Записки на форзацах

…Тридцать первого декабря в Йокогаме снова выпал снег. Температура воздуха едва упала ниже нуля, но зима все-таки окутала мягкой серебристой шалью портовый город, и кое-где даже появились сугробы. На улице было тихо-тихо, будто мир притаился в ожидании новогоднего чуда. Дадзай, не слишком привыкший к необходимости ходить пешком на большие расстояния, жаловался на отсутствие зонта. Он даже умудрился выстрадать себе шарф у не умеющего отказать в таких случаях Одасаку, но все равно продолжал ныть и шумно шмыгать носом. — Мне холодно. Почему мы не могли перенести это задание, скажем, на первое число? Никому ведь неохота устраивать перестрелки в такую погоду! — Потому что первого числа неохота вставать, если у тебя была бурная новогодняя ночь, — терпеливо пояснил Ода. — Но если ты можешь позвонить кому-нибудь с верхушки этой банды и любезно договориться о переносе подрыва нашего оружейного склада, то почему бы и нет, — Дадзай вместо ответа высунул язык и поймал на него снежинку. — Кстати, Дадзай, ты мог бы пойти домой, это ведь мое задание. — После того, как я проделал весь этот путь на своих двоих? После того, как меня отказались везти даже на такси? Пф! К тому же, дома скучно. И холодно. — Ты правда так сильно замерз? — Ну посмотри же на меня, Одасаку! — нетерпеливо воскликнул Дадзай и, обогнав Оду, перегородил ему путь, уткнув кулаки в бока. — Посмотри на мой красный, отвратительно хлюпающий нос! На мое синее лицо и… — Давай пробежим пару километров, тогда точно согреешься, — прервал его стенания Ода. — Заодно быстрее доберемся до ближайшего бара. — Серьезно? Да ну, мне неохота. Заставь меня. Иначе, — предвосхищая все вопросы и возражения, какие только могли у Оды родиться в этот момент, Дадзай поднял обе руки и картинно развел их в стороны, — я сначала высморкаюсь в твой шарф, а потом замерзну здесь до смерти, и мой окоченевший хладный труп, обглоданный бродячими собаками, найдут только весной. Ода вздохнул и, нагнувшись, зачерпнул из сугроба горсть снега. — Я не стану смотреть на то, как ты претворяешь свои угрозы в действительность, Дадзай. Просто насыплю тебе это за шиворот, если ты не побежишь прямо сейчас. — Чего-о-о? — И в ботинки насыплю. — Одасаку! — И в рукава. У него было такое непроницаемое и целеустремленное выражение лица, когда он со снежком в руках двинулся вперед, что Дадзай даже на секунду перестал сомневаться в серьезности его намерений и, круто развернувшись, рванул в противоположную сторону. — И в штаны! — прилетело ему вслед вместе со снежком, в аккурат между лопаток. Дадзай взвизгнул и сделал резкий выпад вбок: ему тут же загорелось отомстить. — Ой, а что это там такое? — указал он за спину Оды и, пока тот оборачивался, слепил снежок и запустил прямо в рыжеволосую голову. — Ах ты ж! Увернулся! — И даже готов контратаковать, — уточнил Ода. Снаряд, пущенный слишком быстро, чтобы Дадзай мог на него среагировать, рассыпался белыми хлопьями, ударившись в его плечо. — Ты хочешь войны? Ты ее получишь. — Хочу и ответственно заявляю, что тебе лучше заранее сдаться. Кристально прозрачная, звенящая тьма все плотнее окутывала пустынную улицу, на которой два молодых человека, работающих на крупнейшую криминальную организацию города, устроили бой снежками. Дадзай сам от себя такой прыти не ожидал. По какой-то причине желание победить в этом глупом и отчасти детском мероприятии затмило все прочее, что тяготело над его жизнью. Но победа рыбкой выскальзывала из рук: в Оду он попал всего один раз, и то потому, что тот зазевался, отвлекшись на единственный проехавший за последний час автомобиль. Зато в самого Дадзая прилетело уже с десяток снарядов, так что иногда он отряхивался, будто мокрый пес, и несся дальше черпать окоченевшими руками снег или нырять за присыпанный пушистой белизной куст, как в укрытие. Ода подбирался все ближе с грацией дикого зверя, пока не поскользнулся и, охнув, не полетел прямо на Дадзая, который, разумеется, его веса не выдержал. Они шлепнулись в сугроб друг на друга, и исход битвы стал уж совсем очевидным. Дадзай вдруг осознал, что уже давно хохочет на всю улицу и никак не может остановиться — Согрелся? — нависшее над ним лицо Оды оставалось непроницаемым, но в вечно пустых глазах теперь дико отплясывали чертики. — Согрелся, — пытаясь обуздать собственный смех, согласился Дадзай. — Стой, не уходи. Хочу кое-что сделать. — М? — Ода приподнял брови, но послушно замер в ожидании чуда. Вместо чуда Дадзай зачерпнул еще горсть снега и ткнул ему прямо в нос, вызвав недовольный возглас. — Ха-ха, похоже, Анго был прав. Иногда ты слишком много мне позволяешь, Одасаку. — Ой, Дадзай, ты что, хахаля себе завел и милуешься? — раздался вдруг голос подобно грому среди ясного неба. Дадзай скосил взгляд в бок и уцепился взглядом за глумливо ухмыляющегося Чую, укутанного в длинное зимнее пальто. Его голову гордо украшала неизменная шляпа. Ода тут же вскочил на ноги, словно застуканный за чем-то неприличным школьник, и принялся отряхиваться. Казалось бы, такая колоритная компания собралась, что впору бы рожу скорчить и начать ныть, но Дадзая снова смех разобрал. — Чуя, дурень… ну какой мне хахаль? Я старомодный, по девочкам. Будь все так, как ты говоришь, Одасаку можно было бы под статью за совращение несовершеннолетних подвести! — Ода протянул ему сухую и горячую, несмотря на игрища, ладонь, чтобы помочь подняться. — Кстати, знакомься, Одасаку, это Безумный Шляпник. Безумный Шляпник, это Одаса… Ау! — в ответ на такое представление Чуя пнул в него сосульку тупым концом вперед, чтобы не убить ненароком, но было уже поздно: Ода понимающе кивнул и, кажется, записал молодого мафиози у себя на подкорке именно под названным псевдонимом. — Попаясничай мне тут еще! — Чуя огрызнулся на Дадзая привычно и обратился к Оде: — Если что, мне наплевать с высокой колокольни, как тебя зовут, шестерка, наверняка знаю — Дадзай в нормальной компании ошиваться не станет. Ничего личного. — Одасаку, предлагаю временное перемирие. И именем исполнителя Портовой мафии разрешаю… нет, приказываю тебе обстрелять его снежками. — Ха! Вот видите, — продекламировал, эффектно обведя рукой невидимую аудиторию, Чуя, — как с ним невыгодно дружить? Отправит на верную смерть, глазом не моргнув! Ода закрыл рот, который было открыл, чтобы ответить, и стал следить за их перебранкой, словно за игрой в теннис, переводя взгляд вслед за невидимым мячиком. — Да я верю в потенциал Одасаку гораздо больше, чем в твой! — пасанул Дадзай. — Ему ничего не стоит тебя уделать! — Но исполнителем мафии почему-то стал я, а не он! — отбил Чуя. — Если последует твоему совету — так вообще ни до чего не дослужится! Весь карьерный рост коту под хвост. — А у тебя рост знаешь кому под хвост? Ты вообще чего тут забыл? — Тебя извести забыл, шутник хренов! Люди растут до двадцати пяти лет, а мне всего семнадцать! — Люди, может, и растут… а ты пока только в карьере и преуспел. Кажется, тебе стоит поменьше работать, а то так и не вырастешь никогда, насилуя свой организм! — К слову об этом, я рад за Чую-сана, но совершенно не заинтересован в карьерном росте, — встрял в маленькую паузу между их репликами Ода. — Так что, думаю, приказ Дадзая мне выполнить все же придется. Чуя удивленно обернулся, будто только что вспомнил о его существовании, а потом расхохотался гомерически. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, превратился в концентрированный сгусток угрозы всему живому. На Дадзае, как правило, такие штучки не работали, так что интерес к нему моментально был утерян, чем, собственно, Дадзай воспользовался и отступил на пару шагов назад — в его голове созрел нехитрый, но действенный план капитуляции. — Ха-ха-ха! Жить надоело? — начал тем временем Чуя свое фирменное нагнетение, широко улыбаясь. — Ладненько. За слабоумие и отвагу даю право выбора: тебя сразу мордой в лед впечатать или сначала унизительно расстрелять? Вокруг него в воздух поднялось с десяток идеально круглых снежков. «Мой выход», — подумал Дадзай и, натянув на лицо самую коварную ухмылку, на которую только была способна его мимика, ломанулся на напарника сзади с распростертыми объятиями. — Чу-у-уя! Психологическая атака! — А! — вскрикнул Чуя от неожиданности, и все контролируемые им снежки тут же попадали на него. Дадзай бесцеремонно запрыгнул ему на спину и обхватил руками за шею, а ногами за живот. — Способность: убийственные обнимашки! — завопил он. — Вперед, Одасаку, это наш шанс! — Да я тебя сейчас.! — но что такого ужасного Чуя планировал с ним сделать, к сожалению, осталось тайной, покрытой мраком, потому что ему прямо в рот прилетел пущенный меткой рукой Оды снаряд, а следующим залепило глаза. Пока он отплевывался и пытался сбросить прицепившегося, словно пиявка, Дадзая в сугроб, Дадзай принялся горланить ему на ухо что-то отдаленно напоминающее боевую музыку из старой JRPG, а Ода устроил безжалостный обстрел снежками. Под громогласный комментарий «Страйк, Одасаку!» с Чуи слетела шляпа, и снег рассыпался прямо по спутавшимся рыжим волосам. Через несколько секунд Чуя и Дадзай с воплями и улюлюканьем ухнули вниз следом за шляпой. Ода с пафосным видом застыл прямо над ними, перекатывая последний, особо крупный снежок из ладони в ладонь. Некоторое время подростки, переругиваясь, возились в снегу, как слепые котята, потом один из них, наконец, выполз и даже предпринял попытку подняться, оставив второго бессильно путаться в длинном пальто. — Ха-ха-ха, вот так повод для гордости — Ода Сакуноске, двадцать два годика, по очереди уделал двух исполнителей Портовой мафии в снежки, — Дадзая согнуло пополам от смеха, и он чуть не рухнул обратно. — Ой, не могу, сейчас помру на месте. — Ага-ага. Это было нечестно. Ну, давай уже, добивай, — проворчал Чуя, вытирая лицо и убирая со лба прилипшую челку. — Лежачего не бьем, — спокойно заявил Ода, и это прозвучало патетичнее любых победных фанфар. — Без Дадзая я к вам и пальцем не притронусь, Чуя-сан. Впрочем, в следующую секунду их с Дадзаем сбило с ног огромным снежным комом и комично присыпало сверху. — Да я вам просто поддался, засранцы, — голос Чуи, однако, звучал беззлобно. Он, усмехаясь, поднял шарф Оды, оброненный Дадзаем в пылу борьбы, и аккуратно повязал его на то место, где, предположительно, находилась шея последнего. И отошел на пару шагов назад с видом скульптора, любующегося своей работой. Весь вывалянный в снегу. Растрепанный, румяный. — Один-ноль в мою пользу. Ода, отчаянно пытающийся выбраться из сугроба, вконец запыхался и закрыл глаза. — Чуя-сан, предлагаю сделку, — сдержанно сказал он. — Мы уступаем вам эту победу, а вы откапываете нас. Звучит как выгодное предложение, разве нет? — Сразу бы так! — усмехнулся Чуя и даже протянул ему руку. — Шестеркам своим тоже трындеть не смей, понял? Иначе найду тебя, поговорим по-другому. Нам, кстати, по пути, я знаю одно хорошее местечко неподалеку… В без пятнадцати минут полночь они, наконец, завалятся в бар, чуть не сбив кадомацу у входа, шумные и мокрые, словно загулявшиеся школьники. В без четырнадцати минут Ода с серьезной миной предложит Чуе выпить сок вместо глинтвейна и получит за это самый обиженный подзатыльник в своей жизни. Следующие тринадцать минут трое молодых мафиози проведут в беседе, напоминающей чаепитие Алисы в компании Безумного Шляпника и Мартовского Зайца, в ходе которой Безумный Шляпник проникнется к Алисе иррациональным, выстраданным даже уважением, Алиса случайно выпьет чуть больше, чем положено перед работой, а Мартовский Заяц с нотками ревности в голосе заметит, что рыжеволосая часть этой колоритной компании непременно подружилась бы, доведись ей поработать в паре. А потом, слушая бой часов и восторженные крики прочих посетителей, провожающих уходящий год вне своего семейного круга, на двенадцатый удар они поднимут свои бокалы и хором торжественно провозгласят: «За бродячих псов!»