Давай сыграем в любовь

И, собственно, все проходило ахуенно, плавно и четко, словно по маслу. Час за часом, день за днём, неделя за неделей, прошло около восьми месяцев с момента первой встречи этих троих. Конечно, за это время можно было вполне прилично сблизиться, заметить друг в друге то, чего не замечали раньше и поменять свое мнение с ног до головы хуеву тучу раз. Таким образом Коджиро и Айноске смогли наконец-то угомониться и начать вести себя как старые-добрые друзья, немножко приправленные токсичностью и подъебками, что, несомненно, очень радовало Каору, так как он не хотел терять ни первого, ни второго.Они все стали очень близки и сформировали свою собственную семью, в которой пусть и бывали напряженные моменты и неловкие паузы, но все дорожили друг другом.Правда, иногда проскальзывали моменты, когда казалось, что Черри привязан к Адаму сильнее, чем к Джо и симпатии к нему испытывает больше. Это не значило, что он к хуям забил на него, нет, они все также были крепкими друзьями, любящими друг друга и готовыми на все, но в поведении Каору все чаще и сильнее стали появляться черты большей привязанности к Айноске. На скейт-парке он все меньше замечал Коджиро, увлеченно наблюдая за Адамом и с блеском в глазах следя за тем, как он крутит всевозможные флипы и оживлённо обсуждает создание нового трюка, состоящего в резком мэнуале на 180, выполняемого на большой скорости со склона, а в школе все чаще находил общие темы для разговора с ним и, увлекаясь беседой, чуть ли не забывал позади них Джо. Естественно, Коджиро это до жути не нравилось и дело было даже не в Адаме, как в человеке, который забирал у него Каору, а в том, что кто-то другой забирал Каору у него. Он привык к тому, что он всегда рядом, всегда вместе с ним, всегда близок, откровенен и честен, всегда поддерживает его и всегда выбирает его сторону и не привык к тому, что нужно делиться. Нет, он не запрещал ему общаться и не истерил, что он обращает мало на него внимания — он же ему не парень, в конце концов, — он просто не мог смириться с мыслью, что кто-то другой смог заменить его. Даже не смог, а пытается, всеми силам пытается, пускай и неосознанно. Нанджо часто ощущал неприятное покалывание и горечь в сердце, видя то, как весело и задорно смеётся Черри, слыша очередную остроумную шутку Адама. Он не мог дать этому четкое название, путаясь в терминах и самих ощущениях, но где-то в глубине души он знал — это ревность. Чистая, искренняя ревность. Почти с каждым днём зацикленность Каору на Айноске становилась все сильнее и эта обида, смешанная с болью и недоумением, сводила Коджиро с ума. Он не понимал, не мог понять, чем он хуже Адама, что он сделал не так и почему Каору, все также будучи ему близким другом и самым дорогим человеком, оставаясь рядом, отдаляется. С каждым днём недоумение и обида становились сильнее, поедая его душу и лишая сил. С каждым днём в его голове все чётче формировались два вопроса: «Что между Каору и Адамом?» и «Что между ним самим и Каору?». Он мучился, пытаясь найти ответ, и чувствовал себя опустошенным, каждый раз приходя к одному выводу: Каору слишком близок ему. Ближе, чем лучшие друзья, дороже, чем родные братья, нужнее, чем кто угодно. Каждый раз приходя к этому выводу он вновь оказывался в тупике, потому что не знал, как описать эти чувства и как назвать это состояние, преследующего его уже 3 месяца. Он также не знал ничего о том, что происходит между Каору и Адамом, и чувствует ли один к другому то же самое, что чувствует он к Каору.Он не знал и прекрасно понимал, что помочь ему может только сам Черри, а точнее, беседа с ним наедине, без Адама. И, каково было его удивление, когда в одну из суббот только начавшегося июня его разбудил звонок от Каору. — Хэй, чувак! Ты спишь? Если да, то вставай, давай, нахуй! — громко произнес Черри, когда сонный Джо, резко проснувшийся от стоявшей на всю громкость «My cherry pie», взял трубку. — Ебало прикрой немного, на часах 8 утра, я, вообще-то, сплю. — пробубнил в трубку Коджиро. — Похуй на «спишь», мне нужно с тобой серьезно поговорить. — перебил его Каору и Нанджо сразу замер, сосредоточившись. — Я приеду к тебе через часа 4, ты не против? Я действительно очень сильно хочу с тобой поговорить и не по телефону. — слышно было, что и сам Черри напряжен и серьезен. — Приезжай через два. — уверенно сказал Джо, окончательно проснувшись. — Но ты ведь спишь. — в голове Каору проскользнула подъебка и Коджиро невольно улыбнулся. — Ради тебя, сученыш, и проснуться можно. — хмыкнул он в трубку и, услышав в ответ такие же колкие слова, закончил звонок. Отложив телефон, Нанджо протер глаза и тяжело вздохнул. День начался просто «ахуенно».

∞ ∞ ∞

— Ну? — спросил Джо, выжидающим взглядом смотря на Черри. — Что — ну? — переспросил Каору, увлекательно разглядывая свой зелёный чай с киви и клубникой.Они сидели в комнате Нанджо, расположившись на полу, а, точнее, на круглом и мягком ковре. Каждый держал в руках чашку с чаем, а перед ними на красивой белой тарелочке стоял свежевыпеченный пирог с яблоками. — Не валяй долбоеба. — Коджиро закатил глаза и потянулся рукой к пирогу. Почти сразу после пробуждения, даже не пояснив зубы и не выпив кофе, он пошел готовить тесто и греть духовку. — О чем ты хотел поговорить? — Джо взял выпечку и, откусив кусок, уставился на друга. Черри сглотнул, сделал глубокий вдох и отставил чашку чая. На его лице читалась серьезность, смешанная со страхом и неприязнью, но не к Нанджо, а к ситуации. — Коджиро, ты — мой самый близкий и лучший друг. — спустя долгую паузу, начал Каору. — Мы знакомы с тобой с начала средней школы и за все это время у меня не было человека дороже, чем ты. Джо сначала нахмурил брови, пытаясь понять, что за хуету несёт Черри, а когда же он остановился, чтобы взять дыхание и подобрать слова, то уже было открыл рот, чтобы сказать тому не выебываться. — Ебало завали и не перебивай. — поняв его намерения, Каору перебил его первым и цокнул языком. Коджиро закатил глаза и вновь посмотрел на него. — Я повторюсь, Коджиро, ты очень дорог мне и я всем сердцем ценю нашу дружбу. И именно поэтому я хочу тебе кое-что сказать. — к концу фразы Черри помрачнел и затих, собираясь с силами. — Адам. Я вижу, как тебе неприятно, когда я уделяю внимание ему. Вижу, как ты кривишься и чуть ли не шипишь, видя нас вдвоем и то, как я липну к нему. — Каору опустил взгляд на пол и, не поднимая его, взял в руки чашку чая. Коджиро сидел в недоумении, не понимая, что происходит. — Прости меня за это, я прошу тебя, нет, я молю — прости. Я не могу ничего с этим поделать, Коджиро, я не могу. — голос Черри стал совсем тихим и еле слышным, а тонкие бледные пальцы до предела сильно сжали кружку. Джо отставил в бок чашку чая и остатки пирога и подполз на коленях к другу. Помедлив, он пригнулся и заглянул ему в лицо, положив свои ладони поверх его собственных. — С чем, Каору? — также тихо спросил он. Он прекрасно понимал, что сейчас произойдет что-то очень важное, пусть он и не знал, что именно и что Черри невероятно сложно говорить об этом. Но факт того, что он смог решиться, смог принять решение открыться ему уже давал надежду. — Он мне нравится, Коджиро. — еле слышно прошептал Каору. — Он очень сильно мне нравится, Коджиро. Я люблю его. Я люблю Адама. — тихо, словно боясь, что он спугнет этими словами друга, произнес Черри. Джо не ответил. Лишь замер, сильнее сжав ладони Каору. Сказать, что он был в ахуе — ничего не сказать. Он ожидал чего угодно, — хоть того, что он стал скучным и простым для Черри, — но не этого. Он даже и думать не мог, что Черри просто был… влюблен в Адама. Радовался каждой его улыбке, смеялся с каждой его шутки, краснел от шутливых комплиментов и слишком близких жестов — все это потому, что он был… влюблен. — Вы с ним не так близки, как мы, и я пойму, если ты будешь злиться на меня, поэтому про… — начал извиняться Каору, но Коджиро его перебил, дёрнув на себя его руки. — Не извиняйся. Не смей. — отчеканил он. — Да, мы поладили с Адамом не так быстро, как вы и я не питаю к нему такого восторга и… чувств, как ты, — Джо помедлил, неловко подбирая слова, — но это — твои чувства, твоя жизнь, а я — всего лишь твой друг и не в праве на тебя злиться. Нанджо выдавил из себя кривую улыбку, чувствуя, как колит в сердце понимание этого. — Какой же ты идиот. — спустя минуту молчания, хмыкнул Каору и усмехнулся. — Ты — не просто друг, — Коджиро нахмурился, не понимая какого хуя он опять лыбиться, — ты — мой самый лучший и близкий друг, Коджиро. — Черри улыбнулся и, отставив вбок чашку с чаем, кинулся на друга с объятиями. От неожиданности Джо не удержал равновесие и ебанулся на спину. Каору это позабавило и он, лёжа на нем, засмеялся, искренне улыбаясь. Сложно было сказать, что он меньше чем минуту назад признался лучшему другу в том, что влюблен в их третьего друга. Когда Черри успокоился, Джо подтолкнул его рукой, намекая на то, чтобы тот с него слез. Розововолосый закатил глаза и перекатился на пол, устроившись рядом с ним. — Значит, я — твой самый близкий… друг? — спустя минуту тишины, вдруг задумчиво спросил Коджиро, повернувшись лицом к Каору. Тот немного опешил от внезапного вопроса, но, поразмышляв некоторое время, усмехнулся и кивнул головой: — А кто же ещё? — он нежно посмотрел на Коджиро и улыбнулся ему. Тот улыбнулся в ответ и отвернулся, глядя на потолок. В душе его терзала куча мыслей и внезапная истина сжигала сердце. Он наконец-то понял, что чувствовал к Каору. Он понял, что тоже был влюблен. Влюблен в Каору, своего самого лучшего и близкого друга. Что это было, если не самый настоящий пиздец?