***
Рождественским утром Гарри проснулся от громкого звона посуды и невнятного, но возмущённого возгласа Вэррон. Прислушавшись и убедившись, что никого не убивают, а это всего лишь родители продолжают начатый накануне спор, он вновь упал лицом в подушку и натянул одеяло до самого подбородка. Впрочем, в пучину блаженной дремоты ему погрузиться не дали, потому что дверь без стука приоткрылась, шаркнув по ковру, и в спальню заглянул Артур. - Что там? - поинтересовался Гарри вместо утреннего приветствия, перекатываясь на спину, а Артур, спустив на пол тихонько мяукнувшего Мартина, сел на край кровати и пожаловался: - У папы очередной приступ паранойи. - А если конкретнее? - поинтересовался Гарри, предчувствуя новые хлопоты, и Артур сухо хмыкнул: - Он имел неосторожность заявить, что Вэррон на её сроке опасно путешествовать на столь дальние расстояния. Закатив глаза от такой недальновидности, Гарри всё же приложил усилия и сел, сонно потирая лоб. Поездка в Волчью яму казалась делом решённым, тем более что никак нельзя было пропускать помолвку Джареда и Адаре, но папа до сих пор не мог перестать артачиться и то и дело устраивал собственной супруге показательные лекции о вреде для здоровья трансгрессии, порталов и метловых перевозок. - Он просто боится, как бы чего не случилось с малышкой, - напомнил Гарри, наверное, в тысячный раз, и осторожно почесал взобравшегося на кровать котёнка за ушами. - Я его понимаю, наверное... Того, что было тогда, врагу не пожелаешь. Помолчав, поскольку находился за рамками трагедии и не мог оценить всех её масштабов, Артур понаблюдал немного за тем, как питомец прыгает по одеялу в погоне за солнечным лучиком, а после неожиданно обронил: - Так странно... Зачем Джаред и Адаре женятся? Удивлённый замечанием, Гарри пожал плечами: - Они любят друг друга. Так обычно и происходит, Арт. Посомневавшись, Артур смерил его неожиданно пристальным взглядом, так что Гарри на какое-то мгновение стало почти физически некомфортно, а после с подозрением спросил: - И что, вы с Корнелией тоже поженитесь? - Не исключено. - Гарри усмехнулся его немудрёной логике. - Мы пока не говорили об этом, но в будущем... Он оставил окончание фразы висеть в воздухе, поскольку в самом деле не заглядывал настолько далеко в грядущее, а Артур нахмурился ещё сильнее и оценил: - Это странно. В смысле, я привык, что вы встречаетесь, но представить вас мужем и женой... Он скривился настолько показательно, что Гарри против воли рассмеялся и, протянув руку, взъерошил ему волосы, посулив: - Я бы по возможности оттянул этот трогательный момент, так что не беспокойся понапрасну. Осторожно двигая ногами, чтобы ненароком не сбить кота на пол, он выбрался из постели, намереваясь привести себя в порядок, а Артур, упираясь двумя кулаками в матрас и глядя в ковёр, внезапно объявил: - Я, наверное, никогда не женюсь. - Это твой осознанный выбор? - поинтересовался Гарри, оборачиваясь, и брат замотал головой, а после колебаний всё же признался: - Ты только представь - терпеть кого-то рядом с собой до конца жизни... Это же ужас какой-то! Он говорил с таким искренним негодованием, что Гарри лишь вздохнул и присел обратно, понимая, что вряд ли сможет найти доводы, чтобы вот так сразу переубедить братишку, но всё же не сдержался и, приобняв Артура за плечи, напутствовал: - Поверь мне, если уж тебя угораздит влюбиться, ты будешь хотеть лишь одного - чтобы этот ужас никогда не заканчивался. Теперь-то уж я это точно знаю. Когда они спустились вниз, в столовой продолжался поединок не на жизнь, а насмерть: по одну сторону барьера в гордом одиночестве стояла Вэррон, а противостояли ей на этот раз Джеймс и миссис МакГонагалл, которая пару дней назад приехала погостить. Стоит отметить, что с течением времени переносить присутствие тёщи для Джеймса стало гораздо легче, поскольку теперь они выступали единым фронтом с общей благородной целью - позаботиться о малыше. Как давно уже стало понятно, Вэррон их устремления поддерживала не всегда. - Мерлин, Джеймс, ты серьёзно? - воскликнула она, в отчаянии всплеснув руками. - И ты туда же, мам?! Сидевшая тут же за столом Полина обернулась на звук шагов и адресовала братьям такой страдальческий взгляд, что Гарри почёл за лучшее вмешаться и окликнул: - С Рождеством... О чём спор на этот раз? Вместо многословных объяснений миссис МакГонагалл осторожно приблизилась и, взяв дочку за руку, непривычно вкрадчиво произнесла: - Вэррон, милая, ну не глупи. Зачем вообще куда-то ехать? Оставались бы здесь, дома... - Но будет большой праздник! - возмутилась она в попытке отстоять хоть немного личного пространства. - Адаре - моя кузина... И твоя племянница, между прочим! Целители сказали, что нет совершенно никаких причин для беспокойства, и я могу... - Целители! - громко фыркнул Джеймс. - Нашла, кого слушать! После этого восклицания Вэррон нахмурила брови так, что в секунду стала до ужаса похожей на профессора МакГонагалл, и Гарри неловко икнул, поспешно уткнувшись носом в чайную чашку, лишь бы себя не выдать. - Я всё равно поеду! И если ты не пустишь меня на портал, я трансгрессирую. Да, прямо в Германию! - ответила она на невысказанное подозрение. - К чему этот необоснованный риск? - парировал Джеймс. - Будто нельзя провести праздники дома, в кругу семьи и друзей! - В том-то и дело, милый, - передразнила Вэррон, уперев руки в бока, - что в Волчьей яме соберутся все наши друзья, большинство из которых нам родня! Ну хорошо, а сегодня? - спохватилась она. - К Блэкам мы едем или это слишком далеко для меня? - Вообще-то мне тоже не хочется никуда ехать, - протянула Полина, размазывая апельсиновый джем по тарелке. - Я бы лучше осталась дома и отпраздновала Рождество и Новый год в тесном кругу. - Ты говоришь так только из-за папы, По, - справедливо заметил Артур, на что девочка вздёрнула нос и прощебетала: - Как жаль, что у тебя нет никаких доказательств, верно? Гарри поперхнулся чаем так, что едва не забрызгал стол вокруг, а Вэррон всплеснула руками и воскликнула: - Замечательно! Просто замечательно! Стоит родить ребёнка хотя бы затем, чтобы хоть кто-то в этом доме был на моей стороне! - Вэррон, милая... - протянул Джеймс, понимая, что дело крепко пахнет жареным, и поневоле сбавляя обороты. - Никто тут не настроен против тебя, ну что ты... Но она лишь капризно дёрнула плечом, полная решимости стоять на своём до конца. Она была сейчас такая милая и забавная, что Гарри просто не мог перестать улыбаться, за что тут же получил от мачехи вполне заслуженный нагоняй. - А ты что смеёшься? - напустилась она на него. - Иди одеваться, живо! Марлин ждать не будет. Напоследок цапнув с большого блюда в центре стола сэндвич с курицей, Гарри поспешно спрятал усмешку и, жуя на ходу, поспешил к себе, опасаясь, как бы не нарваться не только на грубое замечание, но и на полноценный выговор от старшего поколения. Он как раз расправился с сэндвичем и определился с выбором рубашки, цвет и фактура которой теоретически удовлетворили бы Корнелию, когда в спальню широким шагом вошёл Джеймс и объявил: - Я требую политического убежища, Мерлин раздери! - Располагайся, пап, - пригласил Гарри с шутовским поклоном, и он опустился в кресло у двери с лицом прирождённого страдальца. - Я люблю Вэррон, но её упрямство просто убивает!.. - простонал он, качая головой, и Гарри с видом истинного философа откликнулся: - Надо думать, будь она посговорчивее, любить её стоило бы тебе куда больших усилий. В этом была толика правды, но отец не ответил, и Гарри, обернувшись, увидел, что он смотрит на него как-то чересчур пристально и даже с подозрением. - Гарри, - осторожно окликнул он, - то, что у тебя вся спина в царапинах - это новая тактика игры в квиддич, или Корни постаралась? Опустив руки с зажатой в них рубашкой, Гарри едва не застонал сквозь зубы. Ему самому эта привычка Корнелии не слишком нравилась, но, во-первых, отметины она на нём ставила неосознанно, что весьма льстило самолюбию, а, во-вторых, это было всё же лучше укусов, регулярно достававшихся Уиллу. - Я думаю, второй вариант верный, пап, - откликнулся он с великой неохотой, заранее настроившись на длинную воспитательную лекцию. Что и говорить, реакцию отца на открывшиеся обстоятельства Гарри не смог бы предугадать даже при большом желании: поправив очки, старший Поттер недоверчиво усмехнулся, потом глухо фыркнул, а после метнулся из кресла к двери, закрыл её и с восторгом прошипел: - Обалдеть!.. - Пап... - окликнул Гарри, и сам поневоле усмехаясь. - Что-то ты не кажешься очень обеспокоенным. Но Джеймс лишь отрывисто махнул рукой, подходя ближе и осматривая Гарри с таким воодушевлением, какое не передать никакими словами. - Понимал бы что... Мой сын теперь мужчина! - воскликнул он, в порыве чувств взъерошив Гарри волосы, но тут же снова покосился на дверь и предупредил: - Но мы пока что никому говорить не будем, иначе Сириус нам обоим головы снимет, а Марлин ему поможет! Гарри закивал, всё ещё слишком сконфуженный столь бурной реакцией, но всё же признался: - Об этом и так уже знает куча народу, так что я бы повременил с публичными объявлениями. Как бы в газеты чего не попало... По достоинству оценив иронию, Джеймс в порыве чувств хлопнул его по плечу, но неимоверным усилием всё же взял себя в руки и сообщил: - Я не стану лезть с расспросами, но ты знай - если потребуется моя помощь или совет, я всегда рядом. - Спасибо, пап, - от души поблагодарил Гарри и, замявшись на мгновение в нерешительности, спросил: - Слушай, а когда вы начали встречаться с мамой... Кто был главным? Озадаченно усмехнувшись, Джеймс снова зачем-то поправил и без того ровно сидящие очки, посомневался, но всё же откликнулся: - Наверное, всё же я. Сложно судить столько лет спустя. Почему ты спрашиваешь, сынок? - Это Корни, - вздохнул он, коротко закатив глаза, и такой ответ был красноречивее любых пространных пояснений. - Я, конечно, привык, что она любит командовать, но с тех пор, как мы... Ну, ты понял, - стушевался он, и Джеймс с пониманием закивал. - Её просто заносит! Она ведёт себя так, будто она главная и в одиночку решает всё! Коротко вздохнув, отец приобнял его за плечи и, поддавшись доверительному тону беседы, ответил: - Иногда нам приходится мириться с мелкими недостатками вторых половинок, что уж поделать... Знаешь, когда я был примерно в твоём возрасте, отец сказал мне одну вещь, - припомнил он, улыбнувшись воспоминаниям. - Я сперва даже не понял, о чём он... - И что он сказал? - с интересом утонил Гарри. - Что за любовь можно драться не только на дуэли, - откликнулся Джеймс и поправил очки. - У меня ушли годы на то, чтобы взять в толк, о чём он говорил... Знаешь, когда мы с твоей мамой поженились, я был тупым до икоты. Быть может, пойми я тогда, всё сложилось бы иначе. - Но теперь ты понял? - с надеждой переспросил Гарри, и он успокоил: - Уже да. Идти навстречу, искать компромиссы - это и есть та борьба, о которой говорил отец. И это сложнее любой дуэли, Гарри. Задумавшись над словами отца и косвенно - деда, Гарри нахмурился, поскольку ответ очевидно лежал на поверхности, но нащупать его было не так-то просто. Со стороны получалось так, словно оставалось лишь позволить Корни и дальше решать за двоих, но вряд ли папа имел в виду это. И тогда он вспомнил то, что она сказала ему тогда, наутро на башне. Я хочу говорить с тобой... Гарри лишь вздохнул, качая головой. Похоже, говорить всё-таки придётся, и инициатором разговора на этот раз обязан выступить он сам. Ещё раз вздохнув, но уже куда легче, он поднял голову и предложил: - Может, стоит найти компромисс и всё же уступить Вэррон? Он нарочно использовал те же фразы, что и отец, и Джеймс с пониманием усмехнулся, блеснув глазами поверх очков. - Да, - признал он, - может, и стоит... Но мне ведь так нравится её бесить, - прибавил он, и Гарри расхохотался в голос. Джеймс и сам смеялся, поскольку ничего другого не оставалось. - Я, конечно, веду себя не всегда соответственно возрасту, - признал он, разводя руками, - но, ты знаешь... У меня иногда такое чувство, что не будь у меня ветра в голове, Вэррон никогда бы не полюбила меня. Не знаю... Может, мне это только кажется. Улыбнувшись, Гарри порывисто оглянулся на звук шагов в коридоре. - Сейчас и спросим у независимого эксперта, - посулил он и, обернувшись к мачехе, почти задиристо спросил: - Вэррон, а за что ты полюбила папу? Удивлённо хлопнув ресницами, она посомневалась, поскольку поднялась на второй этаж явно не за этим, но всё же ответила с непривычной серьёзностью, которой Гарри в этот момент от неё точно не ожидал: - С ним весело. И вообще ничего не страшно. - Ну и ну, милая! - Джеймс картинно всплеснул руками. - А я-то ожидал, что ты хоть слово скажешь о моей несравненной красоте! Впрочем, все его кривляния были напрасны, потому что она стояла здесь, сложив руки на животе, и прямо сейчас Джеймс понимал, что каким-то непостижимым образом всё же исхитрился сделать её счастливой - быть может, не полностью, но то ли ещё будет. У них теперь вся жизнь впереди. Сложив губы так, будто хотел поцеловать воздух, он всё же поднял с кровати отложенную рубашку и набросил сыну на плечи, скрывая изначальный предмет беседы от посторонних глаз. - Такие сентиментальные - сейчас разрыдаюсь, - подытожил он и вслед за женой вышел в коридор, но в дверях всё же остановился, обернулся и нокаутировал воздух в безмолвном радостном порыве, так что Гарри оставалось только смеяться.***
Вопреки надеждам и чаяниям будущих молодожёнов, из Больничного крыла Эйдан направился вовсе не к Трине, а к Бену. Конечно, в его положении неразумно было медлить и дальше, оттягивая тягостный момент объяснений за собственное долгое отсутствие, но ему нужна была короткая передышка, чтобы собраться с мыслями и продумать собственную тактику хотя бы на пару шагов вперёд, потому что в случае с его нынешней пассией (называть её возлюбленной он пока что не решался даже в мыслях) сориентироваться на месте Эйдан бы не смог - не хватало информации. И хотя с отчимом тоже пришлось говорить на очень неприятные темы, это всё же было легче, потому что в произошедшем с матерью Эйдан виновен не был - так, по крайней мере, сказал Бен, а ему хотелось верить. - Ох, Норма... - пробормотал он, глядя в залепленное снегом окно кухни и болтая в кружке давно остывшим кофе. - Как же так вышло, детка... Эйдану ответить было нечего, так что он промолчал, предоставив Бену и дальше предаваться воспоминаниям о том, как они жили долгие годы назад - теперь казалось, что целую жизнь. Впрочем, к воспоминаниям причудливым образом примешивались фантазии о том, как всё могло бы быть, и Эйдан, встрепенувшись, оборвал этот мысленный поток и кашлянул, привлекая внимание. - Прости, - искренне повинился он. - Стоило раньше тебе рассказать. Но я... - Не знал, как, - догадался Бен, и Эйдан кивнул, благодарный за то, что избавлен от необходимости продолжать, поскольку оправдания никогда не были его сильной стороной. - А что твой папаша? Как он отреагировал? Эйдан не вполне понимал, чем вызван вопрос и какого он ожидает ответа, а потому решил, что в такой непростой ситуации лучшей политикой будет честность от первого до последнего слова, тем более что с Беном, в отличие от большинства его знакомых, хотелось говорить откровенно. - Как и всегда, - отозвался он, пожав плечами, и Бен рыкнул в ответ: - Понятно - никак. Уперевшись крупными ладонями в край столешницы, он откинулся на спинку стула и долго молчал, качая головой. Эйдан предпочитал не присматриваться, справедливо полагая, что через пару минут Бена всё же прорвёт на откровенность, и, наконец, дождался. - Никогда мне этого не понять... - протянул он и в порыве чувств залихватски взмахнул рукой над собственной макушкой. - Ну есть у тебя семья, сын - живи да радуйся! - Это всё очень непросто, Бен, - в который раз напомнил Эйдан, досадуя, что не сумел сменить тему и теперь вынужден вновь разговаривать об Эдварде. Посомневавшись, он всё же прибавил для полного прояснения картины: - Мы с мамой никогда не соответствовали его представлениям об идеале, так что нет ничего удивительного в том, что он активно искал этот идеал на стороне. Смерив его пристальным взглядом искоса, Бен всё же не сдержался и уточнил: - У него что, была другая семья? Эйдан помолчал, не зная, как отделаться односложным ответом, но в конце концов пожал плечами и отозвался, почти не размыкая губ: - Можно сказать и так. Он так до конца и не понял, что именно значила для Эдварда Мораг, но того, что он видел в её воспоминаниях, хватило, чтобы даже теперь, недели спустя, его с ужасающей силой терзало чувство собственной ненужности. Он всегда был там, всегда рядом и готов помочь - но только для неё. Очевидно, на родного сына у него уже не хватало ни времени, ни сил... Впрочем, об этом Эйдан не желал думать ни под каким предлогом - его душила ненормальность сложившейся ситуации, потому что тогда ему показалось, но, разумеется, только показалось... Он поморщился от усилий, упорно не желая вновь погружаться во всё это дерьмо по самую макушку, но всё же не мог не вспоминать о том, что почувствовал тогда, за секунды до приступа. Помимо воспоминаний самой Мораг он уловил обрывки ещё чьей-то памяти - это был Эдвард, почти наверняка, Эйдан отдал бы в споре всё то немногое, что имел. И эти чувства и эмоции были такими чистыми и нежными, с перламутровыми переливами, что он внутренне обмирал от восхищения, зависти и ненависти, потому что из этой чарующей красоты ему не досталось ничего. Это было нечестно. Скривившись от накатывающей головной боли, он неимоверным усилием заставил себя сосредоточиться и внезапно пустил мысль по новому маршруту, ранее неизведанному. Откуда взяться Эдварду у Мораг внутри? Эйдан опасливо замер, глядя в спину хлопотавшему у раковины Бену. Будь он чуть большим профаном, ответил бы, что это последствия плотного и длительного взаимодействия, но нет. Всё не могло быть так просто. Он обоснованно считал себя хорошим специалистом во всём, что касалось легилименции, потому что помимо врождённого дара обладал также внушительным багажом теоретических знаний, каждое из которых старался непременно сделать прикладным. И сейчас, согласуясь с собственным авторитетным мнением, Эйдан за секунду пришёл к выводу, что существует только одна гипотетическая ситуация, при которой обломки памяти Эдварда могли укрепиться среди массива памяти Мораг. Это была лишь теория, ведь в голове у Блэк обыкновенно царила такая каша, что просто удивительно, как она до сих пор не сошла с ума... Но всё же эта теория требовала проверки, и Эйдан уже сейчас чувствовал знакомое горячее покалывание в затылке, обычно предвещавшее крупные неприятности. Попрощавшись с Беном, он трансгрессировал в Лондон и, пройдясь от ближайшего цветочного магазина, беспрепятственно проник в здание танцевальной школы, где предполагал найти Трину. Догадка оказалась верной - её голос разносился далеко по этажу, легко перекрывая бьющие по ушам басы, льющиеся из стоявшего в углу танцевального зала допотопного магнитофона. В полуоткрытую дверь виден был циклопической величины зал с зеркальной стеной, в которой отражался натёртый до зеркального блеска паркет, странным образом отражающий в себе зеркальную стену. В этом зеркальном лабиринте легко было затеряться, и Эйдан почему-то с омерзительной ясностью вспомнил тот день, когда ему представилась возможность заглянуть в будущее. Невольно и неожиданно в первую очередь для себя он пожалел Островскую - как только она в этом живёт... Но его мысль, лишь слегка коснувшись этой монструозной женщины, вновь плотным клубком нежно оплелась вокруг Трины, которая прохаживалась по залу от окна к окну и, не замечая его присутствия, яростно распекала собственных учениц. Безобидное хобби, которому она отдавалась со всей возможной страстью - уже поданы были документы в колледж сестринского дела при Ар-Си-Пи (2), и пусть сама она не рвалась пойти по стопам Уильяма Гарвея (3), старшим Алленам это казалось неплохой инвестицией в будущее. Наверное, потому она никогда ещё не танцевала так, как теперь, никогда не была такой требовательной, как этим зимним утром - стремилась хотя бы напоследок урвать своё. - И-и-и… де-ми-плие… батман в сторону… Джесс, ты пенни потеряла? Рыжая девочка в середине ряда резко вскинула голову, яростно моргнув от прострелившей затылок искры. - Гран батман жете! – приказала педагог, и марионетки покорно вздёрнули нижние конечности. – Два жете назад… Элис! – вдруг рявкнула она, так что даже ко всему привычные девочки вздрогнули. – Подбери зад немедленно! И что это за спина? Девочка со сказочным именем дёрнулась от крепкого удара и, не переставая улыбаться, послушно распрямила и без того до предела натянутую спину. Между лопаток на голой коже заполыхал отчётливый яркий отпечаток. От внимания Эйдана не укрылось, как другие девочки воровато и радостно переглянулись – ещё бы, ведь так приятно, когда бьют не тебя. Сочувствию в их маленьких, присыпанных канифолью сердечках места уже не было. - Ещё раз – гран батман жете… И ра-а-аз! Стопой бросаем ногу, не бедром! На этот раз тонкая полупрозрачная ножка взлетела, как и положено, выше всех прочих, и Трина удовлетворённо кивнула, отвернулась от жертвы и наконец заметила Эйдана. Увидев его с совершенно пошлым букетом красных роз, который стал своеобразным символом их знакомства полгода назад, она не сбилась со счёта, а только слегка побледнела и, выждав нужный такт, отдала команду: - И-и-и… закрыли руки! Отдыхаем. Щелчком пульта она выключила музыку, и девочки с дружным страдальческим стоном повисли на палке, кто-то сел прямо на пол, но Трина этого уже не заметила. Подойдя к Эйдану, она остановилась на расстоянии двух шагов и, скрестив руки на груди, смерила его придирчивым взглядом, будто никак не могла решиться, с чего начать выражать собственное недовольство. - С Рождеством, - окликнул он, и она в качестве акта доброй воли отозвалась: - И тебя с Рождеством. Думаешь, цветы всё исправят? - поиронизировала она, кивнув на букет, и Эйдан возмутился: - Конечно, нет! Но, появись я с пустыми руками, было бы ещё хуже. В голубых глазах Трины что-то мелькнуло, но она усилием воли вернула себе прежний напыщенный вид. - Вообще-то мне не следовало бы тебя прощать, - заметила она, дьявольски сверкнув глазами, и Эйдан от всего сердца пообещал: - Я заслужу твоё прощение, даю слово. У меня на это будет целых три дня. Сказав это, он лишь мгновение спустя понял, что попал в точку - дрогнув плечами, она недоумённо сморгнула, а после посмотрела на него совершенно иначе. Как ребёнок, которому посулили, что Санта всё же существует, и он, наплакавшись, уснул прямо под ёлкой в попытке дождаться волшебства. - Ты что, - с недоверием окликнула она, - хочешь вместе встретить Рождество?.. - Да, - отозвался он чуть резче, чем планировал, и прибавил: - С тобой - да. Правда, обществом Барри я бы охотно пренебрёг. Он даже не был уверен, что она услышала последнюю остроту, потому что Трина как-то странно дёрнула головой, словно хотела отказаться, но в результате лишь неловко пробормотала: - Я думала, ты... Она замолчала, подчёркнуто глядя в сторону, а после вдруг ринулась вперёд и обняла его, прижавшись щекой к груди. Качнувшись назад от неожиданной силы объятий, Эйдан всё же сомкнул руки вокруг её подрагивающих от частого дыхания плеч и окликнул: - Эй, ты что?.. Но Трина в ответ лишь замотала головой, упорно не желая его отпускать. И тогда, всё ещё будучи не в силах увидеть, о чём она думает, Эйдан с облегчением и лёгким недоумением понял, что скудный перечень мест, где его искренне ждут, внезапно вырос. Он и сам не понял, как это получилось, но его ждала Трина. Все недели, пока он отлёживался в Больничном крыле, не будучи физически раненным, она в самом деле его ждала. Его ждали Джаред и Адаре, причём оба в равной степени, что стало неожиданным, но приятным открытием. Его ждал Бен, так и не решившийся завести себе другую семью, и даже бабка что-то такое говорила о том, что неплохо бы ему остаться на Рождество в Хогвартсе. Прельщённый головокружительными перспективами, открывавшимися ему по всем фронтам, Эйдан понял, что наконец, долгие годы спустя он вновь способен выбирать. Это было самое настоящее чудо, которому есть место только под Рождество. Легко оттолкнувшись ладонями от его груди, Трина смерила его взглядом и коротко, с неудовольствием вздохнула. - Ну что ты стоишь! - попеняла она, ткнув его согнутым пальцем в плечо, и улыбнулась так, что Эйдану даже не потребовалось присматриваться в бесплодных попытках - все мысли были написаны у неё на лбу, и он, сжав её лицо ладонями, поцеловал её улыбающиеся губы.