Bittersweet

– Ты простужен. Фукузава не спросил – озвучил факт, но Мори всё равно посмотрел так, будто его только что оскорбили до глубины души. – Ничего подобного, – заявил он и в качестве подтверждения своих слов шмыгнул покрасневшим носом. «Однажды я привыкну», – попытался мысленно успокоиться Фукузава и тут же упрекнул себя за самообман. Сколько бы лет ни прошло, что бы они ни пережили, всё в итоге заканчивалось одной и той же сценой: простуженный Мори обзаводился упрямством избалованного ишака, терял всё своё профессиональное благоразумие, зато доказывать обратное принимался с завидным усердием. – Я уже сказал: это аллергия! – под укоризненным взглядом Фукузавы он очевидно почувствовал необходимость защищать свою позицию, отчего стал ещё больше похожим на всклокоченного дворового кота. Это могло бы умилить Фукузаву, если бы не хотелось так сильно втащить. – На что? – спокойно поинтересовался он и протянул Мори упаковку салфеток. Тот недовольно зыркнул, забрал пачку и гнусаво проворчал: – На смехотворные заявления. В воображении живо всплыл образ Элис, передразнивающей его после каждой реплики, и раздражение отступило, подарив терпению Фукузавы запас на пару лишних капель. Мори шумно высморкался, метко отправил салфетку в урну и заговорил уже мягче: – Правда, Юкичи, не чахотку же я подхватил. Ничего стоящего внимания, говорю тебе, как врач. – Тебя лишили лицензии. Мори замолчал и посмотрел на Фукузаву так, что печень начала болеть сама, не дожидаясь встречи с кулаком, а потом сердито процедил: – Поговори мне ещё тут. В мире не существовало более невыносимых пациентов, чем больные доктора. Фукузава устало вздохнул, а Мори, демонстрируя чрезвычайную увлечённость своими несомненно важными бумагами, отвернулся, шмыгнул носом и поморщился – очевидно, насморк был не единственной проблемой. Фукузава молча поднялся со стула. – Чего тебе? – отрывисто бросил Мори и нервно вцепился в подлокотники – ответ, похоже, подсказывал опыт. Теперь в дополнение к ассоциации с дворовым котом не хватало только характерного утробного воя; его, впрочем, достойно заменили ругательства, быстро ставшие неразборчивыми, когда Фукузава взял его рукой за щёки и аккуратно сдавил: – Открой рот. Ответ Мори был неясен с точки зрения дикции, но понять посыл труда не составило. Фукузава кивнул и честно пообещал: – Обязательно пойдёшь, но сначала пасть открой, аллергик. Первое время уже на этом этапе между ними случалась ленивая потасовка, заканчивающаяся беспорядком в комнате, пойманным в крепкий захват Мори и потоком адресованных Фукузаве ругательств. Учитывая их лексическое разнообразие, это даже льстило. Теперь Мори либо смирился, либо – что вероятнее, – жалел какую-то свою антикварную фарфоровую ерунду, потому что несмотря на злобный взгляд, рот всё-таки открыл. В их заботе друг о друге с самого начала присутствовала доля умеренного насилия — так уж сложилось. Просто в какой-то момент выяснилось, что принимать её нормально не умеет ни один, ни другой, однако избавиться от этой нездоровой тенденции оказалось сложнее, чем дать заботу, предварительно обездвижив. Так было быстрее. – Да, и правда аллергия, – невозмутимо сообщил Фукузава. – На упрямство. Мори мотнул головой, освобождаясь из захвата, всё-таки пихнул его коленом в бок, а Фукузава продолжил привычный сценарий таким же привычным действием – закинул Мори на плечо и, по-хозяйски похлопав по заднице, унёс к кровати. – Думаю, твой драгоценный наследник справится с задачей не развалить мафию за пару дней.