***
Он совершенно не помнил, как попал сюда. Остановившись на мгновение, профессор Грэйволф огляделся, смутно понимая, что окружающий его мир не может быть настоящим. И дело было даже не в том, что он не мог из Хогвартса перенестись в цыганский шатёр, оставшийся стоять в сербских степях - такую возможность как раз исключать не стоило. Корень его предчувствий крылся в том, что убранство шатра было в точности таким, как он запомнил из самого детства, вплоть до мелочей вроде отсутствующего клыка у медвежьей шкуры на полу или скрипящей ступени, возводящей к трону баро. Вокруг не было ни души, и он обошёл шатёр кругом, тут и там взглядом натыкаясь на прекрасно знакомые вещи. Подняв с крышки сундука стянутую бечевой суконку, он осторожно развернул ткань на ладони и присмотрелся к драгоценным камням, оставленным для игры детям. Но где сами дети? - Ките! Обернувшись на зов, которого не слышал уже много лет, он успел заметить, как колыхнулась входная пола шатра. Там, за тканью, кто-то был, и профессор быстро подошёл ко входу, надеясь догнать пришельца и расспросить, что здесь вообще происходит. От реки вверх по береговому склону стелился плотный белый туман, так что он, отойдя от стоянки не дальше пяти шагов, вынуждено остановился, боясь потерять из виду то немногое, что ещё казалось реальным. Мир вокруг тонул в молочно-белом мареве, но внутри тумана бродили тени - он видел их, а если и не видел, то чувствовал, как они перемещаются, чуть слышно стеная о том, чему уже не дано сбыться. - Гарри... Порывисто оглянувшись на мгновенно узнаваемый голос, он понял, что шатёр, из которого он вышел, пропал, будто его и не было, а там, где он стоял минуты назад, стремительно удалялась, растворяясь в тумане, одна из теней - не такая, как другие, более плотная, отягощённая, так что почти походила на человека. - Постой! Оскальзываясь на сырой траве, доходившей в этих местах взрослому до колен, он бросился бежать - вслед за ней, как бежал все эти годы, но не сумел догнать в этой белой пустоте. Как и было в реальности, в той жизни, которую он оставил позади. Он остановился, задыхаясь, бешено оглядываясь, не понимая, куда она могла скрыться, но тут же почувствовал, как затылок ему сверлит пристальный взгляд. Он резко обернулся и внезапно оказался с ней лицом к лицу, но впервые не прочёл в её чертах ни любви, ни нежности. В безотчётном порыве он протянул ей доверчиво раскрытые ладони, но она отпрянула, обхватив себя под рёбрами, прикрывая опустевший живот и пытаясь хотя бы так защититься от пронизывающего холода тумана вокруг. - Даже не думай, - предупредила она, выпуская изо рта облачко тёплого пара, и внезапно оттолкнула его, кулаками прямо в грудь, так что профессор мигом пришёл в себя. Первая же мысль, пронёсшаяся огненной стрелой в понемногу возвращавшемся к жизни мозгу, была предельно простой и горькой, и профессор, не в силах совладать с собственным голосом, прохрипел: - Уилл... Где... Где мой сын? Куда ты увела его? - С ним всё хорошо, - успокоили откуда-то сверху, и нежные, но сильные руки придавили его плечи, удерживая на месте. - Пожалуйста, не волнуйся. - Арвин… - Нет, - после заминки откликнулся тот же голос, оказавшийся до боли знакомым, и внучка шагнула ближе, присев на край койки точно в полосе света. – Это я, Адаре. Профессор сморгнул, и зрение обрело привычную чёткость. Он чувствовал, что пластом лежит на чём-то мягком – слишком мягком для его собственной постели, - и, перебрав пальцами по простыне, ощутил знакомый липковатый холодок и понял, что, скорее всего, он в Больничном крыле. Или в больнице? Не всё ли равно, если живой. Опять… - Теперь вижу, - выдохнул он и поморщился от острой рези в груди. – Что со мной было? - Сердечный приступ, - без запинки отчиталась Адаре. - Медицинские подробности тебе мало о чём скажут, так что не думай об этом. - Где Уилл? - повторил он, силясь подняться так, будто жаждал обнаружить его на соседней койке, но обзор заслоняла раздвинутая белая ширма. - Дедушка, пожалуйста, - взмолилась Адаре, удерживая его на месте. - С Уиллом всё в полном порядке. Я отправила его немного поспать, иначе он в конце концов загремит на соседнюю койку. Почуяв в её словах какой-то странный отзвук, он оставил попытки подняться и окликнул: - Давно я тут? - Почти сутки. Мы боялись... Она тряхнула головой и не договорила, отвернувшись к ширме. И тут, как бы слаб ни был, профессор понял, что всё это время, пока он блуждал в тумане, гоняясь за призраком, эта отважная девочка боролась за него, раз за разом заставляя буксующее сердце биться так, как ему положено. Почему она не дала ему умереть? Потому что целительская гордость не позволила? Или она всё же простила ему все заблуждения, хоть не стоило прощать и половины? - Спасибо тебе, Адаре, - прошептал он, и она закивала, глотая слёзы, но в конце концов не выдержала и упала ему на грудь, сотрясаясь от беззвучных рыданий. - Я думала, что у меня не получится, - горько жаловалась она, и фразы звучали нечётко из-за того, что она уткнулась деду в плечо. - Что я не смогу... - Не плачь, маленькая, - попросил он, наверное, впервые за все годы называя её так ласково. - Я того не стою. Дверь Больничного крыла с грохотом распахнулась, и на пороге застыл Уилл - Адаре только сейчас поняла, что он никуда не уходил, карауля под дверью, и сразу услышал голоса внутри. - Отец!.. Папа! - Уилл, не дёргай его! - призвала к порядку Адаре, утирая слёзы, но он как не слышал, в отчаянии хватаясь за протянутую руку отца как за последнюю соломинку. До боли стиснув пальцы, профессор изо всех оставшихся сил приподнялся и попросил: - Прости меня, Уилл. Огорошенный просьбой, он клацнул челюстями и затих, но всё же смог нелепо выдохнуть: - За что?.. - За то, что я раньше не понял, как сильно ты на меня похож, - отрезал профессор, не щадя ни себя, ни обступивших постель потомков. - Приглядись я раньше, ничего бы этого не было. Не веря, что он способен винить в случившемся себя, Уилл отчаянно замотал головой и пробормотал: - Папа, я... Это я во всём виноват. Всё моя тупая гордость и ревность! - выпалил он, ткнув себя в грудь сложенными горстью пальцами, будто именно там проросли диковинные цветы зла. - Я понимаю, что Джаред… Он – хороший сын, все хотели бы такого, а я… - Иди сюда, сынок. Смаргивая злые слёзы, Уилл послушно ринулся на зов, и профессор Грэйволф прижал его голову к собственному плечу, морщась от боли. И пусть язык по-прежнему заплетался, а руки едва слушались, он обязан был сказать всё до последней фразы, пока глупый комок в груди окончательно не очерствел, покрываясь коркой, и туман не поглотил его с головой. - Каким бы выдающимся ни был Синистра, мой сын – ты, и люблю я тебя, - произнёс он, болезненно кривясь от собственной откровенности. – Люблю со всеми недостатками и червоточинами, потому что большинство из них ты унаследовал от меня. Да даже если бы не так… Он замолчал, переводя дыхание, а после с неожиданной силой впился пальцами Уиллу в затылок, притягивая ещё ближе, и прошептал: - Ты – моя плоть и кровь. И с тобой никогда не случится того, что произошло с Лонгботтомом, ты слышишь меня? Потому что я у тебя есть, и я тебя не брошу. Больше нет. - Пап… Прости меня… Уилл стыдливо отстранился, утирая покрасневшие глаза, но Адаре не позволила ему отступить слишком далеко, нежными руками осторожно обхватив за плечи. - Не надо, - мягко укорила она, всей ладонью вытирая ему слёзы. - Не плачь, хороший мой... Твоей вины здесь нет, я знаю. Просто иногда становится так больно, что хочется причинить боль другим, да? Уилл кивнул, заикаясь от недостатка кислорода, после чего обнял её так крепко, что Адаре тихо охнула. Кажется, только недавно она рассуждала о том, как повзрослел её братишка, и вот он - беспомощный, как ребёнок. Что ж, если она не имела возможности вести его за руку раньше, то, может быть, теперь, хотя бы ненадолго, эта возможность у неё появилась, и от этого Адаре испытала что-то, отдалённо напоминающее покой. Наверное, так бы всё и было, если бы в один из дней их жизни не полетели ко всем чертям.***
После такого начала учебного года, Гарри вообще сомневался, что оставшийся семестр им удастся провести спокойно. Впрочем, когда он поделился своими подозрениями с Корнелией и спросил, как у неё насчёт предчувствий, она лишь отмахнулась: - Ох, Гарри, не драматизируй! Конечно, то, что случилось с профессором - это очень страшно, но он поправится. Адаре своё дело знает. - Разумеется, - послушно согласился он, поскольку не имел в виду ничего такого, а шедший рядом Симус внезапно нахмурился. - Слушайте, - окликнул он, рассчитывая, что отзовётся хоть кто-то из шедших рядом друзей, - вот мы после завтрака должны идти на защиту от Тёмных искусств... А кто-нибудь знает, кто будет вести урок? Головы всех друзей дружно повернулись к шедшему на небольшом расстоянии Уиллу, и Гермиона строго предупредила: - Только попробуй приставать к нему со всякой ерундой - и ты покойник, Симус! - Да я просто... - замялся он и, возвращаясь к прежней теме, прибавил: - Представьте, если это снова будет Амбридж? - Вряд ли, - оценил Драко, заложив руки в карманы мантии. - Когда я поднимался из подземелий, она как раз двигалась к выходу из замка. Наверное, решила сбежать. Друзья с пониманием переглянулись. С того самого момента, как профессора Грэйволфа на носилках унесли в Больничное крыло, госпожа директриса передвигалась по школе в темпе стреноженного скакуна, потому что внезапно оказалось, что без опального профессора защиты в школе не функционирует ни-че-го. За прошедший год старший Грэйволф успел запустить щупальца глубоко во все сферы школьной деятельности, и теперь Амбридж, которой неведомы были тайные узелки и рычажки, за которые тянул её извечный оппонент, просто зашивалась. В четвёртой теплице снова обнаружили паука размером со взрослого шарпея, Плакса Миртл в честь начала учебного года устроила потоп у себя в туалете, без видимых причин обвалилась стена напротив гобелена с сожжением ведьм (хотя все в школе знали, что это последствия дуэли между Блезом Забини и Захарией Смитом, которые, не дождавшись открытия Дуэльного клуба, решили разобраться прямо в коридоре). Но пальму первенства в наведении беспорядков держал, конечно же, Пивз. В ходе очередного приступа веселья и тяги к шалостям, зловредный полтергейст влетел на кухню и учинил такой переполох среди домовиков, что вся школа осталась без ужина, а насмерть перепуганных эльфов пришлось отпаивать сливочным пивом напополам с Тонизирующим настоем. И всё бы ничего, голодание, говорят, даже полезно, но уже сегодня утром в школу полетели громовещатели от рассерженных родителей, которым показалось, что деточки недоедают. Дело крепко пахло навозными бомбами и министерской проверкой, а потому Амбридж хотелось искренне посочувствовать, хоть обыкновенно она и не была симпатична совершенно никому. Впрочем, дела понемногу шли на лад, если судить по тому, что, когда друзья вошли в Большой зал, еда уже была на столах. Вяло переговариваясь, они позавтракали и отправились на совместную со Слизерином защиту от Тёмных искусств, гадая, кого же им поставят на замену на время отсутствия профессора. - Как думаешь, это не может быть Сириус? - предположил Гарри, и Корнелия с сомнением пожала плечами: - Вряд ли, Гарри. Папа бы мне сказал, да и потом - ну не может же он каждый раз бросать Управление и мчаться сюда, если школе потребуется учитель? - Мать моя волшебница... - с усмешкой пробормотал Симус, замирая на пороге кабинета, и с усилием потёр глаза, словно решил, что ему кажется. Обернувшись, Гарри громко отрывисто хохотнул, потому как учителем на замену в этот раз точно был не Сириус. - Поторапливайтесь, урок начался минуту назад, - окликнул Джаред, заклинанием опуская на край кафедры стопку учебников. Стоя на возвышении, где обычно находился преподаватель, он дождался, пока все рассядутся по местам и шепотки утихнут до того уровня, когда можно говорить, не повышая голос, и произнёс: - Думаю, представляться мне нет нужды. На время отсутствия профессора Грэйволфа уроки защиты от Тёмных искусств вести у вас буду я. Предпочтительная форма обращения - мистер Синистра, без всяких шуточек о профессорском звании. Итак, приступим. Опершись одной рукой о кафедру, он окинул класс пристальным взглядом, какой Гарри нередко наблюдал у Авроры, и вновь заговорил: - Прежде всего позвольте сделать небольшое объявление. В этом году Хогвартс принимает участие в Международном чемпионате магических умений. Это мероприятие предусматривает соревнования учеников по базовым дисциплинам, преподаваемым в школах волшебства. В этом году Чемпионат будет проводиться между участниками тремя школ - Хогвартса, Дурмстранга и Ильверморни. Делегации из Германии и США прибывают уже в начале октября, так что до тех пор нам следует отобрать из числа участников наиболее достойных представителей для соревнований по каждой из заявленных дисциплин. Перечень состязаний будет вывешен в гостиной каждого факультета уже сегодня. При возникновении вопросов вы можете обратиться к старостам или представителям Инспекционной дружины за разъяснениями. А теперь перейдём к делу. Он поверх собственного плеча указал палочкой на доску, где тут же появились каллиграфическим почерком выведенные слова: "Этапы вербализации заклинаний. Занятие первое". - Итак, под запись, - скомандовал он и, свободно заложив руки в карманы брюк, спустился с кафедры и принялся диктовать: - Вербальное заклинание... В скобках - от латинского incantatio... представляет собой устно выраженную формулу... запятая... воспроизводимую при применении чар. - Что за вздор! - пробормотал Крэбб, поставив на собственном листе пергамента жирную кляксу. Все гриффиндорцы, хоть и порядком огорошенные, посмотрели на него с явным неодобрением, потому что на этот раз даже Рон Уизли старательно писал и помалкивал, и не думая возмущаться. Что до самого Джареда, то он и бровью не повёл, а, подойдя к парте, где сидели Крэбб и Гойл, отрывисто приказал: - Встаньте. Глумливо хмыкнув, Крэбб поднялся, и Джаред убийственно спокойным тоном уточнил: - У Вас какой-то вопрос, мистер Крэбб? Быть может, хотите поинтересоваться, как получилось так, что Вы набрали непроходные баллы С.О.В., но всё же были допущены до занятий? Уши Крэбба в мгновение ока налились нарядным багрянцем, но Джаред этот сигнал проигнорировал и в том же равнодушном тоне продолжил: - Если так, то я отвечу. Вы сейчас находитесь здесь, мистер Крэбб, потому что профессор Грэйволф был столь великодушен лично включить Вас в список студентов, продолжающих обучение. И всё это лишь по той простой причине, что профессор искренне ратует за благо собственных студентов и в наше куда как неспокойное время предпочитает дать шанс на выживание всем, даже его не заслужившим. Верх альтруизма, не правда ли? Так что не кусайте руку с едой и будьте благодарны за предоставленную Вам возможность. Посему, если профессор доверил провести пару уроков мне, Вы вряд ли имеете право возражать. А теперь я был бы благодарен, мистер Крэбб, если бы Вы навели порядок в собственной тетради и продолжили писать, - ровным тоном проговорил он и, слегка приподняв брови, вкрадчиво прибавил: - Это в Ваших же интересах. Весь класс застыл в ожидании развязки, потому как Крэбб, конечно, был туповатым, что признавали даже слизеринцы, но всё же возвышался над Джаредом на полголовы и мог при желании расправиться с противником и без применения мудрёных заклинаний. Но прошла минута, другая, а Винсент всё не спешил пускать в ход кулаки, равно как и Джаред стоял неподвижно. Наконец тишина в кабинете взвилась до чуть слышного нестерпимого звона, став абсолютной, и Крэбб, ссутулив плечи так, будто хотел занимать как можно меньше места в классном пространстве, пробормотал: - Да, сэр. - Хорошо, - откликнулся Джаред без намёка на тщеславие. - Можете занять Ваше место. Бедолага Крэбб опустился на стул с таким облегчением, что удивительно, как только ножки не подломились. По прошествии отведённого часа даже Крэбб был вынужден признать, что академическая наследственность Джареда пришлась здесь как нельзя кстати, потому как урок прошёл без сучка и задоринки; слушать его было ничуть не менее интересно, чем в своё время Римуса, разве что держался он чуть строже, но это могло быть вызвано и тем, что подспудно Джаред всё же опасался, как бы однокурсники от большой любви не сели ему на шею и не сорвали урок. Впрочем, рассуждал Гарри, если обошлось без апокалипсиса с участием пикси, занятие можно считать успешным. Продиктовав домашнее задание, Джаред со спокойной душой отпустил порядком обалдевших студентов, но всё же окликнул: - Мистер Грэйволф, задержитесь. Медленно выдохнув, Уилл опустил сумку на прежнее место у ножки стола и остался сидеть. К слову, его примеру последовали не только Мораг, но и занимавшие парту впереди Гарри и Корнелия, а также Гермиона, Симус и даже Драко, подошедший с противоположного конца класса и запрыгнувший на парту рядом с младшей кузиной. Спустившись с кафедры, Джаред остановился перед партой, которую занимал Уилл, и, скрестив руки на груди, замер в ожидании. Сам Грэйволф упорно молчал. Он не понимал, что говорить да и стоит ли, ведь он даже не мог заставить себя посмотреть в глаза Джареду, который спас ему жизнь, подхватив заклинанием и за руку вытянув из лестничного пролома. - Ребята, я... - начал он и поперхнулся. - Не знаю, что сказать... - Можешь начать с благодарности, - предложил Джаред, - за то, что я в который раз избавил твою задницу от очень больших проблем. Такая грубость была не в его стиле, и Уилл попытался было подняться, чтобы говорить с ним на равных, но не успел даже привстать над стулом. - А ну-ка на место, - приказал Джаред, указывая подрагивающим пальцем, и Уилл машинально опустился обратно, не вполне понимая, почему так беспрекословно слушается. - Ты сейчас выслушаешь всё, что я тебе скажу. И только попробуй меня перебить. - Уилл, пожалуйста, - шепнула Мораг, крепко взяв его за руку под партой. - Выслушай нас. Это не займёт много времени. Понимая, что теперь вынужден терпеливо принимать всё, что друзья захотят ему сказать, он кивнул, и Джаред, ободрённый таким началом беседы, негромко начал: - За прошедшее лето ты успел изрядно потрепать нам всем нервы, однако винить тебя за это было бы неправильно. Пусть мы не понимаем до конца всего, что с тобой происходит, я уверен - большинство из нас согласится в том, что продолжаться так не может. Тебе нужно что-то делать с собственным восприятием ситуации, Уилл, потому что ты зашёл уже слишком далеко. - С восприятием? - переспросил он, вскидывая голову, и ткнул пальцем себе в лоб. - Ты, наверное, забыл, но у меня вот тут застрял кусок Волдеморта! Как ещё можно это воспринимать? - Я просил меня не перебивать, - ледяным тоном напомнил Джаред и прибавил: - У Гарри те же проблемы, если ты не забыл. И я не исключаю, что и ему со временем потребуется квалифицированная помощь. Не исключено также, что помощь эта будет исходить от Эйдана, - прибавил он, искренне радуясь, что Вектора здесь нет, поскольку одному Мерлину известно, как мог бы повернуться и без того крайне непростой разговор. Сам Гарри на это потрясающее заявление никак не прореагировал, пламенно заверив: - Правда, Уилл, мы же пытаемся тебя понять. В смысле... Насколько это вообще можно понять, - прибавил он, сконфузившись, и сидевшая рядом Корнелия обняла его со спины и старательно закивала. - Не нужно кидаться на нас так, будто мы все друг другу чужие, - попросила она, опустив подбородок Гарри на плечо. - Мы ведь друзья... Мерлин всемогущий, да мы через столько прошли вместе, что всего и не упомнишь! Почему ты пытаешься оттолкнуть нас, Уилл? - Потому что так проще, - ответил за него Джаред, всё это время пристально наблюдавший за другом. - Вот только видишь ли, какая штука... Адаре в своё время пошла тем же путём. И что произошло в итоге? Уилл и сам нередко думал о том, что невольно повторяет линию поведения сестры после похорон Генри, но ничего поделать с собой не мог, потому что сейчас он смотрел в обеспокоенные лица друзей и понимал, что не сможет окончательно разорвать те узы, которые связывают их воедино - незримые, но оттого не менее крепкие. Понаблюдав за ним ещё немного, Джаред со вздохом покачал головой. - Уясни для себя одну простую вещь, - посоветовал он и, нагнувшись над партой и уперевшись руками в столешницу, отчеканил: - Генри и Анну убили Пожиратели смерти. Не ты. И твою мать убил не ты. И с отцом твоим всё будет хорошо. Запомни это раз и навсегда. И сделай мне одолжение, Уилл, - прибавил он, распрямляя спину. - Если тебя вдруг накроет очередной приступ самоедства, предупреди заранее. Не можешь рассказать обо всём отцу - говори с Мораг. Или с Адаре. Матери моей напиши, она всегда тебя выслушает. Стыдишься женщин? Говори с Гарри. Говори со мной... Но говори, чёрт бы тебя побрал!.. Не держи ты всё в себе! Я как никто знаю, что ничем хорошим это не заканчивается. Уилл ощутимо вздрогнул, будто только сейчас вспомнил о том, как они тащили из Леса окровавленного, почти невменяемого Джареда, и понял, что всё это уже происходило, разве что в тот раз он сам остался в стороне, лишь невольным свидетелем. - Джаред, я… - пробормотал он. - Прости, я не знаю, что на меня нашло… Он не договорил, потому что Синистра без дальнейших пояснений протянул ему руку, за которую Уилл с надеждой схватился, поднимаясь на ноги, а потом и вовсе по-братски обнял Джареда, пытаясь хотя бы так попросить прощения за собственное безобразное поведение. - Ничего, я понимаю, - откликнулся тот и, понизив голос, прибавил: - Но если ты ещё раз скажешь что-нибудь подобное об Адаре, я тебе глотку перегрызу. Совершенно нефигурально. - Согласен, - кивнул Уилл, отстраняясь. - И вы, ребята... Простите меня. Я понимаю, одних слов мало... - Для начала и это неплохо, - подбодрила его Гермиона и улыбнулась. - Но Джаред прав. Никто из нас не откажет, если ты попросишь помощи. - Если ты, конечно, не будешь отталкивать протянутую руку, - прибавила Корнелия, красноречиво стрельнув глазами в Мораг, а Симус, обернувшись к ней, с плохо скрываемым восхищением прибавил: - Корни, эти твои метафоры... - А ты откуда знаешь, что такое метафора? - искренне поразилась она, и друзья так и покатились со смеху, причём смеялся и сам Симус, даже не подумав обидеться. Довольно хмыкнув, Джаред похлопал хохочущего Финнигана по плечу и напутствовал: - Бегите, не то опоздаете на зелья. - А ты? - удивилась Гермиона, и он развёл руками. - А мне ещё три урока сегодня вести, - откликнулся он, поглядывая на подаренные матерью часы. - Мы с МакГонагалл условились, что я буду замещать профессора всю эту неделю. Она уже уговорила Амбридж временно освободить меня от занятий... Если честно, у той просто не было выбора. Ума не приложу, как профессор справляется с такой нагрузкой. У него точно маховик времени где-то припрятан! - Я бы не удивился, - оценил Гарри, хлопнув Уилла по плечу. За весь остаток дня они больше ни разу не заговорили об этом, но всё же Уилл чувствовал, что исподволь за ним наблюдают, но неожиданно не испытал по этому поводу привычной досады. Вместо ужина он помчался в Больничное крыло; пришёл бы и раньше, но Адаре строго-настрого запретила околачиваться в лазарете весь день, опасаясь, что такие родственные визиты лишь понапрасну растревожат их с мадам Помфри самого главного пациента. Когда он вошёл, профессор Грэйволф читал газету, приподнявшись над подушками и, увидев сына, тихо хмыкнул и поинтересовался: - Читал новую статью про Поттера? - Нет, - честно откликнулся Уилл, сбрасывая рюкзак и садясь на край постели. - Что-то новенькое? - По сути нет. Так, переливают из пустого в порожнее... Вы как, общаетесь? - Уже да, - краснея, откликнулся он, и профессор удовлетворённо кивнул. - А с Мораг помирились? - спросил он, и Уилл неопределённо покачал ладонью в воздухе, оценив: - Процентов на сорок. - Хоть что-то, - вздохнул профессор. - Ты всё же будь с ней поласковее, иначе на тебя войной пойдут все Блэки от мала до велика. Поверь мне, ничего хорошего нет, когда две старых семьи между собой враждуют. Так было с Бэрками и Флинтами, - припомнил он и чуть приметно поморщился. - Уж и не помню, кто там на ком отказался жениться, да только старуха Аделаида Флинт в порыве гнева прокляла всех Бэрков на несколько колен вперёд, так что Анна и её братец чудом уродились без видимых дефектов. Вздрогнув при упоминании имени невестки, Уилл помолчал, задумчиво постукивая по прикроватной тумбе, а после признался: - Я вот слушаю тебя и такое странное чувство... Будто это всё страшные сказки и ко мне не имеет никакого отношения. Наверное, где-то глубоко внутри я навсегда останусь грязнокровкой, которого в волшебную школу приняли из жалости, в качестве акта милосердия. - Ну нет, - отозвался профессор, на мгновение стиснув зубы, и пообещал: - Я из тебя эту чушь вытравлю, если надо - Круциатусом выбью. - Ты-то можешь, - признал Уилл, впрочем, без малейшего намёка на агрессию. - А у нашей семьи таких конфликтов не было? - Как не быть, - откликнулся он, будто речь шла о какой-то естественной вещи. - Грэйволфы не единожды бывали по обе стороны. Мы проклинали, нас проклинали... Когда история семьи насчитывает несколько веков, можно с уверенностью заявить, что в этой истории было всё. Он помолчал, глубоко дыша и глядя на Уилла с каким-то странным выражением, но наконец решился и произнёс: - Тебе нужно кое-что знать. Быть может, скажи я раньше... - Он снова замолчал, глядя в сторону, но в конце концов махнул рукой и решился. - Я сейчас не пытаюсь изобразить великомученика или надавить на жалость, ладно? Мне просто важно рассказать, как все было тогда и почему сейчас я уверен, что вмешательство Эйдана тебе поможет. - Было что? - не понял Уилл, но профессор не ответил, а прежде, приподнявшись над подушками, попросил: - Возьми - там, в левом внутреннем кармане пиджака. Встав и пошарив пальцами в складках ткани, Уилл вытащил на свет часы на цепочке, которые не раз видел у отца в руках, но никогда не имел возможности рассмотреть их получше. На крышке брегета было выбито изображение, уже порядком стёршееся, но всё ещё различимое - в переплетении линий и бороздок Уилл, поднеся часы к глазам, узнал какую-то птицу. - Ястреб, - объяснил профессор, когда сын сел на прежнее место. - Странный символ, да? С одной стороны - воинственность, величие и благородство, с другой - жестокость, мстительность и дикость. - Это ведь не наш герб, - напомнил Уилл, и профессор, покачав головой, напутствовал: - Открой их. Надавив на пружинный механизм, Уилл послушно отщёлкнул крышку и убедился, что и с внутренней стороны крышки виднеется какая-то надпись. - "Себастиану Вектор со смиренной благодарностью и признательностью", - прочёл он и поднял на отца полные недоумения глаза. - Но... Откуда они у тебя? - Хозяин подарил. - Профессор позволил себе усмехнуться и поморщился. - Это был дед Эйдана. Мы с ним свели довольно тесное знакомство, когда я был в твоём возрасте. - В самом деле? - удивился Уилл, не вполне понимая, как стоит реагировать на подобные откровения и к чему они ведут, и старший Грэйволф медленно кивнул: - Да, в самом деле... Тогда это была стандартная практика в Хогвартсе - приглашались специалисты в самых разных областях и читали курс лекций для студентов с третьего по седьмой курс. Считалось, что это поможет профессиональному самоопределению студентов. Последнюю фразу он протянул с нескрываемым сарказмом, но Уилл, который, конечно, любил историю и в другой ситуации с радостью бы послушал о днях минувших, напряжённо окликнул: - И в какой области был специалистом этот Вектор? - Ты знаешь, - откликнулся профессор, пристально глядя на него. Значит, эти способности годами передавались из поколения в поколение, прежде чем добраться до Эйдана... Уилл медленно покачал головой. Что-то такое стоило подозревать, ведь такая сила не берётся вдруг из ниоткуда, но размышлять особо было некогда, потому что отец, глухо откашлявшись, заговорил вновь. - На почве легилименции мы и сошлись, - рассказывал он. - Мне требовалось что-то, чтобы оградить собственный разум от вмешательства извне, а Себастиан был так добр помочь. Он вообще был исключительно добрым, - признал профессор, и Уилл невольно поразился, ведь такой оценки от отца на его памяти не удостаивался никто, кроме Адаре. Но было в его словах что-то, заставившее насторожиться, и он, наконец определившись, окликнул: - Но зачем тебе это было нужно? Ведь ты же не... - Нет, крестража внутри меня нет и не было, - успокоил профессор, когда Уилл так и не смог проговорить фразу до конца. - Видишь ли, мне в каком-то смысле приходилось отстаивать право на хоть какую приватность и уворачиваться от покушений не изнутри, а извне. Ему было очевидно неловко говорить, и Уилл, отчаянно желая помочь, подсказал: - Ты говоришь об Империусе? Профессор кивнул, тяжело опустив веки. - В те годы о докторе Споке ещё не слышали, - горько усмехнулся он. - Да и применение Непростительных заклинаний регламентировалось не так жёстко, как теперь... И вот, что странно - ведь даже сегодня не всегда известно, что происходит за закрытыми дверями. В каждой семье её глава в своём праве. Уилл молчал, пытаясь осознать, что же именно хочет сказать ему отец, параллельно представляя его подростком, что само по себе казалось задачей почти непосильной, ведь он привык видеть его вот таким - непоколебимым патриархом, с мнением которого приходится считаться даже вопреки собственной воле... Внезапная догадка осветила разум Уилла подобно вспышке молнии, отозвавшись болью где-то на глубине. А кто был хозяином Волчьей ямы до отца? - Это был твой отец? - догадался он, не веря, что произносит всё это вслух. - Он что, пытал тебя? - Пытать можно не только Круциатусом, сынок, - мягко исправил профессор и поспешил прибавить: - Я не стремлюсь выставить его тираном или садистом, нет. Это просто была другая эпоха, пойми, и детей воспитывали и наказывали по-другому. И иногда... Легче было предотвратить непослушание, чем карать собственного ребёнка. А предотвратить его можно было лишь при помощи постоянного контроля, для чего активно использовались Империус и легилименция. - Это омерзительно, - не сдержался Уилл, и профессор пожал плечами: - Тогда это принималось как данность. Подростки не имели права на хоть какую самостоятельность, особенно в старых семьях с консервативным укладом. Наша как раз была такой - если это можно было назвать семьёй, конечно. Я, видишь ли, тоже не мог считаться образцовым сыном... - Он надолго замолчал, будто по одному перебирая попадавшиеся воспоминания, но в конце концов вздохнул и объявил: - Однажды мне надоели регулярные досмотры, и я стал искать способ защититься. Тут судьба и свела меня с Вектором. - И что он сделал? - спросил Уилл, всё ещё пытаясь свыкнуться с вновь открывшимися подробностями. Смерив его взглядом и убедившись, что интерес его искренен, профессор Грэйволф принялся объяснять своим всегдашним тоном, каким обычно читал вводную лекцию по новой теме из школьной программы: - Согласно теории Себастиана, которую лично я признаю рабочей, чем чаще память и разум человека подвергаются стороннему вмешательству, тем активнее он способен обороняться - разумеется, если сам этого захочет. Сопротивляемость повышается, понимаешь? При должной тренировке и грамотном подходе можно добиться того, что тот, кто вздумает полезть такому человеку в голову, просто не сможет пробиться внутрь. Со мной это сработало, и я подумал, что... - ...что сработает и со мной, - закончил за него Уилл, плавно кивая в такт словам, а после недолгого молчания окликнул: - Ты правда веришь, что это поможет, папа? - Да, - без сомнений откликнулся профессор, глядя на него как никогда строго. - Если не попытаюсь помочь тебе хотя бы так, жить мне больше незачем. Смущённо опустив ресницы, Уилл всё же позволил себе усмехнуться и уточнил: - Значит, труды Адаре пропадут зря? - Ты о чём это, Фрэнки? Он и не заметил, как дверь Больничного крыла открылась и внутрь вошла Адаре в сопровождении профессора МакГонагалл - должно быть, ужин уже закончился. - Даже думать о таком не смей, - напутствовала сестра, наклоняясь и с великой осторожностью целуя деда в подставленную щёку. - В случае нарушения графика выздоровления здесь в ту же секунду окажется наряд целителей, причём не только из Больницы святого Мунго, но и их берлинские коллеги! Пригрозив таким образом, она ненадолго скрылась за ширмой, а профессор обернулся к присевшей на табурет МакГонагалл и уточнил: - К слову о больницах - почему я до сих пор не там? Не то чтобы я жаловался, но неужели я по итогу оказался не настолько ценен, чтобы хотя бы вызвать целителей? Даже обидно как-то. - Адаре не дала отправить тебя в больницу, - объяснила она, и профессор, что-то такое подозревавший, всё же для проформы удивился: - Как же ей это удалось? - Я заявила, что больной не транспортабелен, - сообщила Адаре, вновь появляясь из-за ширмы с полным подносом медицинского инструментария, - и что любые перемещения могут негативно сказаться на твоём и без того критическом состоянии. И ещё - что, если Амбридж будет упорствовать, я не успокоюсь, пока её не посадят в Азкабан за нарушение техники безопасности на рабочем месте, повлёкшее травмирование студентов и сотрудников. - Но Уилл не был травмирован, - напомнил профессор, нахмурившись, на что Адаре с поистине ангельской улыбкой откликнулась: - А директрисе-то об этом откуда знать? Регулярные медицинские осмотры в школе ведь не проводятся. Знаешь, как говорит целитель Пастер? Не бывает здоровых людей, есть недообследованные. Но этим я ещё займусь... Повернись и подними рубашку. Предпочитая не нарываться, профессор послушно сделал, что от него требовали, но всё же не сдержался и вполголоса проворчал: - Почему нельзя просто махнуть палочкой и убедиться, что я здоров? - Ни один комплекс диагностических чар не даст мне того, что дадут глаза, уши и руки, - безмятежным тоном отозвалась Адаре, прикладывая стетоскоп к его спине и сверяясь с часами. - А теперь не мешайте мне. Уилл и профессор МакГонагалл послушно притихли, отступая перед профессиональным напором, но вот профессор просто так сдаваться был не намерен и, стоило ей убрать трубку, потребовал: - Адаре, заканчивай с этим балаганом. Где мои сигареты? - Про сигареты и думать забудь, - отрезала она, выбирая между двух на взгляд постороннего совершенно одинаковых тонких металлических палочек. - А ещё забыть придётся про виски и твою любимую братвурст (2). Я давно мечтала её убрать из семейного рациона, так что теперь имею полное право и достойный повод. И если не хочешь прямо сейчас испытать на себе все прелести и многообразие возможностей кружки Эсмарха (3), то лучше бы тебе слушаться, дедушка. Уилл решил было, что это какой-то неизвестный ему волшебный артефакт, но, судя по лицу профессора, он с термином был прекрасно знаком и был не в восторге от такого посула. Удовлетворённо кивнув, Адаре вновь взялась за инструменты и коротко приказала: - А теперь не болтай и дай мне убедиться, что ты выздоравливаешь в соответствии с графиком. После такой убийственной тирады возражать не посмел уже никто, и даже профессор послушно притих, позволяя себя осмотреть и записать результаты в паривший тут же гроссбух. - Да уж, умеешь ты привлечь внимание общественности, Гарри, - покачала головой МакГонагалл, когда с осмотром было покончено. - Даже Амбридж переполошилась, - сообщила она, и профессор удивлённо присвистнул: - Ну надо же... Небось, испугалась, что вместо меня могут вернуть Сириуса, и тогда скакать ей рогатой жабой по подземельям. Скептически сощурившись, МакГонагалл покачала головой: - Не думаю, что мистер Блэк наступил бы на те же грабли. А вообще ты знаешь моё мнение. Физическая расправа, тем более трансфигурация - никогда не выход. - Так-то оно так, - согласился он, чему-то задумчиво усмехаясь. - Но я искренне тебе поражаюсь, Минерва. Это же надо - за столько лет не поддаться соблазну обернуться кошкой и нагадить кому-нибудь в ботинки... - Гарри! Уилл, не сдержавшись, громко прыснул, но тут же перехватил строгий взгляд деканессы и попытался придать собственному лицу максимально смиренный вид. - Мне пора, - с сожалением признал он, поднимаясь на ноги. - Я загляну утром, перед завтраком, ладно? - Если целительница разрешит, - отозвался профессор, обнимая наклонившегося сына, и Адаре, приподняв бровь, протянула: - Посмотрим на ваше поведение, джентльмены. Не решившись настаивать, Уилл поцеловал сестру в щёку и отправился восвояси, а профессор МакГонагалл проводила его долгим взглядом, не замечая, что Адаре удалилась в сестринскую и теперь гремела там всевозможными склянками. Отвернувшись от двери, она обнаружила, что Гарри по-прежнему смотрит на неё, но теперь с каким-то другим выражением, значение которого она никак не могла уяснить. - Что? - окликнула профессор, и Грэйволф тихо признался: - Просто я понял. Продолжать он явно не собирался, и профессор МакГонагалл, красноречиво закатив глаза, всё же решила поддаться на провокацию и самым великосветским тоном уточнила: - Что ты понял, Гарри? - Что тебе необязательно быть со мной, чтобы быть королевой. Эхо его захлёбывающегося хрипа, преодолев расстояние в полвека, ударило изнутри, так что она не успела закрыться и лишь отвела глаза, чтобы было не видно копящуюся под веками соль. - У тебя что, излюбленный вид досуга такой - доводить меня? - окликнула она, поочерёдно прижав ладони к пламенеющим щекам, и он, криво усмехнувшись, не стал упорствовать. Этого диалога вполголоса Уилл уже не слышал, меряя шагами пустынные коридоры. Ноги сами несли его знакомыми тропами, так что он даже не удивился, поняв, что вместо Общей гостиной Гриффиндора оказался перед дверью отцовского кабинета. Это было даже к лучшему, потому что он не чувствовал в себе сил вновь оказаться в окружении друзей, погрузиться в их беспокойство и заботу вот так сразу. Возвращение к жизни требовало постепенности, а потому он без зазрения совести позволил себе ещё немного побыть наедине с собой - если только это можно было назвать наедине. В спальне домовики уже перестелили постель, в которой никто не успел поспать, и Уилл просто упал лицом в подушку. В голове тихонько гудело, и он понимал, что вряд ли сможет заснуть сразу, но в результате провалился в сон, даже не успев понять, что засыпает. Ему показалось, что он просто с усилием моргнул, но, когда он в следующий раз открыл глаза, стояла глубокая ночь и часы над дверью спальни показывали половину третьего. Перекатившись на спину, он прижал ладони к лицу, и невольно вздрогнул, когда где-то сбоку раздался голос: - С добрым утром. Поднявшись из кресла, в котором сидела, Мораг подошла и опустилась на край кровати, не сводя с Уилла пристального взгляда. - Как ты узнала, что я здесь? - окликнул он хриплым со сна голосом и прокашлялся, а она пожала плечами: - Интуиция. Замок большой, но по-настоящему здесь не так много мест, куда можно пойти. Протянув руку, она осторожно прикоснулась к его щеке, и Уилл прижал её ладонь, не зная, как ещё попросить о ласке и прощении. - Ничего, - тихо заверила Мораг, проводя пальцами по его лицу. - Всё это забудется, и на нашу долю ещё хватит радости и праздников. Ты ведь помнишь, что нам нужно готовиться? - К чему? - не понял он, и на лице Мораг тут же отразилась совершенно детская обида. - Свадьба Морны и Грэга, - напомнила она, чуть приподняв брови, - ты забыл? - Я не думал... Он помнил, конечно же, помнил, но просто не думал, что всё ещё приглашён. Невысказанное сомнение горело у него на губах, и Мораг, смерив его осязаемо горячим взглядом и будто что-то для себя решив, с ловкостью дикой кошки забралась ему на колени и выпрямилась, отбрасывая волосы на спину. Одну за другой вырывая пуговицы из петель, она распахнула полы рубашки, скользя ладонями по его груди и животу, а после наклонилась и прижалась к его губам, целуя вполсилы, просто чтобы поддержать связь с ускользающей сквозь пальцы реальностью. Уилл сам потянулся к ней, углубляя поцелуй, попытался подняться на локтях, но она не позволила ему этого сделать, надавив на плечи и вновь опрокидывая на спину. - Даже не думай, - предупредила она, пресекая любые попытки протестовать и вырываться, после чего мягко заставила его запрокинуть голову и коснулась языком выступающего кадыка, тут же запечатав ласку прикосновением губ. - Мораг... - Тш-ш-ш... - успокоила она и скользнула языком вдоль сонной артерии. - Тебе нравится? - Да... - Вот и хорошо, - одобрила она и усмехнулась ему в плечо. Она до сих пор не слишком хорошо представляла, что нужно делать, так что в конце концов решила отключить голову и пустить всё на самотёк, полностью доверившись инстинктам, которые дружным хором требовали лишь одного - сожрать Уилла. - Слушай меня очень внимательно... Если я ещё хоть раз услышу эти глупости о том, что мы не можем быть вместе, - прошептала она, невесомо целуя его в шею. - О том, что ты опасен... Мы будем разговаривать уже по-другому. Эта угроза сопровождалась довольно чувствительным укусом, так что Уилл не смог сдержать судорожного выдоха, больше напоминающего стон. Расценив этот мелодичный звук как согласие, Мораг слегка приподнялась, чтобы иметь возможность заглянуть ему в лицо, и тем же замирающим шёпотом продолжила: - А пока что я прощаю тебя. Но я прощаю не потому, что ты простил меня, - прибавила она, сверкнув глазами, - а потому, что люблю. Ты понимаешь, Уилл? И у меня есть одно маленькое условие... - Что угодно, - задыхаясь, пообещал он, и Мораг, скользнув приоткрытыми губами по его щеке к самому уху, шепнула: - Больше никогда не смей бросать меня вот так. Я пойму, если ты разлюбишь, но не пытайся спасти меня, оставив одну. Она отстранилась, прямыми руками упираясь ему в грудь, в самое сердце, и Уилл, сходя с ума от обрушившейся на него нежности и страсти, выдохнул: - Прости меня... Джаред прав - я просто бесчеловечная мразь. После всего, что между нами было... После всех слов, что мы говорили друг другу - как я посмел? Но я не знаю, как ещё оградить тебя от этого, потому что я... - Замолчи, - оборвала Мораг, вновь приникнув к его груди. - Я ни слова не понимаю... - Потому что я несу чушь? - догадался он, потому что говорил ровно то, о чём она просила помалкивать, но она внезапно усмехнулась и покачала головой: - Нет. Из-за твоего жуткого акцента, - прибавила она и, не сдержавшись, хихикнула. - В тот момент, когда я научусь понимать кокни (4) вот так сходу, земля разверзнется... Не в силах и дальше выносить этой пытки близостью, Уилл ловким захватом опрокинул её на спину, нависая сверху, и впился Мораг в губы, оторвавшись от неё лишь тогда, когда в лёгких совершенно не стало воздуха. Несколько секунд он смотрел на неё, будто не видя и не понимая, что теперь делать и как они будут жить после всего, что произошло, но Мораг, очевидно, знала ответ, потому что улыбнулась и подбодрила: - Я пока не кусаюсь, - а Уилл, едва совладав с дыханием, откликнулся: - А если я попрошу? - Если только очень хорошо попросишь... - уступила она и потянулась к нему. Неловкости не было. Страха не было. Лишь безумное желание. Желание обладать. Лунный свет на стене сменился рассветной тенью, а они всё ещё не могли разомкнуть объятий, будто эта ночь была последней. - Я так по тебе скучала... - прошептала Мораг, щекой прижимаясь к его ладони и с облегчением закрывая глаза, и вдруг улыбнулась, едва сдерживая смех. - Ты что? - удивился Уилл, и она покачала головой, не переставая посмеиваться. - Да уж, знала бы моя бабка, где мне пришлось заночевать - со стыда бы сгорела, - пробормотала она, а после села и сонно расправила плечи, потягиваясь и явно не заботясь о том, что из одежды на ней - только медальон Слизерина. Обернувшись к Уиллу, она смерила его долгим пристальным взглядом поверх плеча и наконец окликнула: - Как ты? Забросив руки за голову, он смотрел на неё от подушки, смешно щурясь против солнца, и Мораг не могла отвести взгляда, понимая, что так просто такие шрамы не затянутся и должно пройти немало времени, чтобы всё стало как прежде. Хотя вместе с тем каким-то непостижимым образом она знала, что как прежде не будет уже никогда. - Мораг, - наконец окликнул он, всё ещё не в силах обвыкнуться со звучанием её имени, - мы... Ведь всё это не только потому, что я... Он не сумел договорить, сгорая от стыда за собственные подозрения, но Мораг и так догадалась, что он имел в виду, и покачала головой. Логично было предположить, что она забралась к нему в постель лишь затем, чтобы успокоить, отвлечь от свалившихся всем скопом тягот и невзгод - таков был бы взгляд со стороны, и ничего тут не попишешь. Разумеется, в глубине души Уилл знал, что она сейчас здесь, рядом с ним лишь по той простой причине, что любит, но неутихающий страх вынудил его задать этот по сути очень глупый вопрос, на который Мораг не собиралась отвечать, предпочитая не слова, а действия. Наклонившись над ним, она прижалась к его губам в поцелуе, а, отстранившись, нараспев шепнула: - Поднимайся, глупый... Не то опоздаем на завтрак. И тогда он впервые за всё время пребывания в замке улыбнулся - одними губами, но так искренне, что в глазах зажёгся и не гас ласковый, чуточку лукавый огонёк, - и предложил: - Может, ну его, этот завтрак? - Ну нет, так дело не пойдёт, - строго оборвала Мораг, прыжком перебираясь на край постели. - Если тебя начнёт шатать от недоедания, Адаре меня точно проклянёт, и профессор ей поможет. И потом, силы тебе ещё пригодятся... Отвернись. - Мерлин, ты серьёзно?.. - воскликнул он. - После всего, что было? Что я там не видел? Закатив глаза от такой подачи, Мораг обмотала грудь простынёй и встала, но Уилл проворно ухватился за другой край и дёрнул с такой силой, что она опрокинулась на спину. Хохоча, она старалась выпутаться из неподатливой ткани, но он с силой обхватил её руками и привлёк так тесно, как только было можно. Мораг послушно притихла в его руках, позволяя ему и дальше командовать - пусть и до определённых, строго ограниченных пределов, потому что ей вдруг стало невыразимо приятно оттого, что у руля встал кто-то другой. Не просто кто-то, исправила она сама себя, а тот, кого она любит и кому доверяет - несмотря ни на что. В Большой зал они спустились почти без опозданий, и, издалека заметив сидевших за столом друзей, Мораг помахала сестре рукой и первой двинулась по проходу между столами, а Уилл немного помедлил и, свернув влево, остановился за спиной у степенно поглощавшего завтрак Эйдана. - Вектор, - окликнул он и, справившись с собой, после колебаний пригласил: - На минутку. Удивлённо приподняв брови, Эйдан всё же вытер губы салфеткой и поднялся, вслед за Уиллом отойдя к дверям Большого зала. Он не спешил заговаривать первым, но не из природного такта, а потому, что хотел прежде посмотреть, как Уилл выкрутится из ситуации, в которую сам себя загнал. Помявшись немного, Грэйволф всё же поднял голову и признал: - Я был неправ. Я приношу свои извинения за те ужасные вещи, которые говорил тебе в прошлом. - Неужели? - усмехнулся он, подперев подбородок согнутым запястьем и с интересом наблюдая за собственным визави, но Уилл на низкопробную провокацию не поддался и продолжил: - Отец убедил меня в том, что твоё вмешательство необходимо, и я... Словом, я согласен. Можешь приступать прямо сейчас. - Я уже начал, - снисходительно хмыкнул Эйдан в ответ и нажал посильнее, так что Уилл поморщился, наконец почувствовав давление над левым глазом.