на том фото ты с прядями цвета розовой гвоздики.

      Чимин следит внимательным взглядом за Тэхёном, нагло устроившимся в его кресле у открытых балконных дверей — ноги подобраны под себя, шёлковая объёмная пижама вбирает весь солнечный свет, зато кое-что другое может запросто конкурировать со светилом. Это глаза Тэхёна. Они в буквальном смысле лучатся тёплым блеском, и причиной этому неизменно является письмо из голубого конверта. Каких-то пять минут назад немного подрагивающие пальцы Винсента бережно сжимали тонкий лист, а теперь он расположился козырно прижатым к груди, пока тот самый сияющий взгляд бесцельно блуждал по комнате.       Чимину от этой картины как-то не по себе. Без причины. — Я не так хорош в выстраивании логических цепочек, — тихо подаёт голос Пак. Тихо, потому что в противном случае Тэхён окажется скинут с небес на землю слишком жестоким образом. — Но, судя по твоему лицу, это письмо от Августа, и он разрешил использовать вашу историю в сюжете. — Именно так, — соглашается Тэхён, сладко потягиваясь с письмом в руках. — Он также написал, что будет очень счастлив, если это поможет мне преодолеть кризис. — Как будто могло быть иначе, — хмыкает Чимин.       Одной рукой он уверенно сжимает ручку турки, пока широкая чашка наполняется таким необходимым, спасительным для каждого утра кофе. Обойдя кухонный стол, Пак протягивает Тэхёну дымящуюся чашку, чтобы писатель мог как следует насладиться ароматом и сделать этот день ещё более приятным.       Однако, в следующую секунду повседневный распорядок жизни меняется. Тэхён и правда втягивает носом воздух, даже тянется руками к рукам Чимина, но затем застывает, пару раз задумчиво покусывает нижнюю губу, как будто прислушиваясь к ощущениям. — Нет, спасибо, — заключает в итоге Тэхён, чем вводит Пака в ступор. — Я не хочу кофе. — Но… — Лучше возьму вина и пойду работать. У меня есть разрешение Августа и вдохновение.       Довольный Тэхён вскакивает с кресла, готовый в этот же момент исполнить свой замысел, но ему этого не даёт сделать Чимин. Он от греха подальше отставляет горячий кофе на стол и, перекрыв Тэхёну путь, обеими руками цепляется за покатые плечи Кима — под кожей неприятно сборит шёлк, в паре сантиметров маячит вопросительный тэхёнов взгляд. — Вино? Одиннадцать утра, Тэхён, — Чимин вроде и держит некрепко, но пальцы при этом охвачены сильной дрожью, и говорит спокойно, однако, Киму удаётся расслышать на самом дне интонации тревожность. — Чимин? Что с тобой? — Тэхён аккуратно снимает с себя чиминовы руки, на секунду задерживая их в своих руках — считывает дрожь, не замечая, что самого Чимина в этот момент прошибает током. — Ты переживаешь, что вино на меня плохо повлияет? Что я стану алкоголиком, как большинство творческих людей?       Завершается этот вопрос лёгкой, снисходительной усмешкой. Тэхён обходит упрямо стоящего Чимина, забирает из холодильника белое вино. — Чёрт, письмо помялось, — бормочет Ким, а затем громче добавляет Чимину. — Успокойся, прошу. Вино мне ничего плохого не сделает, к тому же я не один его буду пить, а с тобой. Бери свой ноутбук и приходи в мой кабинет — мне удобнее работать, когда ты со мной.       За Тэхёном хлопает дверь. Чимин остаётся в одиночестве. Он немигающим взглядом следит, как всё более прозрачными становятся клубы пара, поднимающиеся над кофе; расстёгивает две верхние пуговицы плотной рубашки, искренне нуждаясь в кислороде.       Только что в этой комнате не произошло ничего страшного, но все действия и слова Тэхёна Чимину показались обидными и болезненными.

***

      В тот день Чимин и правда составил Тэхёну нужную компанию, занимался своей работой, писал отчёт для Сокджина, и параллельно придирчиво слушал то, как Винсент зачитывал свои мысли и будущие абзацы нового романа. Время от времени Пак поправлял писателя, вбрасывал пришедшие идеи, спорил и часто доказывал свою правоту. — Удивительно, — в какой-то момент Тэхён замирает над клавиатурой. — Как ты умудряешься так прочувствовать всю эту историю?       У Тэхёна вино разлилось румянцем по щекам, а в волосах запутался беспорядок так, что Чимин на несколько секунд выпадает из реальности и только в самый последний момент успевает нацепить на лицо маску повседневности. — Ничего удивительного, я в каком-то роде являюсь непосредственной причиной начала этой истории, а затем её свидетелем. — Да, спасибо за то, что однажды выбрал именно письмо в голубом конверте, — произносит вдруг Тэхён, толкаемый к откровенности белым вином. — Не меня благодари, а простой случай. Но я рад, что поспособствовал этому.       Ким тихо улыбается в экран ноутбука и снова опускает пальцы на клавиатуру.       Этот день был первым за очень долгое время, когда Тэхён обсуждал сюжет отдельно взятой главы или романа в целом вместе с Чимином; когда Паку удалось отбиться от назойливых, тёмных мыслей, которые с Пусана роились в его голове; когда казалось, что всё вернулось к прежним временам.       Убирая из кабинета пустую бутылку и два бокала, укрывая плечи Тэхёна одеялом, выключая раскалённый от работы ноутбук, Чимин осознал, что произошедшее утром не является такой уж большой катастрофой и верил, что впереди их ждёт только хорошее. Но, как это часто бывает, намёки на хорошее часто становятся началом плохого, а прекрасный день стал единственным лучом света.       Сценарий следующего утра был скопирован с предыдущего — Чимин, осиротело стоя со ставшей вдруг ненужной чашкой кофе в руках, наблюдал, как Тэхён, обезоруживающе улыбаясь, достаёт бутылку вина. А затем оповещает о том, что сегодня он хочет поработать в одиночестве, ещё не зная того, задаёт распорядок дня на все последующие дни.       Пробуждение, холодное вино и работа до тех пор, пока разум сам не отключится.       Чимин в это время по утрам всё также готовил кофе, хотя приходилось выпивать его самому, часто бывал в издательстве и занимался своими обязанностями, а в оставшееся время застывал перед закрытой дверью тэхёнова кабинета или спальни. — Тэхён.       Спустя неделю, проведённую в таком режиме, Чимин решается постучать в закрытую дверь. — Тэхён, открой, пожалуйста. Мне нужно убрать в комнате и проветрить, а то сидишь там, как в норе.       Через несколько настойчивых ударов и несколько долгих минут дверь всё-таки открывается, показывается Тэхён, и Чимин видит то, что для них уже должно было бы стать обыденностью — розоватые тэхёновы щёки, мутно блестящие глаза; ощущает винный перегар. И Пак ни за что не станет считать это всё новой обыденностью. — Ну хорошо, уговорил, — Ким растягивает гласные и немного путается даже в таком маленьком количестве слов. — Я впускаю тебя, можешь наводить чистоту, хотя тут и так всё в порядке.       Чимин обводит глазами «порядок» Тэхёна — сбитое пастельное, скомканные и разбросанные листы бумаги, валяющиеся винные пробки и винные бутылки. Под конец Пак упирается обвиняющим взглядом в Кима, а затем, не говоря ни слова, принимается за свои негласные обязанности, которые со временем стали обыденными как для него, так и для его маленького писателя. Чонгук из-за этого насмешливо называл старшего брата «домработницей Тэхёна» или в более благосклонное настроение «дворецким Тэхёна».       Сам Тэхён, развалившийся сейчас на кровати в одном халате на голое тело, с запутанными крупными кудрями, с огромной серьгой, которая сейчас благополучно лежала на тэхёновой шее, вполне был похож на изнеженного господина. Так что, к сожалению, спорить с высказываниями Чонгука не представлялось возможным.       Чимин собирает весь накопившийся мусор в пакет, с неосознанным пренебрежением насчитывает девять бутылок, когда Тэхён прекращает наблюдать за ним из-под полуприкрытых век. — Чимин? — Что? — Можешь принести ещё одну бутылочку?       Рука Чимина дёргается, слышится звон и на самом дне мусорного пакета образуется горка тёмно-зелёного стекла. Хорошо, что не на пол, думает Чимин, Тэхён мог бы пораниться упущенным осколком. А вслух произносит: — Нет. — Почему нет? — Потому что, — Чимин переводит взгляд на Кима, чтобы увидеть его удивлённое выражение лица. — Потому что у нас в доме вина больше не осталось. Только пустые бутылки, как ты можешь заметить. — Тогда можно… — Нет, нельзя, — обрубает Пак, зная наверняка, что хочет предложить Тэхён. — Покупать ещё алкоголя я не буду и тебе самому идти не советую. За эту неделю у тебя в желудке помимо вина и редкой еды больше ничего не было.       Чимин, скрестив руки на груди, склоняется над Тэхёном, чтобы его слова уж наверняка дошли до чужого разума. — Поэтому сейчас я иду готовить ужин, а ты минут через сорок выходишь из своей пещеры и садишься есть со мной. И нет, сюда я еду приносить не буду, отказов я не принимаю. Может быть, есть вопросы?       Тэхён, широко-широко раскрыв карие глаза, просто молча смотрит на Чимина снизу вверх целую вечность, кажется, немного задыхается от возмущения. — Ты мне кто, родитель, чтобы таким тоном со мной разговаривать? — отрывисто бросает Тэхён. — Имею честь называться твоим другом, лучшим и по-моему единственным. Кроме этого, я тот, кто заботится о тебе больше, чем кто-либо другой. Поэтому через сорок минут жду тебя на кухне.       Чимин забирает пакет с мусором и, негромко хлопнув дверью, лишает Тэхёна возможности возразить на это хоть чем-то. Хотя вряд ли сейчас в резко опустевшей голове найдётся что-то, чем можно достойно ответить.

***

      Обжаривая куриное мясо в соевом соусе, находя странное успокоение в его мерном шипении, Чимин думает, что был немного груб с Тэхёном. Но, с другой стороны, одёргивает себя Пак, это то, что нужно было сделать, то, что нужно было сказать. Потому что мутные тэхёновы глаза, количество бутылок с алкоголем у писательской кровати и затворничество ни к чему хорошему привести не может.       Единственное чувство, в котором Чимин был уверен на все сто процентов, — это переживание. Пак слишком сильно боялся того, что Тэхён наплюёт на его слова. Но нет, в установленное время, минута в минуту, Ким появляется на кухне и занимает своё место, упершись взглядом в столешницу.       Ужин проходит практически в полной тишине — Тэхён только благодарит за еду, а в конце тихо корит Чимина за то, что сам он себе положил крайне маленькую порцию. — Я плотно пообедал, в отличие от тебя, — отвечает Пак, глядя на Кима поверх чашки с бергамотовым чаем. — Прекращай. — Нет, не прекращу.       Вместо ответа Тэхён встаёт из-за стола, относит свою грязную посуду в раковину, и после того, как она начинает сиять от блеска, Ким снова скрывается в своей комнате.       Чимин усмехается. Да, даже находясь в не самом лучшем расположении духа, Чимин позволяет себе такую роскошь, как усмешка. Потому что Тэхён сейчас на столько напуган рассерженным другом, что моментально сменил атаку на поднятый белый флаг, он даже взглядом ни разу не столкнулся со взглядом Пака.

***

      Чимин выключает свет во всём доме, оставляя включённой только лампу у своего кресла, потому что несмотря ни на что, ночь — это время покоя и лечебного чтения. Ветер невесомо трогает прозрачные дневные шторы и помогает Паку открыть «Лебединую песнь» на седьмой главе.       Чимин не любит перечитывать даже самые прекрасные книги, но эту перечитывает уже в четвёртый раз.       Ближе к часу ночи Пак слышит тихий стук, и в его комнату неслышно проскальзывает Тэхён, останавливается около чиминова кресла, нервно вращая в руках деревянную расчёску. — Ты уже должен спать, — замечает Чимин, аккуратно переворачивая одну страницу. — Мне никак не заснуть. — И ты пришёл ко мне? Ещё и с расчёской? Зачем? — Помнишь, как ты купил мне её в Пусане, потому что на обратной стороне вырезан Аполлон и это напомнило тебе меня? — Конечно помню, это было не так давно.       Про себя Чимин добавляет — пускай даже сотня лет пройдёт, он будет помнить это, как и все другие дни и моменты, связанные с Ким Тэхёном. — Помнишь, как потом ты расчёсывал мне волосы?       Чимин закрывает книгу и прикрывает лицо одной рукой — когда Тэхён приходит с повинной, вспоминает такие вещи, это становится невыносимым для его сердца. Именно поэтому Пак прячет улыбку, прекрасно зная, чего хочет Ким; именно поэтому сразу отвечает на непрозвучавший ещё вопрос. — Садись.       Тэхён с готовностью вручает Чимину расчёску, садится на мягкий ковёр и откидывает голову на чиминовы колени. — Ты больше не сердишься на меня? — с тревогой в голосе интересуется Тэхён, когда руки Чимина вместо расчёски принимаются распутывать его кудри. — Тебе поразительно легко всё сходит с рук, — недовольно шепчет Чимин. — Но только если ты пообещаешь мне больше не закрываться в спальне в компании бутылок вина, я окончательно перестану сердиться. — Обещаю. Больше так делать не буду, — сразу же отзывается Тэхён. Чимин видит перевёрнутую улыбку и почему-то опять верит.