— Джордж, скажи мне одну вещь: почему мы встречаемся уже почти месяц, а ты не хочешь, чтобы о наших отношениях кто-то знал? — Джентил отстранилась.
— Ну, знаешь, счастье любит тишину, — Джордж мягко улыбнулся, — Мне пора бежать, милая.
— Уже?
— Да, — Джордж чмокнул девушку в щёку и сорвался с места, спускаясь по винтовой лестнице.
— Будь аккуратнее!
— Обещаю! — уже откуда-то снизу.
Джордж перепрыгнул последние три ступеньки и хотел было побежать прямо, но, взглянув на наручные часы, решил сократить путь через тайный ход в стене. Он огляделся, чтобы убедиться, что в коридоре кроме него никого нет, и постучал по каменной кладке ровно четыре раза, как подсказала когда-то карта Мародёров. Этим путём они с Фредом не так давно сбежали от Снейпа, когда тот чуть не застукал их целующимися в коридоре.
Проход открылся, и Джорджу понадобилось пару секунд, чтобы его глаза привыкли к непроглядной темноте в узком помещении. Ещё пару секунд ему потребовалось, чтобы догадаться зажечь Люмос.
Когда тусклый свет на острие палочки осветил путь, Джордж сразу заметил знакомые рыцарские доспехи, которые оплетала густая паутина.
После того, как в прошлый раз проход за ними закрылся, Джордж и Фред продолжали истово целоваться, совсем не замечая в каком пыльном помещении они оказались. Джордж вспомнил, как Фред, притягивая его к себе, споткнулся о ржавый шлем и чуть не упал. Тогда они посмеялись из-за неловкости ситуации, но, когда они вышли на свет, Джордж расхохотался ещё громче, заметив на голове брата паутину, которая на рыжих волосах отливала серебром, что создавало впечатление свадебной мантильи.
«Ты как невеста, Фред», голос Джорджа был бархатистым, всего на долю тональности ниже, чем у брата.
«Я, кажется, кое-что потерял», Фред похлопал по карманам.
«Совесть, Фред», Джордж ласково улыбнулся, «Ты потерял свою совесть»
«Это с чего вдруг?»
«Потому что ты чудесный, Фред. Необыкновенный и прекрасный. У меня голова кружится, когда я смотрю на тебя. Ты тот, с кем я могу летать без метлы, понимаешь?», Джордж смущенно дотронулся до скулы, от переизбытка чувств его тело накрывало то ледяными, то горячими волнами. Он пошарил по карманам и что-то достал, опустился на одно колено и облизнул губы, прежде чем сказать что-то ещё, «Будешь ли ты моим навсегда?», Джордж протянул маленькое колечко от жестяной банки, «Да или нет, Фред?»
«Сначала я потерял носовой платок. Но сейчас, Джордж, я растерял все свои слова», Фред зажал рот ладонью. «Я скажу только да, потому что боюсь разрыдаться как девчонка», он выставил вперёд свою левую руку, которая задрожала, стоило Джорджу надеть колечко от газировки на безымянный палец, однако то не налезло дальше второй фаланги, и Фред улыбнулся, «Поцелуй невесту, Джордж».
Джордж усмехнулся и поднялся, он осторожно убрал паутину с чёлки Фреда и приблизился, «Я куплю тебе красивое кольцо с нашей первой выручки в магазине, Фред».
«Не стоит», Фред осмотрел смешную безделицу на пальце, «Я буду хранить его. Такие вещи самые ценные». Одна только мысль о поцелуе с братом заставляла его грудь вздыматься порывисто и неровно. Его рот приоткрылся, а глаза в радостном нетерпении изучали лицо Джорджа, словно новую забаву. И когда Джордж накрыл его губы своими, щёки Фреда заалели подобно красному шёлку в обрамлении золотого кружева волос. По венам растекалось жгучее возбуждение, с которым он не мог, да и не хотел совладать, «Я твой, Джордж, только твой».
Погрузившись в эти воспоминания, Джордж почувствовал, как в сердце неприятно кольнуло. Но, когда свет от палочки упал на пол, и Джордж увидел тот самый потерянный Фредом платок, в груди загремели барабаны.
Он поднял его с пола и провёл пальцем по вышитым инициалам «F. W.» на уголке ткани. К горлу подступил тяжёлый ком, когда Джордж поймал себя на мысли, что они с Фредом не разговаривают уже месяц: их жизни разделились и отныне каждый шёл своей дорогой.
Но Джордж всё ещё знал, что у них одна на двоих душа, которая болела так, будто бы разрывается на две части. От осознания этого момента его мелко затрясло, и он закрыл лицо ладонями, пытаясь прийти в себя.
Здесь пахло сыростью, которую Джордж не замечал, когда они с Фредом самозабвенно целовались. Но сейчас запах неприятно ударил в нос, и Джордж прибавил шагу, ведь он опаздывал. Неприлично опаздывал.
— Привет, —выдавил Джордж, пытаясь отдышаться.
— Слушай, для парня старосты ты слишком часто опаздываешь.
— Задержался в библиотеке. Извини, милая.
— И ты хочешь, чтобы я поверила? В библиотеке?
— Давай просто не будем, ладно? — Джордж потянулся за поцелуем, и он его тут же получил, — Мне так нравится проводить с тобой время.
— Джордж, я надеюсь, ты там себе ничего не напридумывал? — Зои откинула за плечо прядь длинных тёмных волос, — Я не собираюсь признаваться всем, что встречаюсь с гриффиндорцем, да ещё и на курс младше. Ты мне нравишься, даже очень, но я не могу поступиться своей репутацией.
— А я думал, мы как Сид и Нэнси, — Джордж усмехнулся, — Сейчас купим наркотики и отправимся автостопом на панк-фестиваль.
— Вот этим ты и завоевал моё сердце: чувство юмора и отбитость. Больше, отбитость, конечно, — Зои улыбнулась и уронила голову Джорджу на грудь, — Ты знал, что сегодня ровно месяц, как мы состоим в тайных отношениях? — она потёрлась щекой о его свитер.
— Знал, — Джордж достал палочку и произнес пару заклинаний, и на стенах маленькой комнаты зацвели жёлто-зелёные лилии.
— Почему лилии? — девушка восторженно заозиралась.
— Правда не знаешь? — Джордж умилился, — Лилия в мире цветов является принцессой, как и ты для меня. Она воплощает чистоту, изысканность и нежность, но только, когда ты со мной. А также власть, гордость и достоинство, когда ты с другими.
— Я в свои почти 16 лет думала, что романтика умерла, но ты, Джордж Уизли, убеждаешь меня в обратном, — Зои подняла голову, чтобы встретиться глазами с парнем.
— Мне нравятся наши тайные отношения. Это создаёт впечатление, будто бы нас казнят, узнай об этом общество, — Джордж цокнул языком, проводя большим пальцем по шее, имитируя разрез.
— Значит, всё-таки Сид и Нэнси?
— Значит, всё-таки Сид и Нэнси, — Джордж рассмеялся и поцеловал девушку в лоб.
Кто бы мог подумать, но Джордж Уизли встречается с двумя девушками одновременно. И его это более, чем устраивает. Нет, он не влюблён в них до беспамятства, хотя они этого действительно заслуживают. Особенно Зои, по мнению самого Джорджа. Просто так ему проще. Теперь проще.
Фред уверял брата, что у них должны быть подружки, что вообще-то это клёво с кем-то встречаться, поэтому Джордж и решил проверить правдивость этого наставления.
Да и нужно чем-то глушить ту боль, что принёс Фред своим «правильным решением». И сейчас для Джорджа нет ничего веселее, чем развлекать себя обществом двух красоток. По крайней мере, это хоть сколько-то заполняет зияющую пустоту внутри, которая сдавливает его разбитое сердце.
А оно разбито до сих пор, и с каждым днём острых осколков становится всё больше.
Больно. Невыносимо больно. По сей день. И это чувство настолько сильно опротивело Джорджу, что заставило не просто выбирать из двух подружек, а замутить сразу с обеими, чтобы за нехваткой времени потерять себя, забыть, кем он является. А является он близнецом Фреда. И эту связь между ними хочется оборвать уже с концами. Правда. Как бы это было нестерпимо горько и необычайно жестоко по отношению к ним обоим.
Но Джордж уже всё решил сам для себя, поэтому и поднимается по утрам раньше Фреда, раньше идёт на завтрак, сбегает после уроков и совсем не появляется в гостиной. И он не знает, сколько это может продолжаться, но точно уверен, что до тех пор, пока не отпустит. Но существует чёткая уверенность, что не отпустит никогда. Так сколько же это будет продолжаться?
Всю
Жизнь?
***
Фреду было сложно приспособиться к новой жизни, в которой не было Джорджа. Всё свободное время ему приходилось занимать исключительно посторонними людьми, на которых не было желания тратить ни сил, ни ресурсов. Его совершенно не занимали разговоры девушек, мило щебечущих за обедом, или причитания Ли о нагрузившем дополнительной домашкой Снейпе.
За последний месяц его достижением было возвращение в команду по квиддичу после недельного перерыва в тренировках, за который Вуд обещал ему четвертование, если тот не нагонит прогресс команды. Джордж же, как ему показалось, вполне себе преспокойно переносил ссору длиною в сорок шесть тысяч восемьдесят минут.
Месяц и два дня.
Месяц. И. Два. Дня.
Фред сидел в лесу у пруда, на их самом месте, на качелях, которые они смастерили, когда были счастливы до чёртиков. Когда были вместе. Сейчас Фреду пришлось даже чинить эти самые качели, потому что внезапная буря, накрывшая недавно школу, поломала ветки дерева.
Если бы отношения с Джорджем можно было починить точно так же, Фред бы непременно это сделал, приложив все усилия и даже самую малость больше. Вот только Джордж с каждым днём избегал его всё чаще и умелее, накрывая ураганом из противоречивых эмоций и смятений искалеченное сердце.
Джордж не просто избегает его: он оградился, выстроил вокруг себя непробиваемый купол, через который не докричаться и не прикоснуться. А ведь Фреду есть, что сказать, потому что от избытка сердца говорят уста. Невозможно с чего-то начать, но даже банальное «Джордж, ты лучшее, что случалось со мной в жизни» скажет обо всём и сразу. «Люблю тебя искренне, преданно, нежно и до беспамятства» сотрёт обиду и искоренит злость.
Любовь явилась Фреду в одно мгновение и напрочь отвлекла от всего и всех, кроме одного Джорджа. Потому что у сердца нет причин.
Сейчас у Фреда не леденеют руки и под рёбрами не колотится в бешеном ритме, но что-то точно насмерть изменилось с тех пор, как Джордж пропал из их жизни. Фред бы хотел, чтобы брат знал, насколько ему трудно переживать каждый день его отсутствие. Насколько Фред хочет находиться рядом. Хотя бы потому что ему дороги милые черты Джорджа. Дорого всё, что между ними было.
На этих мыслях Фред осёкся, потому что вспомнил их последний разговор. «Правильное решение», Фред не сомневался. Но кто бы знал, что его выбор перечеркнёт и братские узы.
Их отношениям есть название — инцест. Не просто неправильно, а мерзко и позорно. Кажется, на уроке маггловской литературы они проходили «Сто лет одиночества» Маркеса. В книге была рассказана история одного рода, юные представители которого не избежали кровосмешения, и ребёнок родился со свинячим хвостиком. Вот смеху тогда было в аудитории. Это вымысел, Фред это понимает, но избавиться от мысли, что инцест — срам и бесславие, он никак не может. В романе хвостик съели муравьи, жаль, что в реальной жизни муравьи не могут съесть те позорные сплетни, которые до сих пор разносятся в стенах школы.
В конце этих размышлений, Фред бы хотел себе напомнить, что, в значительной мере, история преподнесена как хроники того, как знаменитые люди совершают великие дела. Но так выходит, что жизнь многих из нас не состоит из важных моментов; она состоит из мелочей. И с каждым, даже не важным, на первый взгляд, решением, мы принимаем себя. Мы честны и преданы, мы гордимся собой, мы стыдимся того, кем мы стали. Жизнь не спрашивает нас и почти всегда идёт вразрез с нашими планами. Неожиданные вещи случаются и удивляют нас всем новым и волнующим, строя нашу историю. И эта история за всю жизнь собирается как пазл, которому нужны новые фрагменты, чтобы выстроить картину. Но сейчас Фред чувствует, что ему смертельно сильно не хватает одного фрагмента. И этот самый фрагмент — Джордж. Теперь Фред не собирается мириться с отсутствием брата на своей картине
Жизни.
Он спрыгивает с качели и, поправив шапку, направляется в сторону замка.
На улице по-прежнему холодно, и стало только холоднее с тех пор, как у Фреда нет возможности согреть пальцы во всегда тёплых ладонях Джорджа с того времени, как тот не греет его своей улыбкой.
Мартовское небо ещё никогда не выглядело так очаровательно. Сегодня Фред скучает по Джорджу, как Солнце скучает по своей Луне.
— Оглох, что ли?! — из мыслей вытягивает знакомый голос, и Фред с улыбкой оборачивается.
— Шалом, Кэт. Ты чего в такую холодину по улице шляешься?
— А тебя спросить забыла. Сам-то чего так легко одет?
— Не думал, что выйду надолго, — Фред улыбнулся, — Джорджа видела?
— Видела, — Кэти наконец догнала друга и взяла его под руку.
— Скажешь, где он? — Фред остановился.
— Может, тебе ещё и где красная кнопка находится сказать? — девушка потянула Фреда за собой, — Прости, но я сохраняю нейтралитет. Я как Швейцария, понимаешь? — она усмехнулась, — Вы мои лучшие друзья, но разбирайтесь в своих любовных передрягах сами.
— Вредная же ты, Кэти Белл.
— Как раз под стать таким же вредным близнецам Уизли, — девушка ускорила шаг.
— Куда ты меня так тащишь?
— Как куда? К вам в комнату. Если я Швейцария, это не значит, что я откажусь снабжать стороны припасами и давать советы, так что у меня в сумке кунжутные галеты и персиковый сок.
— Сначала ты расскажешь.
— А что мне рассказывать? Только если то, как видела, как Оливер Вуд запрокидывает голову в смеховой истерике от шуток Перси Уизли.
— Подожди, что ты сказала?
— Ага, миловались как два голубка. Перси Уизли шутит, представляешь такое?
— Честно, нет. В кошмарах только видел.
— А вот Вуд наяву, да так смеялся, что думала, упадёт, схватится за нашего старосту и потянет на себя. Зрелище, скажу, не для слабонервных. Так что, галеты будешь?
— Ещё спрашиваешь! Они с изюмом хоть?
— Фу! Ты что, извращенец изюм есть?
— Поговори мне тут, Белл! Кстати, об этом, раз уж зашла речь, — Фред открыл перед Кэти дверь, и она зашла в гостиную первой, — Мне надо с тобой поговорить.
— Мерлин, неужели самый скрытный до выражения чувств человек в Хогвартсе решил мне что-то рассказать? Обычно я только Джорджа выслуш… Ой, зря я это сказала.
— Что он говорит, Кэт?
— Повторюсь ещё раз, я Швейцария, — Кэти ускорила шаг на лестнице и открыла дверь в спальню мальчиков, облегчённо выдыхая, пока Фред не видит.
— Я тогда тоже не буду ничего тебе рассказывать, — Фред закрыл за собой дверь и мысленно поблагодарил Ли за то, что тот куда-то ушёл.
— Да как же! Только вот шантажировать меня не надо. Давай, Фред, расскажи мне свои душевные терзания, и я скажу, кто ты. Хотя и так понятно.
— В смысле понятно?
— Потому что ты мудак, Фред. Ой, зря я и это сказала.
Фред хотел было возразить, но, закусив нижнюю губу, промолчал.
— Молчание — знак согласия? — неуверенно спросил Фред.
Кэти лишь усмехнулась, пожала плечами и развернулась спиной к кровати Фреда. Она развела руки в стороны и с хитрой улыбкой на лице упала на постель друга.
— Я жалею, что поступил так с Джорджем, — Фред сел на кровать рядом с Кэти, — Но не жалею о своём решении, потому что быть с ним это неправильно.
— Ты дурак, Фред, — Кэти пнула Фреда в бедро, — Любовь — это всегда правильно.
— Кэт, брат с братом? Да ну, прекрати! — Фред закрыл лицо ладонями и опустил голову к коленям, — Так не должно быть. Общество не поймёт.
— Ты боишься общества? Всю жизнь готов быть несчастным только потому что этого хочет общество? Фред, ты сам слышишь, что говоришь?
— Что мне делать?
— Для начала, реши для себя, чего ты хочешь. Будь честным, Фред. От этого зависит всё. Ты и Джордж, вот и есть счастье, сечешь? — Кэти подняла брови.
— Сложно.
— Ты сам всё усложняешь. Забей на всех, иди туда, куда зовёт сердце.
— Я даже не знаю, с чего начать.
Кэти набрала воздух в лёгкие и собралась с мыслями. Она ногой дёрнула куда-то в сторону, и Фред не сразу понял, что она делает, но потом увидел, что подруга прямиком указывает на тумбочку Джорджа.
— Что там? — Фред перевёл взгляд с Кэти на тумбочку.
— Спокойной ночи, Фред, — Кэти встала и направилась к выходу, а уже в дверях бросила на прощание, — Будь осторожнее в своих желаниях.
Дверь за Кэти закрылась тихо. Фред остался в пустой комнате наедине с ангелом и демоном, которые наперебой диктовали ему «правильное» решение в данной ситуации. И видимо, ангелы у Фреда проигрывали по жизни, потому что рукой он неуверенно, но всё же потянулся к ящику в тумбочке Джорджа.
Искать долго не пришлось, потому что среди обёрток от медовых ирисок и прочего барахла, которое они когда-то изобрели вместе, Фред нашёл одну единственную тетрадь. Он пролистал каждую пустую страницу, и уже было успел разочароваться в том, что ничего не нашел и, конечно же, в себе самом за то, что самовольно полез рыться в вещах брата.
Руки у Фреда задрожали, когда на последней странице он увидел неровно выведенные в столбик слова, образующие стих. Дыхание перехватило, словно комната заполнилась плотным дымом. Строчки, написанные до боли знакомым почерком с закруглёнными буквами, били Фреду в сердце словно острые стрелы.
про любовь без слов тебе расскажут
отпечатки мои
на бледном теле —
посылаю письма
путём поцелуев.
я закрою нас в этом моменте
под бархатным пледом,
вдохнув каждый микрон
аромата твоей телесности.
текут дни и недели
и месяцы
светят сиянием звёзд-самолетов
я не верю, что там на небе —
созвездия
зато верю в твоё нежное, тёплое.
«Письма путём поцелуев».
И это единственные письма, которые Джордж когда-либо смел «писать» Фреду. Ни секунды больше не размышляя, Фред по-хозяйски вырвал страницу из тетради и направился туда, куда ему подсказывало сердце — к Джорджу.
Ноги сами привели его на кухню, к двери той каморки, где он провёл самые поганые сутки в своей жизни. Переминаясь с ноги на ногу, Фред сильнее смял в руке страницу из тетради и тихонько постучал в дверь. С той стороны было тихо — ему никто не ответил. И Фред уже уверился в том, что он надумал себе то, что Джордж мог прятаться здесь. Но он постучал ещё раз, более решительно.
— Твою мать, да входи уже.
Фред нерешительно толкнул дверь, но она не сразу поддалась, поэтому он навалился на неё плечом.
— Как ты меня нашёл? — Джордж сидел на полу в окружение тех же подушек и одеял, среди которых лежал Фред в ту самую ночь.
— Я нашёл тебя в аду, думаешь я не найду тебя в Хогвартсе. Помнишь? — Фред прикрыл за собой дверь.
— Я повторяю свой вопрос: как ты меня нашёл? — Джордж кинул в угол книгу, и она с глухим хлопком упала на пол, — Этого места нет на карте. Я проверял.
— Я шёл по зову сердца.
— Странно, что здесь ты, а не записка, — Джордж скрестил руки на груди и взглянул на брата исподлобья.
— А записка у меня тоже есть, — Фред продемонстрировал брату вырванный из тетради лист.
— Тебя мама с папой разве не учили, что некрасиво рыться в чужих вещах?
— Меня мама с папой учили, что мы с тобой не чужие.
— Если бы я увидел, что ты шаришься по моей тумбочке, я бы с ноги захлопнул ящик так, что тебе прищемило бы пальцы, — Джордж встал и расправил складки на джинсах, — И жаль, что не голову, чтобы ты не совал нос в мою жизнь.
— Повтори, что ты сказал.
— Я сказал, не суй свой конопатый нос в мою жизнь.
— У нас теперь разная жизнь? — Фред едко усмехнулся, — Джордж, ты совсем охренел? Не путай границы, — он подошёл ближе, — Мы не любовники, но по-прежнему братья. Ты не можешь просто взять и вычеркнуть меня из своей жизни.
— Думаешь после того, что ты сделал, я не смогу? Выходит, ты плохо меня знаешь, Фредди, — Джордж тоже шагнул вперёд, сокращая расстояние между ними меньше, чем на допустимый минимум.
— Серьёзно? Плохо тебя знаю? Ты говоришь это человеку, с которым ты девять месяцев находился в утробе матери и ещё без месяца пятнадцать лет живёшь рука об руку.
— Мы сказали друг другу «прощай», после этого твои пятнадцать лет можно выкинуть на помойку.
— На помойку? — Фред ударил Джорджа в плечо кулаком, в котором была зажата страница со стихом, — Вот это, по-твоему, можно выкинуть на помойку? — он затряс перед глазами брата листом пергамента, — Думаешь, меня можно выкинуть? — Фред повысил голос, — Тебя? — он схватил брата за ворот рубашки и встряхнул, что было сил, — Нас?
— Да! — Джордж тоже сорвался на крик, — Прямо сейчас!
— Заткнись! — Фред не заметил, как встряхнув брата ещё раз, он притянул его ближе, — Заткнись, я сказал! Или я…
— Ну и что ты мне сделаешь?! А, Фредди?! — Джордж выплюнул имя брата, обжигая буквами сознание Фреда.
Глаза Фреда со злостью забегали по лицу Джорджа. Пальцы, сжимающие ворот рубашки, немели и болели одновременно, а Фреду казалось, что время вокруг остановилось. Что мир вокруг остановился.
Губы Фреда исказились, когда на лице Джорджа появилась язвительная усмешка, ведь пауза затянулась.
— Что. Ты. Сделаешь. Фред?
И Фред не знает, какие силы им двигали в тот момент. Но явно это были те самые демоны, которые выигрывают битву за битву. Они взяли всё в свои когти, разорвали оставшееся между братьями расстояние и объявили безоговорочную капитуляцию.
Фред целовал брата так, будто от этого зависели их жизни, будто весь его мир теперь сводился только к губам Джорджа.
А Джордж, как капризный ребёнок молотил кулаками по груди брата, намереваясь высвободиться, потому что этот поцелуй казался ему принуждением, насилием, совершаемым против его воли и желания.
— Уходи, — прямо в губы на сбитом дыхании от нехватки воздуха.
— Джорджи, я…
— Сейчас же! — Джордж ещё раз стукнул кулаком по ключице Фреда, в этот раз вложив в удар всю свою подростковую силу.
— В такие мгновения я слышу твоё сердце так же чётко, как своё, и понимаю, что разлука — это иллюзия, а моя жизнь простирается гораздо дальше физического тела.
И после этих слов, которые атомами остались на влажных губах, Джордж мог поклясться, что готов остаться в этом моменте на всю свою грёбанную жизнь.
— Джордж…
— Мы не помирились, если ты об этом, — Джордж через силу отстранился, — Уходи.
И Фред сглотнул подступивший ком горечи, но, опустив руки и голову, развернулся и направился к двери, переступая подушки. А Джордж никогда не признается, что считал каждый его шаг, а на четвёртом с половиной произнёс одними губами «Стой».
Но Фред не услышал.
И после того, как дверь за ним захлопнулась, из глаз Джорджа предательски покатили слёзы.
