Интерлюдия

      Девушка смеялась, пытаясь накрасить глаза черным карандашом, принадлежащем Дамиано. Он смешил ее, щекотал, строил забавные рожицы и издавал странные звуки. Он веселил ее так, как мог.       От слез и истерики не осталось и следа. Все то состояние, которое преследовало Эсму ближайшие дни, исчезло. Мужчина будто спасал ее из воды, пока она тонет.       Он спасал ее из мертвого омута собственного разума, который она создала сама.       — Мадемуазель, позвольте Вашу ручку, — парень поправил мех на плечах и нежно взял ладонь Цингер, развернул ее тыльной стороной вниз.       Начав вглядываться в кожу девушки, Давид включил в себе цыганку, аккуратно поправляя красные меха на плечах.       — О-о-о, вижу, ты будешь счастлива. Станешь самым счастливым человеком на свете, самым богатым и самым обаятельным! — произнес вокалист и поднял голову, посмотрел на девушку, которая смеялась, прикрывая рот рукой. Сейчас она чувствовала себя на удивление спокойно, даже слишком.       — Ну, все, прекрати! — девичий смех и выхватывание собственной руки.       — Ну же, что ты, откажешь цыганке Дáмиа? — кареглазый ослепительно улыбнулся и щелкнул девушку по носу — совсем как она при первой встрече.       — Да иди ты, цыганка Дáмиа! — еще одна волна смеха, темноволосая отложила карандаш в импровизированную косметичку.       Фронтмен рок-группы стянул мех с плеч, смеясь, и положил его куда-то на стул, развернулся к шатенке.       — Ну, должен согласиться, горячий шоколад с водкой тебе определенно помогли, — Давид усмехнулся и упер руки в бока.       — Скорее всего, это ты.       Эсма вытерла подступившие от смеха слезы и вздохнула. Неуверенно взглянув на кареглазого, она подошла к нему и осторожно обняла.       — Прости за то, что наговорила на крыше. У меня было такое гадкое состояние..       — Главное, что было, — вздох, улыбка и прижатие к себе, поглаживание волос. — Я все понимаю, все нормально.       Свободной рукой мужчина почесал свой нос, пройдясь подушечкой пальца по горбинке и вздохнув — он был недоволен этой частью лица, считал ее до ужаса безобразной.       — Ты чего вздыхаешь? — пианистка подняла голову и проследила за действиями Дамиано.       — Да.. Нос..       — Чешется?       — Раздражает.       — Чем?       — Горбинкой, — очередной вздох и взгляд в зеркало. — Ну, что это такое? Ужас. Всем нравятся прямые носы, а что у меня? Как будто поломанная ветка..       — С ума сошел?! — дева несильно хлопнула мужчину в грудь. — Перестань такое думать!       — Нет, ну а что? Все любят прямые, ровные носы!       — Значит я — не все, — девушка вздохнула. Поняв, как именно прозвучала фраза, немка тут же постаралась исправиться. — В смысле.. Мне очень нравятся горбинки на носу, и я..       — Я понял, — улыбнулся итальянец.       Голубоглазая стала аккуратно покусывать губу, чем привлекла внимание мужчины. Она боялась просить Давида о том, что хотела, но любопытство брало верх.       — Дами.. — она впервые обращалась к нему сокращенным именем.       — М? — заинтересованный взгляд.       — Можно.. Можно я потрогаю твой нос?.. — девушка спрятала взгляд.       Мужчина тут же смутился — комплексы накатили новой волной.       «Ну, вот и все — сейчас она потрогает, скажет: "Фу, что за безобразие!" и уйдет, борясь с тошнотой» — подумал кареглазый, но ему не оставалось ничего, кроме как согласиться.       — Да, конечно..       Цингер подняла пугливый взгляд и вздохнула. Она боялась оттолкнуть мужчину от себя таким жестом, но алкоголь давал знать. Протянув маленькую, тонкую руку, шатенка прикоснулась пальцем к горбинке на носу — совсем нежно и по-детски, боясь отпугнуть, сломать.       Медленно проведя подушечкой пальца вниз, а потом вверх, голубоглазая мысленно восхищалась этой природой мужчины, его красотой, но как бы она не скрывала восхищения (хотя, из-за пьяного состояния она и не делала этого), все читалось на ее лице.       — Я.. Я хочу..       — Делай со мной все, что тебе захочется, — облизнул губы мужчина, отслеживая эмоции пианистки.       Смелое заявление ничуть не смутило девушку. Она аккуратно притянула лицо итальянца к своему и коснулась губами его носа, заветной неровности. Медленно проводя губами по загорелой коже, девушка наслаждалась этой близостью. Из-под закрытых век искрились звезды детского счастья, исполненной мечты.       Но девушка тут же отпрянула. Испуганными глазами посмотрев на вокалиста, она выскочила из его номера, убежав в свой.       Он остался один. Остался наедине со своим нервным смехом.