Девятый вал

      Она как будто специально осталась в трюме, когда все поднялись на кубрик под покровом темноты. Но Вильям чувствовал: она в смятении — стояла и бесцельно смотрела в ровный красноватый огонь фонаря, сминая в руке пиковый туз Окорока. Не по нутру ей такое дело.       Вильям коротко вздохнул, поднялся с бочки и только прошёл мимо Адель, как она робко коснулась его руки.       — Подожди… — голос её осел; казалось, она вот-вот сорвётся и начнёт, как это принято у дамочек, стонать, поливать слезами его рубашку, причитать, как ей плохо и каяться в ошибках…       Но Аделаида ничего не говорила. Просто уставилась на него взглядом, врезавшимся прямо в душу, выворачивавшим её наизнанку, впивавшимся в пламенеющее сердце когтями безжалостного хищника.       В одном бы ей раскаяться: что отдала себя другому — Себастьяну. Да только что это изменит?       Собственные мысли бесили Вильяма. Ведь Адель — этой девчонке, вернее, девушке — нежному и хрупкому созданию, была уготована безбедная жизнь в достатке и радости. Она никогда не знала забот и нужды. А она сейчас стоит в тёмном трюме пиратского корабля. Вокруг — убийцы, воры, головорезы, сброд. Никто из них не знает ни чести, но жалости. Никого из них не волновало, что чувствует эта девушка, в руки которой всучили чёрную метку, которую ей надлежит передать Флинту. Пусть он и заслужил. Но Адель от этого не легче. Она разбита.       А он — друг и защитник Вильям, — стоит, насупившись, как мелкий обиженный сопляк, и злится на неё за то, что переспала с другим. Он чуть отвернулся и закрыл глаза.       — Всё будет хорошо, — наконец тихо проговорил он и накрыл её ладонь своей. — Я буду рядом.       — Я уже не надеялась, что когда-нибудь в жизни увижу тебя снова. И я рада. И рада, что ты по прежнему мой друг.       Она улыбнулась как-то неуверенно; уголки её губ чуть дрожали.       — Я всегда буду другом для тебя, — горько усмехнулся он. — Вот только ты для меня никогда им не была.       — О чём ты?       Взгляд её похолодел; она отдёрнула было руку, но Вильям удержал её, сильнее стиснув пальцы.       — Я всегда тебя любил. С того самого дня, как впервые увидел. Ничто не изменилось с тех пор, как я сказал тебе об этом на пристани возле «Ласточки». Но тебе ведь этого не нужно, верно?       — Не знай я тебя годами, — она снова сделала попытку вырвать руку, — подумала бы, что ты пьян или безумен!       — Тогда ты знаешь, что и то и другое: меня пьянит твоё присутствие, а твои глаза, лицо, голос — ТЫ сводишь меня сума…       Едва он договорил, как рывком притянул её к себе и впился в её губы поцелуем.       Адель дёрнулась, стукнув в его крепкую грудь кулаками, попыталась оттолкнуть, но каких-то пара мгновений — и её пальцы… сжимают его рубашку.       Она отвечает на поцелуй: нежно, но так быстро — как будто голодала по ласке, как будто не хочет упустить ни секунды.       Вильям подхватывает Адель под задницу и, закинув её ноги себе на бёдра, прижимает к столбу. Проклятые матросские шмотки, совсем не с руки! То ли дело юбки: с ними не приходится возиться, когда член вот-вот порвёт кюлоты — задрал и наслаждайся! А сейчас он видит изгибы роскошного тела Адель, но, чёрт возьми, не может вот так просто его получить…       — Постой, — прошептала она и, оттолкнув его, соскочила.       Но не улизнула, как на секунду подумал Вильям, нет — она ловко справилась с пуговицами на его штанах, и вот уже её холодные пальцы коснулись твёрдого как лом члена. Она что-то прошептала на ухо, но он не разобрал; пульс в висках колотил с бешеной скоростью, и Вильям едва не задыхался от её близости.       И снова он ощутил тепло её губ, её игривый изворотливый язык. И всё это она делала, не прекращая ласкать рукой член — то ускоряясь, сжимая его сильнее, то немного замедляясь, как будто чувствовала что он еле находит силы сдержаться.       Она снова отстранилась. Шагнула назад, к столбу, и взглянула на него глазами, в которых пламенем геенны огненной отражался скромный огонёк фонаря. И в этом пламени Вильям хотел сгореть до тла — лишь бы с ней…       Адель потянула завязки ворота своей рубашки и плавным движением — как будто дразня Вила, — стянула её, швырнув на ромовые бочки. И застенчиво отвернулась.       Он подошёл со спины, откинул с шеи её растрепавшиеся локоны, и провёл по ней грубыми пальцами, спускаясь по хрупким плечам. Кожа Адель моментально покрылась мурашками от этого прикосновения, а дыхание стало более резким. Вильям жадно сжал её небольшие груди, чуть сдавливая торчащие соски; Адель тихо и коротко простонала.       Его руки плавно скользнули вниз, к застёжке на её штанах. Тут проще простого: секунда — и Вильям уже чувствовал, как Адель оттопырила упругую голую задницу, прижимаясь к его члену.       Она оперлась руками о столб, а Вильям чуть развёл коленом её ноги, попутно начиная ласкать пальцами её уже влажную промежность.       Да, повода церемониться нет, ведь он у неё не первый. Но Вилу не хотелось просто «выпустить пар» — за этим он спокойно мог сходить к любой портовой шлюхе. Он хотел, чтобы он стал нужен ей всегда, а не только сегодня. Не только когда ей стало одиноко и страшно. И она, будь он проклят, это получит…       Член упёрся в неё, и Адель как будто вздрогнула: Вильям даже усомнился в правдивости её слов относительно роли любовницы Себастьяна. Она как будто боялась, что он сделает больно. И после такого удержаться Вил уже не мог, пусть даже после она возненавидит его — он резко подался вперёд, едва успев закрыть рот Адель рукой.       Она вцепилась в столб и чуть дернула задницей, но Вильям вполне ловко удержал её другой рукой, не позволяя соскочить с члена. Тем не менее, он всё-таки немного выждал, чтобы она смогла привыкнуть к нему, и только потом продолжил медленно двигаться, проталкиваясь всё глубже.       Адель бормотала что-то бессвязно, дрожала в его руках, но нет никаких сомнений, что ей хорошо: в какой-то момент она начала двигать задницей ему навстречу, позволяя проникать резче, грубее.       Вил намотал на кулак её локоны, рассыпавшиеся по спине, и чуть оттянул к себе. Адель с пронзительным стоном прогнула спину; член вошёл до упора но двигаться в ней стало труднее — она стала очень узкой.       Где-то сверху послышался тяжёлый топот нескольких человек и приглушённые голоса — любовники замерли, прислушиваясь, но риск быть обнаруженными только сильнее раззадоривал, лил масло в огонь вёдрами.       Как будто с цепи сорвавшийся, Вил всё резче и жёстче вдалбливался в Адель, чувствуя, что ей всё труднее сдерживать рокочущие под кожей раскалённые эмоции. Она не девушка, она — стихия. Так пусть перестанет пытаться укрощать саму себя. Для этого есть он — Вильям. А она должна оставаться дикой, неистовой, неукротимым пламенем страсти.       Ещё немного, и тело её напрягается точно струна. Одно движение — всё внутри плотно сжимается, источая влагу. Вил еле успел вновь зажать её рот, но на этот раз в порыве экстаза бестия прикусила ему палец. Это ускорило и его финиш: ощущение боли в купе с бешеным желанием рвануло миллионами искр — Вил осатанело вдалбливал член, не в силах остановиться, жадно сжимая трепещущую Адель в объятьях.       Наконец он замедлился, остановился. Но она всё ещё стояла, прижавшись к нему задницей, обхватив руками столб. И, мать его, покидать тело этой богини сейчас хотелось меньше всего на свете. Тем более, Вил чувствовал, что для второго захода передышка ему явно не понадобится.       — Ты что-то говорила мне, — прошептал он Адель на ухо, нежно проводя пальцами по её груди. — Я всё прослушал…       — Тогда придётся повторить, — чуть повернувшись, лукаво улыбнулась она.       — Что именно?       Адель вздрогнула от его очередного прикосновения и, толкнувшись бёдрами к нему, отчего член снова вошёл глубже, рвано вздохнула и ответила:       — Всё. С самого начала.