Игорю не нравится

      Игорь пытается найти такие необходимые ответы в трещинах на потолке. Трещины ответов давать не хотят, только насмехаются над бессилием сидящего под окном Грома и резко выделяются в ярких отсветах солнца. Любимый город будто издевается. Дарит такое редкое тепло, окутывая мягким свечением всё вокруг. Сейчас бы схватить Петю да потащить на экскурсию. Показать ему любимые улочки, на крышу вытащить, прихватив чего-нибудь пожевать. Услышать снова его звонкий смех. Увидеть в его глазах отражение собственного восхищения красотой Петербурга. Увидеть в его глазах тепло.       Игорь уже второй час клянёт себя за несдержанность. Игорь уже второй час старается моргать как можно реже — до боли чётко отпечатался на изнанке век такой холодный, такой неправильный Петин взгляд.       «Что ты, блядь, наделал?»       Находящийся в перманентном недовольстве Игорь не привык к таким сильным эмоциональным всплескам. Игорь до дна ими выжат. Игорь почвы под ногами не чувствует.       Сам собою вспоминается семинар с психологом, на который пару месяцев назад Фёдор Иванович добровольно-принудительно согнал половину отдела. Пока прилежный Дубин внимательно конспектировал каждое слово, Игорь играл в змейку на старой нокии и слушал вполуха. Но кое-что всё же запомнил. Что-то про принятие неизбежного и его стадии.       Что там первое? Отрицание? Игорь не привык себе врать. Эти чувства, нежеланные, вспыхнувшие так не вовремя, есть, бесполезно отрицать. Они не исчезнут, даже если очень захотеть. Игорь признаёт их наличие, признаёт их силу. Признаёт их… правильность?       Гнев. Нагневился уже сегодня, похерил на ровном месте только зародившуюся недодружбу. Петя ведь искренне за него переживал, а в ответ на беспокойство и желание помочь получил лишь грубость. Что это вообще было? Ревность? Игорь в жизни никого не ревновал, никогда не был собственником. Так почему ему хочется нарычать на каждого несчастного, которому достаётся хоть капля Петиного внимания? Почему ему хочется сберечь только для себя все Петины игривые ухмылки и тёплые взгляды?       Торг. Они знакомы всего ничего. Всё ещё проверяют границы друг друга. Живут в разных городах. Найдут того гандона, и Хазин тут же отчалит обратно в свою Москву. И вишенкой на торте Петино прошлое с криминалом и зависимостью. Отвратительный расклад. И никаких шансов, что Петя чувствует к Игорю что-то большее дружеской симпатии к временному напарнику.       Отчаяние. Почему Хазин? Почему не та же лейтенант Настенька, любимая всем отделом? Почему не, прости Господи, Дима Дубин, добрый и беспроблемный? Почему от Юлиного громкого смеха Игорь чувствует лишь гордость за удачную шутку, а от одной только Петиной мягкой улыбки сердце будто замирает на секунду? Почему Юлины карие глаза не тянут в свою глубину, а Петины игривые черти давно держат Игоря на самом дне тёмного омута? Почему так быстро он умудрился стать таким важным?       Принятие. Игорь влип. Провалился под тонкий лёд без шансов на спасение. Вот только что теперь делать непонятно. Никакие извинения не вернут их прежней слаженности. Никакие извинения не вернут мягкое тепло в Петины глаза.       Молодец, Игорь, ты всё просрал. Так держать.       «Что ты, блядь, наделал?»       Может, до Игната доехать? Выйти в спарринг с каким-нибудь здоровяком, чтобы тот выбил все эти мысли из головы. Да и вдруг помятая физиономия Игоря смягчит Петину обиду?       Трель сообщения неожиданно разрывает гнетущую тишину квартиры, вытягивая Игоря из мыслей.       «Зайдёшь?». Такое привычное и такое необходимое сейчас. Если кто и может помочь советом, то только Фёдор Иванович. Уж он-то в отношениях явно побольше Игоря понимает, столько лет с тётей Леной душа в душу живут.              Игорь для них всегда желанный гость. Стоит только переступить порог, как его сразу окутывает уютом, заботливо созданным тётей Леной.       Фёдор Иванович, кажется, не собирается устраивать Игорю допрос. По крайней мере не за ужином. Говорит отвлечённо о новом заборе на даче и галдящих малолетках у парадной. С довольной улыбкой смотрит на любимую жену, когда та с горящими восторгом глазами рассказывает об их недавнем походе в театр. Даёт Игорю расслабиться, увязнуть в мягком ощущении домашнего тепла и безопасности.       Фёдор Иванович не торопит, не давит. Просто ждёт. Позволяет Игорю собраться с мыслями.       И Игорь сдаётся этой деликатной отеческой заботе. Когда тётя Лена уходит, оставляя «своих мужчин посекретничать», Игорь мнётся немного, собираясь с силами.       — Я, кажется, того… ну типа… Влюбился я короче.       Фёдор Иванович улыбается, довольно щуря глаза.       — Господи! Ну наконец-то, Игорёк! Когда успел-то?       — Да вот, только сегодня понял. Испугался немного.       — Чего ж пугаться? Счастье же такое! Ну, красивая?       — Кто?       — Кто-кто. Девушка твоя.       — Красив…ая. И сложная.       Ухмылки эти его. Улыбки белозубые, что в секунду перетекают в хищный оскал. Взгляды острые да глаза бездонные. Сложный он весь. От волос ухоженных до ботинок начищенных.       — Да и ты у нас, Игорёк, не простой. Давай к нам на ужин её приводи.       Игорь хмыкает и устало откидывается на спинку стула. Представить Петю Хазина здесь, в этой уютной комнате, сидящим за одним столом с самыми близкими Игорю людьми, странно, но почему-то так приятно.       — Помириться бы сначала. Да и не встречаемся мы.       — Ну ты даёшь! Не успел влюбиться, а уже поссорились! Ну и что ты натворил?       — Приревновал немного, по-глупому. И наговорил всякого.       — Так и чего ты тут штаны просиживаешь? Извиняйся иди! Прямо сейчас! Букетик купи да торт какой-нибудь.       — А если пошлёт?       — А если нет? Разговаривать надо, Игорёк, разговаривать. Словами. А не догадки строить. Вот придёшь к ней и скажешь, что дурак, что стыдно. И что любишь тоже скажешь. А послать тебя или нет она уже сама решит.       Игорь не особо верит воодушевлению Фёдора Ивановича. Петя его скорее с лестницы спустит, чем станет выслушивать неловкие извинения. Но Игорь всё же шёл сюда за советом, да и Фёдор Иванович никогда не ошибается. Может, и на этот раз всё будет хорошо?       Получив на прощание сто грамм «для храбрости» и трёхлитровую банку вишнёвого компота, Игорь, не дав себе передумать, вызывает такси к дому Пети.       Решает, правда, без букета обойтись. Когда-то Игорю доводилось получать розами по лицу, приятного было мало. Да и торт искать таким поздним вечером уже бесполезно. Поэтому Игорь крепче прижимает к себе банку. Хоть не с пустыми руками.              Уже зажимая кнопку звонка, Игорь думает, что это плохая идея — приходить так поздно и без предупреждения. Похоже, сначала нужно будет извиниться за сам факт этого визита.       «Дурак, стыдно, люблю», «дурак, стыдно, люблю». За этой просто мантрой Игорь совсем не слышит щелчка замка.       Петя выглядит очень удивлённым. И мокрым. Вода стекает с волос тонкими струйками, обрамляющие широко раскрытые глаза ресницы слиплись от влаги, а всё тело покрыто сотнями мелких капель. Петя придерживает рукой полотенце на бёдрах и, кажется, совсем не может найти слов. Зато их может найти Игорь. Он пихает Пете банку с компотом, лишаясь своего последнего щита. Опускает глаза в пол, не находя в себе сил смотреть сейчас Хазину в глаза.       — Петь, я это… Я дурак, короче. Ты прости меня. Пожалуйста. Накричал на тебя сегодня ни за что. Я не со зла. И мне стыдно. Правда. Я это… ну. Приревновал, короче. Немного. Просто ты всё с этой лейтенантшей крутился, ну я и… А у тебя глаза красивые…       — Игорь.       — … очень. Тёплые такие. И улыбка тоже красивая. Во-от. И дерёшься ты хорошо. Бармена того круто прям отделал. И ты мне… ну, короче. Ты мне типа нравишься…       — Игорь.       — … не как там… ну типа… не как друг или напарник. Ты мне как Петя нравишься. И ты можешь меня прямо сейчас послать, я пойму. Я же это… я не навязываюсь. И типа ну. Извини, короче.       — Гром!       Игорь замирает. Поднимает глаза на Петю. Тот ёжится, подрагивает зябко. Стоит уже чёрт-те сколько на сквозняке с влажной кожей и мокрой головой в одном только полотенце. Прижимает банку к груди и во все глаза на Игоря смотрит. Тепло так смотрит. И улыбается мягко.       — Ты мне тоже нравишься. Типа. Как Игорь.       Из Грома будто весь воздух выкачали. Он ведь не надеялся ни на что. Даже не рассматривал вариант со взаимными чувствами. Но Петя, кажется, совсем не собирается с диким матом спускать его с лестницы. Петя к нему, кажется, тоже что-то чувствует.       Игорь смотрит на него, раскрыв рот и совершенно не понимая, что теперь делать. Петя решает за него — ставит банку на обувную полку и втягивает Игоря в объятия.       Игорь утыкается носом в мокрые волосы, чувствует Петин тихий смех в плечо. Чувствует, как сильно он замёрз. Сжимает его крепче сильными руками, делится своим теплом и улыбается счастливо.       Влажное тяжёлое полотенце от их движений срывается с Петиных бёдер, с глухим звуком падая на пол. Петя смеётся громко, заливисто, поднимает его, направляясь в ванную. Игорь провожает взглядом обнажённые ягодицы, чувствуя ползущий по щекам румянец.       — Знаешь, уже поздно очень. Может останешься? Компотику попьём, — Петя выходит из ванной уже в домашнем, вытирая полотенцем влажные волосы.       Игорь с сомнением косится на единственную кровать, что занимает почти половину крохотной студии. Петя ловит его взгляд, хохочет звонко.       — Не бойся, я не кусаюсь. Хотя если попросишь хорошенько…       Игорь не может спорить, когда Петя смотрит на него с таким теплом во взгляде.              Петя жмётся к Игорю во сне, греет холодные ступни о его ноги, щекочет шею волосами. Игорь обнимает его крепче, вслушивается в неровное дыхание и пытается поверить, что всё это не сон. Что Петя и правда сейчас в его руках. Сопит громко и шмыгает носом. Как-то слишком часто шмыгает. Игорь аккуратно кладёт ладонь ему на лоб. Горячий, как и ожидалось. Кажется, их душевный разговор и объятия на сквозняке не прошли для Пети даром. Головная боль и насморк ему завтра обеспечены.       И это Игорю совсем не нравится.