Memento Amari

Когда Иваидзуми видит, что процессия короля возвращается из Инаридзаки, нетерпение и страх борются у него в сердце. С одной стороны, ему не терпится сообщить Ойкаве, что Тобио жив, что с ним всё в порядке, что он в соседнем королевстве и всё наладится. С другой стороны, он боится последствий пребывания у Ацуму и гадает что маг мог использовать предлог, чтобы заманить его туда. Стоя у окна королевской башни, он внимательно разглядывал вошедших: королевское сопровождение, состоящее из нескольких солдат и слуг. Ойкава один спускается с кареты, и рыцарь догадывается, что Тендо больше нет… «Он навсегда остался в Инаридзаки», — предположил он. Он сделал как можно более нейтральное лицо, ожидая, что Ойкава присоединится к нему. Они редко разлучались настолько долго. Хотя Иваидзуми иногда ездил представлять своего короля на различных церемониях, последняя была свадьба Савамуры, четыре года назад. Мысли его тотчас вернулись к Сугаваре, к доброте и простоте консорта. Он уехал всего на несколько дней раньше, вероятно, ещё не вернулся в замок. Как жаль, что Ойкава упустил момент, чтобы иметь возможность услышать из его уст все новости о Тобио. Иваидзуми цеплялся за каждое слово, которое произнёс консорт, расспрашивая его о мельчайших деталях, жаждя информации после долгих месяцев молчания. Лёгкая улыбка заиграла на его губах, но тут дверь открылась, показался Ойкава, и угрюмое выражение монарха тут же омрачило его. — Как прошла твоя поездка? — спросил рыцарь, видя, что король входит и садится без единого слова. — Очень поучительно, — ответил Ойкава отсутствующим взглядом. — Не знаю, с чего начать. — Я тоже, — тихо признался Иваидзуми. Король, похоже, не слушал его. — Ацуму рассказал мне о способе снять проклятие. Это, на самом деле, чрезвычайно просто: он просто благословит меня. Даже если останется немного магии Тендо, это всё равно может снять наказание с моих плеч. Народ успокоится, увидев, как я вернусь в прежний облик, не так ли? — Конечно, — осторожно ответил Иваидзуми. — А что он просит взамен? — Союз. — Союз? — Он и я, Инаридзаки и Аоба, — пояснил Ойкава, не глядя на него. Иваидзуми прищурил глаза. Он хорошо знает, что Ойкава говорит не всё, его опущенные глаза и нервные пальцы предают его. И что-то шепчет ему на ухо, что этот великий союз не является простым торговым или мирным соглашением… — И на чём он состоит? — спросил он. — На объединении двух наших армий. — Армий? Ты готовишь войну? Его голос показался ему тяжёлым, а напор сил Ойкавы только усилил напряжение, нависшее над комнатой. Сердце Иваидзуми, как это ни парадоксально, словно бьётся медленнее, и он слышит каждый его удар, настолько глубока тишина. — Да, — признался Ойкава. Рыцарь встал, пытаясь одним движением избавиться от тяжести этого безрассудного диалога. Король снова замолчал. — А против кого? — спросил Иваидзуми, не скрывая раздражения в голосе. — Карасуно, — ответил Ойкава еле слышным голосом, потом, почувствовав необходимость защититься продолжил, — послушай, Ива, это действительно лучшее решение. Мы уже планировали её с Шираторидзавой, но на этот раз всё сбудется, к тому же с поддержкой принца-мага. Мы возьмём в плен их королевство, мы с севера, они с юга, в молниеносной атаке налетим на замок и пленим Савамуру. Как только война закончится, Карасуно превратится в провинцию Аобы, и таким образом мы сможем вернуть себе всё, чего нам не хватает: людей и продовольствие. Ацуму, со своей стороны, просто позаботится о том, чтобы его брат, находящийся под защитой Карасуно, не представлял для него угрозы. Наконец он поднял глаза на Иваидзуми, в надежде, что рыцарь поймёт преимущества плана, который кажется безошибочным. Но лицо, обращённое к нему, не несёт никаких признаков радости или понимания. Командир побледнел, и если Ойкава ожидает упрёков в бессознательности и необоснованном риске, он падает с небес, когда Иваидзуми заявляет, медленно продвигаясь к нему, чтобы, наконец, сесть: — Война с Карасуно… Против королевства, с которым я только что заключил союз? — Союз, который я заключил, более перспективен, — поспешил ответить Ойкава. — Прости, Ива, но я король, и это мой выбор, который стоит на- — Твой необдуманный выбор! — воскликнул Иваидзуми, опустив ладони на подлокотники кресла. — Ойкава, знай, что мы с консортом Карасуно заключили сделку, где мы оба были победителями, которая обеспечивала мир- — А что хорошего в мире, — прервал его король, — когда он лишь тормоз для выживания Аобы? Что может спасти королевство в данный момент, если не война? В зелёных глазах Иваидзуми загорелся огонёк гнева: — Может быть, твой принц-консорт, который сейчас находится в Карасуно? За этим заявлением следует полная тишина, и, возможно, это воображение Иваидзуми, но ему кажется, что вся башня дрожит. Лицо Ойкавы утратило краски, а глаза горят с опасным блеском. — Мой принц-консорт? — повторил он тихим, но дрожащим голосом, словно готовый сорваться. — Кагеяма, — медленно произнёс Иваидзуми, не спуская с него глаз, — находится в замке Карасуно. Сугавара заботился о нём и всё это время оберегал его. Он знает, что говорил быстро и без пауз, и немного жалеет, что нанёс Ойкаве такой удар. Король встаёт, делает несколько шагов, чтобы отойти, едва держась на ногах. Он прикрывает губы дрожащей рукой и на мгновение отворачивается. Иваидзуми видел лишь его смутный профиль, наполовину скрытый в тени комнаты, наполовину склонившегося. Когда Ойкава поднимает голову, он проявляет такую решимость, что она почти сродни безумию. — Я пойду за ним. — Не нужно, — ответил Иваидзуми, поднимая руки, чтобы успокоить его. — Сугавара отправит его к нам, как только вернётся в замок. Это вопрос нескольких дней. — Война тоже вопрос нескольких дней. Исходя из этого… Ойкава снова опустился в кресло и задумчиво сцепил пальцы. Он всё ещё огорчён известием, но заставил себя холодно подумать. — Я привержен своей стратегии, я не могу обернуть всё вспять. Но, узнав, что я объявляю Карасуно войну, Тобио наверняка вернётся ко мне либо в качестве официального посланника, либо по собственной воле, чтобы попросить меня пощадить тех, кто хорошо его принял. Правда, Ива? — Ойкава, война — это не решение, которое- — А значит, — отрезал король, — будь то первый или другой вариант, мне достаточно будет задержать его здесь, пока война не закончится. Я постараюсь не причинить слишком большого вреда. Он простит меня. — Ты совсем спятил! — воскликнул Иваидзуми, больше не сдерживаясь. — Ойкава, ты слышишь? Держать его здесь в плену? Ты его заманишь в ловушку и собираешься его спрятать? А война с Карасуно! Сугавара знает, кто он! И я поклялся ему, что наш договор будет исполнен, что мир будет обеспечен… Объявив войну, ты нарушил моё обещание и осквернил мою честь! — Мне всё равно, — холодно ответил Ойкава. — Я исполняю свою высшую обязанность короля — спасаю своё королевство и род. — Свой род? — недоверчиво повторил Иваидзуми. — Снова поставив себя на произвол судьбы? Ойкава поднял подбородок, не отвечая, и адресовал своему другу пренебрежительный взгляд: — Тебе не нужно больше беспокоиться, Ива. Твоя честь в безопасности. Это я подпишу письмо с объявлением войны. Напомню, что прежде всего ты поклялся в верности королевству Аоба… И мне. — Я не обязан одобрять твои решения, — возразил Иваидзуми. — Ни нападать на мирное королевство, ни видеть, как ты будешь принуждать своего супруга быть здесь. — Тогда иди, — холодно сказал Ойкава. — Встань на сторону Карасуно, если тебе это по душе. С того момента, как ты выйдешь за стены этого замка, ты в моих глазах будешь не более чем предателем. Они долго смотрели друг на друга. Наконец плечи командира опустились, и он позволил себе опуститься на кресло, сбитый с толку всеми этими новостями и жесткими, холодными, враждебными словами того, кто всё же является его ближайшим другом. Ни на миг он не может не усомниться, усомниться в своём короле и, казалось бы, совершенном плане. В этой ситуации всё может развиваться очень быстро и неожиданно. Как отреагирует Савамура? Сугавара? И особенно Кагеяма? Он вполне может рассмотреть объявление войны как знак того, что Ойкава отрёкся от него, не подозревая, что он является одной из важнейших добыч этой войны. А кроме того, достаточно ли стабилен союз с Ацуму, с этим новым королём, взошедшим на трон посредством предательства? Рыцарь знает, какова его граница поведения, та, которую он всегда соблюдал, та, которую он всегда должен соблюдать: поддерживать своего короля во всех его планах, перестать советовать ему, если монарх откажется от его мнения. Он знает, что не может по совести и по долгу службы позволить Ойкаве участвовать в этой войне одному: от её исхода зависит всё королевство. Проигрыш войны окончательно подвергнет исчезновению Аобу. Победа в ней даст ей новую надежду. В обоих случаях главнокомандующий должен быть на переднем плане. — Ойкава, — с большой усталостью говорит Иваидзуми, — я не одобряю твоих планов, и ты это знаешь. Но если ты потребуешь от меня вести эту войну, я не могу уклониться от неё и сделаю всё возможное для победы Аобы. Король явно не ожидал, что рыцарь уступит так быстро. Его глаза широко раскрылись, и он не может сдержать движения от удивления, но быстро возвращается к своему самообладанию и официальному облику: — Хорошо. Это всё, чего я ожидал от тебя, Ива. Он встаёт и медленными шагами направляется к двери, механическим движением разглаживая ткани накидки: — Я пойду и доложу об этом Совету. Мы должны будем сделать следующее: сначала напишем письмо с объявлением, а затем централизуем все военные корпуса королевства в замке и начнём вербовочные кампании. Это потребует очень быстрых и очень эффективных тренировок, я рассчитываю на тебя. Через неделю мы двинемся в Карасуно. Мы изложим в письме… Ты идёшь? — Нет, — отвечает Иваидзуми. Признание своих обязанностей нисколько не смягчило горечи, и король, кажется, достаточно уловил это, на этот раз, чтобы не настаивать и умолкнуть. Иваидзуми выждал несколько минут, прежде чем выйти из покоев и вернуться в свою комнату. Он знает, что у него будет много дел за неделю, и может хотя бы дать себе небольшую передышку, чтобы переварить новость и подготовиться к продолжению. Но он не может успокоиться даже после того, как лёг. Он не знает, что его больше всего взбесило. Что они с Сугаварой закончили свою беседу в очень хороших отношениях, готовые восстановить ситуацию простым и мирным путём, а что если теперь консорт рассмотрит это как уловку? «Если объявление войны отправят сегодня, — подумал Иваидзуми, — оно прибудет в замок Карасуно раньше Сугавары. Савамура, возможно, подумает, что его пленили в Аобе…» Иваидзуми почувствовал, как сжимаются кулаки и скрипят зубы, думая о своей репутации, подорванной решением Ойкавы. Сугавара подумает, что он недостоин доверия. И затем пойдёт сама война. Битвы. Разрушения. Смерти. Иваидзуми никогда не сталкивался со всем этим, но он заранее знает, что его солдаты будут слепо доверять ему в битвах… И что некоторые оставят там жизни. Он вспоминает всех молодых людей, которых он обучал за последние несколько лет, видел, как они растут и развиваются, с которыми он налаживал связи. Он понимает, что гибель — неизбежный исход войны, и его работа потребует от него, чтобы он скрывал своё горе от других. Он не знает, получится ли у него, но ему придётся сделать всё возможное. Тем более, наконец, появился Кагеяма Тобио. Он тоже вполне может быть ранен или убит в бою. Его статус лучника обычно обеспечивает ему относительную безопасность, но никогда не давал абсолютную уверенность, будучи не защищённым ни от вражеских лучников, ни от снаряда валунов. Иваидзуми знает лучника, знает его неизменную преданность. Но что же он выберет между своим новым королевством и родиной, между друзьями и мужем, между теми, кто принял его, и тем, кто отверг его? В каком лагере он решит сражаться, попытается сразиться со своими бывшими братьями по оружию и с возвращением Ойкавы в жизнь? И будет ли у него выбор до того, как Савамура примет меры предосторожности, чтобы запереть его? Рыцарь не осмеливается даже представить себе всю деликатность его положения. Ойкава может выиграть или потерять всё в этом начинании. Тобио может присоединиться к нему по своей воле, встать рядом с ним на войне. Затем, как только она будет выиграна, Аоба вернётся к своим прежним краскам. Король будет благословлён Ацуму за то, что он выполнил своё обещание, потеряет свои силы или, может быть, демоническую внешность. Кагеяма будет назначен консортом, а остальные последуют за ним, во вновь сияющее королевство. Но вполне может случиться и худшее. Ацуму может предать их, оставить одних перед лицом Карасуно. Кагеяма останется рядом со своим новым королевством, возможно, в качестве заложника. Ойкава не добьётся ни подчинения королевства, ни возвращения мужа, а союзные государства, которые отреагировали бы на это нападение, разнесла бы Аобу в пух и прах. Мрачные мысли Иваидзуми прерваны несколькими робкими стуками в дверь. — Входите, — громко бросил рыцарь. В дверном проёме вспыхнул красный глаз, и Ойкава проскользнул внутрь комнаты. Иваидзуми не понял, как прошло время, и вдруг понял, что его комната погружена в вечернюю темноту. Король идёт медленными шагами, рассеянно осматривая обстановку. В конце концов, не в его привычках передвигаться в крыле солдат. Он выглядел более спокойным, чем ранее, и Иваидзуми смеет надеяться, что его замечания дали ему понять масштабы его ошибок, даже если он ничего не знал о части проблемы с консортом. Наконец Ойкава присел на край кровати Иваидзуми. Его глаза словно светятся в полумраке, и рыцарь неловко отворачивается. — Ива, извини, что так вышло, — пробормотал Ойкава, тоже опустив взгляд. — Я знаю, что ты никогда меня не предашь. Я был не прав, ставя под сомнение твою преданность. Он поиграл пальцами и продолжил, не давая Иваидзуми времени ответить: — Я хорошо осведомлён о задачах этой войны. Мне тоже не нравится нападать на Карасуно, а тем более после того, что они сделали для Тобио. Но если я ничего не сделаю, Аоба будет продолжать увядать. По возможности присоединение Карасуно будет компенсировано тем, что мы оставим Савамуру на троне и попросту потребуем от них недостающих нам ресурсов. — Карасуно вполне открыты для торговли и помощи, — отметил Иваидзуми. — Нет необходимости быть жестокими. — Таковы условия Ацуму, — слабо возразил Ойкава. — Если я его подведу, будет ещё хуже, он захочет отомстить мне. Он пойдёт за Тобио. — Тобио, точно. Ты не думаешь, что он тот, кто больше всего пострадает от ситуации? — Ещё бы, — горестно вздохнул Ойкава. — И всё же всё, что я делаю, направлено только на то, чтобы сберечь его. Тайный брак должен был предотвратить нападки Шираторидзавы на него, его отдаление, чтобы он мог быть в безопасности, пока я не контролирую свои силы- — И начало войны должно позволить тебе вернуть его, — закончил Иваидзуми. — Логика не меняется, Ойкава. Возможно, следовало пойти до конца и взять на себя с самого начала. Взять на себя ответственность за то, что ты вышел замуж за лучника на глазах у всех, взять на себя ответственность за своё превращение в демона. Признать, что война — просто безумие… — Уже поздно возвращаться к этому, — отрезал Ойкава, смягчая свои слова извиняющимся взглядом. — Война пойдёт. Как я уже сказал: «Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы она была чистой, быстрой и как можно более мягкой.» Давай на минутку задержимся на Тобио, пожалуйста, я хотел спросить… Он поднимает глаза к потолку, затем смотрит на раскрытые руки, лежащие на бёдрах. Он на мгновение замолкает, и это свидетельство застенчивости почти удивляет Иваидзуми. Но эта застенчивость может только доказать, насколько мысль о лучнике огорчает короля. — Консорт, Сугавара… Что он сказал? Ещё до того, как Иваидзуми открыл рот, Ойкава продолжил: — Ацуму сказал, что его ранили. Ему лучше? Как он там, в Карасуно? Открыл ли он консорту по собственному желанию, кто он на самом деле? Тренируется ли он с другими солдатами? — Помедленнее, — улыбнулся Иваидзуми, чувствуя, как его сердце впервые с момента возвращения Ойкавы немного облегчилось. — Сугавара сказал, что с ним всё в порядке, что его там вылечили. Он даже уточнил, что тот обучает новых солдат Карасуно. — Его повысили, — прошептал Ойкава хриплым, но полным гордости голосом. — Консорт, казалось, был близок к нему. Достаточно, чтобы Тобио доверился ему о тебе, и… и о его неуверенности в твоих чувствах. Паническое чувство просыпается в Иваидзуми с внезапностью искры, когда он повторяет слова консорта. — И он сказал, что… Что Тобио знал о неизбежности войны, как и другие влиятельные люди Карасуно. Ойкава, он знал, что наши королевства, возможно, вступят в бой — и стал заложником! — Что? Как это? — спросил Ойкава властным голосом. — Зачем ему им становиться? — Потому что он не был уверен, что ты всё ещё любишь его! — Это смешно, — запротестовал король, побледнев. — Твоё поведение по отношению к Карасуно должно было быть показательным, — продолжал Иваидзуми очень взволнованно. — Если ты начнёшь войну против его королевства, он поверит, что между вами всё кончено. Но если ты ничего не сделаешь, если ты оставишь в покое… Он прибудет к нам через несколько недель. — Письмо отправлено! — воскликнул Ойкава. — Мы с Ацуму всё предусмотрели! — Тогда он никогда не вернётся в Аобу. Он даже не попытается. Ойкава, как только он узнает, что ты объявляешь войну, он будет думать о тебе только как о своём враге. И в худшем случае он рискует остаться заложником. — Карасуно никогда не казнит заложника. Савамура слишком прямодушен, чтобы сотворить такое, особенно после того, как дал обязанности Тобио. И если твои слова верны, он под защитой Сугавары. — Верно, — вздохнул Иваидзуми. — Но я не буду делать ставку на то, что он сам намерен делать. Рыцарь снова почувствовал себя разорванным на части. Как теперь претворить в жизнь два его обещания, если они противостоят друг другу? Он поклялся в верности Ойкаве и, следовательно, войне. Но он также обещал Кагеяме, что всё наладится между ним и его супругом, и эти два обещания непоправимо противоречат друг другу. Как их воссоединить, когда они готовятся к битве? Король покачал головой с возрастающей решимостью: — Нет, Ива. Он должен это знать. В глубине души он должен знать, что я всё ещё люблю его. Он должен был узнать о моём превращении, должен был понять причины своего изгнания… Иваидзуми хочет ответить, что всё, кажется, заставляет поверить в обратное. Но монарх добавляет, тихо, почти говоря для себя: — Я ему доверяю. В этих словах столько веры, что рыцарь не осмеливается что-то сказать.

***

За два дня до возвращения Сугавары Савамура испытывал нескрываемое беспокойство. Письмо Ойкавы, ясное, официальное, в котором говорилось, что Аоба разрывает их мирный договор. Оно не вызвало особого удивления, несмотря на все его надежды. Но предчувствия войны, какими бы огромными они ни были, были омрачены страхом за судьбу Суги. Неужели он уехал из замка до отправки сообщения? В нём ничего не говорилось о консорте… Даичи знал, что интересы королевства должны преобладать над всем остальным. И всё же он был парализован, не в силах думать ни о чём, кроме своего консорта. Понимая, пожалуй, впервые, как ему нужно его сдержанное, но обнадеживающее присутствие, его ободряющие и нежные слова, эта улыбка, которая оживляла весь замок. Он не мог принимать решения, и это бездействие, он знал, дорого ему обойдётся. Но он не осмеливался ничего предпринять, не зная, где Суга, а это время можно было использовать для того, чтобы собрать свои войска и подготовить их к неизбежному. Время, казалось, вернулось в нормальное русло только тогда, когда Суга появился в его кабинете, во всей своей красе, чистоте и радости, не обращая внимания на разыгравшиеся драмы. Прикосновение его тела к его было облегчением для Савамуры. Он сунул письмо в руки супруга, чтобы понаблюдать за его реакцией, и его сомнения подтвердились. Суга ничего не знал о войне. — Это невозможно, — слабо пробормотал консорт. — Ойкава принял это решение один, Даичи. Он отсутствовал, когда я был в Аобе, меня принял предводитель его армий Иваидзуми, и наше общение было более чем сердечным! Мы пришли к миру! Его губы дрожат, когда он поднимает на Даичи обезумевший взгляд: — Мы действительно собираемся сражаться с Аоба Джосай? — Именно к этому мы и готовились, — серьезно ответил Даичи. — Наша армия может противостоять им. — А остальные? Ты сказал солдатам? A Асахи? — Пока нет. Суга, я так испугался, что они взяли тебя в заложники.… Руки консорта, тонкие и белые, легли на руки короля. Даже сейчас, когда его глаза влажные, а его черты лица выдают, насколько он озадачен ситуацией, Суге всё ещё удаётся представить тёплую улыбку, которая говорит, что всё будет хорошо: — Я получил наилучший приём, Даичи. Я уверен, что всё может наладиться. — К тому времени войска Аобы уже будут у наших ворот, — вздохнул Савамура. — Письмо очень чёткое. Я собираюсь провести экстренное собрание с нашими основными подразделениями для разработки стратегии обороны. Надо будет предупредить людей, живущих между ними и нами, сказать им, чтобы они пришли и укрылись в замке. — Это самое лучшее, — пробормотал Суга. Консорт снова улыбнулся, но мысли его были беспокойными. Он только и знает, что думать о том, что случилось с Аобой. Было ли это шуткой и фарсом? Или Иваидзуми, напротив, был искренен, тоже застигнутый врасплох внезапным решением Ойкавы? И где он, кстати, был в поездке? У возможных союзников? И всё, что касалось Кагеямы, тогда ставится под сомнение? Какое-то мгновение он колеблется, чтобы открыть всё Даичи, сказать ему, что среди них есть человек, который, возможно, ещё сможет перевернуть всё вверх дном. Но потом ему приходят в голову слова Кагеямы, что если начнётся война, значит, его существование больше не имеет значения в глазах Ойкавы. Тогда он решил промолчать. Он всё-таки присутствует, когда Савамура собирает совет, собирая вокруг себя своих ближайших советников, представителей крупных городов королевства и военных чинов, среди которых находится Тобио. Капитан лучников узнаёт консорта, когда тот входит, и обращается к нему с лёгким кивком. Суга отвечает ему неопределённым взмахом руки, не зная, как подготовить его к тому, что последует дальше. — Я буду прям, — объявил король, как только все встали перед ним. — У нас война. Король Ойкава послал мне письмо, в котором объявлял о начале военных действий между Аоба Джосай и нами. Несколько потрясённых восклицаний прокатилось по залу. Глаза расширились, рты раскрылись, панические взгляды пробежались по собравшимся. Но Суга не спускал с Тобио глаз, и лучник не выдал больше эмоций, чем дрожь. — Мы уже пытались поддержать мир, — продолжал король, — но наши попытки остались тщетными. Значит, придётся воевать. Я знаю, что вы все скажете: «Аоба — великая держава, и у нас нет никаких шансов». Но все наши приготовления будут плодотворными — наша армия значительно увеличилась, и мне остаётся только напомнить, что Осаму поклялся мне: он и его люди встанут на нашу сторону, чтобы дать отпор армии Ойкавы. И не будем забывать, что они ослаблены месяцами упадка. — Не сообщим ли мы Некоме и Фукуродани? — спросил Асахи. — Они придут, чтобы помочь нам. — Я пока это не рассматриваю, — сказал Савамура. — Думаю, у нас будет преимущество. Мои шпионы не сообщили мне об изменениях в их манерах обучения армии, и мне кажется, что это решение было очень спонтанным. Мы можем сделать ставку на это. Но, конечно, если ситуация станет критической, я пошлю гонца к королю Куроо, чтобы попросить у него поддержки. Суга не вмешивается. Он наблюдает, как Даичи и его советники пишут послания городам и сёлам, которые зачитают публично, чтобы побудить население беречь себя и не вмешиваться, предоставив военным разбираться с этим. Затем готовят послание для Осаму и просят его присоединиться. Затем всё остальное — только военные стратегии и тактики, оценки сил противника, возможные составы и распределения собственных людей, сколько дополнительно созвать, сколько это будет стоить, сколько времени до столкновения. Тобио ничего не говорит, просто наблюдает, и говорит только тогда, когда его просят установить счёт и способности лучников. «О чём он может думать?» — спросил Суга, усаживаясь возле карты Карасуно. Он несколько недель думал о возможном возвращении к нормальной жизни, считал возможным возобновить свой роман с Ойкавой. Думал о любви, браке, правлении, даже наследнике. Слова Иваидзуми всё ещё присутствуют в сознании консорта, но действия короля Аобы идут вразрез с их смыслом. Всё они выходят только после нескольких часов совета, измученные и обеспокоенные приближающейся войной, которая уже много лет не постигала Карасуно и которую никто из них не знает, кроме как по рассказам бардов и книгам по истории. Сугавара видит, как Тобио проходит мимо него, явно желая выйти, и он не знает, что сказать, что сделать, но чувствует, что это его долг — поговорить с ним. Его пальцы сомкнулись вокруг его запястья, чтобы удержать его. Они молча идут по двору, не смея начать разговор, словно зная оба, что он должен начаться на их обычном месте, на стене, по направлению к Аобе. Суга вспомнил, как в первый раз они вместе бродили по дорожкам замка, пересекали сады, как сейчас, когда он навещал Тобио, не подозревая о его настоящем титуле и о том, как далеко пойдут события. Напряжение, кажется, возрастает на ступеньку выше, когда они достигают вершины и прислоняются к стене, повёрнутую к горизонту. — Итак… война, — начал Тобио пустым голосом. Его глаза отстранены, устремлены далеко за сумеречный пейзаж. Консорт догадывается, что он хочет сохранить нейтральное выражение, казаться безразличным, но досада выдаётся по побледневшим губам и в лёгкой хмурости бровей. — Тобио, — сказал Суга, — я знаю, тебе будет трудно. — Вы ждёте от меня выбора лагеря? Консорт нервно крутил руками. Он знает, что Тобио будет ключевым элементом в этой войне, не только по опыту, который он имеет с Аобой, но и по его способностям как лучника. Суга хотел бы прислушаться к своему сердцу и донести до него слова Иваидзуми, правдиво пересказать ему сказанное полководцем и позволить ему сделать свой выбор. Но он заставил себя думать как консорт и отдавать предпочтение интересам королевства. Тобио необходим им для того, чтобы надеяться на победу в этой войне. Он знает методы обучения Аобы, он знает способ рассуждения и действия Ойкавы и Иваидзуми, сильных людей Аобы, тех, кто поведёт войска. Только его талант и звание — незаменимые козыри в обороне Карасуно. Не говоря уже о том, что импровизированный уход одного из их лучших людей был бы расценен как предательство и вызвал бы большое смятение в рядах Карасуно. Нет, Суга не может позволить Тобио уйти сейчас… — Но сможешь ли ты сделать выбор? — тихо спросил он. — Есть ли ещё один? — возразил Кагеяма, не глядя на него. — Он объявил войну. По-моему, нет более чёткого сообщения. — Тобио… — начинает Суга, но не знает, как закончить. Слова Иваидзуми всё ещё звучали, чёткие в его памяти, не оставляющие никаких сомнений в их значении. — Он отверг меня, потому что больше не любит, — прошептал Тобио, опустив глаза. — Я ошибся, представив себе что-то другое. Это единственная правда. «Он, конечно, отдалил его, но это было только потому, что он боялся, что его силы навредят Тобио.» — В его глазах я больше ничего не значу. Вы были правы. В объявлении о розыске наверняка было что-то ещё. Чтобы позволить ему снова выйти замуж, возможно… Чтобы он позволил мне исчезнуть навсегда. «Я вижу, как мой лучший друг несколько месяцев угасает, пытаясь найти след Кагеямы.» — Я думал, любовь искренняя. Мне казалось, что его чувства так же истинны, как и мои. «Они любили друг друга, когда расставались…» Суга мог бы всё это рассказать, сообщить, ничего не меняя. Он верил словам Иваидзуми, он прочёл искренность в глазах рыцаря. И всё же, тем не менее, он знает, что ситуация требует от него немногой отсрочки их воссоединения. Если оно когда-нибудь состоится. «Ради Карасуно», — подумал он. Только маленькая ложь по ситуации. Только обеспечить их королевству ещё один козырь. Только держать Кагеяму на выгодной стороне, пока не удастся восстановить второстепенную истину. Тогда, не смея встретиться глазами с лучником, он просто отвечает: — Мне очень жаль. Тобио не стал настаивать и после короткого кивка повернулся, чтобы спуститься по ступенькам и вернуться в своё общежитие. Консорт на мгновение задерживается на пути и смотрит, как удаляется его фигура. Затем, столкнувшись со всей этой ситуацией, ему кажется, что он больше, чем когда-либо, страдает от тяжести одиночества.