***
На следующий день всем студентам старше второго курса был разрешён выход в Хогсмид, так что Корнелия не придумала ничего лучше, как потащить соседок по спальне по магазинам готового платья, которые, конечно, не радовали изобилием, но всё же предоставляли кое-какой простор для девичьих фантазий. - Мне просто хочется подбодрить Лаванду, - призналась она, перед зеркалом поправляя волосы. - А что с ней? - не понял Гарри. - С ней ведь даже Парвати больше не разговаривает, - напомнила она и объяснила в ответ на недоумённый взгляд Гарри: - Они разругались, когда Островская не разрешила ей продолжать курс прорицаний, а Лаванде разрешила. Гарри, мне так безумно хочется её поддержать! Она отвернулась от зеркала, надеясь получить его согласие, и Гарри кивнул, но всё же не удержался от замечания: - Странно, а ведь на первом курсе она тебя дразнила. - Мы ведь были просто глупыми девочками. - Она пожала плечами. - Такие мелочи нужно уметь прощать. В спальне мальчиков они были вдвоём, и в глубине души Гарри очень жалел, что они не могут провести вот так, наедине, весь остаток дня, потому что помимо любимого у каждого из них были ещё родственники и друзья, также требовавшие пристального внимания. Должно быть, Корнелия думала о том же, потому что с коротким вздохом уточнила: - Ты точно решил не выходить с территории замка? - Да, мы с Артуром пойдём на полигон и полетаем. Может, хоть так удастся его разговорить и узнать, что вообще произошло, - объяснил он, задумчиво потерев подбородок. - Никогда его таким не видел... Представляешь, Снейп его отчитывает, а он даже не дрогнул! Перед Снейпом! - Я давно тебе говорила, что профессора нечего бояться, - справедливости ради заметила Корнелия. - Из него получится замечательный директор, я уверена. Гарри не стал возражать, думая о том, что предпочёл бы не выпускать её из виду даже ненадолго, и уже собирался предложить ей никуда не ходить и отправиться вместе с ним и Артуром, но Корнелия, на мгновение прикусив губы, первой окликнула: - Гарри... Я могу тебе кое-что сказать? - Конечно. - Он кивнул и сел на край кровати, приглашающе похлопав по покрывалу рядом с собой, куда Корнелия и опустилась. Некоторое время она продолжала молчать, нервно покусывая губу, которая уже налилась кровью, но всё же решилась и напомнила: - Мы договаривались, что у нас не будет никаких секретов, так что я... Я в полнолуние снова была с Драко, - тихо выпалила она, и Гарри ощутил, как земля уходит у него из-под ног. - Что?.. Мерлин всемогущий, Корни... Ты серьёзно?! - Гарри, любимый, ну пожалуйста... - ласково затараторила она. - Не злись... - Корни, ты не можешь просто каждый раз просить прощения, - оборвал он, хотя сами звуки её голоса сбивали с изначально строгого тона. - Ты снова рисковала собой, хотя обещала и мне, и Сириусу, что не станешь делать глупостей. - Но ничего ведь не случилось! - беспомощно воскликнула она, всплеснув руками. - С нами была Вайолет, а я всё время оставалась лисицей. Драко бы ничего мне не сделал, правда! - Но в прошлый раз ведь сделал, - напомнил Гарри и осёкся, понимая, что в своей обличительной речи зашёл слишком далеко. Подавшись вперёд, она прижала ладонь к его щеке, заставляя повернуться и смотреть в глаза, а после и вовсе перебралась ему на колени, крепко прижавшись всем телом. - Гарри... Пожалуйста, прости... - прошептала она, и он вздохнул, понимая, что ссориться с ней просто бесполезно. За талию притянув её ещё ближе, он поднял голову, глядя ей в глаза, и обречённо спросил: - Почему ты никогда меня не слушаешься? - Быть может, тебе стоит поискать другие аргументы, - предположила она, перебирая пальцами по воротнику его футболки. - И потом, ты знаешь, иногда у меня просто бывает такое настроение - быть непослушной... Гарри выдохнул сквозь стиснутые зубы, но отнюдь не из-за раздражения. Вся беда Корнелии была в том, что ей не нужно было проговаривать эти искушающие фразочки, которые хороши для любовных романов, потому что для Гарри вся она, от макушки до кончиков пальцев, представляла один большой соблазн, которому он противился из последних сил. То, как она говорила, как двигалась, как смотрела - всё в ней, каждая незначительная мелочь, сводило с ума. В дополнение ко всему прочему она делала эту совершенно ужасную вещь - носила не колготки, а чулки. Ну какая девушка, скажите на милость, в шестнадцать лет будет носить чулки? Причём не хлопчатые, зимние, но ничего толком не согревающие, а из тонкого скользкого капрона, с широкой кружевной резинкой, нежно перетекающей по пальцам. Он невольно вздрогнул, когда щекочущее чувство пронзило руку от пальцев до локтя, и Корнелия тихо усмехнулась. - Я ведь могу никуда и не ходить... - намекнула она, почти прижавшись губами к его уху, и Гарри решительно мотнул головой: - Нет, ты иди. Я... - А ты точно этого хочешь? Ответить на этот вопрос он не мог - не хватало дыхания. Его рука забралась ей под юбку так далеко, что остановить его могло только чудо, поскольку сама Корнелия этого делать, кажется, не собиралась. Прикрыв глаза, она едва дышала и наконец-то не произносила ни слова, но в какой-то момент тихо вздохнула сквозь приоткрытые губы и вдруг приподнялась, давая ему больше свободы действий, так что стоп-сигнал в голове у Гарри наконец сработал, и он поспешно отдёрнул ладонь. - Тебе пора, - суматошно пробормотал он и, с разрывающимся сердцем пересадив её на покрывало, поднялся на ноги, но всё же не совладал с собой и обернулся. Корнелия, непривычно растрёпанная, с красными пятнышками на щеках, смотрела на него с какой-то совершенно детской обидой, будто не понимала, что спальни мальчиков больше похожи на проходной двор, и что это - не лучшее место для того, чем они чуть было не занялись. - Гарри... - окликнула она, но он замотал головой и строго оборвал: - Нет, Корни! Ты не понимаешь, о чём ты просишь. Обхватив собственные плечи руками, она отвела глаза и тихо проговорила: - Послушай, если ты не хочешь... - и Гарри возразил: - Хочу. Но нельзя же вот так, как получится! Тут нужно... подготовиться, - наконец выдавил он, отчаянно краснея и почему-то отводя взгляд. - Как - выпивку заказать, чтобы отпраздновать? Ей самой было стыдно за то, что реагирует настолько остро, но она просто не могла унять гневную дрожь в собственном голосе. Она знала, что Гарри тоже тянется к ней, чувствовала это каждый раз, стоило им оказаться наедине - кроме вот таких моментов, когда он начинал артачиться без единой видимой причины. Быть может, стоило поговорить с ним прямо сейчас и со всей откровенностью, но Корнелия не могла выдавить ни слова - её душила обида. За то, что на какой-то крошечный отрывок времени, меньше секунды, он заставил её почувствовать себя нелюбимой. Нежеланной. - Поцелуй от меня Артура, - глухо бросила она, поднялась и расправила складки на подоле платья. - Увидимся за ужином. Она вышла из спальни раньше, чем Гарри успел опомниться, и ненадолго остановилась в полумраке лестницы, переводя дыхание. Бред, конечно, сказала она сама себе, прижимая ладони к пылающим щекам. Разумеется, он любит её. Но тогда тем более непонятно, зачем эти игры. Неужели парни тоже боятся? Решив, что позже непременно поговорит с Гарри и об этом тоже, она выдохнула, резко опуская плечи, и спустилась в гостиную, где уже ждали Гермиона и Лаванда. - А где Мораг? - удивилась она. - Она прислала патронус - сказала, будет ждать у ворот, - ответила Гермиона и многозначительно приподняла брови. Корнелия в ответ лишь тихо хмыкнула. В последние недели её сестрица то и дело куда-то исчезала самым загадочным образом и уже несколько раз не ночевала в башне. И пусть она не знала, где пропадает Мораг, зато точно знала, с кем, так что имело смысл воспользоваться школьной лабораторией и наварить зелий впрок - просто на всякий случай. Невольно мысли её вновь вернулись к Гарри, но она не позволила себе унывать и, подхватив Лаванду под локоток, потащила обалдевшую от такого напора Браун к портрету. Мораг и вправду уже ждала их снаружи замка - непривычно свежая и отдохнувшая и, увидев подруг издалека, подняла руку над головой и помахала. - Ну что, готовы разжиться обновками? - окликнула она, и Корнелия радостно подтвердила: - Мне срочно необходима дюжина новых платьев для восстановления душевного равновесия! Устроим девичник и беспробудный кутёж! Она всплеснула руками и довольно рассмеялась, когда девочки согласно запищали и захлопали в ладоши, а Мораг, стоя за спиной сестры, лишь тихо усмехнулась. Пожалуй, ещё никогда Корнелия не была похожа на собственную мать так сильно, как теперь, и Мораг окончательно уверилась в том, что идея перепланировки сада на площади Гриммо этим летом принадлежала целиком и полностью Марлин. После вчерашнего дождя погода наконец разгулялась, так что идти по дороге в деревню было одно удовольствие. Надышавшись свежим воздухом, Лаванда разговорилась и, когда они вошли в магазин "Волшебное кружево", наконец во всех подробностях рассказала, что же произошло у них с Теодором. Мнения девочек по этому вопросу неожиданно разделились; и если Корнелия и Мораг шумно возмутились такому ханжеству и очередной попытке представителя сильного пола посадить женщину на цепь, то Гермиона отреагировала куда спокойнее. - Просто Теодор по натуре очень серьёзный и решил тебе это показать, - вступилась она за Нотта и прибавила, желая приободрить Лаванду: - Мой Терри такой же. Знала бы ты, насколько я обалдела, когда перед первым настоящим свиданием он вручил мне ключ от собственного сейфа в "Гринготтс"! - прибавила она, округлив глаза, а Корнелия рассмеялась, подтвердив: - В этом весь Антарес... Наш мистер Основательность. Ты ведь понимаешь, что он хотел этим продемонстрировать серьёзность собственных намерений? - уточнила она, и Гермиона посмотрела на неё едва ли не с возмущением: - Ну конечно! Как будто я знаю его хуже твоего, Корни. Вполне удовольствовавшись таким ответом, Корнелия вернулась к неторопливому перебиранию вешалок с нарядными блузами, но даже со спины вид у неё был донельзя довольный и умиротворённый. - Но это нормально, - оценила Лаванда. - В смысле, вы ведь всё равно потом поженитесь, так почему бы не ввести тебя в курс дела уже сейчас? Сконфузившись, Гермиона всё же решилась возразить: - Вот ты говоришь, что это нормально, а ведь по сути у нас с Терри ситуация была почти такая же, как у вас с Теодором. - Да нет же! - Браун всплеснула руками. - По вам ведь видно, что вы - пара, и будете вместе всегда-всегда! Лицо Гермионы недоумённо вытянулось, во многом из-за того, что сама она даже не позволяла себе задуматься о будущем для них с Терри, но, видимо, те, кто находился вне ситуации и не знал всех подробностей, давно успели сделать определённые выводы. Разумеется, Лаванда не хотела обидеть её или задеть, но она всё же ощутила, как по спине ползёт унизительная щекотка суеверного ужаса. - Ну а ты как думала? – пришла ей на помощь Мораг. – Раз свяжешься с Блэком, пути назад уже не будет. Девочки с облегчением захихикали, а Корнелия справедливости ради заметила: - На самом деле так. Бабушка рассказывала мне про её пра-пра-пра... Не помню, сколько раз "пра", - прибавила она, но тут же спохватилась и продолжила: - В общем, была середина восемнадцатого века. Этот замечательный джентльмен однажды влюбился в юную особу, превосходную во всех отношениях, и девушка вроде бы отвечала ему взаимностью, но потом почему-то передумала и собралась замуж за другого. - Дай угадаю, - с усмешкой предложила Мораг, - дело закончилось тем, что он прирезал и девушку, и её будущего мужа? - Бери выше, - хмыкнула Корнелия. - Он дождался дня свадьбы и отравил всех членов семьи и гостей. Почти три сотни трупов! Праздник вышел запоминающимся, что и говорить. Она говорила очень спокойно, будто к её семье эта история не имела никакого отношения, и Лаванда смущённо уточнила: - Это такие истории рассказывают у вас вместо сказок на ночь?.. - Это ведь наша история. - Корнелия запросто пожала плечами. - Когда семья живёт и разрастается не первую сотню лет, не стоит ожидать, что в ней были сплошь праведники. Наверное, это сложно понять, но нас так воспитывали. - Не суди, да не судим будешь, - глубокомысленно подытожила Гермиона, прикладывая к плечам изумрудно-зелёное платье с коротким воротником-стойкой. - Вроде бы ничего, да? Придирчиво осмотрев её со всех сторон, Мораг одобрила: - Если всё закрыто, Терри точно понравится. А если сверху ещё и мантию накинуть, - прибавила она со смехом, - он будет в полном восторге! Закатив глаза от такой подачи, Гермиона оглянулась, проверяя, не слишком ли много вокруг лишних ушей, после чего слегка наклонилась и прошептала: - Не поверишь, но в полный восторг он приходит в тех случаях, когда я не только без мантии, но и без платья! Казалось, весь магазин содрогнулся от их хохота, причём расхохоталась даже Лаванда, щёки которой теперь по цвету сравнялись с малиновой лентой в волосах, а Гермиона, довольная шуткой, призналась: - Знаете, а мне иногда даже нравится, что Терри меня так ревнует. В смысле... Если бы он не любил меня, ему было бы просто всё равно, верно? Умилённо улыбнувшись, Корнелия поделилась: - Я думала, вы и эти выходные проведёте вместе. - Нет, не получится. - Гермиона грустно вздохнула. - Горбин его совсем измучил сверхурочной работой. Может, удастся выбраться куда-нибудь на мой день рождения... Конечно, это середина недели, да я и не хотела большого праздника - так, хорошо было бы просто где-нибудь посидеть вдвоём. - Но ведь тебе же семнадцать исполняется! - возмутилась Корнелия, хотя они неоднократно это обсуждали. - Я бы на твоём месте закатила такую вечеринку, что весь Хогвартс гудел бы... Не хочешь сама, я могу всё организовать для тебя! - пообещала она, и Гермиона ласково улыбнулась в ответ: - Спасибо, Корни. Я просто не хочу никакой шумихи. Мораг, всё это время молча прислушивавшаяся к диалогу подруг, смутно понимала, почему Гермионе не очень хочется праздновать день рождения, пусть даже такой важный в жизни любого взрослеющего волшебника. До сих пор родители не написали ей ни единого письма и вообще никак не заявляли о собственном желании помириться, даже если таковое было. Конечно, сама Гермиона об этом не говорила и вообще вела себя так, будто ничего не произошло, но до бесконечности так продолжаться не могло. Только и оставалось надеяться, что Терри как мужчина возьмёт ситуацию в собственные руки и первым пойдёт на примирение, хотя Мораг и слабо верила в такой исход. - Мне вот Сириус пригрозил масштабным празднованием, - поделилась она, поднимая к свету чёрную атласную юбку и рассматривая её с разных сторон. - Говорит, сам Мерлин велел после того, что произошло в прошлом году. Поёжившись от не самых приятных воспоминаний, Лаванда закивала и вдруг спросила: - Вам не кажется, что Джинни Уизли в последнее время как-то изменилась? - Надо думать, - уклончиво согласилась Гермиона. - Прошлый год у неё выдался не из лёгких. Но Лаванда неожиданно замотала головой, так что её хорошенькие светлые кудряшки весело подпрыгнули. - Я недавно слышала, как Рон жаловался Дину, - сообщила она, нарочно говоря вполголоса. - Говорит, Джинни совсем от рук отбилась. Он пересказывал некоторые диалоги... Бр-р, ужас просто! Половину тех вещей, что она говорила родному брату, я даже вслух не отважусь повторить! - Мы ведь не знаем, какие отношения у них были до этого, - справедливости ради заметила Гермиона, и Корнелия наморщила носик: - Только не говори, что ты жалеешь эту воровку или её братца. Она получила то, что заслужила. Было ясно, что она говорила так, чтобы поддержать сестру, и Мораг, перегнувшись через штангу с вешалками, притянула Корнелию к себе и коротко поцеловала в щёку, так что та лишь с довольной улыбкой отмахнулась: - Ой, иди Грэйволфа целуй! Как он отпустил тебя, кстати говоря? - усмехнулась она, и Мораг со скромной усмешкой пожала плечами: - У него на утро какие-то дела с Эйданом - оба с головой завязли в этом чёртовом проекте. Она старалась говорить беззаботно, но Гермиона и Корнелия всё равно многозначительно переглянулись, прекрасно понимая, что это за проект. Лаванда же ничего не подозревала и посетовала: - Так жаль, что в программу Чемпионата не включили прорицания! Мне было бы интересно попробовать собственные силы. - Но это ведь дисциплина из разряда факультативных, - справедливости ради напомнила Гермиона, отведя волосы, которые сквозняк из открытой двери намёл ей на лицо. - Не думаю, что в каждой школе есть свой талантливый провидец - всё-таки это область очень... тонкая. При этом лицо у неё было такое, будто она хотела сказать совершенно другое, но вовремя прикусила язык, опасаясь обидеть Лаванду; та, впрочем, подвоха не заметила, продолжая рассуждать вслух: - Мне так нравится профессор Островская! Хотела бы я быть вот... такой, - выдохнула она наконец, не совладав с описанием, и неловко улыбнулась. Тут уж согласились все девочки, поскольку, не принимая во внимание её личные и профессиональные качества, впечатление преподавательница прорицаний производила сильное и практически неизгладимое. - Интересно, каково было бы учиться в Дурмстранге? - между тем задалась вопросом Лаванда. - Не представляю, что было бы, если бы в Хогвартсе у девочек был отдельный факультет! - Думаю, не вышло бы из этого ничего хорошего, - оценила Корнелия и не замедлила пояснить: - Мне почему-то кажется, что вопрос взаимоотношения полов у нас в школе стоит очень остро, и большинство мальчиков просто не понимают, как общаться с девочками - и наоборот! - Вот там бы и научили, - со смешком вмешалась Гермиона. - Адаре рассказывала, их не только чарам обучали, но и всяким женским премудростям. - Меня учить нечего, - неожиданно огрызнулась Корнелия, - а вот некоторых парней не мешало бы! Девушки недоумённо переглянулись, но наконец Мораг набралась смелости и окликнула: - У вас с Гарри всё в порядке, Корни? Посомневавшись и украдкой покосившись на Лаванду, она всё же призналась: - Не вполне. Он странно себя ведёт время от времени... когда мы остаёмся наедине. Иногда он так явно меня сторонится, что я просто... - Она тряхнула волосами и, опустив глаза, тихо призналась: - Это довольно унизительно, если честно. Будто мне одной хочется... Гермиона приобняла её за плечи, пытаясь приободрить, но Корнелия заметила, что поверх её плеча Грэйнджер как-то подозрительно переглянулась с Мораг, и она сама не усмотрела в этих переглядках ничего хорошего. - Что вы так переглядываетесь? - насторожилась она, и Гермиона, вновь адресовав Мораг обеспокоенный взгляд, нерешительно протянула: - Ну-у... Мы просто... - Говори уже, - поторопила Мораг, и она, совсем сконфузившись, заявила: - Корни, ты просто немного не в курсе тех слухов, которые ходят на факультете. - Каких ещё слухов? - не поняла она, и Лаванда, которая до сих пор не решалась вмешаться в диалог, осторожно заметила: - Ну, те слухи про тебя и Эйдана. Передёрнув плечом, Корнелия скрестила руки под грудью и гордо напомнила: - У нас больше ничего нет. Мы расстались. - Да, но ведь было же, - возразила Лаванда совсем тихо. - И большинство девочек из Рукодельного клуба уверены, что у вас... ты понимаешь... всё было. Едва она выдавила эту фразу и неловко покраснела, Корнелия почувствовала, как грудь изнутри раздирает криком. В нелепой попытке сдержаться от негодующего вопля, она с усилием вздохнула раз, потом другой, но в конце концов не совладала с собственной оскорблённой натурой и выпалила, даже не потрудившись понизить голос: - Я не спала с Эйданом! - Мы знаем, Корни, - поспешно вмешалась Мораг, заметив, что на них уже начали оборачиваться. - Но школьные сплетники решили иначе. - Ты хочешь сказать, что Гарри тоже... Она осеклась, поняв, что и он действительно поверил слухам. Головоломка сошлась, вот только результат вышел очень уж неприглядным. Мерлин, вот почему он сказал сегодня, что ему нужно подготовиться! Чтобы не ударить в грязь лицом перед более опытной возлюбленной. - Мерлин, что я наделала... - прошептала Корнелия, прижав ладонь к груди и понимая, что теперь будет во сто крат более пристально следить за тем, какое впечатление производит - особенно на Гарри.***
Откинув со взмокшего лба налипшие волосы, Антарес отпил из чашки давно остывшего чая и вновь склонился над столом, упираясь на локоть и присматриваясь к покоящейся перед ним диковине с разных сторон. На этот раз от него требовалось сравнительно немного - наложить заклинания по предлагаемой схеме, но время поджимало, и от этого уже сейчас на виске у него колотилась упрямая жилка точно так, как бывало у отца в моменты крайнего напряжения. Должно быть, впервые в жизни мысль о схожести с родителями не принесла ему должного успокоения, и Антарес, залпом допив то, что ещё оставалось в чашке, отставил предмет из любимого чешского сервиза Горбина подальше на край стола, чтобы не задело случайной вспышкой. В центре стола по-прежнему лежала редкой красоты диадема, которая на первый взгляд человеку несведущему могла показаться простоватой, но тем не менее притягивала взгляд. Работая с украшением, оплетая нитями чар усыпавшие зубцы жемчужины и камни, Антарес не мог отделаться от ощущения, что где-то видел похожую безделушку, но не мог припомнить, к золотому запасу кого из его знакомых женщин она могла бы относиться. Хотя могло статься так, что ему просто показалось - он не спал вторую ночь кряду, и мир, стоило прикрыть глаза, плавно покачивался под сомкнутыми веками, расплываясь бензиновой радугой. Где-то за его спиной, в главном зале магазина, звякнул колокольчик входной двери, но он даже не дёрнулся - дверь была надёжно закрыта, а снаружи красовалась табличка с необходимыми словесными реверансами касательно того, что мистер Горбин, увы и ах, сегодня не принимает. Всмотревшись в плетение металлических веточек, Антарес нашёл, наконец, удачное место, и наложил Чары отвода глаз. Перезвон повторился, и он всё же разогнул спину, с неудовольствием оглянувшись. Кто бы это ни был, его отличала раздражающая настойчивость, а потому в конце концов ему придётся выйти и осадить нахала, пусть даже отрываться от работы очень нелегко. Набросив на плечи пиджак, он прикрыл лоскутом атласной ткани мирно дожидавшуюся своего часа диадему и вышел из кабинета, заперев дверь и на ключ, и чарами. Он как раз повернулся к двери спиной, намереваясь выйти из-за торговой стойки, когда колокольчиковый звон повторился. Да кого там нелёгкая принесла?! Понимая, что все его гости из числа внушающих ужас как правило входят без стука, Антарес всё же из рукава выпустил палочку в ладонь и отпер дверь. - Простите, мы закрыты... - вежливо начал он, но тут поднял глаза на визитёра и после секундной заминки пригласил: - Проходи. Боком протиснувшись в дверь, Каролина остановилась сразу за порогом, быстро огляделась, будто проверяя, откуда стоит ждать угрозы, но по приглашению всё же прошла за стойку и вслед за Антаресом нырнула в находившийся в глубине магазина архив. - А ты не слишком радушен, - отметила она, сбрасывая плащ и оставаясь в закрытом платье точно такого же нежно-лавандового оттенка, только без рукавов. - Я уже думала, никого нет. - На то и расчёт, - вздохнул Антарес, взмахом палочки приманивая ещё один сервиз, гостевой, и с опозданием поинтересовался: - Хочешь чего-нибудь? Смерив его усталым рассеянным взглядом, Каролина с заминкой всё же кивнула: - От чая не откажусь. Пока Антарес возился с чашками, она пристроила в соседнем кресле картонный пакет, который принесла с собой; эмблемы на нём не было, но то, с какой нежностью она подравняла ленточные ручки и смахнула пылинку с чуть примятого уголка, громче слов говорило о том, что внутри хранится что-то ценное. У случайного прохожего могло бы сложиться впечатление, что мисс Дайе просто отправилась за покупками, а после, вдруг соскучившись, решила заскочить к старому другу на чай, но это, конечно же, было не так, и об этом ярко свидетельствовали тени под её глазами и мелко подрагивающие пальцы, которыми она впилась в поданную чашку. - Спасибо. Я сегодня виделась с твоим отцом, - сказала она, едва пригубив пряный напиток. - Он сказал, Тейлора уже на будущей неделе будут судить вместе с остальными, напавшими на Боунсов. Понимая, что неминуемо уснёт, если сядет в уютное даже на вид кресло, Антарес устроился на подлокотнике и, неизящно придерживая собственную чашку под дно, настороженно уточнил: - Ты ведь не думаешь, что я смогу как-то повлиять на отца? - Нет. - Она покачала головой. - Точнее, сначала у меня была такая мысль, но теперь я понимаю, что это глупости. Просто... Извини, мне не нужно было приходить. Но я только хотела поговорить с кем-то, кто понимает, что происходит. Удивившись, что именно такое впечатление производит, Антарес промолчал, но Каролина не нуждалась в наводящих вопросах и после короткой паузы заговорила: - Тейлор рассказывал, что видел тебя у Малфоев в поместье. Я тогда ему не поверила - в смысле, ведь твой отец служит в Управлении, как же так... Но потом вспомнила про Крауча и поняла, что он не ошибся. Теперь по-всякому бывает, да? Она криво усмехнулась, и он тихо окликнул, понимая, что не может смолчать, даже если прослывёт трусом: - Ты теперь сдашь меня? - А что это изменит? Мне самой от этого не будет никакой выгоды, а Тейлор... Мне его не вытащить, - признала она, закусив губы. - Диармайд запретил кому-то ещё из наших ребят помогать - хочет минимизировать риски для фирмы. Без помощи максимум, на что мы можем рассчитывать - это замена поцелуя пожизненным сроком. Думаю, он и меня скоро уволит, - прибавила она, чуть приметно нахмурившись, будто раньше такая мысль не приходила ей в голову. - Просто чтобы не путалась под ногами и не портила репутацию команды. - Репутация в среде адвокатов - штука очень переменчивая, - оценил Антарес, припоминая последнюю статью, вышедшую о Гарри, которая, разумеется, последней не была - не стоило и надеяться. - Каролина... Как так вышло? - Вышло что? - не поняла она. - Я имею в виду, Тейлор... - Антарес на мгновение замялся, не зная, как выразить собственные сомнения. - Он ведь никогда не был замешан ни в чём противоправном. Безвредный простачок, добродушный громила... Каролина закивала, и у неё на губах впервые проступила дрожащая улыбка. - Да, таким он и был, - подтвердила она, вновь проведя рукой по гладкому подарочному картону, который откликнулся поистине змеиным шуршанием. - А потом... Я сначала и не поняла, куда он уходит. Просто откуда-то появились деньги... Много денег, - исправилась она и с усилием сглотнула. - Столько честным путём не заработать, как ни старайся. Антарес слушал и не перебивал, но она всё равно делала гигантские паузы, когда горло перехватывало и говорить становилась совсем невмоготу. Смотреть, как она давится словами, было невыносимо, но всё же он неимоверным усилием сдержал собственный порыв, как никогда ясно понимая, что за этот разговор их обоих могут убить. Потому что таковы правила: я знаю, что ты знаешь, но давай сделаем вид, что мы не знаем. Кивни, если понял, но только молчи, заклинаю тебя, не говори ни слова... - Это Диармайд, - прошептала Каролина и отставила чашку, чтобы было не видно, как сильно у неё трясутся руки. - Он подговорил Тейлора ввязаться во всё это. Сказал, что такая девушка как я вряд ли будет счастлива с простым ремесленником... - Сволочь, - выплюнул Антарес сквозь стиснутые зубы, но она внезапно покачала головой: - Нет, Терри. Он ведь тоже крепко повязан. Этот Грэйволф... Он же страшнее Того, Кого Нельзя Называть... Он как паук, - выдохнула она, и её вздох облачком тёплого пара растёкся в охлаждаемом чарами воздухе. - Мне иногда кажется, что он может быть в нескольких местах сразу - до всего дотянется... Она вновь замолчала, на этот раз надолго, а Антарес вдруг представил, что было бы, если бы Гермиона сидела на месте Каролины вот так же, едва сдерживая слёзы, в то время как сам он был бы в Азкабане. Нашёлся бы кто-то, кто утешит её? Наверняка, но разве они смогли бы позаботиться о ней так, как может он? Разве кто-то знает лучше него, что нужно ей? По телу сверху вниз, осев в паху, пробежала ледяная щекотка запоздалого ужаса, и он машинально запустил руку под лацкан и нащупал во внутреннем кармане пиджака метрику Кэсси Кёртис, которую из суеверного страха теперь всегда носил с собой. Каролина его отчаянного жеста даже не заметила, продолжая ногтями терзать уголок пакета, который принесла с собой. - Мне жаль, Кэрри, - шепнул Антарес, но она лишь покачала головой и отвернулась к стеллажу с описанием проданных древностей, нервно поправляя собранные в высокий пучок волосы. - Как твоя Грэйнджер? - окликнула она, наконец справившись с собой, и слабо улыбнулась. - Учится, - выдохнул Антарес и не сдержал ответной улыбки. - Ей на следующей неделе исполняется семнадцать. Я уже себе всю голову сломал - ума не приложу, чем её порадовать. Всего кажется мало... - Она знает? Подняв глаза, он увидел, что Каролина смотрит на него по-прежнему пристально, но уже без грусти - теперь её лицо ярко выражало лишь напряжённый интерес. - Нет, - отрезал он. - И не узнает. Она в ответ медленно кивнула. - Это правильно. Если хочешь ей счастья - сделай так, чтобы она как можно дольше оставалась в блаженном неведении... Что? - встрепенулась она, увидев недоумение в лице Антареса. - Думал, я посоветую тебе бросить её?.. Нет, не бросай. Только пусть она не знает. Женись на ней, заведите ребёнка, собаку, купите дом у озера... А потом, когда тебя убьют или посадят, пусть она будет удивлена. Поверь, это куда лучше, чем жить в постоянном страхе и ожидании, что всё вот-вот оборвётся. Утверждение было спорное, но он не нашёлся, что возразить, вместо этого глазами указав на пакет, который она продолжала тискать. - А что там? - Платье. - Она пожала плечами. - Из салона Голдштейна. Что бы ни происходило в жизни, девушка должна радовать себя приятными покупками... Она не договорила, отчаянно дрожа подбородком, но в конце концов не справилась с собой и разрыдалась, уткнувшись лицом в сложенные "лодочкой" ладони.***
Убрав в аккуратную стопку документы, касающиеся первичного осмотра Долорес Дж. Амбридж, Адаре потянулась, расправляя плечи, и притянула к себе охапку писем, пришедших под конец недели. В кругу, где она воспитывалась, личной переписке всегда уделялось особое внимание как едва ли не единственному способу для женщины добиться хоть какого-то влияния. Бабка даже в те времена, когда уже не покидала поместье, ежедневно писала не менее пяти писем, которые покорно разлетались по всей Европе, отсылая сердечные приветы бывшим одноклассницам, учителям, знакомым и просто тем, кто когда-то оказал услугу. Это была самая настоящая сеть из посланий, которая для старшей миссис Грэйволф, утратившей даже собственное лицо, осталась единственной отдушиной и окном во внешний мир, от которого она, оскорблённая уродством собственного отражения, в конце концов отгородилась. Адаре не была скована и могла при желании не только написать, но и лично увидеться с дорогими людьми, однако до сих пор она почитала семейную традицию составления писем, давно превратившуюся в искусство. Было что-то тщеславное в том, как она подбирала самые нежные листы пергамента, нарочно затачивала перья до кинжальной остроты, а в конце неизменно выводила внизу собственное имя - с росчерками и завитками, которых обыкновенно был лишён её довольно беглый почерк. Сама процедура приносила странное успокоение, а потому теперь, хотя глаза слипались от усталости, она решила разобрать хотя бы половину пришедших писем, чтобы в случае необходимости успеть подумать над ответом. В первых двух конвертах оказались обычные женские глупости - Агния звала погостить на Рождество, а Малгожата хвасталась, что её руки попросил Лев Зогров, вратарь сборной Болгарии по квиддичу. Адаре не могла сдержать улыбки, перебирая мелко исписанные листки, побывавшие до этого в руках однокурсниц. Им было далеко до истинного сестринства, но всё же они были дружны, честно разделяя радости и горести, которыми полна жизнь девочки-студентки, и теперь Адаре тосковала по тем дням, когда единственной её проблемой было то, как принарядиться к завтраку и что скажут остальные девочки о новых лентах и поясе, купленных по случаю. Подруг в Хогвартсе она так и не завела, так что письма - это всё, что ей оставалось. Разумеется, она довольно неплохо общалась с Гермионой, Мораг и Корнелией, но это всё была дружба вынужденная, поскольку их вторые половины выросли вместе и уже не представляли жизни друг без друга. Это вовсе не означало, что взаимная привязанность девушек была не искренней - нет, они от всего сердца болели друг за друга и желали счастья, но подругами они всё же не были. Они не выбирали друг друга. Решив прибавить к ответу на письмо будущей госпожи Зогровой ещё и открытку, Адаре отложила послание и взяла следующее, пришедшее от старшей целительницы Дурмстранга и её бывшей наставницы, госпожи Архановой. Вот, по кому она искренне скучала, но, стоило пробежать глазами пару абзацев, как светлая ностальгия сменилась в лице Адаре глубокой задумчивостью и беспокойством. Времени до приезда делегаций оставалось всё меньше, но теперь она ждала представителей собственной бывшей школы с особым трепетом, который едва ли можно было назвать радостным. До сих пор она руководствовалась лишь собственной интуицией, но теперь, с приходом ответа госпожи Архановой, её опасения подтвердились - Гелена тоже должна была приехать в Хогвартс. С того дня, как похоронили Генри и Анну, Адаре совершенно закружилась в вихре хлопот, с которыми непременно сопряжено появление в семье ребёнка. И пусть этот ребёнок был не её... Чушь, оборвала она собственный поток мыслей, нетерпеливо взмахнув рукой. Разумеется, Деви была её ребёнком, в этом можно было не сомневаться. Но самым важным было то, что, с головой погрузившись в заботы о племяннице, Адаре напрочь выпустила собственную жизнь из рук, а, когда очнулась, было уже поздно. Нет, никто не заболел и не умер, и с Джаредом у них всё было хорошо, но вот Гелена, её дорогая подруга, с которой они вместе пережили столько радостей и горестей, наконец сдалась. Адаре, которая пресекала все попытки повидаться с завидным упрямством, внезапно обнаружила, что её потуги увенчались успехом, и Гелена теперь не только не приходит, но и не пишет, и не появляется в кабинетном камине. Будто они и не дружили никогда... До сих пор отношения они так и не восстановили, и теперь Адаре не знала, как вести себя с бывшей подругой, дороже которой для неё когда-то не было на свете. Хуже всего было то, что за прошедший год с ними обеими слишком много чего произошло - Гелена успела выйти замуж и теперь почти что заняла место Островской. Разве что деканшей пока не числилась, но какие её годы... Арханова писала, что теперь перед госпожой Вагнер ожидаемо трепетали все студентки от мала до велика, и Адаре, до сих пор видевшая перед собой лишь улыбчивую Гельчу Валевскую, хулиганку и развратницу, откровенно не знала, как ей быть. На мгновение у неё мелькнула мысль о том, что, будь жива её мать, она бы пошла к ней, упала в ноги и, плача от облегчения, попросила бы совета, но это было ложью. Неприглядная правда была в том, что Адаре понятия не имела, как бы они жили, останься Арвин Грэйволф в живых. Возможно, за столько лет всё стало бы только хуже... Она не знала. Великий дракон, она даже не знала, любила ли мама её или нет. Вроде бы женщина обязана любить собственных детей, но, чем больше проходило времени, тем сильнее Адаре сомневалась в том, так ли непреложна эта истина на самом деле. Всё то, что ей годами вбивали в голову в Дурмстранге и дома, под неусыпным контролем бабки, теперь трещало по швам, отказываясь накладываться на реальность, и от этого она иногда чувствовала себя странно потерянной, будто долгое время блуждала по лесу, а теперь вышла на залитую солнцем прогалину и не понимает, в какую сторону идти и не стоит ли вернуться под сень ветвей. Поймав себя на том, что у неё дрожат руки, Адаре отложила письмо госпожи Архановой, всколыхнувшее её разум, а после и вовсе убрала в кожаный бювар, рассудив так, что с приездом Гелены она всё равно ничего сделать не способна, а ответить на послание она сможет и утром, когда мысли будут посвежее и перед глазами перестанут носиться ужасающие картины прошедшего дня. Амбридж она искренне не любила, почитая директрису беспардонной и жестокой, но такого она не заслужила. Никто не заслужил. Погасив свет в сестринской, она тихонько прошла к собственным комнатам и прокралась внутрь, заперев за собой дверь, после чего положила письменный бювар на его всегдашнее место на столе и остановилась у приоткрытого окна, глядя вниз с высоты. В хижине Хагрида горел свет - должно быть, лесничему тоже не спится, - а вокруг было тихо-тихо, сюда не долетал даже слабый переплеск озера, лишь нежно тянуло ночной прохладой и запахом прошедшего днём дождя. Притворив створку, чтобы не сквозило, Адаре постояла ещё немного, глядя на неясные сквозь стекло очертания громады Запретного леса, а потом сбросила домашние туфли, двумя резкими движениями расплела волосы и на цыпочках приблизилась к кровати. Джаред не дождался её - уснул, и теперь она, сбросив халат, осторожно перелезла через него и забралась на свою половину кровати. Хотя на домоводстве в Дурмстранге им всегда твердили, что место женщины - с краю, чтобы проще было вставать к ребёнку, засыпая, она всегда оказывалась у стены, и было что-то бесконечно нежное в том, как Джаред закрывал её собой, даже во сне, неосознанно, будто защищая от подкроватных монстров, которые неизменно подкарауливали в темноте. Впрочем, стоило Адаре вытянуться рядом, он открыл глаза и посмотрел на неё без намёка на сонливость во взгляде. - Ты что так поздно? - Закружилась, - призналась она, виновато улыбнувшись, и прижалась к нему, но тут же вновь вскинула голову - кожа под пальцами была огненной на ощупь. - Мерлин, ты такой горячий... Ты хорошо себя чувствуешь? Погоди, я разведу отвар... Она попыталась перекатиться через него, но Джаред перехватил её на полпути, так что она в конце концов оказалась на нём, крепко прижатой к груди. - Всё хорошо, детёныш, - заверил он, коротко поцеловав Адаре в переносицу. - Я здоров. Она послушно оставила попытки вырваться, но не прекратила ощупывать его лицо и шею прохладными ладонями, надеясь, что хотя бы так почудившийся ей жар спадёт. Она не понимала, как словами выразить собственные опасения, а потому лишь тихо окликнула: - Что ты?.. - Так. - Он коротко покачал головой и признался: - Не могу перестать думать о том, что всё это по моей вине. Она могла бы и не спрашивать, что именно - события прошедших дней врезались в память против воли, побуждая оглядываться даже при свете дня, а в ночи и вовсе просыпаться в холодном поту, с замирающим на губах криком. В спальне было совсем темно, сюда не доставал даже лунный свет, и всё же Адаре видела, что лицо Джареда стало до крайности обеспокоенным, будто внутри у него бродила мысль, которую он никак не мог облечь в словесную форму. - Я пытался поговорить с Вайолет, - признался он, - но она и слушать ничего не хочет. Говорит, чтобы я просто перестал об этом думать. - Быть может, стоит её послушать? - предположила Адаре без особой надежды, и он ожидаемо покачал головой: - Я так не могу. Нельзя просто сделать вид, что ничего не было или я тут не при чём. Теперь из-за того, что я натворил, в Хогвартсе никто не будет в безопасности. - Но это ведь не так, - возразила Адаре, приподнимаясь на прямых руках, готовая отстаивать его правоту до последней капли крови. - Дедушка говорил с главой Отдела регулирования, и тот обещал принять все необходимые меры, чтобы ни кентавры, ни акромантулы больше не смогли зайти на территорию школы. Никто не будет в опасности, Джаред, что ты... Он кивнул - рассеянно, так, будто и не слышал её заверений, а после перевёл взгляд на тёмное окно и прошептал: - У меня иногда бывает такое чувство, что я бестолково мечусь из стороны в сторону, пытаясь ухватить всё и сразу, а моя жизнь всё равно рассыпается под пальцами. Если только что-то наладилось, обязательно будет новый удар. - Но это ведь и есть жизнь, - напомнила Адаре, удивлённо приподняв брови, а после прижала ладонь к его щеке, заставляя смотреть в глаза. - Несмотря на все горькие жалобы, она вот такая. В её голосе была такая непоколебимая убеждённость, что Джаред устыдился и поспешно замотал головой, пробормотав: - Я не жалуюсь - как я могу, но... - Тш-ш-ш... Всё в порядке, - остановила она и, коротко прижавшись к его губам, будто смеряла температуру, попросила: - Расскажи мне всё, что сможешь. Вместо ответа он покосился на браслет, который так и не снял даже после проведения ритуала, и наконец признался: - Я боюсь того, что может случиться, если я снова потеряю контроль. Боюсь причинить боль тебе. Маме или отцу. Или их ребёнку. Или Деви. - Но этого не будет, - выдохнула Адаре, глядя на него широко распахнутыми влажными глазами, и нежно окликнула: - Джаред... Послушай меня, пожалуйста. Я не знаю другого человека, который был бы более нежным, более заботливым и любящим, чем ты. И ты не можешь причинить зла никому из близких, потому что это противно твоей природе - я это точно знаю, даже не спорь. Я просто это чувствую, вот тут, - настаивала она, прижав его ладонь чуть выше собственной левой груди. - Чувствуешь? Он кивнул и закрыл глаза, всей кожей впитывая размеренные удары под пальцами и ощущая, как глупое беспокойство понемногу ослабевает, как разжимаются сковавшие горло сталью невидимые пальцы и не остаётся ничего, кроме этой ночной тишины, прерываемой лишь трепетным и горячим сердцебиением. Улыбнувшись, Адаре наклонилась к нему, нежными поцелуями и прикосновениями уводя от неотвратимого, не давая слишком погрузиться в собственные кошмары и понемногу, осторожно, лаской вытягивая его назад, к реальности. - Пока ты не даёшь гневу взять верх, ты прав, - прошептала она, губами почти прижимаясь к его сомкнутым векам. - И упрекнуть тебя никто не в праве... А если кто-то попытается, я с ними разберусь, - прибавила она и хихикнула, когда Джаред вымученно улыбнулся в ответ. Отстранившись так, чтобы видеть её лицо, он нежно провёл пальцами по её щеке и тихо признался: - Не представляю, что бы я делал без тебя... - Надо думать, присмотрел бы себе какую-нибудь секретаршу с верхних уровней Министерства или когтевранку посмазливее, - самым невинным тоном прощебетала она, нарочно хлопая ресницами, и он усмехнулся, плавно опрокинув её на простыни и пригрозив: - Да ты, похоже, нарываешься на то, чтобы я тебя разубедил?.. Адаре не ответила, глядя на него с хитрой улыбкой, но это было и необязательно - у неё в глазах вкруг цыганского костра плясали черти, и Джаред, прижимая её к сердцу, как никогда ясно понимал, что всполохи этого пламени заворожили его раз и теперь уже точно навсегда.