Впусти меня 2

      Эбби поцеловала его дважды, один раз в щёку и один — в губы. Был ли это настоящий поцелуй? Или надо было поцеловать её в ответ? Оуэн думал, что был. Но он задавался вопросом, что было бы, если бы он поцеловал её. Позволит ли она ему поцеловать её? Будет ли держать глаза открытыми? Улыбнётся ли она потом? Он очень надеялся, что она улыбнётся. Солнце село полчаса назад, и Оуэн мог видеть огни на горизонте через окно поезда. Он задавался вопросом, проснулась ли Эбби к настоящему моменту, но не стал стучать по чемодану у своих ног. Он уже видел, как Эбби сделала что-то неприятное, когда неожиданно проснулась в прошлый раз. Однажды Эбби накрыла его руку своей. Это было не то же самое, что держаться за руки, но Эбби действительно держала его за руку в конце их первого свидания. А ещё лучше было, когда она спала голой в его постели. Он даже слегка коснулся её живота. А она взяла его руку и прижала к своей щеке. Это было замечательно. Но она не позволила ему взглянуть на неё. В конце концов, он увидел её без одежды, когда она переодевалась в платье его мамы. Это тоже было здорово. Но он видел только её зад. Он отошёл от двери прежде, чем она успела обернуться и поймать его. Оуэн гордился не двумя поцелуями. Это были два объятия. Он обнял Эбби в гараже, сразу после того, как ей стало плохо от конфеты. Он очень долго обнимал её, и она не отступала. Затем он обнял её в своей квартире, когда она вся изошла кровью. Это было даже лучше, ведь в тот миг он мог сказать, что Эбби была счастлива. Но он задавался вопросом, когда Эбби обнимала его в ответ. Оуэн не мог вспомнить ни одного случая, и это беспокоило его. Он хотел снова обнять её, но ещё больше хотел, чтобы она сама обняла его. Достаточно сильно, чтобы он мог это запомнить. Он удивился, как ему вообще удалось её обнять. Кажется, она была не против. Это значит, что он может обнимать её когда-угодно? Или ему нужна была особая причина? Эбби должна была проснуться. Она вроде бы не шевелилась, но Оуэну показалось, что теперь он сильнее ощущает её присутствие. Это была странная вещь — способность чувствовать, что она рядом. Поначалу Оуэн думал, что у него разыгралось воображение. Но со временем это чувство усилилось. Сначала через стену, потом во дворе, наконец, в том же здании. Когда Эбби уехала, он словно потерял смысл жизни. Эта внезапная потеря её присутствия, это ужасное отсутствие разрывало его на части. Это было, когда он знал наверняка, что воображение тут ни при чём. Оуэн решил, что это одна из способностей Эбби. Он пробежался по списку: она никогда не старела, не мёрзла. Он полагал, что она также не болела, и задавался вопросом, что произойдёт, если она получит травму. Обладала ли она особой целительной силой? Она была супер-сильной, она могла дать почувствовать своё присутствие, она могла откусывать людям головы. Она не выносила солнечного света, но это не сила. Скорее слабость. Она могла питаться только кровью. Её нужно было приглашать войти. Оуэн вспомнил, как Эбби вошла в его комнату, не оставив и следа в снегу на подоконнике, и задавался вопросом, было ли её объяснение правдивым: По воздуху. Может ли Эбби победить Человека-паука? Человек-паук обладал паучьим чутьём, так что Эбби не смогла бы удивить его. И она могла сразиться с ним только ночью. Человек-паук был суперсильным, как и Эбби. Человек-паук мог лазить по стенам. Вечная молодость не поможет тебе в драке. Что бы сделала Эбби, если бы Человек-паук выстрелил в неё своей паутиной? Смогла бы она сбежать? Оуэну не понравилась мысль, что Человек-паук берёт верх над Эбби. Он продолжал думать о том, как она могла бы победить. Он полагал, что Эбби победит Бэтмена, если у того не будет Бэтмобиля. Дарт Вейдер, вероятно, был для неё чересчур сильным. Он мог использовать Силу, чтобы удерживать её неподвижной и рубить пополам своим световым мечом. Но это не имело большого значения, потому что Дарт Вейдер не был настоящим. У Оуэна заурчало в животе. Он был так голоден. Он не понимал, почему не взял с собой хоть немного еды. Они так спешили уехать. Эта поездка на поезде продолжалась весь день. Оуэн смотрел, как другие пассажиры вытаскивают еду и ужинают. Если бы только он мог купить что-нибудь в поезде. У него было больше четырёхсот долларов в кармане — деньги, которые дала ему Эбби. Но в поезде еду не продавали. Он задавался вопросом, голодна ли Эбби. Это вызвало неприятный образ полицейского, который Оуэн попытался отогнать. Это было тяжело. Мужчина смотрел на него, умирая, пока Эбби пила его кровь. И Оуэн позволил ему умереть. Но не только это. Оуэн отвлёк полицейского в критический момент, спасая Эбби и давая ей элемент неожиданности. Оуэн не просто наблюдал убийство. Он был соучастником преступления. Кровавый поцелуй сделал это официальным. — Оуэн, я должна уйти, — сказала она, вся покрытая кровью полицейского. Потом она поцеловала его в губы. Часть крови попала на него. Наконец-то они обменялись кровью. Их договор был заключён. Но это была не кровь Эбби. Какая же это была катастрофа! Он порезал палец в убежище Томми, надеясь, что Эбби сделает то же самое. Но она превратилась в монстра, слизала его кровь с пола и напала на соседку. Оуэн не мог не задаться вопросом, как всё могло бы обернуться, если бы он не порезал большой палец. О чём он вообще думал? Именно тогда он обнаружил, что Эбби была вампиром. С этой важной информацией все загадки обрели смысл: почему Эбби ходила босиком по снегу, почему её окна всегда были закрыты, почему она не ходила в школу, почему соседи продолжали умирать. Его девушка была вампиром. Его девушка была вампиром. И она вернулась за ним. В одно мгновение ужас её отсутствия, в сочетании с не меньшим страхом быть утопленным братом Кенни, сменился её совершенным лицом. Оуэну было всё равно, что Кенни и остальные мертвы. Полицейский беспокоил его. Но не Кенни. В решающий момент в раздевалке Оуэн не смог воспользоваться ножом. Он до сих пор не мог понять, почему. Однако Эбби спасла его. Оуэн был рад. Они получили по заслугам. Уход от мамы заставил его почувствовать себя виноватым. Она будет волноваться за него. Она останется совсем одна. Может, он позвонит ей завтра, сообщит, что с ним всё в порядке. Он мог позвонить около 16:30. Это было после того, как она возвращалась домой, но до того, как начинала пить. Оуэну стало интересно, вымыла ли она посуду в раковине. Теперь, когда он ушёл, ей было бы легче справляться по дому. Поезд въехал в большой город, который, по мнению Оуэна, должен был быть Денвером. Он задумался, как вытащить Эбби из чемодана. Если она выйдет сейчас, её может увидеть кто-нибудь из пассажиров. Но он не мог попросить кого-то вынести чемодан, это привлекло бы слишком много внимания. И затем, он всё равно столкнётся с проблемой вытащить её так, чтобы никто не заметил. Эбби приняла решение за него, настучав слово В-Ы-Х-О-Д азбукой Морзе. Оуэн огляделся. Он был в конце этого вагона, и никто не смотрел в его сторону. Он быстро нагнулся и открыл чемодан. Внутри лежала Эбби, свернувшаяся калачиком, как ребёнок, с одеялами, игрушками и ювелирными украшениями вокруг неё. Она посмотрела на Оуэна и улыбнулась ему мягкой золотистой улыбкой, потом с удивительной быстротой выпрыгнула из чемодана и закрыла за собой крышку. В один миг она оказалась рядом с ним: его девушка, его Эбби, человек, с которым он сбежал. Она прижалась к нему, взяла его за руку и снова улыбнулась. — Привет, — сказала она. — Привет, — ответил Оуэн. Он ответил на её улыбку своей собственной. Может, это было лучше, чем объятия. Он мог видеть, как светилось её лицо при встрече с ним. Такая замечательная трансформация. Постоянная грусть, которая давила на Эбби, отодвинулась в тень, по крайней мере, на мгновение. И причиной был Оуэн. Но потом её выражение изменилось. Она выглянула в окно, когда поезд замедлил ход, и крепче сжала его руку. — Пойдём, — торопливо бросила она, вскакивая и поднимая свой чемодан с пола. Оуэн опередил Эбби в проходе и протянул ей руку, хотя ей вряд ли нужна была помощь. Но было бы странно, если бы он хотя бы не притворился, что помогает ей. Они быстро двинулись вперёд и были уже у дверей, когда поезд наконец остановился. Через мгновение они сошли с поезда и оказались на платформе. Эбби вела их обоих вперёд, несмотря на большую ношу, не отставая от взрослых, то и дело снующих по станции. Оуэн не знал, была ли она здесь раньше, но вела она себя так, будто знала, куда идёт. Там были ступени, бетонные колонны и длинный зал. Всё казалось слишком большим: люди, крыша, лампы на потолке. Мимо них прошла пара полицейских. Оуэн отказался смотреть на них, да и стражи порядка не обратили на детей никакого внимания. Они вышли со станции на боковую улицу и плюхнулись на скамейку. Эбби начала немного расслабляться. Здесь, в Денвере было довольно холодно, холоднее, чем в Лос-Аламосе, и Оуэна мучил голод. Он хотел найти немного еды, и вдруг подумал, понимает ли Эбби, что ему нужно есть каждый день. Но, конечно, она должна это знать. Она ведь не всегда была вампиром, не так ли? И она жила со своим «отцом». Он был обычным человеком, как и Оуэн. Однако после дальнейших размышлений Оуэн понял, что на самом деле он этого не знал. Он видел отца Эбби всего несколько раз, и то лишь в тёмное время суток. Он тоже был вампиром? Эбби никогда не обсуждала его, за исключением одной единственной фразы «он не был моим папой». Она использовала прошедшее время, и Оуэн заметил это. Потом Оуэн увидел фотографию. Отец постарел, а Эбби нет. В конце концов, он не должен был быть вампиром. Оуэн отодвинул этот вопрос в сторону. Нужно было подумать о более насущных проблемах. Например, что они собирались делать сейчас? Он провёл на поезде весь день, направляясь в незнакомый город, но даже ни разу не задумался о том, что будет делать, когда туда доберётся. У него не было выбора, кроме как думать об этом сейчас. Эбби не замёрзла, но он продрог до костей. На нём было огромное серебряное пальто, шапка и шарф, но, казалось, все эти вещи совсем не помогали ему согреться. Денвер был холодным! Резкий ветер трепал его худую плоть, заставив Оуэна, наконец, заключить, что им понадобится место для проживания. Или, по крайней мере, Оуэну понадобится место. Впервые ему пришло в голову, что он может быть своего рода обузой для своей подруги. — Ч-что м-мы будем делать? — Спросил Оуэн, стуча зубами от холода. Эбби изобразила слабую улыбку, так непохожую на ту, которой она одарила его в поезде. Это было привычное для Эбби выражение печали, усталости и сокрушительного возраста. — Кто-нибудь обязательно предложит нас подвезти, — наконец сказала она. — Откуда ты знаешь? — Поверь мне, — тихо ответила она. Оуэн затопал на месте. Он задавался вопросом, который час. Он был так голоден. Он думал о тёплой постели и тёплой еде. Даже стряпня его матери стала казаться ему привлекательной, и он задумался, что она приготовила на ужин сегодня вечером. Наверное, мне следовало взять с собой спальный мешок, подумал он. И подушку тоже. — Привет, ребятня, вас подвезти? Оуэн открыл глаза, увидев, что перед ними остановилась машина. Водитель, который на вид был ровесником его отца, склонился к пассажирскому окну, обращаясь к детям сквозь вечерний ветер. Эбби встала и подошла к машине. Оуэн был сбит с толку. Разве она не знала, что нельзя разговаривать с незнакомцами? Но потом он вспомнил, что это Эбби, и задался вопросом: питается ли Эбби незнакомцами? — У вас есть место, где мы можем переночевать? — спросила Эбби. Странный блеск промелькнул в глазах мужчины, и в тот момент Оуэн возненавидел его. Эбби просунула голову в открытое окно. — У вас есть какой-нибудь ужин? — добавила она. — Конечно, дети, мы что-нибудь придумаем, — объявил водитель. Он быстро выскочил из машины и загрузил чемодан Эбби в багажник. Затем посадил Оуэна на заднее сиденье. Эбби села спереди. Весь процесс прошёл так быстро. Только что Оуэн мёрз на скамейке, а в следующий миг уже был на заднем сиденье быстро движущегося автомобиля, который оставил железнодорожный вокзал позади и вскоре мчал по шоссе. Оуэн согрелся, но сейчас ему было всё равно. Ему не нравилось, как мужчина смотрел на Эбби. Она, в свою очередь, лишь усугубляла ситуацию, улыбаясь в ответ. Оуэн не думал, что в этой улыбке есть что-то искреннее, но мужчина, похоже, этого не замечал. Они сошли с трассы и остановились у Макдональдса. — Чего бы вы хотели? — спросил мужчина. Оуэн уставился в окно на меню. Он больше не чувствовал голода. — Оуэн? — спросила Эбби. — Чизбургер и картошку-фри, — наконец ответил он, слегка угрюмо. — А тебе что купить? — спросил мужчина у Эбби. — То же, что и ему, — ответила она. Водитель заплатил за их еду и протянул её Эбби. Та, в свою очередь, передала пакет Оуэну. — Можешь поесть на ходу, если хочешь, — предложил ей водитель. — Я поем позже, — ответила она. Через десять минут они свернули на подъездную дорожку, ведущую к небольшому одноэтажному дому. — Вы должны сказать, что я могу войти, — произнесла внезапно Эбби. — Вы должны сказать так: ты можешь войти. Водитель выглядел озадаченным, но согласился на просьбу Эбби: — Ты можешь войти, — сказал он. Они припарковались в гараже на одну машину. Хозяин дома быстро провёл Эбби и Оуэна на кухню, где усадил Оуэна за маленький обеденный стол. Пакет из Макдональдса лежал перед ним, нетронутый. Мужчина начал расхаживать по соседней гостиной, явно возбуждаясь. Оуэн нахмурился. — Я хочу уйти, — сообщил он Эбби. Эбби положила руку ему на плечо и вздохнула. — Ешь свой ужин, Оуэн, — сказала она. Затем обратилась к хозяину. — Дайте мне минутку. Она оставила Оуэна за столом, прошла через гостиную в комнату, которая, по мнению Оуэна, была спальней, и закрыла дверь. Оуэн сердито нахмурился и надулся, но мужчина не обращал на него внимания. Оуэну не понравилось то, что сказала Эбби перед тем, как они вошли в гараж. Эбби говорила те же самые слова Оуэну в ночь, когда вошла в его спальню. Они были очень важными. Примерно через пять минут мужчина последовал за Эбби. Оуэн вытащил свою картошку фри и принялся жевать. На четвёртом ломтике жареной картошки начались крики. Оуэн уставился на дверь спальни, прожевал и проглотил. К седьмому ломтику крики прекратились. Оуэн продолжал смотреть на дверь, ожидая чего-то ещё. Он развернул чизбургеры и съел их. Лишь когда вся еда была съедена, Оуэн заплакал. Он встал из-за стола, подошёл к двери спальни и в слезах рухнул на пол. Образ умирающего полицейского проник в сознание Оуэна, и его рыдания усилились. Они с Эбби были одни в холодном городе, он так устал, а Эбби только что убила кого-то ещё. Оуэну не было жаль этого ублюдка. Он сожалел о смерти. Жаль, что так много смертей заполнило мир. Эбби тихо вышла и опустилась на колени перед Оуэном. Она была завёрнута в окровавленную простыню, а остатки «ужина» всё ещё покрывали её лицо и руки. Она оставалась в таком положении несколько минут, пока плач Оуэна не перешёл в случайные всхлипы. На её лице был «стандартный взгляд Эбби»: старый, отстранённый и невыносимо печальный, в сочетании с красотой и нежностью, которые разбивали сердце Оуэна. — Я делаю это, потому что должна, — прошептала Эбби. — Выживать. Затем она протянула окровавленную руку к Оуэну и нежно взяла его за подбородок. — Оуэн, побудь немного мною. Хотя бы ненадолго, побудь мной. Видение Оуэна изменилось, и он больше не был там, куда их привезли. Измождённая фигура в капюшоне приблизилась к спящей Эбби. Мужчина встряхнул её, разбудил, бросил на живот и начал делать нечто ужасное. Эбби кричала, сопротивлялась, пыталась вырваться. Её мучитель был слишком силён. Эбби тщетно царапала простыню, крики боли разрывали ночь. Затем новая агония пронзила девочку, и когда она закричала, Оуэн закричал вместе с ней: монстр укусил её за плечо. Оуэн отпрянул, и теперь он снова лежал на полу рядом с Эбби, потирая плечо там, где зубы разорвали плоть. За исключением того, что его не укусили. Это Эбби была укушена так давно. И Оуэн почувствовал, как это произошло. Он в ужасе вглядывался в лицо Эбби, но она его не замечала. Её видение перенеслось в другую жизнь, в другой век. Такой пустой, обречённый взгляд, который, как подумал Оуэн, мог бы сокрушить само время. Это было больше, чем уныние, печаль и усталость. Это было отчаяние. Оуэн сделал единственное, что знал: обнял Эбби. Он прижал её к себе изо всех сил. И когда Эбби не смогла ответить на объятия, Оуэн понял, почему. Причина, по которой она не обняла его в ответ, заключалась в том, что она просто не присутствовала в этой комнате. Её не было в настоящем. Её мысли и чувства остались в далёком прошлом, поглощённые пропастью веков, более глубокой, чем та, через которую перемахнули Люк и Лея. В самой глубине её сердца, в самой сердцевине её существа, где всё имело наибольшее значение, Эбби была пустошью. Так случилось, что, распластавшись на полу незнакомого дома в Денвере, Оуэн Уилер обнаружил значение слова, которое всегда озадачивало его: слова «нежить». *** Через полчаса Эбби вышла из ванной, где принимала душ. Она носила ту же толстовку с капюшоном и мини-юбку, что и раньше. На одежде не было пятен, того неприятного наблюдения, от которого Оуэн всеми силами старался избавиться. — До восхода солнца ещё больше семи часов, — начала Эбби. — И у нас много дел. Нам нужно обыскать дом на предмет всего, что мы могли бы взять с собой. Его бумажник, конечно. Любые свободные деньги. Ювелирные изделия, оружие, боеприпасы, другие ценности. Всё, что мы сможем продать позже. Оуэн тупо уставился на Эбби, не понимая, почему она говорит, что они должны воровать. — Нам нужны деньги, — объяснила Эбби. — Имея достаточно наличных, мы можем ездить на такси и останавливаться в гостиницах. Это важно, потому что мы должны двигаться дальше, и нам нужно укрытие, — Оуэн поднял бровь, и Эбби пояснила. — Мы оба нуждаемся в убежище, — подчеркнула она. — Тебе нужно тепло, а мне — тень. Это вопрос выживания. Так что ты должен обыскать этот дом. Хорошо обыскать. — Что насчёт тебя? — спросил Оуэн. Эбби подошла к занавескам в гостиной и взглянула на улицу. — Иногда у меня бывают позывы. Побуждает делать определённые вещи. Я не могу этого объяснить. Прямо сейчас я чувствую необходимость устроить тайник. Я собираюсь отправиться в горы и найти пещеру. Вернусь до рассвета. Оуэн наблюдал, как Эбби внесла в дом свой чемодан из гаража и поставила его на кухонный пол. — Мне потребуется бóльшая часть наличных, которые я тебе дала, — сказала она. — Оставь себе сто долларов, — Эбби завернула деньги в одеяло и засунула его в чемодан. Затем она быстро осмотрела дом, нашла спальный мешок и небольшую палатку. Сложила в чемодан и это. Наконец, она начала бросать туда консервы, а вслед за этим достала перочинный нож и коробок спичек. Она плотно закрыла крышку и пристально посмотрела на Оуэна. — Этого недостаточно, учитывая погоду, но на первое время хватит. Дай мне неделю, и я смогу обустроить лагерь, который будет нашим пристанищем на крайний случай. Если нам придётся бежать в горы. Оуэн с беспокойством обдумывал эту мысль. Он никогда раньше не ходил в походы. — Как ты собираешься успеть добраться туда и вернуться обратно? — спросил Оуэн. — Смотри, — сказала Эбби. Она вытащила чемодан на задний двор и взглянула вверх. Затем она чмокнула Оуэна в щёку, отвернулась от него, стянула с себя толстовку и обернула её вокруг талии. Из её лопаток быстро выросли два крыла. Она наклонилась, подняла чемодан и улетела в ночь. Наблюдая, как она исчезает, Оуэн утешил себя новым убеждением: Эбби надерёт задницу Человеку-пауку. *** Оуэн проснулся на диване в гостиной. По солнечному свету, пробивавшемуся сквозь закрытые шторы, он догадался, что уже вечерело. Он обнаружил записку на кофейном столике: Привет, Оуэн! Я в ванной. Пожалуйста, не входи. Сегодня вечером мы переезжаем на новое место. Я так рада, что ты пойдёшь со мной. С любовью, Эбби Оуэн взглянул на дверь спальни. Как Эбби могла спать там, когда мёртвое тело парня было так близко? Оуэн накрыл труп, пока обыскивал комнату, так что, по крайней мере, им не пришлось больше смотреть на него. Но он, конечно, не хотел бы спать рядом с ним. Он забрёл на кухню и начал искать еду. Конфет он не нашёл, поэтому ограничился хлопьями с молоком. Завтрак во второй половине дня. Он задавался вопросом, станет ли это нормой. Взглянув на часы на духовом шкафу, Оуэн заметил, что уже почти пять. Сейчас, наверное, самое время позвонить матери. Он доел хлопья, снял телефонную трубку со стены и набрал домашний номер. — Алло? — ответил голос его матери после четвёртого гудка. — Привет, мам, — ответил он. — Это я, Оуэн. — Оуэн! — его мать заплакала. — Я так рада слышать твой голос. Ты в порядке? — Всё нормально, мам. Вот почему я позвонил. Я хотел, чтобы ты знала, что со мной всё хорошо. — А Эбби, милый? Эбби тоже в порядке? Этот вопрос смутил Оуэна. — Откуда ты знаешь Эбби? — спросил он. — У матерей глаза на затылке, — ответила она. — Эбби — красивая девушка, которая жила в соседней квартире. — Ты её видела? — Я видела вас обоих во дворе, дорогой. Просто не хотела ничего говорить. Я подумала, что ты расскажешь мне о ней, когда будешь готов. Она милая? — Она классная, — ответил Оуэн, всё ещё смущённый. Он не ожидал, что будет говорить со своей мамой об Эбби. — Послушай, я пойму, если ты не захочешь возвращаться домой прямо сейчас. Мы переживали трудные времена, и я не была хорошей матерью. Но я обещаю стать тебе лучшим родителем, Оуэн. Я хочу, чтобы ты это знал. Я обещаю быть лучше. Оуэн чувствовал, как его раздирают противоречия. Он хотел утешить свою мать, сказать ей, что она была лучшей мамой на свете. Но это не было бы правдой, а врать ему не хотелось. — Если ты собираешься какое-то время держаться подальше от дома, — продолжала его мать, — я могу дать тебе несколько полезных советов. Когда вам понадобится зубная паста, мыло и прочее, «Кей-Март» — дешёвое место, где их можно купить. Но вы всегда можете приобрести эти вещи в продуктовом магазине или аптеке. Если вам понадобится одежда, вы можете пойти в «Сирс». У них всегда есть хороший выбор по вашему размеру. И когда вам нужно будет постирать одежду, вы должны использовать четвертаки для прачечной. Моющее средство тоже можно купить в «Кей-Марте». Горячая вода для белого, холодная для чёрного. Это важно, Оуэн. Не забывайте стирать белое и чёрное отдельно. — Э-э, конечно, мам, — протянул Оуэн, озадаченный как никогда. Это был не тот разговор, который он планировал. — Послушай меня, Оуэн, — добавила его мать, и в её голосе наконец-то зазвучало отчаяние. — У тебя нет проблем, ты меня понимаешь? У тебя нет проблем. Ты можешь вернуться домой в любое время. Ты всегда можешь вернуться домой, понимаешь? — Я не вернусь, — ответил Оуэн. — У нас теперь своя жизнь. — Мне так жаль, что я пила, — произнесла его мать, и это заставило Оуэна похолодеть. Она никогда не была готова обсуждать своё пьянство. — Я обязательно брошу, ты меня слышишь? Я уже остановилась. Я больше никогда не буду пить. Просто вернись домой, детка. Пожалуйста, возвращайся домой. — Прощай, мама, — сказал Оуэн, но тут на линии раздался другой голос. — Привет, приятель, рад тебя слышать. — Папа? — спросил Оуэн. — Ты вернулся домой? — Конечно, сынок. Мы беспокоимся о тебе. Слушай, я хотел поговорить с тобой о вопросе, который ты задал мне той ночью. Ты спросил меня, могут ли люди быть злом. Это действительно хороший вопрос, Оуэн, и я много думал о нём с тех пор, как ты меня спросил. Я думаю, что в мире есть немало зла, Оуэн. Правда. Но ты не зло. Ты меня понимаешь? Ты не зло. — Я закрыл дверь, папа, — ответил Оуэн. — Я закрыл дверь, — он крепко зажмурился и повесил трубку. *** Эбби проснулась, как только зашло солнце. Она вошла на кухню и положила руку Оуэну на плечо. — Привет, — сказала она. — Привет, — ответил Оуэн. Он был в очень скверном настроении после разговора с родителями, но Эбби подбодрила его. Он показал ей маленькую груду добычи, которую собрал в доме. — Что ты думаешь? — спросил он. — Неплохо, — ответила она. — Всё должно поместиться в твоём… — Эбби внезапно прервалась и переключила внимание на входную дверь. Затем она схватила Оуэна за руку и потащила за собой в спальню. Она заперла дверь, подбежала к окну и приготовилась открыть его. Оуэн не мог не взглянуть на кучу одеял на кровати. Под ними лежало мёртвое тело. Эбби проигнорировала это. Грохот разорвал тишину. — Полиция! — прокричали несколько голосов. Эбби открыла окно и положила правую руку на щёку Оуэна. — Я найду тебя, Оуэн, — пообещала она. — Ты должен мне поверить. Я обязательно тебя найду, — затем дверь спальни распахнулась, и Эбби исчезла.