🌙
Ты — пламя, что прожигает меня изнутри, а я как лёд, пытающийся не подпустить тебя к сердцу.
Жизнь в поселении кипит с раннего утра. Процесс постройки двух домов доставляет много шума, альфы перекрикиваются между собой, кидают инструменты и не заботятся о соблюдении тишины. Волчата, любящие просыпаться ни свет ни заря, носятся по поселению и грозно рычат друг на друга, пока игриво дерутся. Каждый из них пытается занять лидирующую позицию в стае молодняка. Спать на земле уже стало привычным делом. В зоопарке Чонгук ночевал на скудном травяном покрытии, под которым была каменная земля. Там не было крыши или чего-то иного, под чем можно было бы спрятаться. На территории охотника, с тяжёлой цепью на шее, Чонгук был рад и обычной ели, ветви которой почти смогли укрыть его с головой. В новой стае омега тоже предпочёл расположиться под густой высокой елью: сейчас ему меньше всего хотелось идти к альфе, который посмел проявить грубое обращение и высказать не менее резкие слова в его сторону. Чонгуку гордость не позволит выпрашивать себе крышу над головой. Впиться острыми зубами в глотку чёрного волка хочется до сих пор. У омеги сводит челюсти от желания поквитаться с альфой, способным только требовать, а не вести переговоры. Чонгук действительно напуган, но не до такой степени, чтобы зажаться в угол и расплакаться от страха и отчаяния. Он держит голову высоко, гордо и непокорно. Всем своим видом он показывает, что не станет подчиняться. Чёрный волк таки добился его, но насильно мил не будешь. После лёгкой трёпки в лесу омега молча вернулся под ёлку и уснул там же. Альфа, притащивший его сюда силой, не предложил крова и тепла. Оно и понятно: по сравнению с остальными членами стаи, Чонгук находится в самом низу иерархической пирамиды. К нему здесь никто не будет относиться с уважением, максимум — посмотрят с жалостью, но не более. Поселение большое, членов стаи много, но Чонгук не оставляет надежды найти способ сбежать отсюда. После событий былой ночи, когда он не смог сдержать свои животные желания и убил оленя на чужой территории, его больше не оставят без присмотра. Одного никуда не отпустят, ведь чужак есть чужак. А Чонгук посмел полакомиться оленем без разрешения главы стаи на охоту. Ранним утром, когда густой туман медленно плыл над рекой, а остальные члены стаи ещё спали, Чонгук уходит к реке и, наконец, смывает с себя засохшую кровь. Холодная речная вода освежила мутное сознание, промыла раны и придала сил. Белоснежный мех вновь стал светлым и красивым. Чонгук предпочёл бы обратиться в человека и осмотреть свои ранения, особенно ногу, которую он опустил на капкан, но не может из-за отсутствия одежды и личного пространства, ведь за ним следят постовые. И теперь не один, а три. Обращаться перед альфами, чьи глаза не закроются даже при виде нагого тела омеги, совсем не хочется. Чонгук лежит спиной к поселению. Он не знает, что там сейчас происходит, не знает, кто чем занимается, ему нет до этого дела. Однако он всем телом может чувствовать на себе чужие заинтересованные взгляды. Да и пусть смотрят, ему не жалко. Пусть перешёптываются — Чонгуку плевать. Омеге нечего прятать, нечего скрывать и бояться. Группа альф притащила его сюда сама, не спрашивая, а хочет ли сам Чонгук быть в центре всеобщего внимания. О небольшой драке в лесу слышали, кажется, уже все. Уши улавливают каждый шёпот. Чонгук слышит, как его обсуждают альфы на стройке, пока ставят оконные рамы и доделывают крыльцо у одного из домов. Восхищение его смелостью и дерзостью льстит, ведь Чонгук больше ожидал презрения и настороженности. Новость разлетелась быстро, так что теперь кто-то будет бояться белоснежного дикаря, а кто-то наоборот — решит с ним заговорить. За спиной послышались тихие и неуверенные шаги. Чонгук открывает глаза и дёргает ухом, прислушиваясь. К нему крадётся чей-то волчонок. В ответ омега лишь тихо и предупреждающе рычит, чтобы мелюзга не нарушала его личного пространства. Волчата на то и волчата, что никто не может ими командовать. Они глупые и самоуверенные, всегда идут напролом и делают то, что хотят. Рычание Чонгука на волчонка не действует, из-за чего он хотел было повернуться и рявкнуть на него ещё раз, как услышал за спиной торопливый топот ног. — Сынхва, куда ты лезешь?! — взволнованный шёпот омеги трогает уши. Чонгук перестаёт рычать, снова закрывает глаза и расслабляется. Волчонка от него убрали. Да он бы и не стал кидаться. Не в его стиле нападать на слабых: Чонгук предпочитает сильных противников — своего уровня или выше. Блаженное одиночество длится недолго. Звук более уверенных шагов вынуждает его открыть глаза. — Я понимаю, что ты упрямый и гордый, но мне нужно обработать твои раны, чтобы не пошло заражение, — раздаётся сухой, но приятный голос. Чонгук слышит его уже в третий раз, но всё равно рычит, требуя другого омегу, севшего слишком близко за его спиной, соблюдать дистанцию. — Поворачивайся давай и не рычи на меня, засранец. Грозный рык разносится по всей округе слишком громко. Белый волк резко поворачивается: его дёсны обнажены, по острым клыкам проходится язык, а шерсть на холке стоит дыбом. Чонгук не стал бы кидаться, он хочет лишь спугнуть и отогнать омегу со своей маленькой территории, но осекается прежде, чем успевает зарычать вновь. Омега сидит перед ним на коленях, на его груди повязан слинг-шарф, из которого торчат два чёрных носика волчат. Волчата кажутся достаточно большими и тяжёлыми, чтобы их так носить. Этот омега спокоен, он не пугается и не отскакивает назад. Только ладонь кладёт на волчат, прикрывая. Большие золотые глаза волка смотрят на двух волчат, тихо скулящих во сне, а после поднимаются к лицу омеги. Рычать Чонгук не перестаёт, требует отойти и не нарушать границ. Лёгкий удар ладони по влажному носу заставляет Чонгука растеряться. Его только что ударили, пусть и несильно, зато без страха. — А ну хватит. Я лекарь, так что можешь доверить мне свои раны. Покажи для начала заднюю лапу, — омега тянет руку к волку, но тот поджимает лапы и скалится. — Что за упрямый идиот? Думаешь, я что-то сделаю, пока со мной дети? Аргумент. Волк смотрит настороженно и обдумывает слова парнишки. Языком нервно проводит по зубам и носу. Чонгук — не тот, кто слепо доверится члену чужой стаи, он о них ничего не знает, а значит, есть причина скалить зубы. Омеге всегда говорили, вбивали в голову, что членам чужой стаи верить нельзя. Волки могут быть хитрее лис, опаснее змей, им нельзя верить и протягивать руку помощи. Никогда не знаешь — откусят по локоть или с благодарностью откликнутся. Чонгук перестаёт рычать, в оба глаза смотрит на омегу и вытягивает заднюю лапу. Пока лекарь пальцами одной руки раздвигает мех, другой — он придерживает слинг с волчатами. Волк смотрит на него теперь больше с интересом, нежели чем с недоверием. Ни один родитель не пойдёт вредить волку со своими детьми под сердцем. Омега не опасен. — Есть небольшое нагноение. Рана рваная, её не обработали должным образом, — цокает омега и взъерошивает свои светлые волосы. Они в полнейшем беспорядке, но теперь уже без иголок и травинок. — Пойдём в дом. Я не причиню тебе вреда, ты же видишь, у меня дети на руках, — лекарь встаёт с колен и даже не стряхивает песок. — Даже не думай, что я позволю ему приблизиться к поселению, — к одинокой ели подходит высокий альфа. На нём одни штаны, сам он босой, с вязью татуировок на руках, груди и, вероятно, на спине тоже. Волосы у альфы густые, чуть волнистые и достают до ресниц. Стальным и холодным взглядом он смеряет вставшего на лапы волка, без капли жалости или сострадания. Один холод и безучастность. — Тэхён, у него нагноение на ране. Необходимо обработать её и наложить швы, — лекарь пыхтит и упирает руки в бока. — Юнги, я ясно дал понять, что он к поселению не подойдёт, — говоря это, альфа смотрит не на лекаря, а в золотые глаза волка. — Или тебе нужно всё разжёвывать по несколько раз? — Потрать время на это, будь любезен, — сдув прядь волос с лица, лекарь не сводит с альфы грозного взгляда: брови нахмурил, ногой притоптывает и губы поджимает. Точно подросток, неспособный сдерживать свои пылкие всплески эмоций. — Он из стаи Чон. Нашего злейшего врага, — альфа щурится, когда слышит утробное рычание. — Так что к поселению я его не подпущу, пусть сидит здесь до тех пор, пока я не решу, что с ним делать. Благодаря его оплошности мы сможем одолеть насолившую нам стаю. — Это глупо! Чонгук делает шаг назад и раздаётся бешеным рыком от осознания того, где он находится. Пусть Чонгука и не посвящали в политику стай, однако он всех врагов знает «от» и «до», без исключений. Перед ним стоит тот самый Тэхён, о котором ему когда-то рассказывал брат. Жестокий, целеустремлённый, с твёрдым стержнем, будущий строгий вожак. У него все ходят по струнке, его чтут и уважают, альфа не терпит пререканий, упрямства и неподчинения правилам. Их нарушениям он уделяет особенное внимание. По рассказам брата, Тэхён держит всех под контролем, ненавидит чужаков и любит, когда всё идёт по плану. Теперь Чонгуку стало понятно, почему к нему отнеслись так грубо. Вот только зачем его спасли, раз не собирались дать возможность вернуться домой? На этот вопрос омега тоже находит ответ. Чонгук здесь — фигура, благодаря которой две стаи подойдут к финишной черте своей многолетней вражды. Белый волк опускает голову, низко рычит и в какой-то момент резко прыгает на альфу. Зубами не успевает укусить загорелую кожу: Тэхён, словно по щелчку пальцев, обращается в волка. Омега валит его спиной на траву, кусает за шею, но его сильно отталкивают лапами назад. — Отпусти меня домой! — требует Чонгук. Шерсть на его холке стоит дыбом, язык возбуждённо облизывает клыки и влажный нос. Омега упирается лапами в землю — готов наброситься прямо сейчас. — Ты никуда отсюда не уйдёшь, — чёрный волк надвигается на омегу, угрожающе рычит и в предупреждении клацает зубами. Омега упрям, дерзок и не желает примиряться со своим положением. Ведёт себя неразумно и грубо. Тэхёна такой расклад не устраивает. Приструнить омегу остро необходимо: альфа терпеть не может беспорядок и невоспитанных чужаков, которые не чтят чужих законов. — Тогда я переплыву реку, — Чонгук ступает по кругу, но не выпускает из поля зрения чёрного волка — не менее злого, с таким же ярым желанием перегрызть ему глотку. — Твои лапы онемеют от холода, и ты утонешь, — следя за каждым шагом омеги, Тэхён стоит на месте большой и грозной скалой. Он всем своим видом показывает, что ему нечего бояться, а омега лишь вызывает в нём раздражение. Ночью, когда волк уложил его на лопатки, Тэхён почувствовал различный спектр эмоций: от злости до восхищения. Альфа готов был прижать волка головой к земле вновь, но не мог отрицать того факта, что это был первый омега, который посмел так поступить. Чужак оказался первым волком, не побоявшимся держать голову высоко. — Значит, я заберу свою свободу силой! — рявкает Чонгук и в один прыжок сокращает расстояние. Он валит волка на землю, кусает за шею и лапы, пока в ответ получает такие же не менее сильные, но слабые для альфы, укусы. С ним дерутся не в полную силу, что злит ещё сильнее. Чонгук не намерен сдаваться, он покажет этому альфе, что примиряться с таким положением не станет. Своими острыми клыками он вгрызается в альфью шкуру, но не позволяет себе и пискнуть, когда его так же сильно кусают в ответ. Чонгук — не слабый омега. Он волевой, бесстрашный, упёртый и не любящий команды в свой адрес. Его рычание громкое, сопротивление — сильное, а укусы — агрессивные. У Тэхёна нет цели загрызть омегу, но кусает он того достаточно сильно, чтобы причинить ощутимую боль. За всю свою жизнь он дерётся с омегой впервые. Ему ещё не предоставлялось случая оттягивать зубами омежью шкуру, вгрызаться в неё клыками и получать сильные ответные укусы. Не в его принципах делать больно омегам, драться с ними и доказывать своё величие. Лапами Чонгук толкает чёрного волка назад, но его резко сбивают на спину. — Да что вы делаете?! — кричит на них Юнги. Он вставляет два пальца в рот и свистит, привлекая внимание стаи. Несколько альф откликаются быстро — обращаются в волков и сбегают вниз к реке. Они встают между Тэхёном и Чонгуком, стискивают их по бокам и оттесняют по разные стороны на приличное расстояние. Чонгук рычит и сопротивляется, желая продолжить борьбу за собственную свободу, но альфы сильнее. — Не подпускать его к поселению. Глаз не спускать, — чёрный волк встряхивает шкуру и отгоняет от себя членов стаи, чтобы те прекратили его удерживать. В этом больше нет нужды, Тэхён умеет держать себя в руках. — И Юнги заберите. Чёрный волк первым разрывает зрительный контакт с омегой, разворачивается и уходит в сторону поселения, пока Юнги поливает его всеми возможными бранными словами. Лекарю совершенно не нравится, что его силой уводят, не давая возможности оказать помощь белому волку. В отличие от Юнги, Тэхён не обладает таким же состраданием. Он знает, что за омега оказался в его руках, а значит, он не упустит шанса отомстить враждующей с ними не первый год стае.🌙
Через заросшие кустарники в поселение возвращается поисковая группа альф. На протяжении двух недель вожак отправляет в лес членов стаи на поиски своего пропавшего сына. И каждое утро волки возвращаются ни с чем. Чонгука след простыл. Запах омеги не чувствуется в воздухе, его вой не слышен в ответ, а на лесной земле нет ни единого следа. Чонгук словно испарился. В первые дни вожак рвал и метал, под его горячую руку попал и Хосок, который не углядел за братом. Но потом гнев перерос в тревогу и страх, ведь Чонгука не учили выживанию, ничего не рассказывали о врагах и не показывали, как следует обрабатывать раны самостоятельно. Старший Чон был убеждён, что его сын найдёт себе пару и продолжит род семьи вожака. Он не хотел даже мысли допускать о том, что Чонгук мог пропасть бесследно. Поисковая группа альф склоняет головы перед вожаком. Очередная попытка обернулась неудачей. Волки не смотрят в глаза вожаку, они держат головы низко и виновато. Всё поселение стоит на ушах из-за пропажи Чонгука. Никто не знает, куда мог уйти омега. Он всегда был молчалив, серьёзен и скрытен. Омеги, пытавшиеся наладить с ним дружеские отношения, поведали вожаку о надменности и гордости Чонгука. Тот не желал с ними общаться, уходил в лес с книгой и проводил там большую часть времени. Чонгук не учился омежьим делам: готовке, уходу за волчатами, выращиванию овощей и многому другому. — Приведите ко мне Чимина, сейчас же, — грозно требует вожак и смотрит на одного из альф поисковой группы. Светло-серого волка приводят как под конвоем. Сопровождающие его альфы кусают омегу за задние лапы, чтобы он шёл быстрее. Уши волка разного цвета: одно почти чёрное, второе — серое, и в каждом ухе по две серёжки. Чимин в стае — лекарь, он выглядит причудливо, но за это его и любят все волчата, которые боятся лечиться. С таким внешним видом к ним легче найти подход. Омега в приветствии склоняет голову, растерянно смотрит на группу альф, но рта не открывает. В толпе он видит знакомую коричневую шкуру Намджуна и каменеет. — Ты единственный, с кем Чонгук общался больше всех, — вожак медленно шагает из стороны в сторону. — Чем Чонгук интересовался в последние дни? — Я уже говорил ранее, что если бы Чонгук действительно хотел сбежать, то я бы об этом знал, — серый волк головы не поднимает, смотрит на большие лапы альфы и тихо сглатывает. — Хорошо. Ты его друг, и я понимаю твоё желание прикрыть тыл, это похвально, — чёрный волк останавливается около группы альф и вновь смотрит на опустившего голову омегу. — Посмотри сюда. С настороженностью волк поднимает голову и смотрит на вожака. Он стоит около Намджуна — его альфы. Внутри Чимина всё скручивает от напряжения, волнения и предчувствия неладного. — Поведай мне, чем интересовался Чонгук в последние дни, — он смотрит в глаза омеги, говорит сдержанно, но Чимин чувствует жёсткость и холод в его голосе. Вожак не станет с ним шутить, если омега будет прикрывать спину друга. Чимин знает, что отец Чонгука переживает о нём. Поэтому злость вожака понятна — он боится потерять ещё одного сына. Старший брат Чонгука ушёл в лес и не вернулся. Поиски длились больше месяца, но они резко прекратились, и только единицы знают, куда делся старший сын вожака на самом деле. Чимин не знает куда, как и не знает, почему стаи начали враждовать. — Чонгук интересовался враждой стай, политикой, изучал травы, чтобы обрабатывать ранения. Ещё он прекрасно охотился, чему научился самостоятельно. Он не собирался покидать территорию! Чонгук бы не ушёл, — Чимин говорит быстро, но уверенно. Своего страха вожаку не показывает, иначе это может подорвать доверие. — Не в моих интересах утаивать что-то. Мне есть, что терять. К тому же, Чонгук — мой друг, и я переживаю за него не меньше. — Где Хосок? — вожак поворачивается к альфе по правую сторону от себя. С лекарем он закончил. Нет смысла угрожать омеге: по глазам видно, что не врёт. — Он ещё не вернулся из леса. Пошёл на обход, — отчитывается волк. Чимин чуть опускает голову, подходит к Намджуну и трётся лбом о его шею. Тихо урчит и кусает пару раз, получая в ответ прижатую к его спине голову. Если вожак уличит в измене, то накажет жестоко. Чимин не знает, куда мог уйти Чонгук, а если бы и знал, то пришлось бы всё рассказать. На кону стояла жизнь его альфы. Омега изучает взглядом густой лес и медленно скользящий меж елей и сосен туман. Чонгука нет больше двух недель, и Чимин надеется, что его друг жив и здоров. Пусть Чонгук мог сбежать, пусть решил покинуть стаю, пусть примкнул к другим. Только бы он был в порядке.🌙
Река шумным потоком течёт вдоль берега, кроны деревьев шумят из-за сильного ветра. Надвигается гроза. Становится слишком холодно, чтобы лежать на улице. Ранее Чонгуку не выпадала возможность ночевать на улице под проливным дождём, в бурю и холод. Он не знает, заболеет или нет. Несколько постовых следят за волком, развалившимся под густыми ветками ели: никто из них не смеет ослушаться приказа. Даже когда первые холодные капли падают на землю, никто из них не подходит. Чонгуку остаётся только прятать морду под веткой и ждать, когда ливень закончится. — Вставай, — доносится хриплый голос из-за спины. Волк знает, кто стоит за его спиной, поэтому оборачивается быстро. Головой задевает ветку ёлки, из-за чего с неё разлетаются в разные стороны дождевые капли. Чонгук не спешит вставать: он облизывает нос, по которому стекает вода, и смотрит в ожидании. Хоть лекарь уже и подходил ранее, пытаясь осмотреть ранения, сейчас он стоит без своих волчат. Чонгуку есть чего опасаться, эта стая — его враг. Он не глупый омега, который с радостью пожмёт протянутую руку и доверится. Здесь некому верить. — Идём в мой дом, я обработаю твои раны. Тэхёна нет, так что это безопасно, — голос у омеги спокойный, ровный и мягкий. Юнги вытягивает руки вперёд, доверительно показывая, что он безоружен. Ладони находятся совсем близко к волку, их можно с лёгкостью укусить, но омега смотрит расслаблено. — Сможешь уйти сразу, как я закончу, если хочешь. Сначала волк смотрит на протянутые ему руки, а после ведёт носом по воздуху. Лекарь действительно безоружен, и в его запахе нет страха и настороженности. Их взгляды пересекаются, и Чонгук встаёт с места. Он отряхивается и поднимает высоко голову. Лекарь ростом чуть выше его холки, худенький и маленький, он мелко трясётся на холоде, но уверенной походкой идёт вперёд. Идти рядом с незнакомым омегой, пусть тот и был лекарем с благими намерениями, Чонгуку чуждо. Волк игнорирует лёгкие прикосновения руки омеги, пока того сносит сильным порывом ветра. Дождь намочил одежду насквозь, из-за чего та прилипла к телу. Чонгук не собирался его жалеть, ведь он никого не просил выходить на улицу в проливной дождь, но всё же решил пойти по другую сторону, закрывая собой лекаря от ветра. Всем телом он чувствует, как Юнги смотрит на него и растягивает губы в улыбке, даже несмотря на то, что Чонгуку не нужна благодарность за собственный поступок. — Юнги, ему сюда нельзя, — на входе в поселение стоит альфа. Его лицо, оголённые предплечья и даже грудную клетку покрывают несколько шрамов, а по открытым участкам кожи стекает вода. На голове кепка, благодаря козырьку которой дождь не застилает глаза. — Я, в первую очередь, лекарь, который не просто хочет, а обязан обработать ранение, если оно есть, — Юнги поднимает ладонь волку на спину и слегка похлопывает, чувствуя его утробное рычание и напряжение. — Да и я бы не стал вести чужака в свой дом, где спят мои дети. За спиной постового появляются два крупных волка. Они клацают челюстями, но остаются в стороне, молча наблюдая за происходящим. Чонгук не ошибся, когда почувствовал, что за ним наблюдают три пары глаз. Ситуация кажется накалённой, волк нервничает, но стоящий рядом лекарь выглядит более чем уверенным в своих действиях. Юнги смотрит в глаза постового, слегка дёргает волка за белую шерсть и направляется дальше в сторону своего дома. Не в его интересах сейчас привлекать слишком много внимания: стая сбежится, и все станут свидетелями того, как лекарь становится на сторону чужака. Опасного чужака, вступившего в бой с сильнейшим альфой. С волком, стоящим во главе их стаи. — Ты собираешься ослушаться вновь, Юнги? Сначала уходил в лес без разрешения, за что был наказан, потом родил волчат в шестнадцать, из-за чего твой волк теперь сидит на цепи. Ты — импульсивный омега, не способный здраво мыслить. Этот чужак такой же. Вы вдвоём — вредители, — постовой смотрит им вслед, складывает руки на груди и ухмыляется. — Не понимаю, как вожак допустил мысль позволить твоим щенкам остаться здесь. Юнги знает, что его стая не принимает волчат, а если кто-то и соглашается за ними присмотреть, пока лекарь уходит в лес за травами, то относится с настороженностью. Вся стая знает, где родитель каждого волчонка, но Юнги молчит об альфе, от которого родил в раннем возрасте. Это может привести к проблемам. Он стиснул зубы и проглотил обиду в очередной раз: осуждение в свою сторону стерпеть он может, но не презрение к его детям. Тихо рявкнув себе под нос, Юнги резко разворачивается и хочет уже кинуться на альфу, как на его пути встаёт Чонгук. Омега грудью врезается в густой белый мех, который слипся из-за дождя. Импульсивности в нём и правда много. Не смог сдержать себя в руках. Не подумал, что ничего не может сделать против альфы. Его волк заперт, Юнги на него рассчитывать больше не может. Белый волк тихо рычит и слегка толкает омегу, чтобы тот перестал на нём виснуть. Им двоим хочется скрыться с презирающих их глаз постовых. Была бы воля Чонгука — кинулся бы и вступил в бой без оглядки. Он не позволит ни одному альфе его унижать: это не те оборотни, которые могут судить Чонгука за что-либо. Альфы, не прожившие и дня в шкуре омеги, не имеют права насмехаться и унижать их. — Здесь не все такие, — зачем-то говорит Юнги и открывает дверь в свой дом, пропуская Чонгука вперёд. — Есть парочка идиотов, считающих себя лучше остальных. Но они такие смелые только тогда, когда Тэхён уезжает в город. В доме очень тепло и пахнет палёным деревом. Чонгук следует в гостиную, в направлении которой омега указал рукой, и принюхивается. В просторной комнате стоит камин, а в нём горит огонь, языки пламени которого красиво танцуют и рассеивают своё тепло. Волк переминается с ноги на ногу, не решаясь ступить дальше: вся его шкура мокрая, а на полу ковёр с пушистым ворсом. — Я бы предложил тебе обратиться, но ты ведь этого не сделаешь, да? — Юнги не успевает договорить, как в гостиную забегают два пушистых волчонка. Они тихо скулят и боятся подойти к новому волку. Один из них, тёмно-серого цвета и с белым ухом, опирается о передние лапы и тянется носом вперёд, чтобы понюхать незнакомца. Голова перевешивает тело, и волчонок летит грудью на пол. Чонгук наклоняется, опускает большую голову как можно ниже и позволяет волчатам себя обнюхать. Сам он делает то же самое и чувствует странное биение своего сердца. У омеги в голове проносятся воспоминания из родной стаи. В груди щемит до боли. — Ты им нравишься, — с теплотой говорит Юнги и накидывает на спину волка большое полотенце, в котором обычный человек утонет с головой. — Я оботру твою шерсть, чтобы ты мог лечь и не залить весь пол. Волк делает несколько шагов в сторону, отходит от удивлённого лекаря и обращается в человека. После почти трёх недель в обличье волка стоять на двух ногах неудобно. Чонгук падает на пол, полотенце кажется слишком большим: оно полностью прячет под собой на удивление хрупкую фигуру омеги. Тихо ахнув, Юнги подбегает к Чонгуку и поднимает край полотенца. Его взору открывается белоснежная шевелюра и слишком молодое лицо. Омега кутается в полотенце, оставляя снаружи только голову, и смотрит на лекаря большими глазами. — Да ты почти мой ровесник! — изумлённо тянет Юнги и начинает смеяться. — Я-то думал, что ты такой сильный и грозный, потому что жизнь повидал, а тебе от силы лет семнадцать. Я ведь прав? — в ответ он получает короткий кивок и тихое кряхтение, пока омега пытается сесть удобнее около камина. — Я и есть сильный и грозный, — бубнит себе под нос Чонгук. — Не злись, просто я правда был поражён. Ты разорвал волков в зоопарке, надрал Тэхёну зад. Дважды. Неудивительно, что я думал, что ты старше. А оказалось, что ты — маленький воин. Похвально. Я восхищаюсь омегами, такими, как ты, — на лице Юнги расцветает тёплая улыбка, от которой Чонгуку становится спокойнее. Но омега всё равно не может расслабиться полностью. Обратиться человеком в чужом доме, в доме врага, — недопустимо, глупо и опрометчиво. Волчата сбили его с толку, уверенный тон лекаря подкупил, и Чонгук предстал перед врагом в слабом обличье. — Сейчас подберу тебе что-нибудь из одежды, чтобы убрать это сырое полотенце и уже нормально осмотреть ранения, — Юнги вновь убегает в другую комнату и возвращается уже с нижним бельём, штанами и кофтой. — Надень пока только трусишки. А как только я обработаю раны — всё остальное. Это не будет проблемой? Чонгук мотает головой, надевает нижнее бельё и отдаёт полотенце, под которым прятался. Сначала кожу обдаёт холодом, но уже спустя пару минут тепло огня окутывает его со всех сторон. — На ноге появилось нагноение. Вероятно, попала грязь, — Юнги ставит около омеги чемоданчик, распаковывает перчатки и опускается на колени рядом. — Я вколю тебе анестезию, — лекарь ловко наполняет шприц и протягивает его омеге. — Можешь убедиться, что это действительно анестезия, а не что-то вредное. Бросив взгляд на лекаря, Чонгук забирает шприц и принюхивается, разглядывает жидкость и кивает. Что такое анестезия, как она пахнет и выглядит, он знает. Его друг Чимин — лекарь в родной стае. — Если будет больно, то сразу говори. Придётся накладывать швы. Чонгук не возражает. Он молча сидит и терпит весь процесс, пока лекарь дезинфицирует ранение, удаляет гной и аккуратно зашивает рану. Большой его интерес привлекает компресс, от которого очень вкусно пахнет. Чонгук немного наклоняется и ведёт носом, пока лекарь закрепляет компресс бинтом. — Эта мазь, которая так вкусно пахнет, сделана на основе сока лапчатки. Её используют при нагноении ран в виде компрессов, покрывать ею голую кожу не рекомендуется, — финишем для кропотливой работы служит аккуратный бантик. — Сейчас осмотрю всё остальное, и можешь одеваться. Послушно кивнуть — это всё, на что способен сейчас Чонгук. Он не может удержать себя от желания поиграться с волчатами, которые пытаются повалить его на пол, позволяет кусать себя за пальцы рук, слюнявить и оставлять на них бледные следы от острых молочных зубов. Один из волчат, тот, что с белым ухом, крупнее: выше в холке и с более сильными челюстями. — Что у тебя за браслет на ноге? — между делом интересуется Чонгук. — В моей стае таких ни у кого нет. Его вопрос хоть и звучит с искренним интересом, но не требует ответа, если лекарь предпочтёт промолчать. — Его используют в качестве наказания, — со вздохом признаётся Юнги и прикладывает ватный диск с перекисью к небольшой царапине на щеке Чонгука. — Я отказываюсь говорить, кто отец моих волчат. Пока не скажу — не снимут. — Поэтому ты их носишь с собой, — не вопрос, а утверждение. — Боишься, что им могут навредить, отвергнуть и убить, — Чонгук тихо вздыхает и смотрит на волчат, сцепившихся между собой в игривой борьбе. — Казалось бы, оборотни — животные с инстинктами, но при этом разумные люди, однако некоторые пункты в наших законах хуже, чем у дикарей. — Ты был когда-нибудь в большом городе? — Юнги закрывает ящик с лекарствами и ставит его на стол, чтобы любопытные волчата до него не добрались, а потом садится обратно на пушистый ковёр и обнимает свои ноги. — Никогда. В маленьком несколько раз только. — Тогда откуда знаешь, что люди другие? Ты прожил в зоопарке неделю, потом у охотника столько же. Люди такие же жестокие и безжалостные. Они не ценят природу и этот мир, — волчата укладываются на ковёр рядом с родителем и прижимаются друг к другу. — У людей свои законы. Я знаю не все из них, но большинство. Никто из них не имеет права убивать дитя. Никто. Это прописано в законе и наказуемо. Все дети находятся под защитой, — голос у Чонгука чёткий, но не резкий. — Там не важно, от кого они. Омега говорит не спеша, разумно донося до Юнги действительно важную информацию. — Поэтому оборотни всё ещё дикари, далёкие от цивилизации. Это в стае волков, не оборотней, принято убивать чужих волчат. А мы — оборотни, наполовину люди, наполовину звери, а законы природы при этом ставим выше законов человечества. — Поэтому ты не кинулся на меня, когда увидел волчат? Юнги кажется наивным ребёнком, который нуждается в защите не меньше его же волчат. Чонгук в очередной раз убеждается, что омега около него не опасен, но в любой момент готов к ножу, который захотят вонзить ему в спину. Чонгук слишком умён и внимателен к мелочам. — Даже находясь в зоопарке, я не трогал волчиц с их детёнышами. Только самцов, решивших подойти слишком близко. Не в моих принципах убивать тех, кто слабее меня. Да и ни один зверь, будь то дикий волк или оборотень, не станет угрожать тому, кто сильнее, пока у него на руках дитя. Ты должен был это понимать, раз пришёл с волчатами ко мне, — под задумчивым взглядом Чонгука Юнги проводит ладонью по боку тёмного волчонка, на котором лежит более светлая голова его брата. — Почему наши стаи враждуют? — Этого я не знаю. Пытался узнать, но ничего не вышло, — качает головой Чонгук и укладывается набок, прямо на полу около волчат. — Меня не подпускали к делам альф, ведь я омега, который должен заниматься омежьими делами. — Когда-нибудь это закончится, — Юнги укладывается рядом и по очереди целует волчат между ушек. — Обязательно. Чонгук засыпает в чужом доме, около своего врага, который, скорее, станет горой за своих волчат, нежели осмелится напасть на незнакомца, превосходящего его по силе даже в человеческом обличье. Спит Чонгук чутко: научился этому в зоопарке. Так что в случае чего он успеет среагировать быстрее, чем на него нападут. Но несмотря на обстоятельства, к Юнги настороженности он не чувствует. Ведь омега в собственной же стае загнан в угол.🌙
Рассвет наступает быстро. Кажется, что ночи не было и вовсе. Что не было разговора перед камином, не было ощущения спокойствия и обретения нового друга. Эта ночь прошла слишком быстро. Юнги открывает глаза, потому что солнечные лучи светят прямо в лицо, — забыл перед сном зашторить окна. Но его взгляд падает на большую белую морду волка в нескольких сантиметрах от его головы. От испуга лекарь резко садится, но тут же замирает с открытым ртом: его волчата, его два самых ценных комочка, спят под боком волка, согреваясь в тепле его густой шерсти. Огонь в камине потух, в комнате из-за утренней сырости и холодной ночи прохладно. Юнги этого не ощущает, потому что ноги укрыты пледом. Что бы там ни говорил ему Тэхён, Чонгук не опасен. По крайней мере для тех, кто не стремится сделать ему больно или не угрожает. Юнги может заблуждаться в силу своей наивности и открытости для общения. Ему сложно в стае, где после рождения волчат омеги стали смотреть на него с осуждением, а альфы — насмехаться за спиной. Никто не говорит ничего ему в лицо, потому что Юнги — лекарь, способный вылечить от любой дряни. И Тэхён — единственный, кто поддерживает и помогает ему. И пусть общение с Чонгуком — лишь временная возможность, Юнги всё равно почувствовал себя намного лучше. — Юнги, — слышится голос Тэхёна с порога дома. Собственное имя вызывает мурашки и нервный холодок по всему телу. Когда Тэхён обращается к нему так: строго, жёстко и требовательно, — у Юнги каждый раз в страхе ёкает сердце. Стоит признать, он знал, на что шёл, когда пустил Чонгука в свой дом, где уже некоторое время жил Тэхён. Омега встаёт с пола и выходит из гостиной. Он нос к носу сталкивается с альфой, который искал его по всему дому. — Я, кажется, предельно ясно дал понять, что ему здесь находиться нельзя? — рычит ему в лицо Тэхён. Он смотрит в большие глаза омеги, давит на него своей властью и строгостью, хотя прекрасно знает, что Юнги всё равно сделает по-своему. Юнги — не тот омега, которого можно сломить. Он и так давно сломлен: с тех самых пор, как его вынудили воспитывать волчат в одиночку без поддержки альфы. Без своих родителей. Тэхён — не тот, кто может давить на него, но злость альфы понятна. Юнги пересёк черту дозволенного. Со вчерашнего дня Чонгук в их поселении — пленник, а не незваный гость. Без разрешения вожака или, как минимум, Тэхёна, лекарь не имел права оказывать помощь. — Он мог загрызть тебя и твоих волчат. Забыл уже, как он кинулся на меня? — Юнги сто раз наивный подросток, Тэхён это понимает и любит друга всем сердцем, оберегает от всего зла, защищает волчат, но не может закрыть глаза на столь серьёзный проступок. — Ты не прав, — без лишних слов Юнги берёт альфу за руку и заводит в гостиную. — Посмотри сам и убедись в том, что он не опасен. Омега указывает на белоснежного волка, скрутившегося вокруг волчат и накрывшего их своим хвостом. — Он согревал ночью моих детей, потому что я не мог этого сделать, — отчаянно шепчет Юнги, пытаясь вразумить альфу. — Чонгук может делать это специально. Он — наш злейший враг, к тому же, он слишком хитрый и умный. А ты, чтобы иметь возможность греть своих детей, открой правду, — без доли понимания и сочувствия выплёвывает Тэхён. — Никто не виноват, что ты распушил хвост перед каким-то альфой. Жестокие слова отдают такой сильной болью в сердце, что Юнги даёт собственному другу звонкую пощёчину. Омега видит, что альфа жалеет о своих словах, но ему уже это неважно. Юнги не нужны оправдания, извинения — тем более. — Катись к чёрту, понял?! — рычит на альфу Юнги и грубо отталкивает его плечом. Омега идёт к своим волчатам, чтобы забрать их и посадить в слинг, но замечает, что Чонгук уже не спит. — Я не знаю, что он сделает, но ты можешь рассчитывать на меня, — лекарь быстро вытирает одинокую слезу на щеке и аккуратно забирает тёплых из-за густого меха волка детей. Юнги забирает из комнаты сумку, в которой громко звенят баночки, и выходит из дома, но его окликает Тэхён: — Ты куда? Оставь волчат, если идёшь в лес. — Оставить? Только не здесь, где им теперь небезопасно находиться, — слова друга задели его слишком сильно, чтобы закрыть на них глаза. Юнги тяжело нести двух крепких волчат и сумку с баночками для трав, но и оставить волчат дома он тоже не может. Тэхён качает головой, но больше омегу не останавливает. У него дел ещё полно, Юнги потом сам вернётся, убедившись, что не справляется в одиночку. У альфы сейчас другая головная боль — Чон Чонгук. — Выметайся из дома, — бросает он сухо и довольно грубо, но нежничать со своим врагом Тэхён не намерен. Он не такой простодушный, как Юнги. Чонгук медленно встаёт с пола и, лениво переставляя лапы, из-за чего когти скребут по полу, направляется на улицу. Рассматривать обнажённый верх альфы не смеет, много чести. Насмотрелся уже, хватит. Он высокомерно держит голову, но не скалит зубы. Вчера он показал, что преклонять головы не станет, а значит, сейчас ему нет смысла рычать в угрозе. А нападать при свете солнца, когда поселение кишит любопытными волками, — глупо. — Ты здесь не на курорте, поэтому будешь работать, чтобы получать еду, — в голосе альфы столько насмешки и величия, что Чонгуку хочется откусить ему голову. Тэхён обращается в волка и клацает челюстями. — Следуй за мной. — Я тебе не раб, чтобы позволять запрягать себя работой, — Чонгук не двигается с места, стоит и упрямо смотрит на оборотня, мысленно желая, чтобы чёрная шкура зазнавшегося ублюдка нагрелась до температуры кипения. Чонгук не побоится такого оскорбления, потому что ни один уважающий себя альфа не посмел бы бросить раненого омегу в грозу на улице. Без тепла и еды. — Лучше не трепи мне нервы, — чёрный волк разворачивается и подходит к омеге слишком близко. Тэхён выше и крепче, его высоко поднятая голова может укрыть от яркого солнца. — Здесь работают все без исключений. Или думаешь, раз ты — сын вожака, то тебе всё подавать будут на тарелочке с голубой каёмочкой? Не дождёшься, — рыкнув в конце в самую морду белого волка, Тэхён разворачивается и продолжает путь. — Лучше перебирай лапами быстрее, пока я не прижал тебя головой к земле перед всей стаей. Сдержать раздражённое рычание в себе не удаётся. Чонгук скалит зубы, но следует за чёрным волком в лес. Куда и зачем — не знает. Живот тихо урчит от голода, задняя лапа слегка ноет из-за швов, но Чонгук не жалуется и не скулит. Его приводят к одинокому дому в глубине леса. Ступеньки на крыльце заросли травой, небольшие окна в пыли и прилипших листьях. Чонгук оглядывает местность и замечает рядом всё ту же реку. — Твоя задача на сегодня — очистить ступени и крыльцо от травы и мха. В доме есть одежда, так что можешь обратиться. Вечером пришлю к тебе Юнги, раз вы так спелись, — командный тон голоса альфы всё скручивает внутри Чонгука. — Всё понятно? — Ещё раз повторить, что я тебе не раб?! — Значит так, — волк подходит к Чонгуку и нависает над ним. Опасно скалит зубы, утробно рычит и сверкает парой глаз. — Ещё один звук, и я возвращаю тебя либо в зоопарк, либо к охотнику. И пусть твоя стая горюет и дальше, потому что один тупоголовый волчонок вышел за пределы своей территории. — Да пошёл ты! — Я предупредил. Твоё дело — верить или нет. А теперь вылизывай дом, потому что тебе в нём ещё жить.🌙