Девятый вал

      Аделаида тихонько приоткрыла тяжёлую штору и взглянула на большую каменную террасу, раскинувшуюся под галереей виллы. Гости уже собрались, все в ожидании. У алтаря изредка обмахивался маленьким веером падре, а Себастьян терпеливо выжидал, о чём-то с ним переговариваясь.       Обычно каждая хорошая сказка заканчивается свадьбой. Были ли эти приключения сказкой? Хм… Пожалуй… что…       Аделаида устремила задумчивый взгляд в лазурную даль, туда, где небо и морская гладь сливались воедино. Странное чувство наполнило грудь: стало немного жаль, что всё закончилось. Что теперь Адель ждёт размеренная спокойная жизнь. Это не пугало, нет. Ведь раньше же она именно такой жизнью и жила. И радовалась каждому дню. Но разве будет теперь из раза в раз в радость вкус яблочного пирога, когда ты уже испробовал столько других блюд, столько вкусов?..       В дверь постучали, прервав тем самым размышления невесты.       — Да-да, — отозвалась Аделаида.       На пороге показалась горничная, учтиво кивнула и произнесла:       — Госпожа, к вам гость… я сказала, что вы не принимаете до окончания церемо…       — Кто он?       — Господин…       — Мсье хороший друг, — послышался знакомый голос за спиной девушки.       Беспечная радость вспыхнула феерверком, мгновенно вытолкнув хмурые мысли из головы, и Аделаида, подобрав подолы юбок, соскочила с широкого подоконника. Чуть не сбив с ног горничную, она выскочила за дверь и бросилась на шею Жака.       — Как я рада видеть тебя! Ты всё же успел!       Но, опомнившись, она отстранилась, поправляя рюши на лифе свадебного платья и чуть смятый ворот Жака.       — Я не мог не поздравить мон амур, — он очаровательно, как, впрочем, и всегда, улыбнулся, поднёс к своим губам её руку и оставил скромный, но нежный поцелуй. — Даже если ты предпочла другого.       Это прозвучало печально. Почти болезненно. Даже улыбка его, казалось, помрачнела. Но взгляд оставался таким же: полным огня, задора, элегантной ярости — французским.       — Спасибо, что ты здесь. Я очень ждала. Как я выгляжу?       — Как? Как можешь выглядеть ты в платье, которое привёз сюда я? — он рассмеялся, окидывая её беглым восхищённым взглядом. — Лё манифик, мон амур. Как и всегда. По правде… Я бы хотель сделать сюрприз… Но это не лучшая идея в такой день. К тому же, я не смогу остаться.       С галерки виллы Адель увидела, как по главной лестнице тихонько поднимается отец — настало время вести дочь к алтарю.       — Но почему?       — Мой корабль стоит в бухте, готовый отплыть. Мы отправимся к побережью туманного Альбиона.       — Мы?       — Уи, мон амур. Я и мсье Кай.       Кто-то из слуг окликнул отца, и тот остановился на полпути, отдавая какое-то распоряжение и нервно отмахиваясь.       — Кай… здесь?       Стало резко не хватать воздуха. Лёгкий бриз с моря колыхнул бутоны роз на колоннах галереи, но Адель словно почувствовала себя в душном кубрике, в трюме.       — Он… — Жак запнулся на полуслове, отвёл в сторону виноватый взгляд и, словно подбирая слова, попытался объясниться: — Он не смог прийти. Просил поздравить тебя за нас обоих…       Нет-нет-нет. Он здесь. Он точно здесь. Он не мог просто так в такой день остаться в стороне. Не в его духе сидеть на пирсе и болтать ногами по волнам, разгоняя тину, когда у кого-то… у кого-то близкого ему такой…       …день. После палящего зноя вечерняя прохлада казалась райским удовольствием. Ветер гнал с моря солёную прохладу, шёпот волн подпевал какому-то морячку, что играл на гитаре проститутке, сидя на парапете пристани, а на побережье то там, то тут зажигались огоньки.       Даже в сумерках Тортуга продолжала жить полной жизнью. Город, который никогда не спит. На волнах якорной стоянки качались корабли, по улицам шатались морячки, из каждого кабака доносились песни, шум толпы, иной раз ухо улавливало звон клинков или выстрелы — что ж, какая гулянка без хорошей драки?       Адель сидела на пирсе с бутылкой рома, свесив босые ноги в молочно-тёплую воду. Можно ли было представить прежде, что в такой жизни она найдет красоту, счастье и прелести? Пожалуй, едва ли.       — Я не сомневался в твои фехтовальные навыки, — послышался знакомый голос позади. — Но всё жье иметь компанию в вечер приятнее.       Адель обернулась. Позади стоял Жак-Люмьер. С оловянным бокалом в руке. Невольно она усмехнулась, подметив мысленно, что с этим атрибутом видела его чаще, чем с палашом. И тем не менее сейчас мсье выглядел как-то… по раздолбайски элегантно: тяжёлые русые локоны рассыпались по плечам, из-под рукавов парчового камзола торчали рюши рубашки — уже запачканные, на одном даже почти оторваны, на отливающем золотом жилете не хватало пары пуговиц. На шее француза Адель заметила порез: свежий, но уже подзатянувшийся — запёкшаяся кровь темнела на ключице и вороте рубашки.       — Вы уже подрались? — усмехнулась Адель, и подвинулась, хлопнув по доскам рядом с собой, хотя места, чтобы усесться здесь хватило бы на десятерых.       — О, но, мон шер, — он пристроился рядом, тоже стянул с себя сапоги, аккуратно разложив поверх них чулки, и свесил ноги в воду. — Мы просто дискутировали с одним… джентльменом, — скорчил Жак гримасу на последнем слове, — по вопросам внешней политик Великобритания.       Аделаида звонко рассмеялась. Что-то, а французу, притом не только этому, только дай англичанина в собеседники, а повод для драки как пить дать найдется. Незамедлительно. Впрочем, мало кто не нашёл бы повод для драки с англичанином.       Жак-Люмьер протянул Адель бокал, где ещё плескалось вино.       — Что это?       — Шато Понт-Д’Ор, сухое розовое, пять лет выдержка.       Снова улыбка коснулась её губ, едва она припомнила первое знакомство с ним и комментарий Джекки о том, насколько шевалье разбирается в вине. Но вкус, надо признать, у этого шато отменный.       — Жаль, это последнее, — вернула она Жаку пустой бокал, но в ту же секунду позади послышались шаги и… ещё один знакомый голос с жёстким датским акцентом:       — Что бы вы делать без меня?       По пирсу широко шагал Кай с двумя бутылками в руках.       — О-о-о, мон ами! — обрадовался Жак, всплеснув руками. — Я думаль, вы убит… Мон дьё, как я рад!       — Что произошло? — кинула на него недоумевающий взгляд Адель; Китобой тоже выглядел малость потрёпано.       Кай всучил бутылку вина Жаку, сел слева от Адель, не дожидаясь приглашения, и вытащил зубами пробку из своей бутылки.       — Дискуссия, — коротко бросил он, выплюнув пробку.       — По вопросам внешней политики Великобритании?       Он вопросительно посмотрел на Жака. Тот, в свою очередь принялся оживлённо пополнять бокал.       — Я не мог рассказать мон шер, что это был драка из-за проституток.       Адель прикрыла глаза ладонью, снисходительно вздохнув.       — Вы неисправимы.       — А зачем нас исправлять? — Кай сделал большой глоток.       — Я не об этом. Как будто здесь мало проституток.       — Лё мордобой началь Себастьян, — поднял палец вверх шевалье. — Мы просто не могли стоять в стороне. Тем более, что это правда были британцы.       Адель засмеялась. Какая разница, кто начал? Да и разве она их за это корила? Нет. Просто посмеялась.       — …и мне не пойдут занавеска на шее и стекляшки, — пробурчал Кай, глядя на последние отблески заката.       — Рю-ю-юши, — раздраженно поправил его Жак, — И сэ называться бижутерия.       Они так различались между собой… Не только внешне. И не только по тому, что в прямом смысле слова говорили на разных языках. Они правда словно вино и ром, словно кремень и жемчуг, лёд и огонь. Но оба они неповторимо прекрасны, притягательны. Да и почему-то вечно на любом сборище оказывались вместе. Но чаще всего споря или выясняя отношения.       Как и сейчас: Адель слушала их короткие перепалки и смеялась, потом кто-то вспоминал какую-нибудь историю — и она снова смеялась. Потом они перемыли кости всем знакомым, торчащим с ними на одном острове — и снова и снова Адель смеялась. Искренне, непринужденно. С ними было легко.       Не хотелось, чтобы заканчивалось это вино, ром, это вечер. И эта ночь…       Как вышло, что они все оказались в комнате таверны? Черт знает! Как и ему одному ведомо, чья это была идея — наверное… ИХ. ВСЕХ. Как вышло, что в момент, когда последний луч золотил линию горизонта, Адель коснулась губ Кая… и как затем она ощутила нежный поцелуй Жака на своей шее… Она ведь представляла это, признаться, с того момента, как увидела их. Но никогда бы не подумала, что её сокровенные вульгарные мысли воплотятся наяву. Что воплотятся обе, сразу. Да, стоит быть осторожнее в своих желаниях — они имеют свойство сбываться.       А сейчас Кай целует её, нетерпеливо сдёргивая с её плеч жилет, задирая рубашку… Она чувствует нежно скользящие по бёдрам пальцы Жака. В мгновение ока он расправляется с пуговицами на её кюлотах, но стаскивает медленно, не торопясь — шевалье точно знает, что делает.       Чистое безумие захватывает разум и превращается в чистое, раскалённое желание, готовое рвануть как жерло проснувшегося вулкана.       Она уже лежит в постели, а Кай разводит её ноги. В полумраке все движения кажутся такими призрачными, нереальными, даже не верится, что всё это — не сон, что всё происходит на самом деле. Что так хорошо может быть на самом деле. Она чувствует, как язык Кая скользит по её животу, как его щетина чуть царапает кожу. И вот он опускается всё ниже, касается там и… Удовольствие накрывает её тёплой волной. Адель невольно сводит ноги, но Кай не даёт этого сделать — его ласки настойчивы, даже грубы, но это не может не нравиться. Он не умеет по-другому. А ей — не нужно по другому. Его язык извивается, задевая самые чувствительные места, и от этого тело словно пронзает молнией…       Адель ощущает нежное прикосновение к груди — губы Жака оставляют на ней поцелуй, отчего по коже прокатываются волны мурашек, а соски мгновенно твердеют от нового возбуждения. Вкус табака и розового шато на губах…       Сквозь поцелуй прорывается стон — Кай резко вошёл в неё, не давая расслабиться, как будто только и хотел, чтобы в этот момент она была напряжена, сопротивлялась. Он не давал привыкнуть к себе… Но Жак — будто громоотвод — заглушал боль похотливыми ласками, превращая её в наслаждение.       И Адель это нравилось. Пусть сейчас она ничем не лучше, чем последняя портовая шлюха, но вряд ли те получали хоть капельку удовольствия, когда их драли изо всех сил, лишь бы уложиться в оплату. Сейчас же никто из троих не спешил. Монеты не звенели на бочке. Так почему же не дать безумию поглотить себя целиком?       Она ловко вильнула ногой, оттолкнула Кая и повернулась к нему спиной, оказавшись прямо между двух огней. Властным жестом Адель уложила на спину Жака и оставив на его губах короткий поцелуй, спустилась к его члену, потираясь задницей о член Кая. Ему не требовалось намекать или выписывать приглашения: он хорошенько шлёпнул её — Адель даже вздрогнула, и всадил так, что она вскрикнула, пытаясь соскочить, но Кай удержал её крепкими руками.       Стоны из её уст становились всё громче; так хорошо, что хотелось кричать… Она провела языком по члену Жака и, плотно сомкнув губы, втянула. Она делала это впервые, не будучи даже уверенной, что делает это правильно или хорошо, но даже в полумраке она заметила, как он закрыл глаза и запрокинул голову от удовольствия. Жак запустил пальцы в её рассыпавшиеся локоны, чтобы не мешали, в то время как Кай продолжал драть её как в последний раз.       Как может это быть грехом, когда нет в мире ничего, что сравнилось бы с этой страстью, с этой сладостью? Грешны те, кто так ни разу не испытал такого наслаждения…       Кай едва замедлился, и Адель мгновенно оседлала Жака, медленно насаживаясь на его член — даже после такого грубого траха она ощущала это новое проникновение каждой клеточкой тела, жадно ловила каждый его вздох, каждый стон.       — Ну же, не оставляй нас, — чуть обернулась она к Каю.       Он провёл ладонью по её спине, жадно сжимая задницу и, ухватив за волосы, прикусил её шею. Его пальцы стиснули соски, жадно сжали грудь, но чем агрессивнее он становился, тем большего хотелось Адель: чувствовать боль и негу — одновременно.       Кай наклонил её вперед, позволяя шевалье запечатлеть проникновенный поцелуй, отвлечь её лаской, а сам уже направил член…       Адель вскрикнула; Жак сильнее прижал её к себе, удерживая, заглушая разливающееся по телу пламя своими губами, языком… В это раз Кай немного выждал, позволил Адель привыкнуть к новому ощущению. Казалось, даже его руки немного дрожали, скользя по её влажной спине. И в самом деле: понемногу его размеренные толчки начали пробуждать новые чувства, а с ними — новую жажду.       Могла ли она раньше знать, какое это блаженство? Ни с одним мужчиной прежде ей не было так хорошо. Только с двумя — С ЭТИМИ ДВУМЯ. Только они дали ей эту животную, безумную страсть и чувства, неподвластные простым словам, простым признаниям.       Между ними всегда оставалась эта маленькая тайна. Которую они делили ещё не раз. Ещё не раз Адель ловила себя на мысли, что уже не сможет принадлежать одному. И что что никто не сможет так, как Кай, как Жак… Нет, не просто трахать её до потери пульса — а любить.       Что стоило шевалье сегодня прийти сюда, смотреть, как его любимую девушку официально передадут в вечное пользование другому? Адель не могла даже близко представить. Да и не хотела. Проснувшиеся воспоминания без того нависли грозовой тучей над мирным островком.       — Поможешь с фатой? — через силу улыбнулась она Жаку и прошла в свою комнату.       — Я могу тебе отказать? — пожал он плечами, усмехнувшись.       На богато убранной — уже приготовленной к особой ночи — постели, совсем не похожей на те, где они проводили горячие ночи, лежала роскошная фата. Жак кинул на неё беглый взгляд и прошёл к зашторенному окну.       — Сразу видно, что Себастьян одевался кое-как, — он отогнул край шторы и ухмыльнулся, — Вот уж кому не идут занавеска на шея.       Адель заливисто рассмеялась и, подойдя ближе, тоже выглянула на террасу.       — Да, он… Он выглядит чудно.       — А ты — потрясающе, — послышался голос отца с порога. — Шевалье, — отец почтенно, но коротко кивнул внезапному гостю.       Жак-Люмьер в свою очередь снял шляпу с пышными перьями и, как подобает истинному дворянину, отвесил элегантный поклон.       — Пора, — повернулась к нему Аделаида и протянула фату.       — Момент, — подмигнул шевалье губернатору, взял фату и ловко закрепил в высокой причёске Адель несколькими жемчужными шпильками. — Но на этом… Я прошу простить меня. Я рад за тебя. Но мне жаль твою либерте. И что мы ничего не смогли оказаться рядом во время.       Он снова галантно поцеловал её руку и ушёл, так и не дождавшись ответа.       — Ну, не будем заставлять гостей ждать, — отец со счастливой улыбкой подставил ей локоть, горничная распахнула дверь…       А ветер всё не утихал. Холодный ветер. Северный. Он срывал лепестки роз и кружил их по галерее, по лестнице. Адель опустила взгляд на расшитый серебряной нитью подол — причудливые русалочьи хвосты, раковины, завитки водорослей, киты… Из холла, где уже прислуга сервировала полные яств столы для гостей тянуло ароматами. Но вот кто-то пронёс мимо бокалы… розового шато.       На террасе золотыми лучами играло солнце. Лица гостей искрились счастьем и радостью. Все — только самые близкие, самые желанные, верные друзья. И они по настоящему счастливы за неё. А как же она?       У алтаря падре засиял улыбкой, а Себастьян выпрямился, гордо глядя на приближающуюся невесту. Ветер играючи разбрасывал лепестки роз с красной дорожки, трепыхал… ЗАНАВЕСКИ на его белоснежном камзоле.       Не прошла Адель и полпути, как где-то неподалёку послышалось ржание коней. Она остановилась, одёрнув руку от отца и растерянно огляделась. Тут же по толпе собравшихся пронёсся шепоток.       — Подождите! — воскликнула Адель.       С первых рядов тут же поднялась женщина — мама.       — Я знаю, все так ждали этого, и я… — она виновато оглядела гостей. — Себастьян… — но он лишь немного нахмурился. — Ты был мне самым близким другом, моей опорой, верным соратником и бравым капитаном… Но это… Это всё, — она неопределённо махнула букетом. — Ошибка.       — Адель, что ты делаешь? — схватил её под руку отец, но она моментально отпрянула.       — Ну же… — внезапно улыбнулась она. — Давайте не будем грустить? Не пропадать же празднику зря?       И подкинула высоко свадебный букет. Волею судьбы, духов — не важно чего — его подхватил… Бобби!       — Я знала! — крикнула Адель и, подобрав полы платья помчалась наутёк.       — Стража!.. — всполошился было губернатор, но оказавшийся рядом Вильям бодро хлопнул его по плечу:       — Ну-ну, будет вам.       — Она же бежала!       — Ой ли? Думаю, она просто пошла своей дорогой. Впрочем, как и раньше.       Прямо у парадных ступеней в парке Адель увидела лошадей. А на них — Жак и Кай. Они никуда не уехали. Они знали, слишком хорошо знали её, чтобы уехать…       Кай спрыгнул с лошади, на бегу подхватил Адель, вскружил и поцеловал.       — Давай ты оставишь занавеска здесь? — почти шёпотом спросил он, глядя на фату.       — Мон дьё, эта занавеска родом из Брабантс! — закатил глаза шевалье. — Какая свадьба без этого?       Адель засмеялась, пожалуй, впервые искренне и легко, за последнее время. Жемчужные шпильки упали на золотистый песок дорожки.       — Наша!       Могла ли сказка Адель закончиться обычной свадьбой? Вполне. Но в реальности… с этой НЕОБЫЧНОЙ свадьбы началась другая — необычная сказка.       Её новый маленький флот покинул Санта-Доминго…