Игорю не нравится

      Сегодняшнее утро неуловимо напоминает вчерашнее. Снова километровая очередь перед кабинетом, снова дежурное «совсем себя не бережёте, голубчик» от флегматичного седого травматолога, снова опоздание. Снова бурная деятельность у стола Цветкова. Кажется, появление помятого Грома придаёт новый вектор их сомнительной активности.       Московского гостя в поле зрения не наблюдается, зато наблюдается непривычно притихший Дубин. Он лишь молча указывает Игорю на кабинет Прокопенко. Что ж, утро добрым не бывает. Гром заходит, как всегда, без стука.       — Вызывали, Фёдор Иванович?       — Опять опаздываешь?       — Ну, Фёдор Иванович… — Игорь опускает глаза и обводит пальцем гематому на носу.       — А за это тебе отдельно влетит. Вы что вчера устроили?       — Да он первый начал!       — Ты мне здесь детский сад-то не разводи. Первый, не первый, а в драке оба поучаствовали.       — А что, лучше бы этого Хазина в разборке бандиты прибили?       — Не лучше, Игорёк, — Прокопенко с тяжёлым вздохом откидывается на спинку кресла, — Ничего не лучше. Мне тут птичка одна напела, кто папаша у этого… Хазина. Целый генерал и при министерстве не последний человек.       Вот оно как. Это объясняет гонор.       — Игорь, я прошу тебя, давай как-нибудь без этих твоих методов. И за майором присмотри, чтобы опять «первым» не ввязался. Нам сейчас лишнее внимание Москвы совсем не нужно, своих проблем хватает.       — Не волнуйтесь, Фёдор Иванович, всё нормально будет. И без опозданий.– Гром шутливо отдаёт честь и покидает кабинет. Хазина ещё найти где-то нужно, они ведь вчера так и не обменялись номерами.       Пропажа обнаруживается прямо за столом Грома. Сидит, развалившись на стуле, как на троне. Спасибо хоть ноги на стол не закинул. Снова в телефон свой тыкается. На светлом пальто ни следа вчерашней потасовки, да и вообще весь он выглядит так, будто собирался на вычурную фотосессию для одного из многочисленных Юлиных модных журналов, но по чудовищному недоразумению оказался в полицейском участке.       — Стулом не ошибся? — Игорь опирается на спинку позади головы Хазина, касаясь костяшками пальцев его плеч, и нагло пялится в экран смартфона. Гром ожидает увидеть всё, что угодно. От ленты соцсети и рабочих переписок до порнухи и расчленёнки. Но он совершенно не готов к разноцветным камушкам какой-то из игр типа «три в ряд», которые непонятно почему любит Дима.       — Не-а, — Хазин делает какую-то непонятную комбинацию, и игра извещает его об успешно пройденном семьсот шестьдесят третьем уровне. С победной улыбкой он откидывает голову назад и упирается взглядом в Грома. — Готов к труду и обороне?       Игорь смотрит на него сверху вниз. Глаза у Хазина красивые, тёмные такие. Полные голодных чертей и игривого вызова. Нос немного в сторону, явно вчерашняя драка далеко не первая в его жизни. На чётко очерченных губах играет хитрая, ребяческая почти улыбка, что делает его ещё моложе. Такой он… тёплый? Хазин вскидывает светлые брови и смеётся звонко.       — Приём, майор! Ты чего завис? Если понравился, то так и скажи, — и ведь ржёт, гадёныш.       — Дима где? — Гром кивает на пустой стул напротив.       — За кофе мне побежал.       Нет, ну это уже слишком. Игорь уже начинает сомневаться во вчерашней положительной оценке нового коллеги.       — А что, генеральским сынкам самим себе за кофе бегать не по масти?       Вся мягкая расслабленность стекает с Хазина, оставляя после себя холодную отчуждённость, тухнет в карих глазах беззаботная яркая искра. Лицо заостряется, становится будто тяжёлой маской, скрывающей тонкие черты, а лёгкая улыбка переходит в хищный оскал.       — Иди нахуй, майор, — Хазин резко вскакивает со стула, едва не ударив нависшего над ним Грома затылком в челюсть и почти сбивая взъерошенного Дубина в дверях.       Кажется, Игорь, сам того не хотя, попал в болевую точку. А ведь неплохо же сегодня всё начиналось. Гром бежит за Хазиным, игнорируя взволнованного Диму.       — Да стой ты!       — Что? Боишься, что начальство тебя отымеет, если с «генеральским сынком» случится что-то? Ну так спасибо, блядь. Я мальчик взрослый, в няньках не нуждаюсь!       — Да стой же! — Гром хватает его за рукав. Разговаривать с ним сейчас, похоже, бесполезно. В лучшем случае пошлёт ещё раз. — Скажи хотя бы, куда ты сейчас поедешь. И номер свой дай, чтобы я хотя бы знал, в каком люке тебя потом искать.       Хазин неприятно ухмыляется и суёт под нос Грому средний палец.       — Нахуй. Иди. Майор.       Игорь может лишь выдохнуть бессильное «блядь», когда бежевое пальто скрывается за поворотом.              Игорь честно пытается работать. Получается, честно, не очень. Буквы расплываются перед глазами, голоса сливаются в бессмысленную какофонию, а повеселевший и расслабившийся Дубин раздражает больше, чем помогает. Мысли против воли соскакивают на Хазина. С его острым языком и подпорченным Игорем настроением неприятности становятся лишь вопросом времени. Когда он ушёл? Часа три-четыре назад? С каждой минутой непривычное вязкое волнение нарастает в груди. Это чувство Игорю совсем не нравится.       В конце концов он просит у Димы номер Хазина и получает в ответ на звонок лишь бесконечные гудки. Ну и где его искать? Думай-думай.       Единственным вариантом кажется вчерашний бар. Вряд ли ему там будут рады, но Игорю не привыкать к холодному приёму.              У бармена шина на носу, здоровенный фингал под левым глазом и разбитая губа. Хазин неплохо его отметелил вчера, Игорь даже немного впечатлён. Увидев Грома, бармен тут же оглядывается в поисках своих дружков, но — какая жалость! — они тут, кажется, совсем одни.       — Чё те надо, гандон?       — Тихо-тихо, я только поговорить.       — Поговорили вчера уже, — бармен громко шмыгает разбитым носом. — Вали отсюда нахер.       Ну что ж, Игорь пробовал начать по-хорошему. Он резко хватает бармена за плечо и прижимает его грудью к стойке, тот едва успевает спасти и так покалеченный нос от встречи со столешницей.       — Я не понял, ты мазохист что ли? Тебе мало вчера было? Ну так я с радостью добавлю! Не хочешь? Ну тогда повтори всё, что ты вчера рассказал моему коллеге.       В ответ бармен только громко ржёт — понимает присущей всем отпетым бандитам чуйкой, что без его помощи Грому не обойтись.       — А что, твой дружочек инфой не поделился? Ай-ай-ай, как нехорошо!       — Ну, как хочешь, — Игорь прикладывает его головой о стойку. Сдавленное сиплое «с-сука» звучит уже не так весело. — Попробуем ещё раз.       — Да Гешу, Гешу он искал, сука. Больно, блядь!       — Что за Геша?       — Он коксом по-крупному воротил в Москве пару лет назад, потом случилось что-то, так он у нас в Питере на дно залёг. Я хз, барыжит он сейчас чем или нет, просто дал твоему дружку адрес бара, где Геша тусует. Я не знаю больше нихера!       — Адрес пиши, — Гром суёт бармену немного смятую салфетку.              Игорь до последнего подозревал, что адрес ему сунули какой-нибудь левый, но нет. Этот бар буквально источает пафос и понты, здесь уже Гром кажется инородным элементом. Бугаю на входе даже пришлось нехотя светануть удостоверением.       Хазин обнаруживается за барной стойкой, глушит, судя по всему, далеко не первый стакан с выпивкой. Похоже, он не успел никуда вляпаться, одной проблемой меньше. Игорь садится на соседний стул.       — Как успехи? Нашёл своего Гешу?       Хазин переводит на него окутанный пьяной дымкой взгляд, он явно удивлён, но не впечатлён. И пьян он, кажется, намного сильнее, чем казалось Игорю.       — Нет. Тю-тю. И никто. Не знает. Где. Эта. Мразь, — Хазин стучит стаканом по стойке в такт словам. — Зато этот еблан прекрасно знает, что я здесь и ищу его.       Пока Игорь пытается аккуратно достать из цепких пальцев стакан, плавающий пьяный взгляд Хазина неожиданно фокусируется. Гром оборачивается по его направлению и видит, как за столиком какой-то парень, безуспешно пытаясь не спалиться, передаёт молодой женщине маленький пакетик.       Игорь переводит взгляд обратно на Хазина и пытается в неверном свете рассмотреть выражение его лица. Снова заострился, вспыхнул весь, сжал крепко челюсти до нервно бегающих желвак, но не как утром в участке. Там было раздражение, может даже гнев, а здесь… Игорь знает этот взгляд. Жажда. Дикая и мучительная. Неутолимая.       Игорь не хочет верить своим глазам.       — Ты же… Ты же не…       — Нет. Теперь нет. Я в завязке уже больше года. Это просто… старые слабости. И я прекрасно понимаю, что секундное удовольствие не стоит похеренных усилий, — Хазин с явным усилием отводит взгляд от парочки за столиком и жестом просит бармена повторить.– Я свои грехи знаю, майор. Так что прибереги морали для того, кто станет их слушать.       Игорь поражённо смотрит на Хазина. Нет, такого, конечно, можно было ожидать от подобного человека, но всё же волнение вспыхивает с новой силой. И слова о завязке отчего-то совсем не успокаивают. Игорь чувствует себя на минном поле — одно лишнее слово и взрыв неминуем.       — Этот Геша был твоим дилером?       — Угу. Я смотрел, чтобы его барыжек и его самого не трогали, он сдавал конкурентов и давал отменный товар. И все счастливы. Потом он борзеть начал, а когда я его нахуй послал, он попытался меня на службе подставить. Отец отмазал, но… Но. Можешь считать поимку этой суки делом чести.       Игорь отводит от него взгляд, пытается собраться с мыслями, но как на зло в голову ничего не идёт. Хазин вроде свою жизнь поменял, от зависимости отказался, это достойно уважения. Но сколько у него ещё секретов и скелетов в шкафу?       — Эй, Игорь, — Хазин неуверенно тычет его пальцем в руку. — Я правда завязал.       — Я верю. Верю.       Хазин улыбается пьяно, ярко. Мальчишка ведь совсем. И плевать, что они с Игорем почти ровесники.       Они сидят в неожиданно уютной тишине, каждый в своих мыслях. Полчаса? Час? Игорь не знает. В конце концов Хазин неловко пытается встать со стула и едва не валится на пол. Сильные руки Игоря ловят его в середине движения.       — Хазин! Петь, Петя? Ты здесь? Скажи адрес, куда тебя везти.              Сидя в такси Игорь пытается не думать о недавнем разговоре. Пытается не чувствовать щекотку мягких волос Пети, пьяно сопящего на его плече, и не слышать сонное причмокивание. Пытается не вспоминать его жадный взгляд.       Игорь устало прислоняется виском к холодному стеклу. Эти Петины «старые слабости» ему совсем не нравятся.