Записки на форзацах

— Пойдем-пойдем! Скорее! Все звуки давно остались позади. Гнетущую тишину нарушал лишь звонкий девичий голос. Дадзай, торопливо продираясь сквозь хлещущие по лицу ветки, обламывая с треском сучья, ожидал почему-то, что она выведет его на какую-нибудь поляну, усеянную нечистью. Маленькими крикливыми тэнгу, шлепающими своими веерами трупы по обезображенным гниением лицам, девочками с рисовыми лепешками, одна за другой превращающимися обратно в барсуков. Нэдзуми, с инфернальным писком разгоняющими голодных ворон от своего пиршества. Даже из-под скромного кимоно его спутницы, которая сначала настойчиво тянула за рукав, а теперь просто упорхала прочь подобно листку камфоры, то и дело будто бы норовил высунуться пушистый лисий хвост. Останавливало ли это Дадзая? Нет. А должно было? Аокигахара существовала здесь и сейчас для того, чтобы забрать его жизнь, поглотить его ничтожное существо, обняв заботливо темными ветками, и, быть может, сохранить останки в назидание будущим самоубийцам, которые забредут столь же далеко. — Не тормози! Увидеть настоящих тэнгу с веерами перед смертью было бы здорово. Мысли были вязкие, будто их высыпали в бульон и долго-долго мешали, томя на медленном огне. Они отдавали такой мощной концентрацией бреда, что Дадзай даже забывал усомниться в том, реальна ли девушка, вместе с которой они, пошептавшись, тихонько оторвались от группы туристов во главе с экскурсоводом и, ведомые самим безумием, устремились в чащу. — Ты идешь? Иде... Девушка внезапно исчезла. Ее голос оборвался так резко, будто кто-то нажал на кнопку «Пауза». Дадзай на автомате ускорился: его одолевало любопытство. Ведь он даже имени той, с кем согласился умереть, не спросил. Внезапно из-за веток показался просвет. Вернее, просветом это можно было назвать с натяжкой: вместо солнечных лучей в лицо пахнуло ледяным воздухом, взору открылись каменные джунгли, цветистыми складками уходившие далеко вниз. Обрыв. Вот почему она пропала. Дадзай несколько бесконечных секунд не понимал, почему не устремился следом за ней и почему так жжет ладони, пока не осознал, что держится за свисающую с ветки оборванную веревку. Он, черт возьми, практически повис над гигантской пропастью, и его дух захватило от величия раскинувшейся перед ним мрачной картины. Вот тебе и тэнгу с веерами... Глаза лихорадочно выискивали среди камней девятихвостую лисицу или хотя бы размозженное ударом тело в скромном кимоно, но никого не было. Никого и ничего. Только камни, ледяной воздух и тишина. Ветка опасно хрустнула под его весом. Поднатужившись, Дадзай подтянулся на веревке и осторожно, чтобы не сорваться, взобрался обратно на обрыв. Упал на колени, переводя дух. Его светлая одежда оказалась безнадежно испачканной в черной земле. Из чащи в душу бесстрастно смотрел чей-то череп. Под пристальным вниманием бездонных глазниц внезапно стало одиноко до покалывания в кончиках пальцев. Мистика мимолетного момента исчезла, оставив после себя лишь ком в горле. Обратный билет в Токио лежал в заднем кармане брюк. Нащупав его, Дадзай с каким-то вымученным облегчением вздохнул. Нужно будет вернуться на тропу и догнать остальных, пока не попался полиции...