Равнодушно-жёлтым огнём

Пол слишком много просит, раз даже в золоте ему плохо. Только скажи – всё будет. Не нужно больше беспокоиться о деньгах, они теперь не у него и в намного большем количестве. Стоит только сказать – и нужное уже лежит перед ним. Похожа ли эта жизнь на сказку? Может быть. Маккартни толком не знает, он сказок никогда не читал, но отец всегда говорил, что мама рассказывала ему. Ах, эта бедная женщина была бы рада тому, что её ненаглядный сынок наконец получил достойную жизнь. Правда лишь в том, что это не то, что на самом деле нужно ему. Джим отдал его в хорошие руки, выдал замуж за состоятельного человека. Отец говорил много о том, что с такой красотой, как у Пола, ему можно было бы добиться намного большего, но то, что такой человек, Джон Леннон, обратил на него внимание – уже хорошо. Он тоже молод и красив, Маккартни-старший точно был уверен, что его сыну будет с ним хорошо. Пол же благодарен мистеру Леннону только за то, что он никогда не принуждал его ни к чему. Они не были супругами в действительности, только на бумагах, Джон скорее относился к нему, как к подопечному, нежели имел любовный (или любой другой) интерес. Леннон позволял многое, никогда не осуждал и был благосклонен. Пол назвал бы его отцом (возраст позволял), если бы не обстоятельства, при которых они должны были вести вместе хозяйство, спать в одной постели и воспитывать детей. Маккартни в какой-то мере получил ту заботу, которой ему не хватало в детстве, но этого мало. Нет. Это совсем не то, что нужно. Свобода – вот лучшая награда. Маккартни не знает, что такое любовь. Никогда не видел и не знал, и от этого сложнее привыкнуть и понять то, что происходит. Джон пытается купить его дорогими подарками, но, увы, Пол их никогда не получал и уже привык к их отсутствию, ему они совсем не нужны. Высшая цена, которую Леннон никогда не сможет дать, - свобода. Одно из условий брачного договора было не выходить одному за пределы дома. Он не может ослушаться, подвести себя и своего отца, брата тоже. Они получили хорошие деньги за него, Пол не может отобрать их у своей и так бедной семьи. Остаётся только вздыхать, глядя на палящее солнце. Его лучи едва пробиваются сквозь стёкла окон, тем не менее жара стоит ужасная. Маккартни рад задыхаться от тепла, если это означает хоть какое-то единство со свободой, с тем, что находится снаружи. Открывать окна строго запрещено, но, если немного смухлевать и приоткрыть на малюсенькую щель, Леннон и не заметит. Любимой игрой в детстве были прятки – сейчас он тоже продолжает прятаться, делать украдкой некоторые вещи и бояться быть пойманным. Иногда кажется, что Джон совсем не будет зол, просто пожмёт плечами и забудет, но Пол не верит в это, слишком хорошо для того, чтобы быть правдой. Иначе зачем Леннон вообще указывал запрет в договоре? Не порезвиться же. Пол никогда не просил такого счастья, но раз оно ему выпало – он не имеет права отказываться. Даже если это означает медленное гниение в четырёх стенах. Дом просторный, дышать есть чем, только всё это яд, не кислород. Пол торопливо спускается по лестнице, каблук стучит о начищенные ступени. Он должен торопиться, потому что Джон совсем не любит, когда кто-то медлит или опаздывает. Встречать его каждый вечер – тоже обязанность, которая есть в договоре. - Привет, - здоровается Леннон, попутно скидывая с себя пиджак. За дверью дома можно наплевать на имидж, важнее избавить себя от жары. Маккартни кивает, не в силах нормально ответить. – Как ты? Взгляд мечется от одного к другому, пока не цепляется за небрежно кинутый на тумбочку пиджак. Пол не хочет никого разочаровывать, потому даже дрожащими руками старается разгладить пиджак, аккуратно сложить, чтобы позже отнести наверх в шкаф. Джон окликает его, и тогда приходится ответить. - Неплохо. Маккартни всё ещё не поднимает глаз. - Неплохо? – Леннон усмехается. Он щурится, несмотря на то, что очки на его носу, но он глядит поверх них, Пол знать не хочет, к чему такая необходимость. Тот говорил, что никогда не любил их, а сейчас просто ещё пытается доказать самому себе, что без очков и сейчас сможет жить. Не выходит. - Хорошо, - исправляется Маккартни и кивает сам себе. Джон аккуратно касается его щеки, заправляя за ухо неосторожно выпавший локон. – Даже очень хорошо. Мужчина удовлетворённо хмыкает, но Пола не отпускает, продолжая рассматривать лицо. Взгляд стыдливо отведён, но скорее боязливо. - Вот и славно, – руку Леннон опускает на шею, пальцами щекочет кожу и обводит едва ощутимые родинки. Он тянет на себя, заставляя Маккартни сделать шаг вперёд. Они находятся слишком близко, чтобы Пол мог ещё хоть как-то контролировать ситуацию, хотя бы себя, и почему-то так боязно от того, что сейчас может сделать Джон. Но он просто прикасается сухими губами к щеке, оставляя после себя лишь небольшое тепло. Маккартни бросает в дрожь, словно зверя, попавшего в клетку. А он сидит в золотой клетке, словно бесценный соловей. Песня его была закончена. - От чего ты так грустишь? Маккартни растягивает пальцами губы в надежде выдать это за улыбку.