Вылетев из гостевой спальни так, что дверь на отлёте громыхнула о стену, Морган ворвался в кухню и радостно завопил:
- Гермиона! Смотри, как я теперь умею!
Взмахнув палочкой над стоявшей на краю стола чашкой, он приказал:
-
Мобилиарбус! - и элемент фарфорового сервиза плавно поднялся в воздух, проплыл под самым потолком и приземлился точно Грэйнджер в протянутые руки.
- Ты молодец, Морган, - похвалила она, отставляя чашку в раковину, и поторопила: - Давай-ка, мой руки и за стол. Я обещала твоей матери, что покормлю тебя перед уходом.
Послушно закивав, он порывисто развернулся на пятках и усвистал в ванную, а шедший следом Антарес утёр взмокший лоб и подытожил:
- Мама скоро начнёт догадываться. Он учится так быстро, что это уже и не скроешь.
Обняв его и коротко поцеловав в щёку, Гермиона спокойно заметила:
- В этом нет ничего плохого. В конце концов, никто ведь не пострадал, так что Марлин поймёт, я уверена.
Он в ответ лишь усмехнулся, напутствовав:
- Не дай тебе Мерлин, милая, узнать, какой мама бывает в гневе. Только и остаётся надеяться, что на её понимание.
На это Гермионе ответить было нечего, потому как она даже представить не могла Марлин в контексте крупной ссоры и ругани, так что она осторожно вывернулась из объятий и продолжила накрывать на стол.
Вместо очередного выхода в Хогсмид она, конечно же, отправилась в Лондон, тем более что дел сегодня предстояло просто невпроворот. В последнее время Антарес часто забирал Моргана к себе, чтобы позаниматься с братишкой заклинаниями без посторонних глаз, так что пока они наслаждались совместным утром в тишине и уюте квартиры на Уайтхолл, но на время после обеда у них было назначено ещё одно важное мероприятие, и уже сейчас Гермиона чувствовала, как у неё начинает мелко содрогаться желудок.
Тряхнув головой, она отогнала прочь пасмурные мысли и подложила Моргану в тарелку ещё малинового джема, который мальчик очень любил.
- Думаешь, с Джаредом теперь всё будет хорошо? - спросила она, и Антарес, покосившись на брата, мирно уплетающего блинчики, откликнулся:
- Надеюсь, милая. Если только ему не приспичит вновь снять браслет, - прибавил он и грустно усмехнулся. - Дьявол, он же совершенно не умеет проигрывать...
Сочувственно нахмурившись, она напомнила:
- Терри, любой мог оступиться, - и он отмахнулся:
- Да знаю я. Просто переживаю за него, дурака... Если этот Грув кому-нибудь проговорится, придётся принимать радикальные меры.
Почуяв отзвук грозивших им крупных неприятностей, Гермиона покосилась на с интересом слушавшего Моргана, который даже жевать перестал, но всё же не удержалась и вкрадчиво напомнила:
- Но он ведь молчит. Неделя прошла, а он никому не сказал, и Фрэнк тоже.
- Да, и мне уже страшно представить, что они могут за это потребовать, - возразил Антарес, многозначительно приподняв бровь, но не прибавил ни слова и вновь принялся за еду.
Украдкой облизнув вилку, чего мама категорически не разрешала делать, Морган отложил приборы, подпёр голову рукой и вдруг спросил:
- Терри, а Эйдан может стереть этому Груву память? - Головы обоих взрослых тут же повернулись к нему как по команде, и мальчик, чуть стушевавшись, всё же распрямил плечики и объяснил: - Я с ним разговаривал, когда гостили у Люпинов. Кажется, он неплохой человек и мог бы помочь.
Фыркнув в подставленный кулак, Антарес окинул брата весёлым взглядом, но не смог сдержаться и расхохотался следом за Гермионой, так что Морган уронил руки и расстроенно протянул:
- Чего вы смеётесь?..
Обняв его за плечи, Антарес с непередаваемой гордостью провозгласил:
- А я говорил, что у Моргана голова работает как у редкого взрослого! Это же надо было до такого додуматься!
Подняв голову, мальчик с плохо скрываемой радостью уточнил:
- Ты правда так считаешь, Терри?
- Ну конечно, - подтвердил он, и Морган смущённо потупился.
На площади Гриммо их уже ждали; не успел Антарес закрыть за собой входную дверь, как раздался топот множества ног, и Чарли, первой ворвавшись в холл, разразилась победным воплем:
- Я первая, первая Терри поцелую!
- Нечестно! - вторил ей Деймос, никогда не отличавшийся расторопностью сестры, а потому отставший на непоправимые три ступеньки. - Это нечестно, Чарли! Мама, скажи ей!
Коротко закатив глаза, Марлин поспешила приструнить обоих двойняшек, погрозив:
- Будете бегать по лестнице - останетесь без сказки на ночь! - Расцеловавшись со старшими сыновьями и с Гермионой, она поспешила осведомиться: - Как выходные, милая?
- Спасибо, хорошо, - с улыбкой откликнулась та. - Жаль, что нас отпускают из школы всего на один день. Не представляю, как теперь всё успеть.
Она говорила вроде бы бодро, но всё же шедший следом за женой Сириус чуть приметно нахмурился и, приветственно обняв среднего сына, поверх его головы поинтересовался:
- Ты точно уверен, что наше вмешательство не потребуется, сынок? - но ему ответила Гермиона:
- Нет, Сириус, всё в порядке. Мы справимся сами, не переживай.
Обняв её за талию, перехваченную пояском пальто, Антарес со спокойной усмешкой подтвердил:
- Правда, пап, всё будет хорошо. Мы просто поговорим. Обещаю держать себя в руках, - прибавил он после секундной заминки, и Марлин тихо вздохнула:
- Золотце, мы просто беспокоимся, имея для этого достаточные основания. В любом случае, - прибавила она, бездумным, но неизменно ласковым жестом оправляя Гермионе меховой воротник, - помни, что мы в любом случае возьмём вашу сторону, ладно?
- Уже взяли, - подтвердил Сириус.
Гермиона не знала, какими словами выразить захватившую её душу благодарность, поэтому просто кивнула и спрятала улыбку в волнами спадающий шарф.
От дома на площади Гриммо они решили немного пройтись - не сговариваясь, просто потому, что каждый по возможности оттягивал поистине незабываемый момент семейного единения.
Придерживая её руку, совсем крохотную в перчатке, на собственном предплечье, Антарес тихо окликнул:
- Ты не слишком утомилась? Всё-таки Морган иногда бывает не в меру энергичен.
Гермиона в ответ лишь коротко закатила глаза.
- Ну что ты, он же чудо! - возмутилась она, всплеснув руками. - Я вообще не представляю, как ему удаётся быть таким спокойным в этом возрасте. Вспоминаю себя и диву даюсь...
Она рассеянно покачала головой, тихо удивляясь, после чего взглянула на Антареса снизу вверх, задрав подбородок, и спросила:
- А каким ты был перед Хогвартсом?
- Не таким, как Морган, - расплывчато откликнулся он, на ходу приобняв её за плечи. - Он, по крайней мере, хочет поехать в школу.
- А тебе разве не хотелось? - удивилась она с искренним сочувствием, и он отрывисто качнул головой:
- Нет. Мне было жалко оставлять семью. Бабушка тогда уже болела, а Морган едва появился на свет, так что мне хотелось быть где угодно, но только не за многие мили от дома. Впрочем, - прибавил он справедливости ради, - после того, как я встретил Джареда, ситуация резко изменилась.
Не понимая, что не сходится в его рассуждениях, Гермиона чуть приметно нахмурилась, но наконец не удержалась и задала новый вопрос:
- Неужели среди однокурсников у тебя совсем не было друзей?
- Почему же, - возразил он, - один был. Правда, после того, как я отправил его на больничную койку, наша дружба резко оборвалась.
Он говорил вроде бы совершенно спокойно, но всё же Гермиона почла за лучшее сменить тему. Она не знала точно, что тогда произошло, но была уверена, что вытягивать из Антареса подробности не стоит. Захочет - сам расскажет, а пока для этого время ещё не пришло.
Должно быть, она слишком сильно погрузилась в раздумья, потому что он внезапно остановился и потянул её чуть в сторону от потока спешивших по тротуару прохожих.
- Ты готова? - спросил он, и Гермиона, чувствуя себя какой угодно, но не готовой, всё же бесстрашно кивнула.
Они трансгрессировали в паре домов от места назначения. Разумеется, Гермиона заранее уведомила родителей о запланированном визите, но до сих пор, даже когда их дом показался на противоположной стороне улицы, она не была уверена, что их с Антаресом ждут. Вглядываясь в темноватые окна за занавесками, она пыталась понять, чем обернётся разговор, но не могла представить, как всё будет проходить, и от этого между бровей у неё появился грубый залом, в общем-то не портивший её лицо, разве что придававший ей слегка драматичный вид.
Коротко поцеловав её в переносицу, точно в призрак только готовящейся к появлению морщинки, Антарес полушёпотом пообещал:
- Не бойся, я не дам тебя в обиду.
- Я знаю, - кивнула она и, собравшись с духом, первой шагнула с тротуара на дорогу.
По привычке оббив сапоги о край крыльца, она постучала и принялась ждать. По счастью, ожидание не продлилось долго; входная дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышла миссис Грэйнджер.
- Гермиона! - воскликнула она и поспешила заключить дочь в объятия. - Роджер, она здесь!
Бегло осмотрев её и удостоверившись, что всё в порядке, она обернулась к оставшемуся стоять чуть в стороне Антаресу и с заминкой кивнула:
- Добрый день...
- Мэм, - склонил он голову в ответ. - Приветствую, мистер Грэйнджер.
- Привет, пап, - улыбнулась Гермиона и сделала шаг навстречу отцу, чувствуя себя очень неловко. С одной стороны, ей нечего было стыдиться, поскольку инициатором размолвки выступала точно не она, но всё же в прошлый раз они с родителями расстались очень уж некрасиво, так что оставалось лишь возносить безмолвную мольбу Мерлину, Моргане и всем Основателям, чтобы хотя бы на этот раз всё обошлось.
Понимая, что приветственных объятий не предвидится, Гермиона взяла Антареса за руку и, не желая тратить время попусту, объявила:
- Мы хотели кое-что сказать вам.
Почесав бороду, мистер Грэйнджер окинул их обоих пристальным взглядом и наконец посторонился, напутствовав:
- Не стоит стоять в дверях.
Расположившись в гостиной и приняв из рук матери чашку чая, Гермиона не стала дожидаться, пока разговор сложится сам собой, и вместо того, чтобы для начала заводить светскую беседу о погоде, сообщила:
- Папа... Мам... Терри просил моей руки. И я согласилась выйти за него.
Отставив собственную чашку на журнальный столик, мистер Грэйнджер сплёл руки в замок и напряжённо выдохнул.
- Кажется, благословение родителей берут до, а не после, - напомнил он, и Антарес возразил:
- Самое важное в таком деле - заручиться согласием девушки. При всём уважении, я женюсь на Гермионе, а не на Вас, мистер Грэйнджер.
Это прозвучало довольно грубо, и Гермиона предупреждающе вцепилась ему в жилистое запястье, при этом всем корпусом повернувшись к родителям.
- Мам, пап, - проникновенно начала она, переводя взгляд с одного на другого и чувствуя, как с каждой секундой отец закипает всё сильнее, - я люблю вас и благодарна вам за всё. Вы вырастили меня, дали мне всё, что могли, но вы не управляете моей жизнью.
- А он? - взвился с места мистер Грэйнджер. - Он управляет?
- Роджер, - со своей стороны шикнула миссис Грэйнджер, но Гермиона спокойно откликнулась:
- Да, управляет. Но только потому, что я позволяю ему это, папа. Среди Блэков я не рабыня и не пленница, как вы успели себе нафантазировать. Вы, наверное, ещё не поняли... Я люблю Антареса. И я знаю, что он тоже любит меня и никогда не причинит мне вреда. До сих пор только его стараниями моя жизнь за пределами родного дома складывалось так, чтобы не было мучительно обидно и больно. Он не сделал ничего дурного и так будет и дальше. Я это точно знаю.
Стиснув ей пальцы до тоненького скрипа кожи о кожу, сам Антарес усмехнулся и вполголоса напомнил:
- Это была моя реплика.
Хоть и была по-прежнему взволнованно-бледной, Гермиона улыбнулась в ответ.
Тронув дочь за локоть, миссис Грэйнджер максимально вкрадчивым тоном произнесла:
- Гермиона, дорогая, пойми нас правильно. Ты практически не бываешь дома, теперь и вовсе пропала на несколько месяцев без единого письма... А теперь ты появляешься в обществе парня, которого мы видели всего пару раз в жизни, и заявляешь, что выходишь за него замуж! Это... нонсенс!
Выслушав все аргументы, Гермиона возразила:
- У вас будет достаточно времени, чтобы узнать Антареса лучше, - а сам он неожиданно прибавил:
- Одну из возможностей я могу предоставить вам, не откладывая в долгий ящик.
С этими словами он достал из-за пазухи и, увеличив взмахом палочки, выложил на стол канцелярскую кожаную папку с документами, которую, однако же, не спешил открывать, прежде обернувшись к Гермионе:
- Милая, ты ведь помнишь, как звали твою бабушку по материнской линии?
- Бабушку Кэсси? - удивилась она, откровенно не понимая, к чему может привести подобное начало разговора.
- Именно. Её полное имя до замужества, если тебя не затруднит.
Задумавшись, она почесала подбородок кончиками пальцев и наконец неуверенно протянула:
- Я, по правде говоря, не помню. Девичья фамилия была Кёртис, это точно - верно, мам? Её все звали Кэсси, но вот полное имя... Может, Кассандра?
- Или Кассиопея, что вероятнее.
Эту фразу он произнёс совершенно скучающим тоном, но Гермионе показалось, что у неё в голове что-то отчётливо грохнуло. Однако она не успела задать ни единого уточняющего вопроса, поскольку Антарес уже развернул на столике первый из кипы документов, находящихся внутри папки. Гермионе хватило одного беглого взгляда, чтобы понять, что это такое, но вот на лицах её родителей отразилось полное непонимание, и Антарес поспешил объяснить:
- Для Блэков так называемая многодетность - не редкость, как вы успели заметить. У моего прапрадеда Сигнуса было четверо детей. На представленном родословном древе, - продолжил он, вынув из специального отделения карандаш и ткнув им в хрустящий пергамент, - вы можете видеть троих - Поллукса, отца моей бабки, Кассиопею и Дорею. Но нас интересует вот этот человек.
Он указал на чернеющую точку между именами двух дочерей Сигнуса и Виолетты Булстроуд и объявил:
- Мариус Блэк. Не уверен, что Гермиона когда-то рассказывала об этом, но иногда в волшебных семьях рождаются дети, дара начисто лишённые. Врождённая патология, со всяким может случиться. Мариус был именно таким, а потому не мог больше считаться одним из Блэков. В те времена со сквибами разговор был очень коротким.
- Как в древней Спарте, - озадаченно протянул мистер Грэйнджер и, опомнившись, красноречиво кашлянул в кулак, на что Антарес благосклонно кивнул:
- По крайней мере, он остался жив. Поскольку Мариус официально не являлся больше представителем благороднейшего семейства, ему и его потенциальным потомкам была присвоена фамилия Блэксмит, но это к делу не относится. В архиве Министерства магии мне едва ли смогли сообщить о судьбе Мариуса после того, как собственная семья отказалась от него, но кое-что интересное обнаружилось в Гастингсе, в местной церкви. Несмотря на то, что был начисто лишён волшебных сил, Мариус оказался весьма плодовитым и умудрился явить миру троих детей, в числе которых была его единственная дочь Кэсси. Подробности его непростой биографии от меня ускользнули, но вот итог был, увы, весьма плачевным - Мариус Блэк окончил жизнь в доме скорби, а его дети, опасаясь дурной молвы, переехали ближе к столице, продолжив свою жизнь под фамилией матери. Кёртис, - прибавил он и откинулся на спинку стула, наслаждаясь произведённым эффектом.
Эффект был поистине впечатляющий - на миссис Грэйнджер было просто страшно смотреть. Разумеется, прошло слишком мало времени, но вот Гермиона, глядя, как её жених один за другим выкладывает на столик из папки пергаменты и метрики, щедро сдобренные министерскими печатями и разнокалиберными подписями, мигом сложила два и два и протянула:
- Терри, ты же не хочешь сказать, что...
- Гермиона - такая же Блэк, как я, - подытожил он, дерзко усмехнувшись. - Наполовину, но всё же... Отец говорит, в этом деле не бывает полумер.
Его губы сами собой исказились в ухмылке, и тогда Гермиона поняла, чего он добивался. У всего этого тщательно спланированного представления была лишь одна цель - показать, что он знает её лучше, чем собственные родители. Всегда первый, во всём.
Осознание обрушилось на неё столь внезапно, что всё, что она смогла сделать, - это беспомощно прошептать:
- Терри...
- Это не может быть правдой! - возмутился мистер Грэйнджер, переводя совершенно ошеломлённый взгляд с Антареса на жену и обратно. - Эти бумаги... Это наверняка фальшивка!
- Вы можете сделать официальный запрос в Министерство магии, сэр, - с выводящим из себя спокойствием откликнулся он. - Там Вам всё подтвердят.
Украдкой он всё же покосился на Гермиону, поскольку не был уверен, как она всё воспримет, но она, к собственному изумлению, почти не удивилась. Вернее было бы сказать, что её приятно поразил сам факт проведённого расследования, которое наверняка заняло у Терри не один месяц, его масштаб. Но вот то, что у неё в роду оказались колдуны, пусть даже Блэки... Помнится, как-то они крупно поспорили с Драко на этот счёт, а ведь он-то утверждал, что магия в крови не берётся из ниоткуда и что все маглорождённые на самом деле являются вот такими представителями рецессивных ветвей волшебных родов. Тогда она шумно возмутилась и даже обозвала его фанатиком, но теперь готова была пересмотреть собственную точку зрения и извиниться.
Миссис Грэйнджер, которая до сих пор сидела, прижав мелко трясущиеся руки к губам, наконец опустила ладони на колени, бросила затравленный взгляд на мужа и наконец воскликнула:
- Но... в таком случае... это же инцест!
- Едва ли, - Антарес пожал плечами, - родство слишком отдалённое. К тому же, это в какой-то мере давно уже стало семейной традицией.
Не сдержавшись, Гермиона прыснула в ладонь, а он, перебросив ей смеющийся взгляд, вновь обернулся к Грэйнджерам и небрежно обронил:
- Зато теперь становится понятно, в кого ваша дочь такая... волшебница.
Родителей как будто оглушили. В самом воздухе чувствовалось, что у каждого из них голова разрывается на части от обилия скопившихся вопросов, от полного непонимания, как так вышло, и Антарес, натолкнувшись на умоляющий взгляд Гермионы, со вздохом разрешил:
- Вы вольны задавать любые вопросы, - и тут же предупредил: - Но я оставляю за собой право уклониться от ответа.
Испустив тоненький недовольный свист как закипающий чайник, мистер Грэйнджер поправил воротник рубашки, душивший его, и, наконец, выхватив из потока вопросов один, выпалил:
- Почему МакКиннон-Блэк?
Нисколько не смутившись, Антарес отозвался:
- Я родился раньше, чем родители успели пожениться, и это не то, за что я планирую извиняться.
Крепко взяв его за руку, Гермиона, всё ещё порядком смущённая, взглянула на родителей и напомнила:
- Все имеют право на ошибку, тем более, что всё обернулось к лучшему.
- Так что в ваших же интересах поскорее смириться, - хмыкнул Антарес, сжав её пальцы в ответ, - дабы Гермиону ненароком не постигла та же участь.
По лицам старших Грэйнджеров пробежала судорога самого настоящего ужаса, но наконец миссис Грэйнджер, икнув, деликатно прикрыла губы салфеткой, а после опустила дрожащие руки и очень медленно, будто брала разгон, начала:
- Милая, но ты...
Безмятежно улыбнувшись, Гермиона заверила:
- Нет, мама, я не беременна. Я вообще не планировала рожать раньше двадцати. Верно? - обернулась она к Антаресу, и он кивнул:
- Да, уговор был такой.
- А что с его судимостью? - не мог успокоиться мистер Грэйнджер, и Антарес с коротким вздохом отозвался:
- Меня оправдали ещё в августе девяносто пятого. Ныне перед законом я чист как младенец, если вас это так уж волнует.
- Представь себе, волнует! - огрызнулся он, но миссис Грэйнджер накрыла предплечье мужа ладонью, и он неимоверным усилием всё же взял себя в руки. - А что с работой? Ты ведь работаешь?
Переглянувшись с Гермионой и дождавшись её ободряющего кивка, Антарес сообщил:
- Я работаю в... антикварной лавке. Это скорее хобби, потому что с имеющимся уровнем благосостояния нынешнее поколение Блэков может позволить себе вообще не работать.
- Но ведь в вашей семье трое... - начала было миссис Грэйнджер, и он строго исправил:
- Семеро.
Не сразу поняв, почему счёт не сошёлся, Гермиона умилённо улыбнулась, догадавшись, что Терри посчитал в числе детей не только Мораг, но и Драко, который до сих пор будто занимал промежуточное положение между Блэками и всеми остальными. Этот простой неосознанный жест показался ей чрезвычайно благородным и милым, и Гермиона прижалась к его боку, сообщив удивлённо глядевшей матери:
- Благороднейшее семейство процветает, как никогда. Это о семейном девизе Блэков, папа, - обернулась она к недоумённо нахмурившемуся отцу и, подтянув к себе пергамент, указала на самый верх родословного древа. - Видите? Навеки чистый.
Грэйнджеры дружно склонились над столом. Раньше они уже слышали этот громкий девиз, разве что никогда не могли подумать, что их единственная дочь вольётся в поток волшебной аристократии настолько просто и естественно. Разумеется, всё было не так просто, как им казалось, но Гермиона не стала бы давать пояснения касательно всего, что было между ней и Антаресом за прошедшие годы - просто потому, что для этого ещё не пришло время.
Понимая, что его просто ставят перед фактом и не испытывая от этого удовольствия, мистер Грэйнджер переглянулся с женой, глухо фыркнул и резче, чем планировал, спросил:
- И когда же свадьба?
Антарес и Гермиона переглянулись. Они не выбирали конкретную дату, слишком огорошенные новым положением вещей, но теперь пора было задуматься, потому что старшие Грэйнджеры всегда хотели конкретики.
Всмотревшись в лицо жениха и вычитав в его глазах что-то такое, о чём думала сама, Гермиона произнесла:
- Первого августа.
- Да, - кивнул Антарес, стараясь не улыбаться так явно. - Первого августа.
Совместными усилиями ответив на ряд вопросов, касающихся церемонии и планируемой жизни после, они попрощались, условившись встретиться вновь в начале следующего месяца. Подспудно Гермиона понимала, что своим появлением наверняка спровоцировала родителей на скандал, но неожиданно почти не испытала по этому поводу сожалений.
- Всё оказалось не так страшно? - спросил Антарес, и она рассеянно кивнула:
- Да, наверное. Правда, в какой-то момент мне показалось, что папа сейчас взорвётся.
Крепко её обняв, он успокоил:
- Всё обошлось. Конечно, теперь нам придётся видеться чаще, но я со своей стороны во что бы то ни стало постараюсь не конфликтовать.
На такой посул Гермиона и не рассчитывала, а потому улыбнулась и тихо выдохнула:
- Спасибо тебе... Давай пройдёмся немного, ладно? Сегодня такая хорошая погода, - предложила она, и он с готовность кивнул.
Вдвоём они неспешно пошли по тротуару, держась за руки, и Гермиона, скользя взглядом по верхушкам деревьев без единого листа, негромко произнесла:
- Помнишь, как ты забирал меня из дома летом перед четвёртым курсом? Мы тогда шли по этой самой улице, всё никак не могли найти удачное место для трансгрессии... По крайней мере, ты так сказал.
Обыкновенно Антарес предпочитал не копаться в прошлом, но она говорила сейчас с таким нежным восторгом, что невозможно было не поддержать беседу; крепче прижав её локоть к собственному боку, он спросил:
- Почему ты вспомнила об этом?
- Просто так. - Она пожала плечами и свободной рукой поправила укрывавший голову шарф, совершенно ничего не согревающий. - Я тогда была так невозможно влюблена в тебя, что ноги дрожали оттого, что иду с тобой рядом.
- А сейчас?
- Сейчас?.. - Она остановилась, порядком удивлённая его вопросом, но всё же ласково улыбнулась и заверила: - Сейчас всё иначе. Я не перестала любить тебя, но теперь ты кажешься более реальным.
Задумчиво усмехнувшись, он оценил:
- Из твоих уст, милая, это звучит как самый изысканный комплимент.
Смущённо потупившись, она опустила ресницы, а Антарес погладил её большим пальцем по щеке и неожиданно предложил:
- Давай посетим одно место?
- Что за место? - с любопытством уточнила Гермиона, и он коротко пообещал:
- Тебе понравится.
В прошлый раз, когда прозвучала похожая фраза, он сделал ей предложение, а потому теперь Гермиона морально приготовилась ко всему и протянула руку, позволяя утянуть себя в водоворот трансгрессии. Однако раньше, чем знакомое верчение волчком утихло, Антарес закрыл ей глаза и свободной рукой слегка подтолкнул вперёд.
- Это сюрприз, - сообщил он, и даже по голосу Гермиона поняла, что он улыбается.
Наступив на скользкий камень, она неловко покачнулась и ещё крепче вцепилась в ладонь Антареса на собственной талии.
- Уже можно открыть? – смеясь, спросила она, пытаясь хотя бы по запаху найти путь, но поблизости не пахло ничем, кроме сырости поздней зимы. Звуков тоже не было, но на мгновение ей показалось, что где-то рядом с тяжёлым шумом перекатывается большая вода.
- Ещё нет, - откликнулся он, ненавязчиво направляя её влево. – И не вздумай подглядывать! Осторожней, справа.
Протянутой рукой коснувшись шершавого и чуть тёплого от солнца ствола дерева, она тут же услышала над головой шорох голых веток, простиравшихся на многие ярды вокруг.
- Может, всё-таки скажешь, куда мы идём? – вновь не утерпела она, когда гибкие низкие ветки небольно полоснули её по щекам. – Я уже не могу ждать!
- Всё, пришли.
Антарес убрал ладонь, и она заморгала, щурясь от яркого света.
Они вдвоём стояли на небольшом возвышении, у самой границы деревьев, где ветви так густо сплелись между собой, что было удивительно, как им вообще удалось пройти сквозь такую чащобу. Ниже по пригорку, на другом конце утоптанной песчаной дорожки, расположился двухэтажный дом с мансардой, словно сошедший со старинной гравюры. Дом слепо глядел пустыми окнами, а чуть дальше, у самой границы сада плескалось озеро. И, лишь окинув взглядом поросшую мхом крохотную пристань, Гермиона поняла, где они.
- Лох-Ломонд, - прошептала она и обернулась к Антаресу: - Зачем мы здесь?
- Я специально не стал ничего трогать, - сказал он, словно извиняясь за некоторое запустение, которое виднелось в буйных розовых зарослях и заснеженном крыльце. – Хотел, чтобы ты увидела его таким. Может, со временем ты захочешь что-то изменить…
- Со временем? – переспросила она, напряжённо хмурясь. – Терри, я не понимаю.
- Когда мы станем жить здесь, - объяснил он и усмехнулся её растерянному виду. – Это наш дом.
Она отреагировала именно так, как он рассчитывал: поначалу на её лице отразилось недоверие и полное непонимание, которое тем ярче сменялось радостью, чем больше проходило времени. Наконец она с величайшим трудом разомкнула губы и выдохнула в подставленные ладони:
- О Господи... Мерлин всемогущий!
Ахнув, она обхватила Антареса за шею и горячо прижалась к губам, но скоро отпустила и побежала вниз по дорожке, едва сдерживаясь, чтобы не засвистеть и не захохотать. Рассмеявшись, он бросился за ней.
Внутри, когда они вошли, было тихо и пыльно. Стянув с головы шарф, Гермиона прошла через просторный округлый холл, вошла в гостиную и остановилась, с интересом оглядываясь. Дом был точно таким, как она запомнила, разве что озеро за панорамными окнами отливало зимней сталью, отчего в комнате было темновато. Большая часть мебели осталась на прежних местах, включая и видимое отсюда пианино, охранявшее вход в столовую в противоположном крыле.
- Не могу поверить... - пробормотала она, кончиками пальцев дотрагиваясь до покрывавших диван и кресла белых чехлов. - Тот самый дом... Как ты узнал?
- Мне показалось, этот дом тебе подходит, - пожал Антарес плечами. - Вроде бы, я оказался прав.
Радостно закивав, она расстегнула пальто, отбросив пояс в сторону, а после раскинула руки и несколько раз обернулась вокруг себя, запрокинув лицо к далёкому потолку.
- Мерлинова борода, как?..
В полёте перехватив её руку, он заставил её остановиться и, ласково щёлкнув по носу, полушёпотом сообщил:
- Фокусники не раскрывают своих секретов.
- Как тебе удалось? – настаивала она. – Это ведь куда больше, чем мы можем себе позволить! Дом, наверное, стоит целое состояние!
Антарес в ответ загадочно усмехнулся.
- После несчастного случая с Уиллом это место стало не так популярно, - признался он, - и волшебная недвижимость упала в цене. Я сам бы, наверное, не решился, но мама посчитала, что будущей миссис МакКиннон-Блэк нужно представительное жильё. Это их с отцом подарок мне на двадцатилетие.
С пониманием хмыкнув, Гермиона обернулась к стоявшему у стены зеркалу высотой до самого потолка. Комната отражалась в нём в холодноватом зелёном оттенке, но зато почти целиком, так что казалось, что окружающее пространство куда обширнее, чем на самом деле.
- Миссис Антарес МакКиннон-Блэк, - протянула она, разглаживая платье на собственной груди, - глава Сообщества колдующих домохозяек графства Стерлингшир…
Антарес, до этого едва сдерживавшийся, наконец взорвался счастливым хохотом. Рассмеявшись вслед за ним, Гермиона оглянулась на раздавшийся за спиной скрип разбухших досок - наверное, ветер гуляет на чердаке, - снова обернулась к Антаресу и вмиг растеряла улыбку.
Он стоял навытяжку, выхватив палочку, и смотрел на видимые отсюда ступени так пристально, словно с минуты на минуту со второго этажа должно спуститься нечто, уже поглотившее весь мир и теперь приготовившееся сожрать Гермиону, которую он, напряжённый до последнего мускула, был готов защищать даже ценой собственной жизни.
- Антарес... Терри, - с нажимом окликнула она, и он наконец обернулся. Выждав несколько секунд и убедившись, что он точно её слышит и понимает, она твёрдо проговорила: - Сюда они не придут.
В эту секунду ему показалось, что земля уходит из-под ног. Какое-то время он продолжал смотреть на Гермиону, не понимая, что теперь делать и стоит ли, но она его опередила, подтвердив:
- Да, я всё знаю. Вернее, - исправилась она, - я знаю всё, что известно Сириусу. Он рассказал мне сразу, как поговорил с тобой, но я... Я догадывалась и раньше, если честно. Мерлин, ты же совершенно не умеешь врать!
Она усмехнулась, на мгновение подняв повлажневшие глаза к потолку, но всё же взяла себя в руки и продолжила:
- Я даже сомневалась какое-то время... Думала, у тебя другая, представляешь? Теперь уж и не знаю, радоваться или огорчаться. - Она развела руками, показывая, что ничего не может с собой поделать, а после прибавила уже серьёзнее: - Знаю, Сириус не должен был ничего говорить, но теперь многое стало понятнее. Я, наверное, даже понимаю, почему ты сам не признался... Ты боялся, что я буду винить тебя, да? В смерти Кэрри и во всём, что произошло.
Антарес медленно кивнул и, наконец, спохватившись, опустил палочку. Глядя на Гермиону во все глаза, он тихо окликнул:
- Ты обо всём знала и всё равно согласилась выйти за меня?..
- Конечно, - ответила она с плохо скрываемой обидой. - Я же люблю тебя.
Он продолжал смотреть на неё с полным непониманием, и Гермиона, подойдя ближе, обняла его и прошептала:
- Об этом я и говорила, понимаешь?.. У каждого бывают сложности, большие и маленькие, но меня это не пугает. Живи мы в идеальном мире первой влюблённости, мы бы знать не знали о Пожирателях смерти, войне и убийствах, но так уже не получится. Вступая в брак, ты связываешь себя узами куда более крепкими, чем просто кольцо на пальце, - прибавила она чуть громче и увереннее, отстранившись так, чтобы видеть его лицо. - Ты фактически вписываешь себя в историю целой семьи, и, готовясь стать одной из Блэков, я прекрасно понимаю,
что это за семья, какова её история и чем это грозит. Но репутация твоих грозных предков меня не оттолкнёт. И мне не в тягость возиться с твоими младшими, включая Корнелию, - прибавила она, и Антарес наконец позволил себе усмехнуться.
Наклонившись, он снова поцеловал её, на этот раз мучительно медленно, но, даже разорвав прикосновение губ, не смог отстраниться или хотя бы открыть глаза. Они бы так и стояли до самого вечера, обнявшись, если бы Гермиона не хихикнула:
- Родители в шоке, должно быть. Они так сторонились всего волшебного, а оказалось, что дело даже не во мне. - Антарес не отвечал, и тогда она окликнула: - Терри... Это ведь правда?
- Совершенная, - подтвердил он, нежно накручивая на палец прядь её волос, но она продолжала смотреть с неподдельным интересом, так что пришлось пояснить: - Поначалу это были лишь мои домыслы, но я покопался в архивах, кое с кем побеседовал...
Он не договорил, большим пальцем осторожно и чётко обведя контур её нижней губы, и в качестве компромисса прибавил:
- Надо думать, твоих родителей шокировали не только внезапно открывшиеся подробности собственной генеалогии.
Радостно закивав, Гермиона со смешком предположила:
- Они-то наверняка решили, что ты делаешь это только затем, чтобы спать со мной на законных основаниях!
- Мерлин, ну разумеется! - откликнулся он с искренним возмущением. - Зачем же ещё?
Гермиона звонко расхохоталась, и Антарес наконец понял, почему решил на ней жениться. Ну как тут удержаться, когда она вот так улыбается через закушенную губу?
Стянув с его шеи шарф, она отбросила его прямо на пол, после чего запустила обе ладони под пальто и осторожно, но быстро стащила его у Антареса с плеч.
- Милая, - усмехнулся он, - что ты делаешь?
- А на что это похоже?.. - мурлыкнула она в ответ, приподнимаясь на цыпочки и губами почти касаясь его губ.
Это было настолько явной провокацией, что Антарес решил не сдерживаться. Содрав с неё державшееся на честном слове пальто, он толкнул Гермиону к стене и подхватил под бёдра, заставив обхватить себя ногами, так что она хихикнула в ответ:
- Знаешь, с каждой минутой этот дом нравится мне всё больше и больше.
- Чёрт возьми, Гермиона... - прорычал он и впился ей в губы.
Однако прежде, чем поцелуи сумели перерасти во что-то большее, справа мелькнула ослепительно-белая вспышка, которая, приняв вид помахивающего хвостом пса, села посреди гостиной и принялась ждать, пока Антарес примет сообщение.
- Ну и дела... - пробормотал он, взмахнув палочкой, и позволил Гермионе мягко соскользнуть на пол.
- Что такое? - забеспокоилась она, но он с улыбкой покачал головой и ответил:
- Вэррон рожает.
***
- Это просто замечательная традиция! - продолжал горячиться мистер МакГонагалл, не слушая ответных аргументов обоих старших Блэков. - Я сам Роберт, мой дед был Робертом и мой отец - тоже Роберт. Поэтому логично, что моего сына зовут Роберт и внук мой тоже будет Робертом!
- Это логично, сэр, - возразил Сириус, - но совершенно не интересно! Должно же быть среди имён хотя бы номинальное разнообразие. К тому же, если в семье родится единственная девочка, я так полагаю, быть ей Робертиной?
- Сириус, - шикнула на него Марлин, призывая не нарываться на конфликт, но он лишь ласково тронул её руку в ответ и продолжил острить.
Спор о том, как лучше называть ребёнка, продолжался уже не первый час, но никто не решался положить конец прениям, потому как, стоило в гостиной установиться тишине, в голову начинали лезть очень нехорошие смущающие мысли.
Некоторое время Полина послушно сидела в кресле, куда её определила миссис МакГонагалл перед тем, как удалиться наверх, и с особой сосредоточенностью причёсывала Дейзи - единственную из кукол, которую она решила оставить, а не отдавать в детский дом. Впрочем, с момента визита папа умудрился купить ей не меньше десятка новых кукол, которые теперь ровными рядками сидели на подоконнике в её комнате, и теперь Полина рассеянно думала, что, если Чарли была права и действительно родится девочка, придётся отдать этих кукол ей. Ей было не жалко, но всё же она очень сильно переживала и от этого не могла спокойно усидеть на месте, беспрерывно ёрзая на сидении.
- Всё-таки стоило отправиться в больницу, - со вздохом пробормотала жена Роджера Фелисити, покосившись на лестницу наверх. - Домашние роды - не лучшая идея.
- Почему же? - мягко возразила Марлин, понимая, что это - не лучшая тема беседы при детях. - Я вот дважды рожала дома, и оба раза прошли куда лучше, чем в больнице.
- Да, но ведь там специалисты! - не унималась Фелисити, и, доверительно подавшись вперёд, прибавила: - После того, что было, так рисковать... А вдруг что-то случится с ребёнком или самой Вэррон?
По тому, как с усилием выдохнул Сириус, было понятно, что до феерического скандала осталось не более минуты. Всё внимание было сосредоточено сейчас на неугомонной Фелисити и старших Блэках, а потому никто не заметил, как Полина тихонько сползла из кресла и невесомой тенью выскользнула в пустую кухню. Остановившись посреди комнаты, сейчас холодной и будто необитаемой, она не понимала, куда себя деть, и от этого под веками копилась едкая соль.
- Полина...
Обернувшись так, что косичка описала в воздухе лёгкий полукруг, она вопросительно дёрнула подбородком, и Морган, подойдя ближе, попросил:
- Не слушай ты её. Она просто пустоголовая. С Вэррон всё будет хорошо, и с её малышкой тоже.
- Ты не можешь этого знать, - откликнулась она шелестящим шёпотом и, вдруг всхлипнув, пожаловалась: - Морган, мне так страшно... А если... Кто тогда будет меня любить?
Последняя фраза вырвалась у неё против воли, и Полина, закрыв лицо ладошками, наконец расплакалась.
- Полина!
Несколько секунд Морган продолжал просто стоять, не понимая, что делать и не стоит ли позвать на помощь взрослых, но в конце концов взял себя в руки, шагнул к подруге вплотную и крепко обнял. Позорная разница в росте наконец сошла на нет, и за последний год Морган уверенно перегнал Полину и теперь смотрел на неё с высоты целых двух дюймов - хоть ему и казалось, что она привирает и для важности прибавила себе полдюйма на словах.
- Я боюсь, - повторила она, что было сил вжимаясь мокрым лицом ему в плечо, так что рубашка уже насквозь пропиталась её слезами. - А вдруг...
- Не будет никакого вдруг, - оборвал Морган и, резко выдохнув в сторону, будто принял какое-то очевидное решение, снова вскинул голову и объявил: - Что бы ни случилось, тебя буду любить я.
Слова сами слетели с языка, он просто не смог их удержать, но Полина, поглощённая собственным горем, по счастью, не обратила внимания на это крохотное откровение, так что Морган даже обрадовался, когда за спиной раздались знакомые шаги, и в кухню вошёл Антарес в сопровождении Гермионы.
- Ненадолго мы с тобой расстались, малыш, - усмехнулся он, потрепав младшего брата по волосам, после чего наклонился к Полине и как мог ласково спросил: - Ну, что такое?
- Полина, почему ты плачешь? - спросила Гермиона, присаживаясь перед девочкой на корточки. - Тебя кто-то обидел?
Замотав головой, она кулаком утёрла глаза и пробомотала:
- Фелисити сказала, иногда женщина... она может... и Вэррон...
Догадавшись о причине плача, Гермиона тихо охнула и поспешила обнять крестницу:
- Ох, милая... Ну что ты... Всё будет хорошо.
- С Вэррон всё будет в порядке, - подтвердил Антарес, погладив её по голове. - Там Джеймс и целое войско целителей. Никто из них не допустит, чтобы она или ребёнок пострадали. Раньше такое случалось, но это было давно, ты слышишь? Полина, нас и так слишком мало, чтобы умирать.
Она закивала и подняла извиняющиеся глаза на вошедшую Марлин. Окинув взглядом собравшуюся в кухне компанию, она, кажется, всё поняла и для проформы уточнила:
- Всё в порядке, золотце?
- Я сейчас оторву Фелисити её пустую башку и трансфигурирую в квоффл, - поделился он со зловещей улыбкой, и Марлин закатила глаза, поскольку в глубине души была с сыном полностью согласна.
Сев на диван у стены и усадив Полину рядом с собой, она выхваченным из воздуха платком осторожно вытерла ей слёзы.
- Я сама четыре раза рожала и почему-то до сих пор жива, - мягко усмехнулась она, обнимая девочку. - Это, конечно, больно и весьма утомительно, но совсем не страшно, Полина. Это правильно. Женщины тысячелетиями рожали детей и будут продолжать это делать, даже когда нас уже не будет. И с Вэррон не случится ничего, кроме того, что она станет ещё счастливее.
- Правда?.. - всхлипнула Полина, и Марлин улыбнулась:
- Ну конечно. Надо просто подождать ещё чуть-чуть. Это всё пройдёт.
- Уже прошло, - со смешком объявила Гермиона. - Вы слышите? Полина, ты слышишь?
Она послушно притихла, даже дышать перестала, и тогда все находившиеся в кухне услышали, что имела в виду Гермиона. Должно быть, кто-то из находившихся сейчас в спальне снял заглушающие чары, и теперь до слуха каждого отчётливо доносился детский плач.
По инерции всхлипнув, Полина прижала ладони ко рту, так что на виду остались лишь её расширенные от испуга глаза, и выдохнула сквозь пальцы:
- Получилось?..
Тихо рассмеявшись, Марлин поднялась и протянула ей руку, напутствовав:
- Пойдём, познакомимся с твоей сестрёнкой.
Это и в самом деле оказалась девочка, как и предрекала Чарли, и теперь Джеймс, не в силах оторвать глаз от малышки, пока её обтирали и осматривали, разрывался между счастьем и паникой, потому что с одной стороны был безумно рад, что теперь в их растущей не по дням, а по часам семье установилось условное равновесие, а с другой стороны откровенно не понимал, как растить девочку. До сих пор он думал, что готов, но оказалось, что он просто отвык от вида младенцев, и теперь дочка казалась ему совсем крошкой. Он был почти уверен, что, когда родился Гарри, он был всё-таки покрупнее и не таким хрупким, будто был составлен из струек прозрачного дыма. Хотя могло статься так, что он просто не видел сына в момент рождения, а ведь дети так быстро растут...
Мысль его путалась и отчаянно петляла, так что он неимоверным усилием заставил себя сосредоточиться - как раз в тот момент, когда целительница подняла девочку, осторожно держа под сложенные ножки, и провозгласила:
- Ну какая принцесса... Видели когда-нибудь такую красотку?
Вэррон, зрачки которой всё ещё плавали от пережитой эйфорической боли, попыталась приподняться над подушкой, но в результате лишь беспомощно попросила:
- Дайте... Дайте мне её...
- Осторожнее, миссис Поттер, - улыбнулась целительница, опуская малышку ей на живот. - Вот так, и придерживайте своё сокровище...
Она отступила от кровати, вполголоса командуя наводившими порядок медсёстрами, а Джеймс опустился на колени у изголовья, так что их с дочкой глаза оказались на одном уровне. Она, наверное, ещё не видела его - взгляд голубых глазёнок был совершенно расфокусированным, ещё не настроившимся на этот мир, - и он перевёл взгляд на Вэррон, которая свободной рукой утирала стекающие по щекам слёзы.
- Ну что ты… - прошептал он, осторожно утирая разбегающиеся по коже солёные дорожки. - С ней всё хорошо... Почему ты плачешь?
Но Вэррон в ответ лишь тихо всхлипнула и, подняв на него кажущиеся совсем бездонными, какие-то беспомощные глаза, чуть слышно пробормотала:
- Я теперь мама…
У него самого под веками копились слёзы облегчения, так что он лишь бережно притянул голову Вэррон к себе и прошептал ей в волосы:
- Я люблю тебя… И тебя я тоже люблю, кнопка, - шепнул он, кончиками пальцев бережно коснувшись крохотной красной ручки. – Все пальчики на месте?
Рассмеявшись сквозь слёзы, она взглянула на дочь и прошептала, скользя кончиками пальцев по липковатой нежной спинке:
- Конечно. И пальчики, и ноготочки, и реснички... - прибавила она словно заклинание. - Мой ангелочек... Девочка моя...
Отчего-то чувствуя себя немного лишним, Джеймс поднялся на ноги и отошёл чуть в сторону, неосторожной рукой задев вошедшую в спальню миссис МакГонагалл.
- Ну, иди отдохни, - неожиданно ласково произнесла она, подталкивая зятя к двери. - Ты же едва на ногах держишься.
Сам Джеймс усталости практически не чувствовал, но почёл за лучшее повиноваться, тем более что миссис МакГонагалл продолжала выпроваживать его, аргументируя тем, что он успеет ещё насмотреться, хотя он не понимал, как такое возможно. Будь его воля - глаз бы не отводил.
В коридоре его уже поджидали все, кто до сих пор был в гостиной, и он едва успел подставить руки, в которые тут же влетела растрёпанная и заплаканная Полина.
- Пап!..
- Эй... - прошептал он, обнимая дочь, теперь уже старшую, и задыхаясь от её горячего лепета:
- Папочка, с тобой всё хорошо?
- Конечно, со мной всё хорошо, - заверил он, но Полина не унималась, снизу вверх в ужасе и радости тараща глаза:
- А Вэррон? С ней всё хорошо?
- Да, - подтвердил он, привычно единым рывком поднимая её на руки, потому что пока ещё мог, пока это было ещё уместно. - С ними обеими всё хорошо.
Ласково улыбнувшись, Марлин за плечи притянула Моргана к себе и без особой надобности переспросила:
- Обеими?
- У нас девочка, - объявил Джеймс поверх плеча Полины, а Сириус, глухо фыркнув, нараспев провозгласил:
- Добро пожаловать в клуб!
Гарри и Артур ворвались в дом за минуту до времени подачи вечернего чая, трансгрессировав вместе с братом Вэррон Робертом, причём у Гарри сложилось чёткое впечатление, что забияка Роб нарочно тянул время. Радоваться по этому поводу или огорчаться, он не знал, поскольку не был уверен, что смог бы просто сидеть внизу в ожидании, когда ребёнок появится на свет, и уж тем более он не был уверен в Артуре, который за недолгое время пути домой едва не прокусил себе губу от волнения. По счастью, Полина в отличие от них обоих чувствовала себя просто прекрасно, взахлёб описывая братьям новоиспечённую мисс Поттер.
- Она такая хорошенькая, маленькая - вы себе представить не можете! - восклицала она, размахивая руками и едва не подпрыгивая от переизбытка эмоций. - И у неё голубые глазки, совсем как у Вэррон! А ручки вот такие!
Она, раздвинув пальцы на ширину не больше дюйма, принялась показывать, какие именно ручки у малышки, но тут на первый этаж спустился Джеймс, и Гарри бросился к отцу.
- Пап! Мерлин, как ты?..
Джеймс почесал в затылке, поправил очки, но наконец определился и оценил, обнимая подбежавшего Артура:
- Слегка огорошен, слегка пьян, но чертовски счастлив.
Это, впрочем, было заметно, и Гарри не нашёлся, что ответить, потому что, пожалуй, впервые в жизни боялся предпринять следующий шаг. Ему казалось, что до тех пор, пока он не увидел сестру, всё ещё можно повернуть вспять - мысли были глупые, но отмахнуться от них не получалось, так что он поспешно отвернулся к родителям Вэррон.
- Поздравляю, мистер МакГонагалл, - произнёс он, пожимая мужчине руку. - Понимаю, это не первая ваша внучка, но всё же...
- О, глупости! - отозвался он, похлопав Гарри по плечу. - У нас в семье детей не делят на первых и вторых.
- Замечательная традиция, сэр, - одобрил тот и, собрав в кулак всё имевшееся мужество, вкрадчиво поинтересовался: - Могу я увидеть сестру?
- Да, в самом деле! - подскочил к ним Артур. - Разрешите, мы...
- Сначала мыть руки! - гаркнула миссис МакГонагалл, и оба дружно вскинули ладони, словно сдавались в плен.
В дальней от лестницы комнате, соседней с родительской спальней, где была оборудовала детская, горело сразу два ночника, так что причудливые тени ложились на ковёр и на клубнично-розовые стены. Вэррон сидела в кресле-качалке, устроив одну руку на бортике колыбели, но, повернув голову на звук открывшейся двери, осторожно поднялась.
- Привет! - выдохнул Гарри, наклоняясь, чтобы её обнять. - Ты в порядке?
- В полном, родной, - улыбнулась она, поочерёдно обнимая их с Артуром и легонько подталкивая последнего к кроватке. - Тут кое-кто вас уже ждёт.
Она говорила так, словно ей было слегка неловко, и Гарри чутьём понял, что она тоже ещё не освоилась с новым положением вещей. По-прежнему приобнимая её за плечи, он склонился над колыбелью и присмотрелся, хотя в полумраке было видно лишь тёмные бровки да ритмично посапывающий среди кружев нос-пуговку.
- Как её зовут? – спросил Артур, против воли переходя на шёпот.
- Веста, - в тон ему откликнулась Вэррон и улыбнулась. – Это Римус предложил, если честно. Они с Авророй будут крёстными. А мы так и не смогли договориться об имени... Мне кажется, ей подходит.
Она пожала плечами, не зная, что ещё прибавить. Почему-то усмехнувшись, Гарри склонился над колыбелью и нараспев прошептал:
- Веста… Привет, маленькая. Я – твой брат.
Она не слышала, конечно, - спала и смотрела свои смешные перевёрнутые сны. Но Гарри отчего-то вдруг стало так спокойно, будто никакой войны за окном и не бывало.
- А можно её подержать? - снова подал голос Артур, и Вэррон, приобняв его, пообещала:
- Когда проснётся - сколько хочешь. Мы с ней неплохо поработали, так что пусть теперь немного отдохнёт.
Послушно закивав, Артур с великим трудом оторвал взгляд от малышки, взглянул на Вэррон и вдруг сказал:
- Ты для неё всегда будешь мамой. В смысле... То, что мы не называем тебя...
Он не договорил, мучительно покраснев, и Вэррон вдруг негромко, совсем по-женски вздохнула и опустила лёгкую ласковую руку ему на спину.
- Спасибо, Арти, - поблагодарила она с усталой улыбкой. - Я знаю. Слова иногда ничего не значат, это точно.
Кивнув с неимоверным облегчением, он почесал щёку кулаком и неловко пробормотал:
- Я пойду, наверное. Помогу там...
Не желая смущать его ещё больше, Вэррон ласково подтолкнула его к двери, а Гарри не спешил уходить. Он смотрел на спящую Весту и с ужасающей ясностью понимал, что отныне их жизнь непоправимо изменилась. Казалось бы, это можно было уяснить ещё тогда, когда стало известно о беременности Вэррон, но до сих пор Гарри не вполне верил, что у него появится ещё одна сестра. Он теперь с трудом вспоминал те бесконечно далёкие времена, когда их семья состояла всего из двух человек. Неужели всё это было взаправду?
Оперевшись предплечьями о бортик кроватки, он осторожно неумелыми пальцами поправил завернувшийся петлёй уголок одеяльца и прошептал:
- Я бы хотел, чтобы Корни её увидела. Роб предлагал взять и её, но она сказала, что сначала я должен сам...
Он замолчал - горло перехватило умилённой судорогой, и Вэррон улыбнулась, кончиками пальцев осторожно пригладив ему вихор на затылке.
- Ты очень любишь её, да? - Гарри закивал, распрямляясь, и она пообещала: - С ней всё будет хорошо, - имея в виду то ли собственную дочь, то ли оставшуюся в Хогвартсе Корнелию. – Мы выстоим.
Гарри кивнул, чувствуя, как отчаянно щиплет глаза, и обнял её, уткнувшись лицом в хрупкое плечо и с удивлением отмечая, что стал гораздо выше мачехи. От неё пахло молоком и тёплыми простынями, и этот запах, непередаваемый аромат детства и дома, так больно резанул расправляющиеся лёгкие, что Гарри вдруг очнулся и понял: это всё происходит на самом деле. Это его жизнь.
- Мы тебя любим, Вэррон, - шепнул он, не боясь говорить от лица всей семьи, и она откликнулась в том же тоне:
- И я вас тоже. Всех до единого. У нас всё будет хорошо.
***
Хоть она и была женщиной стальной выдержки, обрушившаяся на неё информация вовсе не прошла для профессора МакГонагалл бесследно, потому в последующие за очередным этапом Чемпионата недели она сделалась слегка рассеянна и на внешние раздражители реагировала с некоторым опозданием.
- Погоди, Гарри, не сбивай меня, - попросила она и вновь принялась пересчитывать, загибая пальцы: - Три Блэка, Синистра...
Закатив глаза, профессор Грэйволф призвал:
- Да отвлекись ты хоть на минуту! Чай стынет.
Но она продолжила что-то подсчитывать в уме, производя необходимые калькуляции и от усердия водя пальцем по полированному подлокотнику кресла, в котором сидела. Наконец счёт сошёлся, и профессор, подняв глаза на с нетерпением поджидавшего коллегу, спросила:
- Думаешь, Поттер - тоже анимаг?
- Который? - моментально нашёлся профессор Грэйволф.
В его планы не входило сдавать бывшего ученика с потрохами, а между тем он знал ответ наверняка и даже мог при желании назвать конкретную дату и причины, по которым эти трое болванов ввязались в смертельно опасную авантюру. Хотя, если поддаться философскому настроению и задаться вопросом о том, что классифицировать как опасность, то по всему выходило, что самое опасное - это сама жизнь, от которой, увы, никуда не деться.
Между тем профессор МакГонагалл, так и не дождавшись ответа, приподняла бровь и уточнила, не слушая возможных увёрток:
- Думаешь, я поверю, что Сириус Блэк ввязался... хоть во что-то, не задействовав своего друга детства?
Но профессор Грэйволф на провокацию не поддался, протянув:
- Понятия не имею, о чём ты, Минерва...
Поверила или нет, возразить она не успела, потому что раздался стук, и дверь кабинета без предупреждения распахнулась. Обернувшись, профессор с беспокойством уточнил:
- Адаре? Что такое, милая?
Она оказалась не одна и, пропустив в кабинет деда Корнелию, заметила:
- Замечательно, что вы оба здесь. У нас есть, что сказать.
Хмыкнув с немалым удивлением, профессор Грэйволф жестом всё же пригласил девушек присесть и, взмахом палочки призвав дополнительные чашки и разлив чай, не сдержался и обеспокоенно уточнил:
- Что-то с Джаредом?
- Ничего нового, но тема разговора его касается, - ответила Адаре и горько поджала губы. - У нас есть все основания полагать, что в Хогвартсе действует отравитель.
Отставив собственную чашку, которую только-только взяла в руки, профессор МакГонагалл вполголоса напомнила:
- Адаре, это очень громкое заявление.
- Оно небезосновательно, профессор, - вмешалась Корнелия и пояснила: - По просьбе Адаре я проверила кровь тех, кого мы считали пострадавшими на тот момент. С вероятностью свыше девяноста процентов Джареда и Фрэнка Дэя отравили одним и тем же составом, - огласила она приговор, и профессор нахмурился.
- То есть в то, что это была роковая случайность, мы уже не верим? - уточнил он, и Корнелия кивнула:
- Точно так, сэр. В составе яда сплошная органика, но такая, которая вредоносна для оборотня. Багульник, рута, болиголов, волчья ягода, - перечисляла она, загибая пальцы. - Этого и для обычного человека было бы довольно, чтобы спровоцировать тяжелейшее отравление, но для заражённого... Джаред ведь не абсолютный оборотень, вот он и отделался сравнительно легко. Про Фрэнка я того же сказать не могу.
Переглянувшись с МакГонагалл, профессор Грэйволф задумчиво потёр подбородок и наконец спросил:
- А что о...
Корнелия, не дослушав, покачала головой:
- Я спросила у профессора Снейпа, но он сказал, что Парвати в шампунь подлили зелье для удаления волос, но только очень концентрированное. У него совершенно другой состав. Однако мы решили, что двух случаев достаточно, чтобы бить тревогу.
- Вы что же, - уточнила МакГонагалл, - подозреваете кого-то?
Потупившись, Адаре всё же призналась:
- Сначала я подозревала Гелену, но теперь не знаю, что и думать. Если с Джаредом всё более-менее понятно, то травить Фрэнка ей просто незачем.
- Она не смогла бы, - со знанием дела заявил профессор Грэйволф и пояснил специально для тех, кто никогда не был в Дурмстранге: - Не её стиль.
Адаре кивнула, соглашаясь, но от комментариев воздержалась; профессор же, откинувшись на спинку кресла, пообещал:
- Я сам сегодня же вечером переговорю со Снейпом. Быть может, вы обе и ошибаетесь, но лично мне бы не хотелось, чтобы пострадал кто-то ещё.
- Спасибо, сэр, - от всего сердца поблагодарила Корнелия и, чуть приметно дёрнув плечом, обернулась к декану. - Простите, профессор МакГонагалл, но Вы так смотрите...
- Мисс Блэк, в Вашей семье больше нет анимагов?
Профессор Грэйволф громко прыснул и поспешил спрятать смех за красноречивым кашлем; Адаре покачала головой, а что касается самой Корнелии, то она приосанилась и с достоинством ответила:
- Насколько мне известно, нет, мэм. Впрочем, мой младший брат Морган мечтает продолжить семейную традицию.
Лицо МакГонагалл после этих слов удивлённо вытянулось, но, если она и хотела ответить на это потрясающее заявление, то не успела, потому что дверь в кабинет открылась, пропуская внутрь очередного визитёра.
Это оказался Эйдан. Профессор Грэйволф, который собирался уже отпустить замечание о том, что его личные комнаты этим вечером больше похожи на проходной двор, окинул встревоженным взглядом бледное лицо студента и коротко окликнул:
- Что там опять?
- Где Джаред? - выпалил он вместо приветствия, и Адаре нахмурилась:
- Я не видела его с самого обеда. Думала, он поднялся в башню...
- Да я вообще не слышу его в замке! - взмахнул Эйдан руками и подытожил с отвратительной беспомощностью в голосе: - Он исчез!
- Как - исчез? - встревожилась Корнелия, а Адаре потребовала:
- Не впадай в истерику. Он не мог просто так испариться из замка.
- Вообще-то мог, - вмешалась Корнелия и, чуть подавшись вперёд, доверительным тоном сообщила: - Раньше он часто сбегал из замка, особенно на младших курсах. Он так и получил свои шрамы... самые первые, я имею в виду. Просто ушёл однажды вечером и...
Она замолчала, прижав пальцы к губам, и Адаре обернулась к деду, который не замедлил предложить:
- Нужно идти к Снейпу. Пусть отдаёт приказ о поисках, а я тем временем...
- Не нужно, - остановила Адаре и объяснила: - Я... Кажется, я знаю, где он может быть.
Она, впрочем, говорила без особой уверенности и сама это понимала, так что наконец предложила компромиссный вариант:
- Я кое-что проверю, а после будем действовать официально.
Переглянувшись с МакГонагалл, которая в ответ лишь с неудовольствием кивнула, профессор Грэйволф разрешил:
- Делай, как знаешь. Надеюсь, ты права.
- Я тоже надеюсь, - отозвалась она и, не тратя времени, отправилась собираться.
Трансгрессировав сразу от ворот школы, она оказалась в месте, где была всего один раз, но хорошо запомнила каждую мелочь, потому что это было важно для Джареда. Дом встретил её тишиной и пустыми окнами, но всё же Адаре, толкая незапертую входную дверь, была почти уверена, что не ошиблась. Почти - потому что знала Джареда достаточно хорошо и понимала, что сейчас он чувствует себя как загнанный в капкан зверь, а потому может взбрыкнуть и отправиться куда угодно, лишь бы подальше. Но, если только его человеческая сторона всё же возобладала, он обязан был оказаться здесь - потому что в этом доме для него всё началось, и теперь только здесь надлежало искать выхода.
Внутри было тихо и очень холодно - здесь давно никто не жил, а к ночи снова ударил мороз, но всё же она не стала окликать, более чем уверенная, что он здесь. Остановившись у подножия лестницы, она некоторое время всматривалась в темноту коридора, упиравшегося в приоткрытую дверь в подвал, но всё же встряхнулась, отгоняя морок, и зашагала наверх. Первая дверь справа была чуть приоткрыта, и Адаре, скользнув пальцами по выстроившимся в ряд цветным деревянным буквам, вошла в спальню.
Джаред сидел на низком диване у стены, до сих пор в пальто, но она не могла бы с уверенностью сказать, как много времени он провёл здесь в одиночестве. Опустившись перед ним на колени, она осторожно взяла его за запястья, заставляя опустить руки и поднять голову.
- Ты напугал Эйдана, - попеняла она, но в очень ласковой манере. - Всех нас.
Он молчал, пустыми глазами глядя в пол, и тогда она обронила, надеясь растормошить его ничего не значащей болтовнёй:
- Иоганну присудили третье место. С него сняли баллы за то, что он напал на тебя.
- Адаре, пожалуйста, нам нужно всё это прекратить...
Он покачал головой, и она села ровнее, сложив руки на подоле, глядя на него устало и серьёзно. Они всё это уже проходили, но тогда ситуация была обратная. Так что изменилось теперь?
- Я не могу... - прошептал он, дёрнув подбородком, будто подавился. - Не могу подвергать тебя такой опасности...
- Ты не опасен, - спокойно возразила она. - Мы справимся со всем, ты слышишь?.. Тебе страшно - я не боюсь. Мы что-нибудь придумаем, найдём какой-нибудь выход... У нас всё будет хорошо.
Она говорила с таким жаром, что у Джареда сердце сдавило тисками, хотя со стороны могло показаться, что слова пролетают сквозь него. Понимая, что на этот раз мирными методами ничего не добьётся, Адаре поднялась и, отойдя к окну, выглянула наружу. Со второго этажа открывался потрясающий вид на скованную льдом реку, и она понимала, почему в своё время Денетор Синистра купил дочери и её мужу именно этот дом. Если бы только не оборотни... Как славно было бы растить здесь детей...
- Если сейчас ты опустишь руки и сдашься, - прошептала она, пальцами прокладывая дорожку по заиндевевшему стеклу, - между нами всё уже не будет так, как было раньше.
Из её уст это звучало как почти что прямая угроза - до сих пор она ни разу не позволяла себе разговаривать с ним в подобном тоне, но с другой стороны раньше и не случалось такого, что подтолкнуло бы их к разрыву настолько близко.
- Я не позволю тебе распластаться, - яростно выдохнула она и наконец обернулась, огласив единственно возможное решение: - Если нужно будет, я пойду к отцу.
Эта простая фраза будто вывела Джареда из ступора: вскинув голову, он медленно поднялся и сделал шаг ей навстречу, прерывисто вздохнув:
- Нет... Адаре, ты не можешь...
- Не говори мне, что я могу, а что нет, - потребовала она, в темноте сверкнув глазами. - Если это останется единственным выходом, я им воспользуюсь, и мне всё равно, какая будет цена.
Она снова отвернулась, ощущая на лице исходивший от стекла холод, и призналась так тихо, что он едва услышал за воем ветра снаружи:
- Это ведь он тебя спас.
- Что?..
- Он прислал лекарство, - повторила она, на мгновение зажмурившись. - Не спрашивай, как он узнал, я не знаю! Если бы не он, я... Я не смогла бы тебя спасти. Ты до сих пор был бы в Больничном крыле и умирал точно так же, как Фрэнк.
Видеть её отчаяние было невыносимо, и Джаред, подойдя, схватил её за локоть и рывком развернул к себе, желая убедиться, что она говорит всерьёз, но Адаре не дрогнула, глядя на него удивительно прямо, так что её глаза напоминали стальное лезвие с зеленоватым отблеском на самом острие.
- Я дам тебе время, - пообещала она, не допуская уступок. - Ты мужчина, ты главный, поэтому ты получишь фору. А после... Если мы не справимся своими силами, я пойду к нему.
- Но ты даже не знаешь, где... - попытался он возразить, и она качнула головой:
- Я знаю. А даже если бы не знала, всё равно нашла бы. Ради тебя я всё смогу.
Проговорив это с плохо подавляемой яростью, она наконец отвернулась от него, и Джаред тихо поразился тому, какой печальной и злой она казалась теперь. Это уже не была его Адаре, нежная и болезненно-скромная, - её место в секунду заняла мудрая женщина, ощерившаяся навстречу опасности как оголодавшая за зиму волчица. Впрочем, вряд ли эта трансформация была мгновенной, просто он, слишком погружённый в собственные сомнения, не заметил того, что происходило с ней. Когда это началось? Месяцы назад? Годы? Или в тот самый миг, когда он впервые открыто поставил под сомнение те устои и принципы, которые десятилетиями вбивали ей в голову, высекая кнутом по голой коже?
- Я никогда не просила от тебя доказательств твоей любви, - прошептала она, и её голос сорвался в тяжкий всхлип, - но теперь прошу. Докажи, что ты любишь, Джаред. Борись за нас.
Чувствуя, что глазам становится отчаянно горячо, он притянул голову Адаре к себе и прижался губами к её пылающему виску, в глубине души понимая, что недостоин силы её любви. Но она по-прежнему предоставляла ему шанс, и теперь, обнимая его в ответ, сдавливая руками до боли, была рядом несмотря ни на что. Буквально это означало, что ему придётся и дальше пытаться усмирить собственное поганое нутро. Отказать ей он просто не имел права.
