проклятые

Адепты не только очень сильны, но и просто ужасно упрямы. Вот, взять, например, Сяо. Такой баран, которого даже переспорить бывает трудно. Он стоит на своём до конца или сбегает ещё во время спора, чтобы не тратить драгоценные секунды на глупого смертного. Поэтому вопросы свиданий и встреч не обсуждались. Каждое предложение пойти в гавань Ли Юэ отвергалось наотрез, ведь может пролиться чья-то кровь, как будто Сяо собирался убивать своими же руками. Ещё он не любил рынки из-за больших скоплений людей, улицы и рестораны. Рестораны — потому что еда смертных для него слишком тяжелая и ему нравится исключительно миндальный тофу. Никакого вам свидания в Глазурном павильоне, господин Чайльд. Великий Якша если и появляется в Ли Юэ, то только в номере, где живет Тарталья и на крышах, подобно бродячему коту. Гуляет по ним, прыгает, скрываясь в тени, будто боясь оказаться увиденным. Иногда, на рассвете или закате, они любят разделить трапезу. В определенное время людей на улочках города почти нет и можно спокойно обсуждать что-то, сидя на террасе. Вне Ли Юэ Сяо был везде и одновременно нигде. Тарталья понятия не имел, где его надо было искать, потому что компасов по поиску красивых адептов никто не изобрёл. Он мог сражаться с демонами на берегу или вообще на границе с Мондштадтом. Очень редко случалось встретиться вот так просто, если с самого начала не следить. Бывало, Сяо делился, где ощущал сильные всплески, поэтому поиски нужно было вести там. Проще, конечно, подождать защитника на постоялом дворе Ваншу. Там Сяо обитал постоянно, ел, гулял, наслаждался погодой и воздухом. Застать адепта было трудно, всегда куда-то сбегал, но в пределах досягаемости. Однажды Верр Голдет не пошутит про его появление на постоялом дворе и весь мир рухнет. Но Верр Голдет все ещё шутит и мир не рушится. Сяо стоит на балконе, наслаждаясь закатом и Тарталья замирает у входа, поражённый этой картиной. Его совсем не волнуют красивенький закат и пейзаж Заоблачного предела. Сяо — лучшее, что он видит и самое прекрасное. Мускулистая грациозная фигура, в которой сокрыта великая мощь, объятая ласковым персиковым светом. Даже заснеженные виды родного континента, которые Чайльд вспоминает слишком часто, меркнут на фоне адепта. На фоне его холодных янтарных глаз и белизны его кожи. — Хуай Ань сказал, что в Ли Юэ скоро начнётся фестиваль Лунной охоты, — говорит Сяо, вдруг заводя разговор, но не оборачиваясь. Тарталья, выбитый из своих мыслей, вскидывает бровь. — Да, кажется. Уже все украсили, — он пытается вспомнить что-то ещё о наступающем фестивале, к которому готовили город. — И когда я пришел на обед в Народный выбор, Сян Лин была очень воодушевлена. Сказала, что там будет какой-то конкурс связанный с готовкой. Конкурс готовки звучал скучно, если не включал в себя добычу ингредиентов голыми руками. Но, судя по всему, Гильдия искателей приключений придумала новые развлечения специально для таких любителей экстрима, как Чайльд. Не то, чтобы он планировал участвовать в этом всем. В Ли Юэ было проведено чертовски много времени, и Тарталья все ещё не чувствовал себя частью их культуры, потому что был из Снежной. Он не хотел привыкать к их фестивалям, палочкам и слишком острой еде. Это был совсем не его город, не его веселье. — Я хочу пойти на него, — Сяо так тяжело вздыхает, как будто его кто-то туда заставляет идти. — Прости? — голос звучит слишком удивлённо, Чайльд дёргается, выходя на балкончик и облокачиваясь на перила. На празднике фонарей они с Путешественницей битый час пытались утянуть Сяо повеселиться на праздник в честь его. Но он так и остался где-то за чертой города, лишь наблюдая. Может, дело было в том, что это был праздник именно для адептов. Его и так постоянно тревожили отголоски убитых, так ещё и тут. Тысячи желаний, вознесённых к небу и к богам, которые всегда были глухи. Тарталья фонарик не запускал. У него нет желаний и мечтаний — только планы. — Что? Сяо оборачивается к нему, и они смотрят друг на друга долгие несколько секунд. — Почему? — единственный волнующий вопрос. Сяо же буквально роет сам себе могилу, чтобы лежать в ней все время, пока они будут на фестивале. У Аякса нет проблем с толпами людей, которые громко смеются и толкаются. А вот адепт. Не будет ли это слишком резким выходом из зоны комфорта? — Я не собираюсь участвовать в увеселениях смертных. Просто ты живешь в такой атмосфере, — он сцепил пальцы, разглядывая их и свой глаз бога. На лице Сяо, опустив тени, дотлевал закат. — И я думаю, что это позволит мне лучше понять тебя. Чайльду хочется провалиться сквозь пол, желательно упав не в воду, иначе он переживет это падение. Но не сможет пережить бледный румянец, окрашивающий его щеки. Предвестник отводит взгляд, решив рассмотреть падающие с дерева пожелтевшие листики. Он иногда выслушивал жалобы о том, что Сяо не понимает людей и тот даже читал какие-то заумные книжки, которые Чайльд всегда скупал подчистую, оставляя магазины богатыми, но без товаров до следующей поставки. В этот раз Сяо видимо решил пойти дальше и проверить свои навыки, взятые из литературы. Тяжело представить нелюдимого адепта среди счастливых лиц, который нелепо проталкивается между ними и Аякс бы обязательно держал его за руку, переплетя пальцы. Он бы тыкал куда-то, тащил Сяо за собой и купил бы ему любую вещь, какую только захочет. Можно посетить рынок, на время фестиваля лавочки будут открыты всю ночь. Поесть в каком-нибудь ресторанчике и пройтись по гавани, наблюдая за уходящими кораблями или полюбоваться украшенным Ли Юэ. На конкурсы, так и быть, не потащит. — Мой маленький Якша больше любит практику, нежели теорию? — тянет Тарталья, шагая пальцами по перилам балкона, чтобы добраться до руки адепта и переплести их пальцы. — Ты будешь разговаривать. Имей в виду, — в ответ громко фыркают, не одобряя прозвище, но Тарталье нравится беспрепятственно использовать слово «мой». Только его и ничей больше. Чайльд прижимается к макушке Сяо в целомудренном нежном поцелуе, зарываясь носом в волосы. — Как пожелаешь.