не разбилась посуда. Он слегка повернул голову, чтобы увидеть Кагеяму, всё ещё сидевшего посреди ликующей толпы, подняв неподвижную руку между столом и лицом, пальцы его сжались, словно он всё ещё держал разбившийся на полу стакан. Он белый как полотно и смотрит немигающими глазами, в которых Хината не читает ни восхищения, ни веселья.
— Ты в порядке? — спросил он сквозь толпу, требующего ещё одну песню.
Тобио отодвигает стул, встаёт. Рыцарь начинает волноваться, но не успевает произнести ещё один вопрос, как лучник бормочет извинения и быстрым шагом покидает зал. Что ему вдруг понадобилось? Песня была приятной, с точки зрения Хинаты. Знал ли он барда? Или сама по себе песня беспокоила его?
Он не осмеливается последовать за Кагеямой и остаётся слушать вторую песню, ту старую, которую все знают и которую многие поют хором. Песню, которая восхваляет Карасуно, мир, царящий тут во время войн, а особенно во время великих войн, как пятьдесят лет назад. Когда представление закончилось, и бард собрал ещё несколько монет, Хината увидел, что Савамура зовёт того, чтобы поговорить с ним, склонившись над столом. Он пытается разобрать слова на устах короля, но голос Танаки заставляет его напрячься, гораздо близкий к нему:
— Где Кагеяма?
— Вышел, — небрежно ответил Шоё. — По-моему, ему было очень жарко.
Никто не обсуждает тему дальше. Вскоре ужин заканчивается, и Тобио не возвращается в зал. Все расходятся в общем хорошем настроении, в котором Хината вдруг оказывается не в состоянии принять участие. Он поспешил обратно в свою комнату, подняв глаза на стену, где любит стоять Кагеяма, в сторону севера, но в этот там вечер никого. Рыцарь застал лучника в постели, сидящим, как и в другие вечера, почти скрытым в сумеречном полумраке, омывавшем комнату.
Хината подался вперёд. Он снова чувствует, что ему нужно что-то сказать, но боится совершить ошибку и что Кагеяма еще больше отдалится. Он сел на кровать рядом с лучником, так, чтобы быть лицом к нему.
— Ты… Ты в порядке? — робко спросил он.
— Да, — ответил Тобио.
Его голос звучал глухо, как в момент прибытия в замок, когда он давал уклончивые ответы, явно не желая говорить.
— Ты знал его, этого барда?
— Нет.
Хината нервно поиграл пальцами.
— Ты… хочешь поговорить об этом? — спросил он тихо, приняв на этот раз как можно более спокойный и отстранённый вид.
Долгие минуты текут в тягостном молчании, и рыцарь не смеет ничего добавить. Он чувствует напряжение, тяжесть этой тишины, нависшей над ними, непоправимо. И вот, наконец, когда он уже не надеялся, голос Тобио поднялся, едва слышный:
— Я не из Инаридзаки. Я… я из Аоба Джосай.
Хината широко раскрыл глаза:
— Аоба Джосай! Почему ты не сказал об этом раньше? Почему ты носил одежду Инаридзаки?
Ответ приходит быстрее, на этот раз, но лучник говорит медленным голосом, без эмоций:
— Потому что я был там на миссии, когда разразилась война.
— На миссии, — повторил Хината.
Он знает о них только из рассказов бывших солдат, из историй или песен. Ни он, ни кто-либо из его товарищей, насколько ему известно, никогда её не получали. Кагеяма должен быть кем-то важным, чтобы ему поручили эту задачу… Или его талант позволил ему заслужить эту честь. Это вполне объяснимо.
Хината в задумчивости переигрывает сцену ужина, и в голову ему возвращается последняя строка: «великий король Аобы»… Аоба — королевство Кагеямы. Песня вызывала у него некоторое возмущение. Наверное, услышав о своем бывшем доме и увидев, что он связан с ним… монстром, как понял Хината, должно быть, он потясён.
— Неправда, — вдруг заявил Тобио.
Он поднял голову. Глаза его пылают, но щёки все так же бледны.
— Неправда, — повторил он тем же отрывистым тоном. — Я… я видел короля раньше. Это не… Ничего подобного!
— Это песня, — прошептал Хината, стараясь выглядеть спокойно. — Возможно, это просто легенды. Слухи.
Кагеяма кивнул с каким-то отчаянием, словно хотел зацепится за его слова всей душой, убедить себя в их правде.
— Аоба, — снова вздохнул Хината.
У него много вопросов. Почему он так много молчит об этом происхождении? Зачем в таком случае присягать на верность Карасуно? Какова была эта миссия в Инаридзаки? Но прежде чем он успел что-либо спросить, Тобио заговорил снова, усталым голосом:
— Пожалуйста, никому не говори.
Хината недолго колебался. У него есть секретная информация… от того, кого он уже считает ценным другом. Он знает, что ему будет трудно скрыть, но что труднее оставаться в частичном неведении…
— Не скажу, — сказал он наконец. — Но я хотел бы получить объяснения.
Кагеяма молча кивнул. Признание, похоже, уже обошлось ему силой, и расспрашивать его сейчас было бы ошибкой. Хината предпочёл бы остановиться на этом, рассчитывая на обещание разъяснений, в глубине души глубоко радуясь такому знаку доверия.
Ямагучи входит в комнату, и на этом всё заканчивается. Они с Хинатой обменялись несколькими словами, а затем улеглись спать. Кагеяма только открыл рот, чтобы пожелать им спокойной ночи. Полная темнота опускается на их комнату, и вскоре поднимается легкий храп Ямагучи. Но вопросы продолжают вертеться в сознании Хинаты и надолго мешают ему обрести сон. В конце концов он заснул, измученный сегодняшним днем, но не без обещания выяснить все подробности.
