Memento Amari

Новость о войне была внезапной, и Хината не знал, как реагировать. С одной стороны, он с нетерпением её ждёт. Война — это возможность применить на практике всё, чему он научился за эти долгие годы тренировок, чтобы противостоять настоящему врагу в не менее зрелищных схватках. Она возможность стать героем, легендарным рыцарем, спасителем своего королевства. Ему кажется, что это кульминация, которая придаёт смысл его обучению. И в то же время тоска объяла его, когда он осознал, что рискует не только своей жизнью, но и жизнью своих друзей. Как преодолеть потерю своих товарищей по оружию? Смерть кажется им такой чуждой! Его также беспокоит Кагеяма. Он ничего не осмеливался сказать ему во время официального собрания, на котором король сделал объявление, ни тем более за ужином, ни в общежитии, тот казался ему очень уязвимым при упоминании о его родном королевстве. На следующий день они загрузили целые телеги военных припасов, аккуратно хранившимся годами, целые груды оружия, части доспехов, одежды, сложенные палатки, даже мебель, для королевского шатра. Все приготовились к отъезду, и пока слуги занимались тем, что складывали припасы, солдат освещали о стратегиях, которые наметил Азумане. — Лучники произведут первый залп, а потом выступят всадники, уничтожая войска противника. Пехотинцы действуют только тогда, когда враги будут изолированы и отброшены после атак. Схемы показаны, нарисованы, объяснены и оставили как можно меньше шансов на спонтанное течение обстоятельств. Хината, как всегда, сидел рядом с Кагеямой. И он часто бросал на него украдкой взгляды и уловил его безразличное выражение лица, несколько сомневающееся в разработанной стратегии. Азумане расставил на карте армии Аобы, которые сейчас должны быть на границе. Он призывает всех думать о ни в чём не повинных крестьянах, которым грозит расправа, о разграбленных городах, возможно, о друзьях или семьях солдат королевства, подвергшихся опасности. На этом они образуют длинную колонну, где чередуются пешие солдаты, всадники и повозки. Они идут часами по тропе на север, ровной и окаймлённой зеленью, и Хината вздыхает с облегчением, когда командир указывает, где остановиться на ночлег. Король послал несколько разведчиков, чтобы как можно раньше заметить движения противника. Нужно ещё расставить палатки, разжечь костры, приготовить еду. Хинату обязали чистить овощи, Кагеяма одарил его насмешкой, проходя мимо него. Он освобождён от тяжёлой работы благодаря своей должности. Они едят все вместе, правда, небольшими группами вокруг костра, уткнувшись носом в свои металлические тарелки. Волнение очень заметно, особенно среди последних новобранцев, которые постоянно задавали одни и те же вопросы, представляли ход сражений, предполагали причины войны. Король проходит среди своих солдат, говоря со всеми, ободряя каждого. Сугавара тем временем остался в замке, чтобы управлять внутренней политикой. — Кагеяма, хочешь прогуляться? — спросил Хината, как только они закончили есть. — Поскольку я почистил овощи, мне не нужно мыть посуду. Тобио пожал плечами и кивнул. Они немного отошли, обогнули последние палатки. Войска разбили свой лагерь на берегу реки, и оба солдата решили идти по течению. На мгновение они шли молча, лишь повторялся шум шагов, приглушённый пылью, по извилистому берегу и ровный плеск воды. — Ты в порядке, Кагеяма? — спросил Хината со всей тактичностью, на какую только способен. — Я имею в виду, Аоба… Ты можешь встретить своих бывших братьев по оружию. — Возможно и даже вероятно, — пробормотал Тобио. — Но я поклялся в верности Карасуно и буду стрелять с закрытыми глазами, если понадобится. — Правда? У тебя там не было… друзей? Лучник незаметно вздохнул, и сапогом пнул камешек, чтобы тот покатился дальше. — Наверное, — неуверенно произнёс он. — Однако я пробыл в их рядах недолго, всего год. — А клятва, которую ты первее дал Ойкаве, не делает тебя его подданным? — Эта клятва была нарушена, когда я уехал, — отрезал Тобио. — У меня больше нет обязательств перед ним. Хината поднимает брови, и они исчезают за рыжими прядями его волос: — Когда ты уехал? Ты имеешь в виду миссию в Инаридзаки? Он отчётливо видит, что Тобио сглотнул, но взгляд лучника сохраняет всю свою остроту, когда он наклоняется к нему, чтобы ответить: — Хината, когда я был вынужден уехать в Инаридзаки, были другие проблемы, помимо миссии. Это был скорее предлог, чтобы я покинул Аобу. — Зачем? — спросил рыцарь, широко раскрыв глаза. На мгновение лицо Кагеямы стало совершенно бесстрастным. Потом он изобразил на лице игривую улыбку, но Хината почувствовал, что она не совсем искренна: — Эх, кто знает.… Возможно, я был опасен. — Тогда они испугаются, увидев тебя в лицо, — пошутил Хината, вступая в его игру. Они продолжают шагать по маленькой тропинке, но в последних лучах солнца и почти умиротворённом пейзаже, тишина кажется чуть тяжелее, чем раньше. — Вернёмся в лагерь? — через некоторое время предложил Тобио. Как будто эта фраза вызвала в нём чувство срочности, Хината повернулся к нему лицом и положил руку на его руку. Ему кажется, что он должен признаться честно, прежде чем вернуться к другим, к вопросам войны, к тому, что может разлучить их навсегда. — Кагеяма, ты мой друг, хорошо? Может быть, у тебя не было друзей в Аобе, и ты не так давно в Карасуно, но… Но я полностью доверяю тебе. И если мне придётся отдать свою жизнь в твои руки на поле боя, я сделаю это без колебаний. Сказав это, Хината густо покраснел и попытался спрятать лицо за руками: — В конце концов… Мысль была в том, что… ах, забудь об этом! Я просто хотел сказать- — Хината, — сказал Тобио тихим, серьёзным голосом. — Спасибо. Он выглядит удивлённым, может быть, немного взволнованным, и на мгновение лишённым своего будничного выражения, он кажется гораздо моложе. Улыбка, с которой он отвечает Хинате, искренняя, и рыцарь редко видел от него такую. Даже если Кагеяма не ответит таким же признанием, этого вполне достаточно. Возвращение в лагерь происходит в более светлой атмосфере, и в конце они расстаются, чтобы пойти в соответствующие им палатки. Этот аспект сначала немного огорчал Хинату. То, что Тобио поднялся в звании и ему присуждается своя личная обитель, поближе к лучникам, которых он возглавляет. Он гордится тем, что Кагеяма получил такое повышение, ведь его талант неоспорим, а новые лучники все хорошо обучены. В его сердце нет зависти по отношению к этому факту, если не учитывать, что лучники имеют привилегию проводить время с Кагеямой, а не он. Следующие два дня одинаковы. Уборка, путь, обед, ещё раз путь, разбитие лагеря, ужин. Давление заметно повышается по мере приближения к Аобе. На второй день они столкнулись с обезумевшими крестьянами, которые покинули свои земли, разорённые жестокими солдатами в бирюзовом одеянии. Когда все они засыпают вечером третьего дня, они спрашивают себя, будет ли следующий день днём начала битвы, будет ли это их последняя ночь. Хината думает о своей семье, своей младшей сестре, которую он давно не видел. В своей палатке, которую он делил с пятью другими солдатами, он видел, как некоторые молятся. Когда он чувствует, что сон одолевает его, его сны наполняются битвами и людьми, которых он знает. — Что происходит? — крикнул вдруг голос рядом с ним. Он в недоумении открывает глаза. В лагере звучат трубы, чтобы разбудить всех, и Ямагучи уже рядом с ним, с выражением паники на лице: — Вот и всё? Думаешь, это всё? Время битвы? Хината высовывает свою рыжую голову с растрёпанными волосами из палатки в надежде понять, что происходит. Его встречает ночной пейзаж, где ещё горят костры. Солдаты бегут во все стороны, одни разбирают палатки, другие собирают оставленное накануне снаряжение. — Танака! — позвал он, узнав старшего по званию. — Что происходит? — Приказ собраться как можно быстрее! — воскликнул Танака. — Мы возвращаемся в замок! — Что? Хината более чем смутился. Вернуться в замок? Сейчас? А битва, а Аоба, а война? Она была отменена? Но почему? У него нет времени задавать больше вопросов, пока он не окажется в окружающей суматохе. Едва рассвело, а большинство солдат с измождёнными чертами лица, едва проснулись и уже впали в панику. Как только всё будет готово, колонна снова двинется в обратный путь. Идёт молва среди солдат, но Хината приходит в себя только тогда, когда Кагеяма присоединяется к нему. Измученное выражение лица лучника не успокоило его. — Замок может быть взят, если мы не вернемся как можно скорее, — поспешно сказал он. — Меня вызвали рано утром на встречу с остальными. Король получил письмо от Сугавары… Осаму только что добрался до замка со своими людьми, но не потому, что их позвали. Потому, что Ацуму и его войска только что высадились на западном побережье Карасуно. — Что? — воскликнул Хината. — Потише. Да, армия Аобы была приманкой, чтобы заманить нас далеко и предоставить Ацуму чистое поле. Если мы поторопимся, мы можем добраться до замка раньше них… Но сейчас Аоба наступает нам на пятки. Это союз против нас. — А в замке что мы будем делать? — пугается Хината. — Аоба придёт с севера, а Ацуму — с юга! — Король надеется действовать достаточно быстро, чтобы противостоять войскам по отдельности. Тем более что в замке мы сможем добавить к нашим силам людей Осаму и сразиться с ними в знакомой местности. — Рискованно, — пробормотал Хината. — Знаю, — ответил Тобио. — Но это всё, что мы можем сделать. Солдаты весь день ходят как сумасшедшие, едва останавливаются, чтобы поесть, и вполовину меньше времени, чем в предыдущие ночи, чтобы выспаться. В рядах установилась правда, и никто не смеет жаловаться, учитывая сложившуюся ситуацию. Все они сосредоточены на одной цели — как можно быстрее добраться до замка, до Ацуму. Их заставляют идти вперёд в гонке со временем, тянет вперёд необходимость, а сзади оттесняют армии Аобы, которых опасаются всё больше и больше. Увидеть замок Карасуно, вдалеке, нетронутым — настоящее облегчение и в то же время высшая мотивация. Ещё несколько часов, и солдаты вернутся во двор, а в тронном зале сейчас же состоится экстренный совет. Савамура восседает на своём троне, его консорт с одной стороны, Асахи — с другой. Перед ним его военные чиновники, советники, Осаму и Аран. — Мы послали разведчиков на север и на запад, чтобы разведать, как далеки от замка армии, — измученным тоном произнёс король. — Мы столкнёмся с ними здесь, у подножия замка, при всеобщей поддержке и преимуществе знания местности. — Сколько им до нас примерно продвигаться? — спросил кто-то. — Аобе полдня, наверное, — вздохнул король. — Схватка, скорее всего, состоится завтра рано утром. Что касается Ацуму мы можем надеяться ещё на день задержки, прежде чем он присоединится к армии Ойкавы.  — Я хорошо узнаю извращённые стратегии своего брата, — прошипел Осаму. — Союз, чтобы атаковать нас за спиной. Я узнал его флаги, как только его флот приблизился. Мы тотчас же скрылись в направлении замка, зато он потеряет время на поиски добычи. — С каких это пор Ацуму общается с Ойкавой? — поинтересовался Даичи. — Мы ничего об этом не знали. Мы зажаты между ними двумя… Я отправлю гонца к королю Куроо, чтобы тотчас же попросить его о помощи. Он не прибудет вовремя, чтобы сразиться с Ацуму или Ойкавой, но если всё пойдет наперекосяк, нам остаётся только оставаться внутри стен, ожидая, когда мы сможем объединить наши армии во время вылазки. — Мы не приспособлены для осады, — заметил Азумане. — Мы долго не протянем. — Но королю Куроо не придётся долго отвечать, я в этом убеждён, — возразил Даичи. — Особенно когда он собирается жениться на принце Карасуно. Цукишима не допустит, чтобы тот бросил нас на произвол судьбы. На выходе из собрания никто не безмятежен. Раздаются приказы подготовить замок к отражению атаки и поддержать силы Карасуно. Было решено, что лучники останутся на стенах, имея в своем распоряжении значительные запасы стрел, чтобы атаковать противника сверху. Их поддержат несколько солдат, которые в случае необходимости будут по очереди опрокидывать тяжёлые камни со стен или выливать кипящее масло, чтобы отбить возможных врагов. Столкновение должно быть лицом к лицу, и эти решения будут лишь в крайнем случае, если солдаты Аобы попытаются прорваться за крепостные стены, чтобы насильно проникнуть в замок. Силы Карасуно, тем временем, должны быть сгруппированы и блокировать главные ворота, что также имеет двойную цель: обеспечить быстрое отступление в случае необходимости. И все знают, что очень велика вероятность того, что они окажутся в ловушке в своих собственных стенах. Оставшееся время вечера солдаты неустанно повторяют свои тренировки под руководством Азумане, всё, что им придётся выполнить на следующий день. Они даже выходят за стены, чтобы повторить движения снаружи и поставить себя в правдивую ситуацию. Параллельно Кагеяма выделяет каждому лучнику место на стене, на мгновение изучает необходимое расстояние между ними и горячими точками, которые нужно оборонять. Он рассматривает выстроившиеся на стене колчаны, которые должны пополняться во время битвы слугами, вперемешку с грудами камней и различными инструментами для отражения осадного наступательного оружия. Рядом с его собственным постом, в середине ряда, на том месте, где Тобио привык стоять в компании консорта, была устроена жаровня, чтобы он мог зажечь свои стрелы и по возможности сжечь все возможные постройки Аоба — огромные арбалеты, катапульты, осадные башни, всё, что может сгореть. Наконец прозвенел колокол, возвещающий об ужине, и все собрались в большом зале. Атмосфера напряжённая. Чтобы придать мужество своим людям, король заставляет подавать вкусные блюда, но не слишком роскошные. — Асахи, когда трапеза закончится, ты назначишь людям дежурные вышки, чтобы следить за всем периметром замка. Боюсь, Ойкава устроит ночную атаку, чтобы застать нас врасплох. Сделай так, чтобы дозор был достаточно коротким, чтобы каждый солдат имел необходимый отдых, чтобы завтра быть в лучшей форме. Командир кивнул. Трапеза закончилась, и солдаты снова сгрудились во дворе. Даичи несколько минут уговаривал их, возобновляя привычные мотивы, ценность важности чести, жертвенности, мужества и братства. Он знает, что его солдаты неопытны, а те, что в Аобе видели не намного лучше, чем они. После этого, после аплодисментов и оваций, он удаляется в свою башню, и солдаты снова получают указания, сначала от Азумане, а затем по своим специальностям. Когда Кагеяма закончил объяснять своим лучникам, как действовать дальше, в голосе его звучала очень особенная интонация: властная, почти благородная, как если бы для него было естественно приказывать. Он смотрел, как те исчезают в своём крыле общежития. Он чувствует, что сам не может лечь спать, несмотря на усталость от ходьбы предыдущих дней и неустанно повторяющиеся по вечерам упражнения. Слишком многое занимало его ум, и он решил отвлечься, снова проделав крюк, чтобы ещё раз пересчитать весь материал, который у них будет на следующий день. — Тобио, — позвал его голос. Он вздрогнул, слишком захваченный своими мыслями, чтобы обращать внимание на окружающее. Консорт пришёл к нему, как обычно. Бледность, которую придаёт ему беспокойство, создаёт сильный контраст между алебастровым цветом лица, светлыми волосами и темной тканью, из которой состоит его королевский наряд. Он заметил лучника издалека, почти ждал его, зная, что тот придёт. — Как поживаешь? — серьёзно спросил он. Лучник пожал плечами. — Не знаю, — медленно произнёс он, словно взвешивая каждое своё слово, — что завтра принесёт. Я буду здесь, на своём посту, защищать Карасуно. Буду пускать стрелы, некоторые из них заберут жизни, возможно, жизни людей, которых я знал… Но разве я могу его убить? — Это не то, что мы от тебя требуем, — тут же сказал Суга, положив руку на его плечо. — Менее необходимо убивать, чем защищаться. И маловероятно, что завтрашнее сражение приведёт к полному уничтожению армии противника… Если мы сумеем разгромить Аобу, они отступят, и не все будут мертвы. Мы не хотим их конца. — И всё же, — вздохнул Тобио, прислонившись к стене, опёршись вперёд на локти, — иногда мне хотелось бы, чтобы пришёл конец. Не знаю, что и думать, принц-консорт. Союз с Ацуму — коварство, я не помню, чтобы обнаруживал это в нём. Его глаза грустны: — Ацуму — это принц, который пытался похитить меня. Его солдаты ранили меня… Он рассеянно коснулся своего бока, где под слоем ткани ещё хорошо видны шрамы, оставленные стрелой. — А теперь они выступают против нас единым фронтом. Против меня. Ведь он хорошо знает, что я в Карасуно. Это только подтверждает то, что вы сказали. Нет больше никакой надежды по сравнению со всем, что происходило раньше… Мне кажется, что всё, в его словах, в его поступках, в его отношении, указывает на то, что он стремится лишь к тому, чтобы уничтожить меня. Консорт вздохнул. Он тоже был потрясён известием о союзе с Ацуму, столь неожиданном, столь парадоксальном с точки зрения Тобио. Как Ойкава мог простить принца, который проявил враждебность к его мужу? Разве Иваидзуми не вразумил своего короля или всё перевернулось во время путешествия, которое совершал Ойкава во время визита Суги? Что, если Ацуму околдовал его? — В таком случае я тоже должен попытаться уничтожить его, — прошептал Кагеяма. — Я никогда не боялся сопротивляться тем, кто угрожал моей жизни. Я убивал людей в Инаридзаки. Но он… Мне кажется, что если бы одна из моих стрел попала в него, я испытал бы такую боль, будто бы я выстрелил в себя. Я всё же предпочту, чтобы он покончил со мной, не оставив мне выбора, — закончил он расстроенным голосом. — Тобио.… — Нет, — выдохнул он, оттолкнув руку, которую консорт протянул к нему, чтобы заключить в объятия. — Я серьёзно. Не знаю, выдержу ли я, увидев его таким, каким он стал сейчас. Раньше… раньше я видел, как он убил человека голыми руками. В то время я не понимал, какими могут быть его насилие и жестокость, но они нашли выход там, готовые расцвести в демонической форме, в котором он сейчас находится. И всё же я не могу заставить себя стереть его образы в его чистейшем человеческом облике — все доказательства любви, нежности, заботы, которые он мог мне дать, все его качества как короля и человека, всё, что заставило меня полюбить его… И я всё ещё люблю его. Суга не знает, как реагировать на резкое признание, хотя мог бы и сам догадаться. Ему так хотелось в этот момент успокоить Тобио, заверить его, что всё может наладиться, или хотя бы пообещать ему, что чувства Ойкавы не изменились. Но это невозможно, и он оказывается не в силах что-либо сказать, раздираемый совестью всё время. — Если бы я мог, — прошептал Кагеяма, — если бы это позволило остановить войну, я бы ворвался в их лагерь. Иваидзуми или любой другой знакомый мне солдат пропустил бы меня. Я прокрался бы в его палатку. И, если он не убьёт меня быстрее, подождал бы момента, когда он ослабит свою защиту, чтобы убить его. Но я не могу… сейчас. Может быть, увидев его нынешнего по-настоящему, я смогу набраться храбрости. — Не нужно этого делать, — тихо ответил Сугавара. — Исход войны не будет зависеть от гибели одного человека. Нет причин мучить себя этим, Тобио… Сделай всё возможное завтра. Не больше. Он одаривает его улыбкой, которой надеется утешить. — Да, — наконец произнёс Кагеяма, но консорт подозревает, что он уступает только для того, чтобы быстрее остаться в одиночестве. — Благодарю вас. Оставайтесь в укрытии завтра. — Ты тоже, береги себя, — повернулся к нему Суга. — Карасуно очень дорожит своим лучшим лучником. Тобио одаривает его призрачной улыбкой, а затем уходит от него, чтобы пойти отдохнуть. Консорт ещё несколько мгновений бродил по стене, с беспокойством рассматривая устройства для сопротивления. Его грызёт тревога из-за следующего дня. Если Даичи не пойдёт на войну и будет просто наблюдать за операциями со стены, Асахи сам окажется в гуще битвы. И все солдаты, которых он видел растущими в замке, тоже будут уязвимы перед оружием, клинками и стрелами Аобы. В конце концов он вновь обрёл тепло королевской спальни. Даичи уже лежит в их постели, но не спит, занятый тем, что просматривает глазами несколько бумаг, которые держит в руках. Устраиваясь рядом с мужем, Суга обнаруживает, что это данные о численности сил Аобы по сравнению с их собственными. — Тебе надо поспать, Даичи, — ласково сказал консорт. — Завтра им понадобится их король. Савамура выждал несколько секунд, прежде чем обратиться к нему с усталым взглядом. Но он, наконец, сдался, поправил свои бумаги, затем положил их рядом с кроватью и задул свечу. Вскоре Суга заключил его в объятия и положил голову на крепкое и нежное плечо короля. — Не знаю, как всё повернётся завтра, — пробормотал Даичи. — Никто не знает. Ни солдаты, ни ты… но Ойкава и его люди, наверное, тоже не догадываются. — Ты прав. Но я не могу не тревожиться. Я бы не хотел кого-либо терять, однако я не обманываю себя… Он вздохнул, и его горячее дыхание взъерошило волосы консорта. Тишина и темнота наполняют комнату, но они знают, что за этим затишьем последует буря. Сильно охваченные своими мыслями, они не смыкают глаз до поздней ночи. Едва рассвело, как в покои короля вошёл солдат. Даичи едва узнал его по выпученным глазам, прежде чем мужчина поклонился и сказал хриплым голосом: — Ваше Величество, войска Аобы Джосай снова двинулись в путь. Через час они будут у наших ворот. Даичи вскочил с кровати, тотчас проснувшись, и начал готовиться, отдавая приказы, движения сделались неуклюжими от усталости и паники: — Позвоните в колокол, разбудите всех и соберите их во дворе. Предупредите всех на своём пути… Всем подняться! Посланник незамедлительно вышел, и Савамура уже собрался идти по его следу через несколько минут. Но вдруг остановился, сделал несколько шагов, чтобы вернуться к кровати. Он лихорадочно прильнул губами к губам Суги. — Оставайся здесь с остальными, — прошептал он. — С Чикарой. Всё будет хорошо, обещаю.… Я тебя люблю. В тот момент, когда он спускается по лестнице своей башни, колокол начинает издавать мощный и беспорядочный медный звон по всему замку. В церемониальных залах, на кухнях, в общежитиях повторяющиеся удары эхом отдавались в ещё ледяном ночном воздухе. Но вскоре мужчины вскакивают со своих постелей, выбегают во двор. Все знают, что на этот раз всё. Они уже не могут отодвинуть срок. Солдаты все знают, что им нужно делать, привычный процесс, который они повторяли столько раз. Поход в оружейную, чтобы вооружиться, схватить оружие, выстроиться во дворе. Но нервозность заставляет их руки дрожать, когда они тянутся к шлемам, доспехам и мечам, а позы солдат, стоящих бок о бок в идеальном порядке в ожидании приказов, очень жёсткие. Хината стоит, выпрямив спину, положив руку на рукоять клинка, всё ещё находящегося в ножнах. Он вместе с другими пехотинцами, которые кажутся нечёткими фигурами в полумраке зари. Но он прекрасно узнал Кагеяму, даже издали стоявшего перед своими лучниками. Тот пересчитывал их и обращался к ним несколькими словами. Он тоже немного скован, и даже на таком расстоянии Хината различает торопливость в его движениях. Он больше, чем кто-либо другой должен знать, чего следует ожидать… Король и военачальник одновременно выходят из тронного зала, и их встречает толпа вооруженных и молчаливых людей. — Вы все знаете, какой у вас сегодня долг, — громким голосом произнёс король. — Мы не должны сомневаться в наших стратегиях, а также ни в солидарности и доверии, которые объединяют одного солдата с другим. Однако помните, что люди, которые встанут перед вами сегодня, также имеют своё прошлое и семью. Защищайтесь, не впадая в варварство. Эта война — не наша вина, и мы уже страдаем от её печальных последствий… Сражайтесь за выживание нашего королевства, как вы все торжественно поклялись. За Карасуно! Солдаты повторили клич хором. Затем король сделал несколько движений в сторону, и Азумане со своими людьми вышел вперёд. Хината видит, как лучники поднимаются на стену по очереди, а затем встают на условленных местах. Всадники выходят первыми, и он чувствует землетрясение, когда копыта ритмично стучат по пыльной земле. Солнце выглянуло из-за стен: его ещё бледные лучи легли на шлемы солдат и поблёскивали металлом их доспехов… Азумане даёт знак, и солдаты продвигаются к широко распахнутым воротам, вслед за всадниками. Хината слышал только биение своего сердца в голове, онемевшие пальцы едва сомкнулись на оружии. Он переступил порог и вышел на свет.