Белоснежный дикарь

🌙

Дай мне шанс показать, что черти в моих глазах не желают тебе зла. Твоя сила не делает меня слабее — я чувствую, как обретаю лёгкость и спокойствие рядом с тобой.

      Из-за сильного потока ветра шумят кроны деревьев, и осыпается на землю пара шишек, за которыми быстро спускаются белки. Небо затянуто чёрными грозовыми тучами, из глубин которых доносится гром, сотрясая землю, а молнии сверкают яркими вспышками.       Огонь в камине приятно прогревает дом, пока лёгкий сквозняк разносит по нему запах палёных дров. Свет от огня отражается на светлых шкурках волчат, играющих на мягком ковре. Юнсон и Юнджун рычат друг на друга, кусаются молочными зубами и пытаются добиться первенства. Они звонко клацают челюстями, и пока у Юнджуна рычание становится грозным и взрослым, рычание Юнсона больше похоже на щенячий писк.       Юнги поглядывает за детьми боковым зрением, пока раскладывает на столе листики мяты, чтобы они быстрее высохли после тщательного промывания. Телом омега находится дома, рядом с детьми, но мысленно он с Чонгуком, оставшимся с Тэхёном. Внутри него зреет тревога, ведь оставлять этих двоих пылких упрямцев наедине чревато последствиями. Юнги переживает за ранение Чонгука, очередное повреждение которого может нанести сильный вред его здоровью. С большой уверенностью Юнги может предположить, что, в случае необходимости, Чонгук проигнорирует наставления врача и перенапряжёт ногу.       Сколько бы Юнги ни думал, он искренне считает, что, если каждый из этой упрямой парочки спрячет свои иголки, они смогут стать прекрасной парой вожаков. В причастность Тэхёна, да и любого другого члена стаи, к смерти Чонсона Юнги не верит. Как бы некоторые волки ни косились в сторону юного лекаря, у Юнги язык не повернётся обвинить кого-то из них. Он знает законы: не все, но большую часть. Оборотни не станут убивать друг друга из собственной прихоти. Даже если это чужак. А тогда был Чонсон, омега. Юнги не знает подробностей, но, даже не зная деталей, он будет защищать свою стаю до последнего.       Трагедия произошла, когда вожак ещё был в поселении. И сколько бы Юнги ни думал, но все его мысли сходились к тому, что вожак не оставил бы безнаказанными виновных в смерти Чонсона. Он бы выяснил все детали, но не закрыл бы глаза на его убийство. И если он принял вину на себя, то просто не смог докопаться до истины, и это сделают Тэхён с Чонгуком, которым ещё в будущем править.       Юнги понимает поведение Чонгука, ведь жить в неведении, не знать, что родной брат давно мёртв, а потом оказаться на территории чужаков, которых обвиняют в его убийстве, — не самое лучшее испытание в жизни. Справиться со всем тяжело, времени переваривать информацию нет. Юнги по себе знает, каково это — без передышки двигаться дальше после трагедии. Когда его родителей резко не стало, у него не было времени оплакивать их смерть: ему нужно было заниматься целительством. На его плечи свалился огромный груз ответственности вместе с холодом стаи. Мало кто верил в него, до последнего считая, что ещё зелёный подросток ничего не сможет.       Упёртость и сила духа не дали ему сдаться. Ради дела своих родителей, ради дара природы понимать лесные травы, Юнги не опустил руки и упрямо шёл вперёд.       Мысли о Чонгуке и стае перетекают к Хосоку. Они всегда, когда омега глубоко утопает в собственных размышлениях, подобно воде, проникают всё глубже, забираясь в каждый закоулок его разума. Юнги нервно теребит между пальцами листик мяты, чей приятный запах ласкает его нос. Думать о своём альфе, которого он не видел уже несколько долгих лет, — мучительно и вгоняет его в нервное напряжение. В голове омеги то и дело появляются картинки с их недавней встречи: глаза Хосока, такие родные и любимые; губы, по которым Юнги до невозможности соскучился; голос, от которого по коже бегут колючие мурашки. Юнги столько раз представлял себе долгожданную встречу с Хосоком, столько думал и мечтал о ней, совсем не ожидая, что она пройдёт так мучительно тяжело.       Это была настоящая пытка — пройти мимо него, сделав вид, что они незнакомы.       Юнги чувствует скорую встречу с родным, но от этого ему ни капли не легче. Хосок в скором времени придёт сюда, омега в этом уверен. И тогда все узнают, кто отец волчат, и исход этого события Юнги предположить не может. Он не знает, что сделает Тэхён, как он поступит. Думать о реакции вожака — страшно.       Сейчас, когда отношения между стаями дошли до самого накала, больше всего Юнги боялся раскрытия правды. Его волчат, его кровь и семью, могут использовать для давления на Хосока, который должен перенять правление стаей. Даже спустя долгие годы дружбы с Тэхёном омега не уверен, что альфа поступит как друг: не использует козырь. Тэхён — будущий вожак, который уже сейчас прекрасно справляется со стаей, и по праву будущего вожака он может надавить на Хосока с помощью волчат, закрыв глаза на многолетнюю дружбу с Юнги. Такое понять и простить сложно, но Юнги понимает. Знает, что такой исход возможен, но от этого не легче.       Думать о том, что волчата могут стать одним из способов остановить войну, — немыслимо. Они ни в чём не виноваты: не они её начали, и не им её заканчивать.       В прошлом, когда ему стало известно о беременности, Юнги хотел сбежать в стаю Хосока. Но он остался ради Тэхёна — его единственного друга, который переживал тогда тяжёлый период. Юнги не смог сделать решающий шаг ради собственной же счастливой жизни. Не решился, струсил. Не смог бросить стаю, которая была ему семьёй. Юнги переживал за тех, кто после стал косо смотреть на него из-за ранней беременности, но не оставил стаю без её единственного лекаря.       В одну из ночей Юнги готов был сбежать, когда на его ноге ещё не было злосчастного браслета, а члены стаи не знали о его беременности, но не смог — он услышал вой омеги, у которого возникли проблемы при родах. Без лишних мыслей Юнги бросил свои вещи и побежал ему на помощь. Омега не мог родить самостоятельно, что случается довольно редко, ведь роды происходят в обличии волков. Проблема оказалась в одном из трёх волчат, который родился маленьким и худым. Совсем крохотный, почти ничего не весящий, он не дышал.       В ту ночь Юнги впервые спас чью-то жизнь. Уйти он так и не смог, оставшись смотреть за волчонком, чтобы тот окреп и догнал своих братьев. Бросить стаю, которая зависела от него, показалось ему сильным предательством. Юнги не смог выбрать свою семью и предать целое поселение. Оставшись, он пожертвовал собственным счастьем.       Тишину комнаты вдруг нарушил громкий скулёж Юнсона. Листик мяты от долгого трения пальцами пустил сок. Маленький омега скалит на брата зубы и прижимает к себе переднюю лапу, укушенную Юнджуном. Укусить его в ответ он не решается, потому что не в его характере было нападать в ответ. В отличие от Юнджуна, Юнсон был мягким и нежным, больше любящим покой и ласку.       — Юнджун! — строго зовёт маленького альфу Юнги и пресекает попытку сына продолжить борьбу с Юнсоном. — Разве так можно поступать с теми, кто слабее?       Альфа прижимает к голове разного цвета уши и делает шаг назад, опуская голову и облизывая свой нос. Он увлёкся борьбой, позабыв о том, что играл со своим же собственным братом, который отличался от него не только по размеру, но и силе. Он тихо скулит и подходит к Юнсону, обнюхивая место своего укуса и извиняясь за нанесённый им вред.       — Что, малышня воюет?       Юнги резко оборачивается и встречается взглядом с Джином, стоящим на пороге комнаты. Мысли так плотно заняли его голову, что Юнги не услышал, как в дом кто-то зашёл. Ему бы не помешало вновь стать внимательнее и прислушиваться к каждому шороху. Как только Чонгук оказался в поселении и дал понять, что в клочья разорвёт любую опасность, Юнги расслабился, позабыв о том, что однажды Чонгука может и не оказаться поблизости.       Советник проходит в комнату и ставит на стол две бутылочки с молоком, а рядом с ними глубокую глиняную тарелку с мелко нарезанными кусочками оленины.       — Это тебе передали. Волчатам пора попробовать свежее мясо, — Джин опускается на корточки, когда к нему подбегает Юнджун, и раззадоривает его дёрганьем за шкурку и уши. — Юнджуну точно. Вон какой крепкий вырос. Клыки хоть и молочные, но такие острые.       — Я тебя один раз попросил присмотреть за волчатами, а ты решил поумничать? — разглаживая место укуса на лапе сына, Юнги прищуривает глаза и смотрит на советника. — Спасибо, конечно, но я и сам мог сходить за молоком.       — На улице погода нелётная, — пожимает плечами Джин и встаёт с корточек.       — Ты всем омегам разнёс молоко, или я один заслужил такого особенного отношения? — убедившись, что с Юнсоном всё хорошо, Юнги тоже встаёт с корточек и подходит к столу, заостряя внимание на тарелке с мясом.       — Ты единственный в стае омега, который растит волчат без альфы, — Джин касается Юнги взглядом от ушей до пят. Стройный, юный, обворожительный и вкусно пахнущий омега. А что куда важнее — одинокий и ослабленный.       — К чему ты клонишь? — кожа Юнги покрывается холодными мурашками от взгляда, которым одаривает его советник. Всё внутри Юнги тревожно сжимается и тянет от неприятного предчувствия. Ему не нравится, с какой нежностью и внимательностью на него смотрит Джин: это заставляет его нервничать до тошноты.       Он один дома с волчатами, в стае нет даже Тэхёна, который мог бы помочь. Юнги один. За спиной его волчата, не чувствующие растущей угрозы, а перед глазами альфа, явно запланировавший неладное. Омега непринуждённо приподнимает брови, словно действительно ничего не понимает, и берёт тарелку с мясом, чтобы дать его попробовать волчатам.       — Мой истинный предпочёл остаться во вражеской стае, когда всё только начиналось. Он не захотел примкнуть ко мне, к своему альфе, — с тихим цоком Джин поднимает голову и разглядывает потолок. — Моего омеги нет со мной, твой альфа вообще неизвестно когда появится. Мы могли бы помочь друг другу, Юнги-я.       К горлу омеги подступает ком: он неприятно давит на стенки горла и не даёт проронить ни слова. Юнги сжимает пальцами край тарелки и прикладывает все силы, чтобы рука не дрожала. Нельзя позволить Джину заметить, как сильно его слова подкосили омегу.       — Помочь? — с нервным смешком уточняет Юнги; уголок его губ дёргается в кривой улыбке. — Ты вообще слышишь себя? Или ты не видишь, что у меня есть семья? Уходи, пока я не разбил о твою голову что-нибудь, — каждое произнесённое им слово даётся ему с трудом. Юнги словно начал задыхаться от разрастающегося внутри страха и волнения за собственную жизнь.       — Глупый мальчишка, — Джин отталкивается от стола и делает несколько шагов в сторону омеги, заставляя его пятиться назад до самой стены. — Подумай о своих волчатах, прежде чем отказывать мне.       Словно хищный зверь, альфа загоняет свою жертву в ловушку без возможности для той найти путь к отступлению.       — Мне не нужна помощь, Джин. Если у тебя с этим проблемы, то ты обратился не по адресу. Я благодарен, что ты присмотрел за волчатами, но я не собираюсь расплачиваться за это своим телом, — острыми лопатками он вжимается в стену, чувствуя холод от каждой неровности.       Юнги чувствует глубокие удары своего сердца, чувствует, как босые ноги и кончики пальцев покрываются холодным потом и липким страхом. Ещё никогда ни один альфа из стаи не смел вести себя подобным образом. Не смел давить и пользоваться слабостью приближённого к будущему вожаку омеги.       В горле застревает нервный смешок от осознания того, что советник считает себя выше Юнги. Выше лучшего друга Тэхёна, росшего с ним бок о бок.       — А что, если, — альфа поднимает руку и ведёт тыльной стороной ладони по щеке Юнги. — Вся стая узнает, что это отпрыски Хосока? Не боишься, что их убьют? — выдавив из себя смешок, Джин убирает пальцем чёлку со лба омеги и склоняет голову набок, разглядывая его тонкую шею.       — Откуда…       Глаза Юнги расширяются от услышанного. Он чувствует, как сильно бьётся сердце в его груди, удары которого волнами отдают ему в уши. Джин всё знает. Глаза начинает стремительно печь от страха за своих волчат. Юнги устал бояться, устал всё скрывать, его большой секрет трещит по швам и в любой момент может вырваться наружу.       Джин в любой момент может взять ножницы и разрезать все стежки, раскрыв стае правду.       — Когда я забирал тебя тогда из города, мы встретили Хосока, — кончиками пальцев альфа ведёт по щеке Юнги, спускается к шее и задевает ими кадык, который дёргается под его подушечками, когда тот нервно сглатывает. — Нужно быть слепым идиотом, чтобы ничего не понять. А я не слепой идиот, я заметил, как тебя подкосила та короткая встреча. Вы, омеги, такие очевидные. Долгая разлука дала о себе знать, и ты выдал всё одними глазами.       Юнги смотрит в глаза альфы и замечает, как сильно расширились зрачки. Стоит глубоко втянуть воздух, как нос режет природный запах Джина. У альфы перед ним начался гон, и кто знает, что он может сейчас сотворить.       — Это бред, тебе никто не поверит, — рычит на него Юнги и пытается оттолкнуть его от себя, но его грубо припечатывают обратно к стене за шею. Пальцы альфы холодные и крепкие, они давят на горло и мешают нормально дышать.       Тело от охватившего страха начинает мелко дрожать, глаза застилают горячие слёзы, которые Юнги упорно смаргивает, но они всё равно прорываются сквозь густые ресницы и стекают к подбородку.       — Как думаешь, кого послушает стая: советника будущего вожака или же омегу, нагулявшего в юном возрасте волчат? — тихо рассмеявшись, свободной рукой он тянется к верхней пуговице на рубашке. Ловким движением пальцев он расстёгивает сначала одну, а следом и вторую. — Ну так каков твой ответ, Юнги-я? Ты примешь моё предложение или же позволишь угрозе нависнуть над волчатами?       Альфа самодовольно скалится, но его лицо по прежнему выглядит мягко и невинно, словно Джин не делает ничего противозаконного. Словно это не советник сейчас прижимает Юнги за горло к стене, грозясь растерзать тело, касаться которого имеет право только истинный. Джин выглядит безобидно: даже его глаза не похожи на дикие и животные.       — Вокруг полно омег. Почему именно я? — шепчет Юнги, быстрым морганием пуская по щекам новые слёзы.       — В поселении нет более отчаянного и беззащитного омеги, чем ты.       Юнги рвано дышит через нос, до боли стискивает челюсти и переводит взгляд с глаз Джина на своих волчат, вновь начавших играть между собой. Он не может подвергнуть опасности тех, ради кого лишил себя волка, но и предать семью, любовь и истинность не может. Не простит себе никогда. Юнги не готов сдаться без боя. В голове всплывает Чонгук, который при любых обстоятельствах высоко держит голову, идёт против альф и не позволяет никому вызвать на его лице слёзы.       Своим поведением Чонгук научил Юнги, что можно и нужно бороться до последнего.       — Пошёл вон, — цедит сквозь зубы Юнги и со всей возможной силой ударяет Джина тарелкой по голове. Глина трескается, и от тарелки отлетает несколько осколков.       Кусочки оленины разлетаются в разные стороны, привлекая внимание волчат больше, чем зарычавший от боли советник. Зная, что они не станут есть с пола, Юнги неотрывно следит за альфой. При каждом вдохе грудь омеги, трясущегося от всего с ним происходящего, резко и высоко вздымается. Он отталкивает от себя Джина, растирающего место удара.       — Пошёл вон! — уже громче повторяет Юнги. — Тэхён тебе за такое не только руки отгрызёт, но и язык вырвет, — шипит на Джина омега и толкает его ладонями в сторону выхода. С каждым разом толчки его всё сильнее и сильнее, пока слёзы исчезают с глаз, а дорожки на щеках высыхают.       — Ты сделал свой выбор.       Как только за альфой захлопывается дверь, Юнги с громким всхлипом падает на пол. Всё его тело трясёт, как в лихорадке, пальцы ногтями скребут по полу, когда сжимаются в кулаки, а слёзы вновь большими каплями разбиваются о пол, разлетаясь маленькими кристаллами в разные стороны. Юнги устал бояться.       Тревога родителя достигает и волчат. Они перестают изучать лежащее на полу мясо и подбегают к папе, тихо скуля и тычась холодными носами в его лицо, не понимая, что произошло.       Не сдерживая слёз, Юнги притягивает к себе волчат, крепко их обнимает и смачивает слезами их пушистую шёрстку. Он не допустит, чтобы кто-то посмел даже зарычать в их сторону. Он будет сражаться за их жизнь.       — Никто не причинит вам вред, — шепчет омега и резко поднимает голову, переставая плакать. — Будь здесь Чонгук, то он придумал бы что-нибудь. Но что?       Юнги оглядывает комнату, задумчиво глядит в окно и думает, думает, думает. Что бы сделал Чонгук, чтобы спасти самое ценное?       План в голове созревает так же быстро, как и вспышка молнии за окном. Юнги резко отпускает волчат, которые несколько минут покорно сидели в его крепких объятиях, чувствуя переживания родителя, и подрывается с пола. Влагу с глаз и щёк он вытирает тыльной стороной руки, чтобы не мешали. В шкафу Юнги находит свой рюкзак, с которым в прошлом, ещё будучи беременным, он планировал сбежать. В него он складывает некоторые запасы еды, нож, успевшие остыть бутылочки с молоком, травы и сменную одежду. На ноги он обувает резиновые сапоги, привезённые из города Тэхёном, переживавшим за ноги омеги, который большинство времени проводил за поиском необходимых трав, блуждая босиком по лесу.       Пока омега бегает по дому, собирая всё необходимое, волчата сидят около рюкзака и внимательно следят за папой, не смея мешаться под его ногами. Они бы с радостью поужинали и легли спать, что и собирается сделать Юнсон, медленно укладываясь на полу.       — Вроде всё необходимое собрал. Там же должно было что-то остаться…       Юнги кидает в рот пару таблеток, способных скрыть его запах на несколько часов, и запивает их парой глотков воды. Он надевает слинг и садится на корточки около волчат, сажая внутрь сначала Юнджуна, а после почти заснувшего Юнсона. Из-за своих размеров они едва туда помещаются, с каждым днём становясь всё больше и больше, но всё равно послушно укладываются друг на друга. Рюкзак оказывается тяжелее, чем сами волчата, из-за чего Юнги еле встаёт с корточек.       — Боже милостивый, дай мне сил пройти эти несколько километров, — шепчет себе под нос омега, чувствуя, как в коленках от тяжести тянет ноги.       Юнги покидает родной дом без оглядки. Его могут кинуться искать сегодня ночью, если кто-то решит зайти за лекарством и не обнаружит ни волчат, ни омеги. Нужно уйти как можно быстрее.       Теперь, когда нависла неминуемая угроза над волчатами, Юнги был готов предать целое поселение ради безопасности собственных детей.       Впереди предстоял длинный путь под дождём и в холоде, но это не страшило его так же сильно, как мысль о том, что его волчатам нанесут серьёзный вред.       Ради счастья своих волчат Юнги был готов отказаться от всего.

🌙

      После быстрого ухода Чонгука в комнате повисает звенящая тишина. Будь на то воля Тэхёна, он ушёл бы следом за ним, чтобы переварить всю полученную информацию, но он остался, потому что вопросов к отцу появилось в разы больше. Ему необходимо знать всё, чтобы донести это до Чонгука. И чтобы не допустить войны между стаями.       — У меня в голове не укладывается, что всё произошло именно так. Умереть от пули может только глупый молодой волк, который не знает, какова опасность на вкус. Но не Чонсон. Что-то здесь не так, — Тэхён опускается в кресло, где минутами ранее сидел Чонгук. Обивка всё ещё тёплая и от неё приятно пахнет ландышами.       — У меня было предположение, что Джихён прознал обо всём, поэтому Чонсон и попытался так быстро убежать. Но никто не знает, куда делось его тело. Постовые сказали, что это точно были охотники, но тело пропало до того, как соседняя стая успела на него взглянуть. Они бы точно отличили ранение от пули, а не от клыков и когтей, — вожак встаёт с кресла и поворачивается к окну, после чего сводит руки за спиной. — Если бы только постовые не отвлеклись, оставив тело Чонсона без внимания…       — Тогда их обвинения беспочвенны, — у Тэхёна в голове куча мыслей, но они не приносят никакой пользы. — Отец, а у Джихёна есть связь с лесом, как у тебя?       Неприятные предположения закрадываются в его голову. Тэхёну не хочется, чтобы всё было так, как он предполагает, но исключать причастность Джихёна к смерти своего сына нельзя. Даже безобидный оборотень может нанести удар в спину, что уж говорить о вожаке, держащем стаю в ежовых рукавицах. Тэхён наслышан о порядках в соседней стае, и его смущает тот факт, что вожак закрывает глаза на беспорядки. Там нет ценности истинности — омеги могут иметь волчат от кого угодно.       На их территории почти нет диких животных, которых можно было бы доставить к ужину, из-за того, что на их территорию когда-то ступила нога человека. И покидать родные ему края вожак был не намерен.       Тэхён смеет предположить, что Джихён хотел объединиться с какой-нибудь из стай путём снюхивания сыновей. И главной жертвой стал Чонсон, который был влюблён в человека. Быть уверенным на все сто процентов в своей собственной теории Тэхён не может, так как попросту не знает, как обстояли дела в той стае накануне гибели Чонсона.       — Насколько мне известно, то лес отвернулся от него, — вожак поворачивается к Тэхёну и хмуро смотрит ему в глаза. — Ты думаешь, он мог…       — Если Чонсон был таким же омегой, как и Чонгук, то я смею предположить, что у них с вожаком мог разгореться конфликт, — чуть прищурив глаза, Тэхён трёт пальцами собственный подбородок. — У меня только два предположения: либо Джихён знал о связи сына с человеком, либо Чонсон отказался подчиниться воле отца. К примеру, снюхаться с сыном вожака другой стаи, где есть живность. В обоих случаях он мог смело сбежать.       — Джихён выглядит как горем убитый отец, — со вздохом говорит вожак и опускает голову. — Я не могу обвинить его в причастности, это дико.       — Он не пришёл за Чонгуком, когда узнал, что он у нас. Да и к тому же, ради выгоды можно сыграть прекрасную роль жертвы. Если Джихён причастен к смерти собственного сына, то его могут, как минимум, изгнать и, как максимум, загрызть. Я не хочу обвинять, потому что никаких доказательств нет, но Джихён мог смело воспользоваться тем, что Чонсона убили на нашей территории.       — Чонсон убегал от членов нашей стаи, — напоминает сыну вожак и вновь поднимает на него взгляд. — Не все были предупреждены, что на нашей территории есть чужак.       — А если это были не наши волки? Они же не настолько глупы, чтобы гнать омегу в ловушку охотников. Отец, только не наши парни, которые не раз страдали от охотника Ли. Они бы предупредили его, что в той стороне есть люди, которые опасны. Может, Чонсон услышал собственную стаю? Почему ты не рассматриваешь такой вариант? — Тэхён встаёт с кресла и медленно подходит к отцу.       — Потому что я не могу допустить мысли, что Джихён, которого я знаю, мог так обойтись со своим собственным сыном.       — Отец… — вздыхает Тэхён. — Я знаю, насколько ты добросердечен, и как сильно ты ценишь дружбу с Джихёном, из-за чего не можешь даже мысли допустить о том, что он мог приложить руку к смерти Чонсона, но он действительно мог так поступить. Смерть Чонсона на нашей территории могла сыграть ему на руку, чтобы забрать часть земли или вовсе прогнать нас. Ему не составляет труда расставлять капканы, которые ломают кости. Шесть лет прошло, разве этого мало, чтобы ты задумался?       — Я не могу обвинить его, пока не получу доказательств. Ты сам должен понимать, как важно быть уверенным в своих обвинениях, — в знак поддержки вожак хлопает сына по плечу. — Шесть лет я живу с мыслью, что по моей вине погиб Чонсон. Если бы я тогда не отпустил его одного, то ничего плохого бы не случилось.       — Их не остановило отсутствие доказательств, — с каплей злости говорит Тэхён и переводит взгляд в окно. — Ты винил себя в случившемся шесть лет подряд, думая, что это члены нашей стаи загнали Чонсона в ловушку. Нужно было мне обо всём этом рассказать, отец. Сейчас я собираюсь найти правду любой ценой. Мне бы не помешало поговорить с постовыми, которые сидели на границе в ту ночь.       — Если ты считаешь, что правда в другом, то поступай так, как считаешь нужным. Тебе стоять во главе стаи в скором времени. Но я уйду с поста только после того, как завершится вражда между тобой и Чонгуком.       — Но отец! С этой язвой невозможно даже разговаривать, — в возмущении Тэхён сводит на переносице брови. — Да и как это относится к моей готовности быть вожаком? Пока он не появился, ты не менял своего решения и не создавал мне препятствий.       — Ты попробуй его понять: Чонгук потерял брата, в одиночку кинулся на его поиски в надежде, что Чонсон жив, угодил в зоопарк, потом к охотнику, а следом и в нашу стаю. Ему страшно, потому что он знает законы не хуже тебя. Как думаешь, что почувствовал этот ещё юный омега, когда узнал, что его брат был убит на нашей территории? Думаешь, ему было просто спрятать клыки и когти ради выяснения правды? Он ждёт от тебя ножа в спину, — вожак говорит это ровным, но строгим голосом, пытаясь вбить в голову сына собственную правоту. — Ему нет восемнадцати, но ты посмотри, насколько он силён. Тебя так задевает его непокорность и сила? Извини, сын, но только такой омега сможет быть рядом с тобой, чтобы приструнить твой характер, — с тихим смешком, непроизвольно расслабившим Тэхёна, вожак вновь похлопывает его по плечу. — Иди найди его, нечего ему раненому одному шататься без присмотра. Расскажи о своих предположениях — может, он знает больше, чем мы. Найти путь к примирению с Чонгуком — испытание, которое ты должен пройти как будущий вожак. Докажи не мне, а себе, что ты можешь справиться с любым членом стаи.       — Я хотел спросить у тебя ещё кое-что, — тему Чонгука альфа быстро закрывает, не желая обсуждать его с отцом. — Могу ли я снять с Юнги браслет? Столько лет прошло, это очень опасно.       — Ты же знаешь, что пока он не скажет, от кого волчата, то Юнги так и будет с ним жить. Это закон, и он должен об этом знать, — голос вожака вновь становится серьёзным и жёстким.       — А если я скажу тебе, что знаю, кто отец волчат? — разорвав зрительный контакт, Тэхён отходит на несколько шагов назад и медленно проходится по комнате.       — Знаешь?       — Ну, есть предположение, которое с большей вероятностью верное. И отец волчат для нас не опасен, — Тэхён доходит до столика около кровати, на котором стоит ваза с ветками ели.       — Ты же знаешь, что мы не можем просто предполагать.       — Волчата к Чонгуку тянутся подозрительно сильно, как и он к ним. Мне продолжать? — поддев пальцами веточку ели, Тэхён поворачивает голову к отцу и приподнимает уголок губ.       — И как давно у тебя появилось такое предположение?       — После того, как Чонгук, рискуя жизнью, защитил Юнсона и Юнджуна. Не каждый омега будет стоять горой за чужих волчат, а Чонгук стоял. Раненый, уставший и обессиленный, он готов был костьми лечь, но не допустить, чтобы волчатам причинили вред, — уголок его губ приподнимается в короткой улыбке, когда Тэхён вспоминает тот самый день. Но он вновь становится серьёзным, когда до альфы доходит, с каким выражением лица он стоит перед собственным отцом.       — Если ты уверен, что опасности для стаи нет, то снимай браслет. Но если ты ошибся, то проблемы лягут на твои плечи, — в подтверждение своих слов вожак кивает головой. — А теперь иди и ищи Чонгука, пока он опять не набедокурил. Этот омега ещё создаст тебе хлопот.       Имя предполагаемого отца волчат никто не называет. Вожак безмолвно понимает, куда клонят предположения сына, и убеждается в отсутствии опасности.       — От него одни проблемы, — закатывает глаза Тэхён, направляясь к выходу из комнаты.       — Чонгук просто не даёт тебе заскучать. Твой папа, к слову, точно такой же.       — Не говори со мной о папе, — резко выдаёт Тэхён. — Даже спустя столько лет я не согласен с твоим решением об изгнании.       — Это закон, Тэхён.       — Да плевать я хотел!..       Дверь в комнату резко открывается, едва не задев Тэхёна, стоящего в шаге от неё. На пороге появляется не на шутку встревоженный омега из персонала.       — Извините, — он коротко кланяется и тяжело дышит, пытаясь отдышаться.       — Что случилось?       — Чонгук.       Одного услышанного имени хватает, чтобы у Тэхёна вскипела кровь. Этот неугомонный даже здесь, среди людей, не может вести себя тихо.       — Он бегает по городу в обличии волка…       — Чёрт!       — …и зовёт вас.       Тэхён замирает на месте и чувствует, как бегут мурашки по его рукам и даже щекам. Чонгук зовёт его. Насколько нужно быть напуганным, чтобы звать альфу, которому хочешь вцепиться в глотку? Тэхён не знает, поэтому быстро выбегает из комнаты отца, спускается на первый этаж и заходит в комнату, где оставил свою куртку. Она понадобится ему, чтобы спрятать Чонгука от людских глаз.       На улице тихий вой трогает его уши и застывает в сердце, которое берёт весь страх на себя.       Истинный Тэхёна в опасности, и альфа не может позволить себе бездействовать.

🌙

      Под лапами сминается трава и хрустят упавшие с деревьев листья, пока Чонгук ступает в тени домов. Белоснежная шкура сильно выделяется, не давая возможности спрятаться и остаться незамеченным. От одной только мысли, что его могут опять поймать и запереть в зоопарке или у охотника, Чонгука бросает в дрожь. Оказаться в руках человека в разы хуже, чем в поселении стаи Тэхёна.       Чонгук крадётся за домами, задние стены которых прилегают к кустарникам и редким деревьям, и быстро проскакивает через проходы между постройками, которые освещаются солнечным светом. Ступать на трёх лапах затруднительно, и омеге приходится приподнять заднюю лапу, чтобы на этот раз она точно пришла в норму быстро, и ему не пришлось возвращаться к процедурам. Ему нужны четыре здоровые лапы, чтобы защищать себя и Юнги с волчатами.       Омега, который обрабатывал ранение, сказал, что инфекция только дала о себе знать, и если бы на неё вовремя не обратили внимание, то последствия были бы непоправимыми. У Чонгука тогда кровь застыла в венах от накрывшего его мимолётного испуга, но непрошенная эмоция переросла в злость на Тэхёна. На Тэхёна, который из-за собственной же прихоти и задетого эго отказался проявить сочувствие и понимание. Чонгук не знает, как бездонная пропасть между ними сможет срастись землёй. Пока Чонгук не будет уверен, что земля под ногами прочная, он не сделает ни шага в сторону Тэхёна.       Сдерживать в себе все слова, которые хочется сказать альфе в лицо, — тяжело. У Чонгука язык сводит от желания высказать всё, что он думает о Тэхёне, его законах и правилах. Сколько бы омега ни успокаивал себя, что быть спокойным с альфой просто необходимо ради правды, утихомирить своё пылающее сердце было просто невозможно. В памяти ещё были свежи ужасные поступки и угрозы, сквозь которые пытаются прорваться приятные моменты, которые Чонгук упрямо отвергает. Он злится сам на себя, потому что прикосновения Тэхёна ему нравятся, потому что ночью альфа помог ему с жаром, потому что побыл рядом, пока Чонгук слушал правду о своём брате.       Чонгук злится на себя, на природу, на Тэхёна. Кровать в их домике была завалена вещами альфы, которые Чонгук незаметно подворовывал и прятал под одеялом. Ему не нравится, что тело требует этого, даже несмотря на то что он понимает, что, не уткнись он носом в вещи, которые хранят на себе неповторимый запах Тэхёна, он сойдёт с ума. Чонгук успокаивает себя тем, что это временное помутнение, что как только течка пройдёт, то ему сразу станет легче. Но ещё ни одна его течка не проходила рядом с истинным альфой. Чонгук никогда ранее не испытывал нужды в чужих вещах, не думал о том, каково это — прижаться к боку своего альфы. Его течки проходили незаметно, не выбивали из строя и не заставляли осознавать реальность омежьей природы.       Реальность уязвлённой и слабой природы.       Иногда Чонгуку хочется, чтобы его защищали. Быть всегда сильным утомительно: иногда ему хочется просто спрятаться за чьей-то крепкой и широкой спиной от опасности и позволить защитить себя. Тэхён делал это уже несколько раз, и Чонгук остался под приятным впечатлением, побыв настоящим омегой, который нуждается в защите. Альфа кинулся на члена своей стаи, защитил его и закрыл собой. Когда один из альф посмел унизительно отнестись к Чонгуку, указывая на истинное место, Тэхён наказал его. Чонгук знает, что Тэхён не закрыл глаза на поведение члена своей стаи. Не позволил унижать даже такого омегу, как Чонгук.       Прячась за своей силой и грозностью, Чонгук порой тайно представляет, как кто-то не Тэхён встаёт на его защиту.       В городе шумно: звонкие голоса людей и сигналы машин напоминают о реальности. Страх за собственную жизнь вновь занимает все мысли в его голове, не давая возможности подумать о Чонсоне, о словах вожака, о поведении Тэхёна. Чонгук думает только о том, как ему вернуться к реабилитационному центру, чтобы впервые в жизни показать Тэхёну свою беспомощность и слабость и получить защиту и помощь, в которых он сейчас так нуждался.       О том, что было ночью, Чонгук даже думать не хочет. Для него это дико и неправильно. Тэхён всё время показывал своё безразличие и грубость, говоря о том, насколько поведение Чонгука неразумно. Даже не допуская мысли о том, как неправильно было драться с омегой. Тэхён всё время показывал свою жёсткую и холодную сторону, но стоило Чонгуку оголить одну из своих слабостей, вроде проблемного ранения и предтечного состояния, как Тэхён стал мягче и сдержаннее. Резкие изменения в поведении альфы пугают Чонгука сильнее, чем его строгость и холод.       Его кровь кипит от мысли, что альфа видит его слабости и поэтому прячет клыки и когти. Чонгук не хочет быть в глазах Тэхёна слабым, но его омега внутри слёзно просит хотя бы сейчас, во время предтечного состояния, позволить себе побыть беззащитным и мягким.       Чонгуку не нравится, к чему всё идёт, он не хочет сближения с альфой, который мало того, что посмел указать на омежьи обязанности, тем самым унижая мнение и собственное «Я» Чонгука, так ещё бросил его голодного и раненого на улице. Чонгук искренне не понимает, почему омега не может быть сильным и самодостаточным, почему не может дать отпор альфе. Он не понимает, что в этом плохого, и почему альфы так злятся.       Но он понимает, почему злится Тэхён. Находясь на вершине иерархии, стоя во главе сильной и большой стаи, Тэхён был сбит с толку, когда омега дал ему отпор, не склонив от страха голову и не подчинившись воле вожака. Чонгук не знает, в какой именно момент мнение Тэхёна о нём изменилось настолько, что альфа принял характер и пылкость Чонгука, как должное.       Если это такая тактика, чтобы нанести удар в спину, то Чонгук будет смотреть в оба.       Ранее Чонгук никогда не задумывался о том, какие омеги должны быть с альфами, потому что у него банально не было на это времени. Пока был жив Чонсон, всё своё свободное время он уделял брату и изучению чего-то нового. Да и слишком юн он был, чтобы об альфах думать. Но после пропажи брата всё изменилось. Чонгук закрылся в себе, стал реже проводить время в стае, стараясь держаться от неё поодаль. Если бы он только знал, что Чонсон погиб, то не тешил бы себя надеждой найти брата и взглянуть ему в глаза.       Пропажа брата заставила маленького Чонгука встать на ноги и позволила его внутреннему пламени сжечь всё мягкое и нежное, что осталось от него прежнего. Чтобы покинуть территорию стаи, омеге пришлось углубиться в политику стай, в целительство и научиться самостоятельно охотиться. Чонгуку пришлось закалить свой характер и стать твёрдым, жестким и упрямым.       Около очередного прохода между домами волк останавливается и разглядывает редкие ели и сосны — кусочек дикой природы, который вдали перерастает в дикий мрачный лес. Чонгук мог бы убежать туда, но тогда он потеряется окончательно. Да и ступать на чужую территорию, не зная никого из членов стаи, — не самый лучший вариант. Он уже ощутил на своей шкуре, каково это — оказаться чужаком.       Если сейчас он свернёт в лес, то Тэхён его не найдёт.       По проходу между домами прыгает мячик, после катясь между соснами и застревая под ветками пышного куста. Чонгук следит за яркой игрушкой, позабыв о том, что раз есть мячик, то есть и ребёнок.       Топот ног заставляет Чонгука замереть на месте неподвижной статуей. Маленький альфа выбегает из-за угла с улыбкой на лице, его взгляд направлен на мяч. Ребёнок резко останавливается на половине пути и сначала направляет взгляд в сторону волка, после чего медленно поворачивает голову и испугано охает. Чонгук видит и чувствует по запаху его испуг, поэтому спешит убежать, пока из горла ребёнка не вырвался крик.       Заброшенный одноэтажный дом на самой окраине среди сосен и зарослей кажется ему отличным укрытием. Чонгук забегает за него и грузно падает среди высокой травы, когда убеждается, что его укрытие полностью в невидимой для людей зоне.       Он понимает, что лежать так нет смысла, ведь мальчишка точно расскажет об увиденном другим детям или родителям, но куда идти — Чонгук не знает. Город не кажется ему большим — он больше похож на деревню улучшенного вида, только Чонгук всё равно потерялся. Запахов в воздухе так много, что невозможно отделить их друг от друга. Задняя лапа неприятно тянет после бега, сердце бьётся о грудную клетку. Чонгуку нужно подумать о том, что делать дальше.       Липкий и удушающий страх медленно отступает, позволяя мыслям о Чонсоне вновь занять всю голову. Чонгук не понимает, как брат мог так погибнуть. В голове не укладывается, что Чонсон мог убегать от членов чужой стаи, когда точно чувствовал присутствие человека где-то поблизости. Чонгук не хочет верить вожаку, но понимает, что ему нет смысла врать. Но он также понимает, что Чонсон предпочёл бы быть пойманным постовыми, нежели попасться на глаза человека. Чужие волки не причинили бы ему вреда и просто бы отвели его обратно к вожаку.       Только если Чонсон не хотел быть пойманным членами своей же стаи, то мог бежать дальше и дальше.       Логическая цепочка быстро складывается в его голове: Чонсон сбежал из своей стаи, чтобы покинуть лес ради человека. Оказавшись на территории соседней стаи, он попросил вожака не сообщать о его побеге и, следуя словам отца Тэхёна, был в ужасе от мысли, что его могут поймать. Оказавшись около границы, Чонсон услышал волков, которые гнались следом по его душу…       Неожиданный зов кукушки выводит Чонгука из потока сумбурных мыслей. Он поднимает голову и прислушивается. Кукование повторяется, из-за чего Чонгук поднимается на лапы и замирает.       Его нашёл Тэхён.       Альфа выходит из-за угла заброшенного дома и слышно с облегчением выдыхает, что не могло не привлечь внимание Чонгука.       — Как же ты далеко убежал, — сперва говорит Тэхён и подходит ближе к белоснежному волку.       Он не ругает, не осуждает и не говорит, насколько Чонгук глупый, раз обратился в городе. Омега стоит на месте и следит за каждым шагом и действием Тэхёна. В руках альфы тонкая куртка, которую он раскрывает и поднимает выше. Сам Тэхён в той же майке, в которой Чонгук видел его последний раз. Альфа отдаёт ему свою одежду.       — Тебе нужно обратиться, пока никто сюда не заглянул. Не хватало, чтобы кто-то увидел нас и достал ружьё. Я не буду смотреть, — Тэхён отворачивает голову и закрывает глаза. Чонгук мнёт лапами траву, пока переступает с одной на другую, но вздрагивает, когда слышит более резкий голос Тэхёна. — Давай быстрее, Чонгук, пока моё терпение не иссякло. Сюда может кто-нибудь прийти.       Последние слова, сказанные со строгостью и требовательностью, выводят Чонгука из оцепенения. Омега оглядывается и обращается в человека. Аккуратно подпрыгнув на одной ноге к раскрытой куртке, Чонгук просовывает руки в рукава и тихо ахает, когда крепкие руки Тэхёна быстро соединяют края тёплой одежды вместе.       Чонгук через силу опускает глаза вниз, игнорируя крики разума не делать этого, и смотрит на венистые руки бронзового цвета. По ним беспорядочно рассыпаны аккуратные родинки в перемешку со шрамами и свежими царапинами. Чонгук замечает длинный шрам, который тянется от локтя до запястья, и задумывается о том, когда Тэхён мог его получить.       В его груди вновь зарождается злость на собственную же омежью сущность, потому что Чонгук сходит с ума от его запаха, теплоты дыхания в затылок и крепких рук. От близости.       — Застёгивайся, чего встал столбом? — Тэхён стоит за спиной омеги и шумно вздыхает, после чего делает шаг назад, выпуская его из кольца своих рук.       Найти Чонгука оказалось непростой задачей, потому что омега умел прятаться и быть скрытным. Искать его по запаху в городе, где он едва мог различить свой собственный, неразумно, ведь здесь было слишком много людей. Тэхён ехал на машине с опущенным окном, прислушиваясь к словам горожан, пока не услышал слова ребёнка о волке, который убежал за город.       Действовать пришлось быстро, потому что счёт пошёл на минуты, за которые волка могли спокойно выследить.       Чонгук быстро застёгивает достающую ему до середины бёдер и сильно пахнущую Тэхёном куртку, и его омежья сущность перестаёт тревожиться из-за предтечного состояния, успокаиваясь от запаха дождя с грозой. Оказаться далеко от собственного гнезда для омеги во время предтечного состояния — тяжелое и мучительное испытание. Всё тело сводит с ума: то горит огнём, то дрожит от холода.       — Если ты хотел поплакать, то мог просто уйти в другую комнату, — Тэхён дергает подол куртки вниз и подхватывает Чонгука на руки так, чтобы между его рукой и ногами омеги находилась куртка. Он ощутимо сильно прижимает к себе Чонгука, чтобы тот даже не подумал сопротивляться и возникать. — На кой чёрт ты в город убежал? Настолько самоуверенный и бесстрашный?       — Ты не мог бы заткнуться? — рявкает Чонгук и закрывает глаза, укладывая тяжёлую голову на плечо альфы, желая скрыть своё лицо от всего мира. Он плакал слишком много, от чего сил в теле стало меньше. — Без тебя тошно, — и жмётся ближе, глубоко вдыхая так необходимый его организму запах, заменяющий кислород.       — Нет, не могу. Раз ты такой беспечный, то выслушаешь все мои возмущения до конца, — со всей возможной строгостью говорит Тэхён, большими и быстрыми шагами идя в сторону машины, которую он оставил недалеко от заброшенного дома.       — Зачем ты всё это делаешь? — шепчет Чонгук и прикладывает все возможные силы, чтобы не пролить слёзы вновь.       Он чувствует ту самую защиту и помощь, что тайно хотел получить, чтобы хоть на короткий миг перестать быть сильным.       Оказавшись в безопасности, все прежние эмоции вернулись обратно, сдавливая горло болезненным комком.       — Ты сам позвал меня, — альфа подходит к машине и открывает дверцу со стороны пассажирского сиденья, после чего усаживает туда Чонгука.       — Ночью я не звал тебя. Я не просил заходить в мою комнату и ложиться со мной в одну кровать.       — В следующий раз, когда захочешь умереть глупой смертью, предупреди заранее, — бесцеремонно бросает в ответ Тэхён и заглядывает в глаза Чонгука. — Если ты хочешь поплакать, то плачь. Незачем сдерживать свои эмоции.       — Слёзы показывают только слабаки, — бубнит Чонгук и опускает голову, не желая показывать альфе свои красные глаза и нос.       — Кто вбил тебе в голову такую чушь? — хмуро интересуется Тэхён. — Слёзы показывают, что у тебя есть эмоции и чувства, что ты живой, и что тебе больно или радостно до слёз. Ты вроде умный, но иногда такой недалёкий.       Тэхён оставляет дверцу открытой и подходит к багажнику, откуда достаёт сложенные стопкой вещи. Их он укладывает на колени Чонгука, молча давая ему понять, что нужно одеться.       От них тоже пахнет альфой, который вызывает слабость в Чонгуке. Он никогда не признается Тэхёну в том, как сильно его запах помогает ему справиться с тяжёлым предтечным состоянием. Знал бы Чонгук, что Тэхён и без того видит, как ослаблен и разбит омега.       — Что-то я не видел, чтобы альфы плакали, — омега тихо наполняет лёгкие запахом Тэхёна и молится всем известным ему богам, чтобы это состояние отпустило его как можно скорее.       Ему не нравится чувствовать себя слабым и нуждающимся так явно: он не доверяет Тэхёну, чтобы расслабляться рядом с ним. Чонгук чувствует, как гордость и сила дают первые трещины, грозясь в любой момент склонить головы перед Тэхёном.       Чонгук не готов к такому повороту событий.       — Но это ведь не значит, что мы не плачем. Думаешь, у меня нет причин для слёз? Если я холоден и строг, это не значит, что я не умею плакать, — кончиком пальца Тэхён тычет в висок Чонгука, толкая его голову в сторону.       — Ну и что было причиной твоих слёз? — омега вскидывает голову и поднимает взгляд на глаза Тэхёна, смотря с вызовом и недоверием.       — Не «что», а «кто», — поправляет Чонгука альфа. — Мой папа. Сиди в машине, я сейчас приду, — и захлопывает дверцу, оставляя Чонгука в тишине и одиночестве.       Омега смотрит перед собой, пронося слова альфы в голове. Если подумать, то в поселении папы Тэхёна он никогда не видел и ни от кого ничего о нём не слышал. Юнги никогда не упоминал в разговорах папу Тэхёна, когда они затрагивали тему альф. Ни слова.       Чонгук по своему папе тоскует и плачет, пока никто не видит. Но как с тоской справляется Тэхён, от которого требуется быть непробиваемым, как скала, и жёстким, как стержень?       Пока альфа отстутствует, Чонгук быстро одевается, пряча наготу под одеждой Тэхёна, и накидывает обратно куртку. Она показалась очень удобной и напомнила построенное гнездо.       Тот факт, что даже у Тэхёна что-то может вызвать слёзы, пробуждает в Чонгуке странные чувства. Альфа не холодный и бесчувственный, как казалось раньше. Он может испытывать такие чувства, как тоска, грусть и боль.       Дверца с водительской стороны резко открывается, впуская в салон поток свежего воздуха, смешанного с запахом альфы. Тэхён садится в машину и ставит на колени Чонгука упаковку с двумя баночками.       — Что это? — омега недоверчиво косится на продукт человеческого производства и кривит губы. На одной баночке нарисован банан, а на второй — клубника.       — Это молоко.       — Я не пью молоко.       — Не ври. Я видел, что Юнги носил его тебе, — звонко цокнув языком и закатив глаза на его глупое враньё, Тэхён отрывает от упаковки трубочку и протыкает ей крышку на одной из баночек. — Пей давай.       Пока в обличии волка Чонгук внушает страх и показывает всю свою грозность, в обличии человека он милый юный омега с большими сияющими глазами. Тэхён помнит, как заметил в руках Юнги две бутылочки с молоком и третью, побольше, но без привычной соски. Юнги молоко терпеть не может, кривит лицо даже от запаха. А когда Тэхён подловил его и спросил, зачем ему столько молока, то Юнги тихо посмеялся со словами, что у него есть третий волчонок, обожающий молоко.       Чонгук бурчит себе под нос ругательства и обхватывает губами трубочку, пробуя молоко. Он довольно мычит от приятного вкуса и обращает взгляд больших глаз на альфу, который только приподнимает уголок губ и заводит машину.       Точно само очарование. Но ровно до тех пор, пока не покажет свои коготки и колючий характер.       — Плакать будешь? — интересуется Тэхён, выезжая на центральную дорогу, чтобы покинуть город.       Чонгук сейчас похож на семнадцатилетнего мальчонку как никогда ранее: большие глаза, лохматые волосы, милые пухлые губы, которые плотно обхватывают трубочку. Он совсем не похож на того омегу, каким был ранее. И Тэхён понимает причину. Дело в скорой течке, которая временно меняет Чонгука. Омега не отталкивает его, почти не огрызается и не грозится вцепиться в горло. Тэхён хочет запомнить такого Чонгука, потому что в скором времени к нему вернётся дерзкая сука, готовая рвать и метать.       И Тэхён не знает, какой Чонгук ему нравится больше.       — Слёзы делу не помогут, — со вздохом говорит Чонгук.       — Мой папа убил человека, защищая меня, — неожиданно говорит Тэхён. — Сам знаешь, насколько это кощунственный поступок. Я не видел его больше десяти лет, но это первый омега, который разрушил меня.       — Зачем ты рассказываешь мне об этом?       — Я знаю, что с твоим папой — ты знаешь, что с моим, — пожимает плечами Тэхён, выезжая за пределы города. — Ты же точно думал о том, где мой папа, и почему он не заставит меня должным образом отнестись к омеге.       — Откуда тебе знать, что с моим папой? — Чонгук косится на альфу и хмурит брови.       — Ты сейчас серьёзно спрашиваешь? Он работает в реабилитационном центре уже несколько лет, — Тэхён бросает удивлённый взгляд на омегу, замечая резкое изменение в его лице.       Чонгук давится молоком и закрывает рот ладонью, откашливаясь. Молоко брызгает даже из носа, просачивается между пальцев и пачкает куртку. На чёрной ткани остаются блестящие следы. Когда пропал Чонсон, папа молча покинул стаю, Чонгуку же не сказали, куда он ушёл. Он спрашивал у отца не раз, но так и не получил ответа.       Папа ушёл в город самостоятельно справляться с утратой. Он тоже знал о смерти Чонсона. Один Чонгук был глупцом, слепо верящим в то, что брат жив.       — Ты не знал? — Тэхён сбрасывает скорость и поворачивается к омеге, замершем на месте с ладонью на губах.       — Отец сказал, что ему неизвестно, куда… Нет-нет, он не мог скрывать это от меня. Не мог, — шепчет Чонгук и закрывает другой ладонью свои глаза. — Можно… Можно я выйду?       — Если хочешь поплакать, то плачь здесь. Не хватало тебя ещё искать по округе опять, — вернув прежнюю скорость, Тэхён сворачивает в другую от поселения сторону. Одной рукой альфа открывает бардачок и достаёт пачку сухих салфеток, бросая их на колени Чонгука. — Вытри руки. Можешь спрятать в них своё лицо и поплакать.       Чонгук отнимает ладонь от лица и отворачивается к окну, до боли кусая нижнюю губу, только бы не оказаться настолько слабым около Тэхёна, чтобы начать плакать.       — Но наш поворот… Был там, — растерянно говорит Чонгук, указывая пальцем назад. Он смотрит на альфу полными слёз глазами, впервые не стесняясь собственных эмоций перед Тэхёном. Но если понадобится, то Чонгук выпустит клыки и когти обратно, стоит только Тэхёну сделать хотя бы один неверный шаг.       Он не смог сдержаться и показал себя настолько разбитым.       Перепачканными в молоке пальцами он крепко сжимает пачку салфеток и шмыгает неприятно щиплющим изнутри носом.       Чонгук непозволительно сильно расслабился рядом с этим альфой, который в любой момент может раскинуть карты так, что омега окажется в проигрыше.       — Я знаю.       Омега не задаёт лишних вопросов, молча отворачивается к окну и достаёт ещё пару салфеток, чтобы вытереть руки и лицо. Нет смысла спорить сейчас с Тэхёном и требовать вернуть его в поселение. Альфа может стерпеть любые пререкания и резкие слова, но поступит всё равно по-своему. Чонгук убеждался в этом не один раз.

🌙

      Прохладный ветер трогает обнажённое и влажное от речной воды тело. Яркие вспышки молний отражаются на поверхности неспокойной речки, пока гром заставляет землю под ногами дрожать.       Об опасности грозовой погоды всем волчатам рассказывают с самого детства, чтобы они даже не думали подходить близко к воде и сидели дома, вдали и безопасности от высоких сосен и елей.       Но Чимин считает иначе. Он чувствует природу не так, как члены его стаи. Родители бросили его ещё волчонком, из-за чего омеге пришлось скитаться одному по тёмному лесу и самостоятельно залечивать свои раны, полученные при попытке поймать хоть что-нибудь на ужин. Ему пришлось найти общий язык с мрачным и опасным для маленького волчонка лесом.       Подставляя лицо потоку ветра, Чимин закрывает глаза и приподнимает уголки губ. Некоторые в стае считают омегу сумасшедшим из-за странностей, которые он может выкинуть: никто из стаи не разговаривает с лесом, не шепчется с цветами и не спрашивает у птиц, будет ли гроза.       Никто из стаи не ныряет в неспокойную реку во время грозы.       — Ты так хочешь, чтобы я начал запирать тебя дома? — грозный и разозлённый, но с нотками переживаний голос раздаётся за спиной Чимина. Он проносится как гром на небе: ласкает уши, но вибрацией достигает сердца, заставляя его замереть.       Медленно поворачиваясь, Чимин ведёт ладошкой по поверхности воды и открывает глаза со слипшимися от влаги ресницами. Их взгляды встречаются в момент яркой вспышки молнии. Намджун стоит на берегу с полотенцем в руках и с неодобрением и осуждением смотрит на него. Даже на расстоянии можно было почувствовать исходящую от него злость на опрометчивый поступок омеги.       — Когда ты уже привыкнешь к тому, что я с природой на «ты»? — тихо хохотнув, Чимин медленно выходит из воды с нежной и понимающей улыбкой на губах. Он знает, что переживать не о чем, но понимает, что Намджун не может закрыть глаза на все странности омеги: Намджун альфа — в его природе заложено оберегать своё от любой опасности. Даже от падающей с сосны шишки.       Намджун ничего не говорит и молча наблюдает за выходящим из речки омегой, лаская взглядом каждый открывающийся участок его тела, которое он мог бы без остановки целовать. Пока не иссякнет в лёгких кислород. Он раскрывает в руках большое полотенце и резким взмахом накидывает его на плечи Чимина. Движения его не ласкающие и нежные, а жёсткие и твёрдые.       От исходящего от альфы напряжения по телу омеги пробегаются мурашки.       — Холодный, — с упрёком рычит Намджун, кончиками пальцев касаясь обнажённой кожи на его шее и груди, когда соединяет концы полотенца вместе. — Как мне ещё тебе объяснить, что некоторые твои действия и поступки опасны для жизни? Чимин, ты же не волчонок уже. Хотя даже они не делают то, что вытворяешь ты, — в голосе нет и намёка на нежность, только жёсткость и строгость, которыми Намджун пытается донести до Чимина правила безопасности, пока омега стоит перед ним с большими виноватыми глазами и молча его слушает. Но взгляд Намджун не опускает, всё равно стоит на своём: — И не надо так на меня смотреть: твои большие глаза не заставят меня перестать ругаться, потому что ты…       Чимин делает короткий шаг вперёд и нежно целует Намджуна за скулой своими тёплыми губами. Там, в месте поцелуя, красуется след от острых омежьих клыков. Метка обладает особой чувствительностью и при прикосновении пускает по телу мощную волну удовольствия. Свою альфа ему в ответ пока не поставил. Намджун так и застывает на месте, пока его омега, как настоящий хитрый лис, целует его ещё раз сначала чуть выше, а потом чуть ниже, обводит метку кончиком языка и отстраняется.       — Это ты так пытаешься извиниться? — всё ещё хмуро спрашивает Намджун, а у самого кончики пальцев уже сводит от желания схватиться за омегу и попросить поцеловать его ещё раз. Когда Чимин пускает в ход свои чары, Намджун готов закрыть глаза на тянущее чувство в груди из-за того, что омега обесценивает его чувства.       — Я пытаюсь показать тебе, что я в порядке, чтобы ты попусту не переживал, потому что лишний стресс может повлиять на твоё здоровье, — с очаровательной улыбкой на пухлых и влажных от слюны губах Чимин кладёт ладонь на щёку Намджуна и наклоняется чуть ниже, неотрывно смотря тому в глаза. — А ты сам знаешь, как важно быть здоровым, чтобы ночами со всей своей нежностью заставлять меня рыдать в кровать, — он облизывает губы, призывно медленно проводя по ним языком. — Будешь много нервничать — узел перестанет набухать.       Чимин начинает звонко смеяться, отстраняется от Намджуна, поплывшего от его мягкого и ласкающего уши голоса, полностью утонувшего во взгляде омеги, но совершенно не ожидающего от него такой подлянки. Пока Намджун переваривает полученную информацию, Чимин сжимает в кулаках концы полотенца и убегает в сторону дома, продолжая смеяться. В воздухе остаётся только запах лисичек.       Под босыми ногами хрустят веточки и иголки, шишки оставляют следы на нежной коже ступней. Чимин почти добегает до дома, как сзади вдруг вырастает большая тень, а ноги отрываются от лесной земли. Крепкие руки Намджуна сжимают предплечья и бёдра успевшего звонко пискнуть Чимина.       — Шутки со мной решил шутить? — природный запах Намджуна мощной волной с головой накрывает омегу, ожидаемо притихшего на его крепких руках. — Ты любишь меня злить, потому что я всегда закрываю глаза на твои проказы. Но не пора ли мне преподать тебе урок?       Чимин чувствует, как по телу пробегают холодные мурашки от рычащего голоса альфы и крепкой хватки его рук. Не желая злить Намджуна ещё сильнее, он покорно сидит на руках, пока его заносят в дом. Чимин любит злить Намджуна, потому что знает, что ему за это ничего не будет. Запах древесины выдаёт всю злость Намджуна.       Его хитрые лисьи глаза правят Намджуном и его сердцем.       — Значит так, — дверь за собой Намджун закрывает ногой, хлопок которой эхом проносится по дому.       — Намджун, я…       Пытается вывести на диалог альфу Чимин, но его предсказуемо затыкают тяжёлым взглядом и шумным вздохом. По глазам Намджуна омега понимает, что сейчас он получит не жаркую ночь, а самое настоящее наказание, которое омега бесспорно заслужил, пренебрежительно отнесясь к переживаниям Намджуна, как к чему-то неважному.       Намджун кидает омегу на кровать и садится на его ноги, крепко связывая концы обмотанного вокруг него полотенца, сковывая Чимина по рукам и ногам. В запахе омеги чувствуются нотки переживаний, за что Намджун мысленно себя ругает, ведь своим поведением он заставляет омегу волноваться, даже несмотря на то, что в его планах нет ни капли злого замысла: он просто хочет проучить своего маленького засранца, чтобы тот задумался о своём поведении.       — Мой лисёнок любит испытывать меня и мои чувства, да? А ещё мою выдержку и моего зверя, — на последнем слове из горла Намджуна вырывается грозный рык, заставляющий омегу замереть. Он наклоняется к лицу Чимина и, обдавая его лицо своим дыханием, тихо шепчет: — Давай тогда проверим и твою выдержку, лисёнок.       — Что?..       Руки альфы скользят по плечам омеги, опускаются ниже, достигают его талии и замирают там на несколько секунд, пока Чимин почти не дышит. Намджун издаёт тихий смешок и впивается кончиками пальцев в бока омеги, заставляя того громко вскрикнуть из-за щекотки, к которой Чимин особенно чувствителен. Омега извивается и звонко смеётся, пытаясь освободить руки и ноги, но концы полотенца завязаны слишком крепко, а сам альфа довольно тяжёлый, чтобы сбросить его с себя.       — Хва… Хватит! — в уголках глаз Чимина скапливаются слёзы от смеха. — Я сейчас… Я сейчас описаюсь! — вскрикивает омега, тем самым заставляя Намджуна прекратить своё наказание.       — Пожалуйста, не обесценивай мои чувства, Чимин, — вдруг с нескрываемым огорчением шепчет Намджун, смотря во влажные от слёз глаза омеги. — Для тебя нормально совершать необдуманные поступки, но я прихожу в дикий ужас, когда вижу, что ты творишь.       Омега дышит тяжело, смотрит на своего альфу и чувствует, что сердце его быстро и больно бьётся не от непрерывного смеха, а от печального взгляда Намджуна. Чимин шевелит руками, безмолвно прося развязать его, что Намджун сразу же и делает. Как только его руки оказываются на свободе, Чимин сразу же накидывается на альфу с объятиями, зарывается пальцами в его волосы на затылке и прижимает к себе.       — Прости меня. Я поступаю так ужасно, когда шучу над тобой. Но я тебе уже говорил и повторю сейчас: мои чувства опасности обострённее, чем у вас. Я же не просто лекарь, а ещё и местный шаман, — омега тихо смеётся, пытаясь разрядить обстановку, продолжая водить кончиками пальцев по затылку Намджуна.       Когда омега приводит себя в порядок, одеваясь и расчёсывая волосы, на плите мерно закипает чайник. За столом на кухне сидит Намджун, барабаня пальцами по его деревянному покрытию, и прислушивается к шуму стаи через открытое окно. Пока все спокойны, Намджун может насладиться компанией своего омеги.       Чимин заваривает чай из земляники, добавляет в него немного мяты и ставит полную им кружку на стол перед Намджуном, не забыв ласково пробежаться по нему своим взглядом.       — Интересно, как там Чонгук, — омега опускается на стул со своей кружкой чая и обхватывает ладонями горячее стекло.       — Хансон довольно спокоен. Раз не кинулся обратно в город, чтобы встретиться с Чонгуком. Вероятно, он знает больше, чем мы, раз не опасается Тэхёна, — пожимает плечами Намджун, отпивая чай.       — А ты… знаком с Тэхёном?       — Я видел его несколько раз, когда проходили переговоры вожаков. Отец Тэхёна, Дусик, — очень величественный альфа. И сын пошёл в него. Их территория больше нашей в несколько раз, а правила и законы держат всё под контролем, при этом не заставляя членов стаи их бояться. Я не думаю, что Тэхён станет из мести вредить Чонгуку, чтобы повлиять на нашего вожака, — с новым глотком чая Намджун переводит взгляд в окно.       Намджун всегда с уважением относился к соседней стае, почтительно склоняя голову при встрече. В то, что это они были причастны к трагичной смерти Чонсона, Намджун не верит: у соседней стаи не было никаких оснований, чтобы убивать омегу, вызывавшего у Дусика восхищение.       О том, что на самом деле произошло с Чонсоном, знали только приближённые к вожаку волки, пока остальные члены стаи жили с мыслью, что старший сын вожака просто сбежал. Теперь каждый в стае знает, что Чонсон был убит, что муж вожака не справился с утратой и ушёл к людям, а младший сын сбежал на поиски, не зная правды.       В стае настоящий кавардак: все перешёптываются между собой, а вожак теряет силу правления. Хансон вернулся в поселение как никогда вовремя, успев предотвратить в ней серьёзный развал.       Намджун уверен, что Чонгуку уже известно об истинной судьбе Чонсона. И он только надеется, что ещё юный воин будет жив и здоров. Зная его нрав и воспитание, которое вложил в Чонгука старший брат, Намджун даже представить боится, что мог сделать Чонгук на территории чужой стаи.       Увидев спокойствие в глазах Хансона, Намджун может выдохнуть, понимая, что с Чонгуком всё в порядке.       Знать бы ему ещё, что стало с Хосоком, ушедшим на его поиски несколько недель назад.       Короткий стук в дверь достаёт его из хватки прочных лиан, утянувших его в глубину своих мыслей, крепко сцепив его по рукам и ногам.       В дом заходит Хансон. Его лицо спокойно, а глаза излучают привычное тепло. Старший омега не проходит внутрь, а лишь открывает дверь шире и останавливается на пороге.       — Мы идём на границу. Пора выяснить, что происходит.

🌙

      Громкое мурчание Джипа прекращается около забора в крупную сетку. За ним виднеется большой амбар, несколько загонов и крыши маленьких зданий. Вдалеке видны силуэты людей и бегающих животных. Высокие сосны и ели облегают местность по кругу, позволяя солнечным лучам падать на землю.       Чонгук косится на Тэхёна, который глушит двигатель и молча вылезает из машины. Особого приглашения Чонгук не ждёт, поэтому поспешно покидает тёплый салон авто и набирает полные лёгкие свежего воздуха, исходящего от расположенного рядом леса. Вдалеке слышна кукушка, и глухой удар упавшей на землю шишки.       Кончиком носа омега трётся о высокий ворот куртки Тэхёна, приятно пахнущей грозой и свежестью после дождя, и следит взглядом за альфой. Тэхён достаёт из багажника вторую куртку, не застёгивая, надевает её и перехватывает взгляд Чонгука, из-за чего омега почти незаметно хмурится.       Тэхён оставил на нём свою куртку, которая хранит на себе его запах. Шестерёнки в голове крутятся быстро, складывая один плюс один: Тэхён не забрал свою куртку, чтобы Чонгук мог чувствовать его запах и не начал опять сгорать от предтечного состояния. Одна мысль о том, что альфа проявляет по отношению к нему заботу, вызывает внутри Чонгука бурный спектр эмоций: от злости на собственную слабость до щенячьего писка от омежьей радости.       — Обопрись о меня. Незачем тебе перенапрягать ногу, — Тэхён встаёт по левую сторону от Чонгука и сгибает руку, чтобы омега мог взять его под локоть. — Это нормально — быть слабым, когда ты ранен.       Рядом с Чонгуком Тэхён действует осторожно, избавившись от жёсткости и безразличия в своём голосе. Сейчас Чонгук ослаблен и уязвим, из-за чего альфа Тэхёна воет волком, умоляя защищать его и быть с ним мягким. Тэхён хочет помочь Чонгуку справиться со всеми трудностями, чтобы они вдвоём могли перейти на новый этап их отношений. Юнги не раз говорил о том, как Чонгуку было страшно. В своей стае Чонгук жил в неведении, с розовыми очками на глазах, что Тэхён резко разбил. Открытая правда о смерти брата подкосила Чонгука ещё сильнее.       Чонгук хочет быть сильным и волевым, но Тэхён не понимает, зачем ему это. Зачем ему, ещё маленькому, слабому по сравнению с большинством альф, быть наравне с ним, если вот он — его истинный: сильный будущий вожак, способный уберечь его от всех опасностей и бед.       Тэхён, мнение об омегах которого совершенно отличается от мнения Чонгука, не понимает его желаний.       — Раненая нога не помешает мне вновь сцепиться с тобой, — напоминает о своём характере Чонгук, но обвивает рукой крепкое плечо Тэхёна, даже через толстый слой куртки ощущая его бицепс. — Не забывай о том, на что я способен.       — Кажется, мы заключили перемирие, или я что-то не так понял? — с тихим смешком уточняет Тэхён, помогая Чонгуку пройти за забор через прочные и высокие ворота, состоящие из такой же сетки в крупную клетку. — Ты можешь сразиться со мной, если так хочется.       — Только ради правды о смерти Чонсона я держу себя в руках, — крепко держась за предплечье Тэхёна, Чонгук старается почти не наступать на ногу, заинтересованно оглядываясь и пару раз теряя равновесие из-за высоких корней деревьев. — Куда мы приехали?       — Тебе не помешает немного разгрузить голову перед серьёзным разговором. В твоей голове полно мыслей о Чонсоне, о Юнги и даже обо мне, пусть и пока только в негативном ключе, — тонкие пальцы Чонгука сжимают его предплечье, но сам омега ничего не говорит.       Чонгук хочет знать правду, чтобы отомстить за смерть брата. И только после этого он сможет успокоиться и начать спокойно спать без мешающего ему сумбурного потока мыслей. Чонсон был для него всем. Целым миром. Закрыть глаза на случившееся Чонгук просто-напросто не может себе позволить. В его груди сжимается нервный комок и мешает нормально дышать, стоит только подумать о любви, ради которой Чонсон бежал из собственной стаи.       В сердце таится желание найти того альфу, ради которого Чонсон бросил свой мир и рискнул собственной жизнью. Вот только Чонгук не знает, где именно его искать. И жив ли он.       В голове вновь появляются неутешительные предположения, заставляющие кровь стыть в подозрении. Чонгук прикладывает немало сил, чтобы вспомнить последние дни, когда он видел Чонсона. Если бы Чонгук тогда был старше, если бы он не думал только о новых знаниях, о своей силе и целях, то непременно заметил бы, что с Чонсоном было что-то не так.       Омежье сердце чувствует боль и злость из-за поступка собственных родителей и Хосока: они скрыли правду. Никто из них не сказал, что произошло с Чонсоном. Никто не сказал, почему они закрыли границу с соседней стаей и почему волки так озлобились друг на друга. От Чонгука скрыли всю важную информацию, которая могла бы помочь ему избежать уже сделанных им ошибок.       Если бы Чонгук знал истинную причину вражды между стаями, то вышел бы на диалог либо с вожаком, либо с его сыном Тэхёном. Он был бы нацелен не на обвинения и угрозы, а попытался бы найти правду и выйти на диалог.       — Ты опять много думаешь, — глаза Тэхёна сначала смотрят на лицо Чонгука, а после опускаются на его пальцы, которые всё крепче и крепче сжимают его предплечье. — Если ты думаешь о Чонсоне и о словах моего отца, то можешь поделиться своими мыслями со мной. У меня есть свои подозрения и предположения, и, возможно, мы в чём-то да сойдёмся. Ведь мы вдвоём хотим узнать правду.       Чонгук хмурит брови, пытаясь подобрать слова, которые смешались в кашу из-за неуловимых мыслей, но не успевает произнести и звука, как замечает, что им машет рукой какой-то парень в смешной шляпе. И только теперь, выйдя из размышлений, Чонгук замечает, что они дошли до цели. Перед ним простиралось большое поле, заканчивающееся около леса, отделённое от него высоким забором, по правую сторону стоял амбар, а по левую — несколько маленьких построек. Больше его внимания привлекает стадо сбившихся в кучку овец.       От открывшейся перед ним картины у Чонгука изумлённо открывается рот. Теперь ему стало понятно, откуда в поселении на перилах некоторых домов взялись шкуры овец. Уши трогает характерное овечье «бе», и он, не удержавшись, расплывается в улыбке.       — Здравствуйте, господин. Что-то случилось? Вы не предупреждали о своём визите, — парень в смешной шляпе коротко кланяется и приветливо улыбается. Перед ними стоит не человек, а оборотень.       — Надеюсь, что мы не помешали своим неожиданным визитом. Были проездом, поэтому захотелось показать гостю нашу ферму, — Тэхён бросает на омегу короткий взгляд, после чего обращает своё внимание обратно на парнишку.       Чонгук изучает его, чувствует исходящий от него запах домашних животных, но его взгляд всё равно цепляет соломенная шляпа с несколькими перьями, которые, по всей видимости, просто прилипли к ней. Овцы начинают шуметь, привлекая внимание Чонгука. На солнечном свете их пушистая шерсть напоминает мягкие и воздушные облака. Хочется коснуться её пальцами и узнать, какая она наощупь, но свои желания Чонгук не озвучивает.       — Ты можешь возвращаться к работе — мы не задержимся здесь надолго.       — Хорошо, — парнишка коротко кланяется и быстро убегает в сторону амбара, чтобы заняться своими делами.       — Это наша ферма, — опережает вопрос Чонгука Тэхён и проходится взглядом по всем загонам и постройкам, останавливая его на больших, сияющих детским блеском глазах Чонгука. — Мы выращиваем различных животных, продаём их, либо пускаем на продукцию, а деньги вкладываем в улучшение поселения.       — Здесь работают члены стаи? — словно завороженный, Чонгук отпускает предплечье Тэхёна и на одной ноге подпрыгивает к загону с овцами. Придерживаясь за жердь, он опускается на корточки и наклоняется ближе, чтобы разглядеть овец между горизонтально закреплёнными толстыми жердями.       Овцы щиплют траву и толкают друг друга своими пышными боками, шумно общаясь между собой и смешно бегая вокруг. Прежде никогда не видевшему овец так близко Чонгуку хочется протянуть руку и коснуться их шерсти, но он не двигается, зная, что любое резкое движение может их спугнуть.       Разглядывание овец занимает всё внимание Чонгука, он теряет счёт времени и забывает о собственном вопросе, который задал Тэхёну.       — Чонгук, — раздаётся голос за спиной омеги, вынуждая его наконец оторвать взгляд от мягких овечек.       Чонгук придерживается за жердь и встаёт с корточек, после чего оборачивается и застывает с вновь открытым ртом. В паре шагов от него стоит Тэхён и держит на руках маленького ягнёнка. Белоснежное и до умиления милое создание тихо и спокойно сидит на его руках, пока его без лишних слов не передают Чонгуку. Заминка омеги длится недолго. Он широко улыбается, когда кончики его пальцев сводит от мягкого меха, а ягненок на пробу щипает тыльную сторону его ладони.       — Какой он мягкий, словно вата, — шепчет Чонгук, боясь испугать ягнёнка своим громким голосом. С его лица не сходит широкая улыбка даже тогда, когда он смотрит на Тэхёна.       Счастливая улыбка Чонгука подарена альфе, без лишних слов и вопросов исполнившему желание омеги.       Тэхён прячет руки в карманы куртки и наслаждается открывшейся перед ним картиной. Спустя долгое время он видит перед собой настоящего Чонгука: счастливого, с широкой улыбкой на лице и не погружённого в собственные думы. Тэхёну хочется запомнить эту картину на долгое время, и он впервые жалеет, что не взял с собой камеру папы, спрятанную в шкафу дома.       Папа любил фотографировать всё вокруг, но Тэхён таким не занимается в силу своей занятости.       Сейчас, смотря на искренне улыбающегося Чонгука с ягнёнком на руках, сотый раз за десяток минут Тэхён жалеет об оставленной дома камере.       — Здесь работают члены нашей стаи, но никто из них не обращается в волков, потому что сюда заезжают люди, — не отрывая взгляда от Чонгука, отвечает на давно заданный вопрос омеги Тэхён.       — А кто здесь ещё есть? — ладошкой Чонгук нежно проводит между длинными ушами ягнёнка и опускает её к его спине. Шерсть там настолько мягкая, что оторвать от неё пальцы кажется невозможным. — Он пахнет молочком.       — Здесь есть коровы, куры и парники с овощами, — Тэхён подходит к Чонгуку и берёт его под руку. — Пойдём вернём его — время кормёжки.       Чонгук следует за альфой, бережно прижимая к себе ягнёнка, и, не удержавшись, зарывается носом в шерстку между его ушей. От его мягкости и сладкого молочного запаха Чонгуку хочется пищать.       — То, насколько модернизирована и хорошо обустроена ферма, показывает ваш высокий по сравнению с другими стаями уровень, — Чонгук оглядывается, бегло разглядывая большую территорию, и проходит в амбар.       Внутри стоит маленький загон с несколькими ягнятами, которые забавно прыгают и бегают, бодая друг друга и издавая характерные для маленьких ягнят звуки. Чонгук в последний раз проводит ладошкой по мягкому боку ягнёнка в своих руках и опускает его в загон к своим маленьким друзьям.       — Мой отец сделал многое для стаи в прошлом, сейчас я стараюсь внести новшества. Мы можем поговорить на улице о полученной информации от отца в центре?       Чонгук вмиг напрягается, но кивает головой.       Солнечные лучи нагревают затылок и тёмную куртку, пока Чонгук сидит на скамейке около загона с овцами и ожидает Тэхёна. Он понимает, что сейчас им действительно нужно серьёзно поговорить и выслушать мнения друг друга. Он хочет рассказать о своих предположениях касаемо отца, но сомневается, что такое можно доверить Тэхёну. Он не знает, как альфа может воспользоваться этим.       — Я оставил тебя всего на пять минут, а ты опять погряз в своих мыслях.       Омега вздрагивает и поворачивает голову, сталкиваясь взглядом с Тэхёном, севшим рядом. В руках альфы стакан с молоком, который он протягивает Чонгуку.       — Я просто думаю обо всём, что рассказал вожак, и о том, что было. У меня один вопрос: почему мне несколько лет говорили, что вы жестокие, опасные и убьёте любого, кто ступит на вашу территорию? Мне говорили, какой ты жестокий и опасный для чужаков, — крепко обхватывая пальцами стакан с тёплым молоком, Чонгук делает несколько глотков и облизывает губы. Он откидывается на спинку скамейки, стараясь выглядеть расслабленно. — Были же основания для этого. Если вы не убивали Чонсона, то откуда тогда взялось такое мнение о вашей стае?       Сдерживаемая Чонгуком дрожь внутри него готова в любой момент одержать верх над его самообладанием.       — Задай себе вопрос: кто тебе об этом говорил? — Тэхён понимает, что Чонгуку тяжело принять всю правду одним махом, но лучше сдёрнуть пластырь с раны одним рывком, чем снимать его долго и мучительно. — О нашей стае ходит много мнений, и все они разные. Это нормально, ведь члены стаи сильные, а я не менее строгий и целеустремлённый, как и мой отец.       Чонгук хмурит брови и действительно задаёт себе вопрос. После исчезновения Чонсона, а после и папы, его отец начал закладывать в Чонгука информацию, заставившую омегу начать ненавидеть соседнюю стаю без веских на то причин. Чонгук верил каждому слову своего родителя, впитывал всю информацию, как губка, потому что думал, что ему доверяют политическую информацию, что его подпускают к важным делам.       Сделав нервный глоток молока, Чонгук вспоминает первую встречу с Тэхёном, когда он узнал, на территории какой стаи он находится. Вспоминает, как озлобился и кинулся на альфу без веских на то причин. А всё из-за слов отца, прочно засевших в его голове. Соседняя стая — враг, и больше знать Чонгуку он не давал.       — Нет, мой отец не мог… Он не мог так поступить со мной, — в животе всё нервно скручивает от очередной открытой правды, больно ударившей под рёбрами. — Какой же я идиот, — Чонгук трёт пальцами переносицу и шумно выпускает воздух из лёгких.       — Ты мог злиться на меня за моё скотское отношение, но ты обозлился, когда узнал, в какую стаю попал. А всё потому, что твой же отец по неизвестной нам причине вкладывал в тебя ненависть к нашей стае, — Тэхён тоже откидывается на спинку скамейки и сжимает в кармане куртки ключи от машины. Он чувствует нервное напряжение Чонгука, но и сам нервничает не меньше, хотя скрывать это ему удаётся лучше, чем омеге. — Твой отец, он… У него какой-то план, и я думаю, что он хочет завладеть нашей территорией.       Тэхён выдвигает свои предположения резко, даже не подготавливая к этому Чонгука. Он склоняет голову набок и смотрит на омегу, считывая эмоции с его лица. В ответ Чонгук, не поворачивая голову, молча смотрит на молоко в стакане, а после начинает звонко смеяться, откидывая голову назад.       Смеётся он не от выдвинутого предположения Тэхёна, а от осознания всей правды, которую от него скрывали. Чонгук смеётся несколько секунд, но смех его медленно переходит в стекающие по его щекам слёзы. Правда бьёт жестоко и со всей силой, выбивает весь воздух из лёгких и вынуждает задыхаться болью. Чонгук никогда не думал, что может так сильно в ком-то разочароваться, что может быть настолько наивным и глупым, чтобы не увидеть очевидного.       — Он скрыл от меня истинную причину исчезновения Чонсона, скрыл, куда делся папа, настроил меня против вашей стаи, — дрожь охватывает всё тело Чонгука, из-за чего стакан в его руках дрожит, но омеге удаётся сделать ещё пару глотков. — Это бред, он не мог так поступить со мной.       — Я понимаю, что тебе тяжело. У меня есть свои предположения, и я бы хотел поделиться ими с тобой, потому что только ты знаешь Джихёна лучше, чем я и мой отец, — Тэхён несколько секунд выжидающе смотрит на Чонгука. Слёзы на его щеках высохли, а блеск в глазах превратился в пылкое пламя, готовое сжечь всё вокруг. Тэхён предпочёл бы дать Чонгуку успокоиться, но понимает, что если заикнётся об этом, то омега вспылит на него.       Чонгук коротко кивает и делает новый глоток молока. Оно его успокаивает.       — Ты можешь мне не верить, но ты веришь Юнги. Можешь спросить у него, если мои слова покажутся тебе бредом. Члены моей стаи никогда не стали бы гнать чужака, будь то альфа или омега, в сторону охотников. Они не понаслышке знают, как это опасно, потому что сами не раз страдали от их рук, — Тэхён откидывает голову назад и закрывает глаза от лучей солнца. — Отец сказал, что Чонсон не хотел быть пойманным собственной стаей. Может, он слышал не моих волков, а ваших? Поэтому и бежал, куда глаза глядят, только бы не к ним в лапы. Мои бы его остановили, предупредили и спасли от… случившегося.       — Я не могу это всё уложить в голове. И я не оттесняю твои предположения: они имеют право быть, потому что я сам думал о подобном. Твой отец внушает доверие, по его глазам всё видно было. Хотя о какой правде я говорю: мой отец внушал мне ложь на протяжении нескольких лет, а некоторые члены твоей стаи считают, что я должен быть мёртв, — из его горла наружу вырывается нервный смех. Чонгук ставит пустой стакан между собой и Тэхёном и закрывает ладонями лицо. — Я не знаю, где здесь правда, а где ложь.       — Мы не заставляем тебя верить нам, потому что лично я наломал дров по отношению к тебе.       — Кто-то здесь признает свою вину? — с тонко ощутимой насмешкой спрашивает Чонгук и зарывается пальцами в светлые волосы.       — Хочешь поговорить об этом сейчас или дашь мне закончить? — с тихим рыком задаёт вопрос Тэхён, чувствуя злость на его насмешку. Он не любит допускать ошибки, но в отношении Чонгука допустил одну большую — проигнорировал страх омеги и жестоко наказал его за острый нрав.       — Ой, прости, пожалуйста, продолжай, конечно, — не сдержав себя, Чонгук закатывает глаза. Ему не хочется ссориться с Тэхёном, когда между ними заключено перемирие.       Вот узнает он всю правду и уйдёт. Уйдёт как можно дальше от чертовски соблазнительного, но допустившего слишком много ошибок альфы. Чонгук не хочет делать ни шага к нему навстречу. Почва под ногами покрыта густым туманом, как и тропинка перед ним. Уверенности в Тэхёне у Чонгука нет: альфа не понимает его и не принимает таким, какой он есть.       Для Чонгука же важно, чтобы его приняли настоящим, с тягой к власти, с силой и уверенностью в себе.       Тэхён достаточно силён, чтобы не ущемлять силу Чонгука, но его взгляды и стремление показать Чонгуку его омежье место отталкивает сильнее его жёсткого характера.       — Я предполагаю, что Чонсон погиб на нашей территории случайно, но не исключаю варианта, что Джихён знал об охотниках, которые являются частыми гостями осенью. Чонсон погиб на нашей территории, и это правда, но твой отец воспользовался этим, обвинив нас. И какова его цель? Я думаю, что это территория. Наша территория, — вернув голову в прежнее положение, Тэхён трёт виски и открывает глаза. — У меня нет никаких доказательств, но я бы хотел встретиться с Хосоком, чтобы обсудить это с ним. Возможно, он, как альфа, знает больше, чем ты.       — Его нет сейчас в стае. Он ищет меня, — тихо говорит Чонгук и суёт руки в карманы куртки, ёжась от резко охватившего его тело холода и прикрывая глаза от усталости. Чонгук думал, что готов к выяснению правды, но сейчас его эмоциональное состояние было готово треснуть в любой момент. От него скрывали слишком много, и к такому количеству лжи Чонгук готов не был. — Несколько дней назад его видели в городе Юнги и Джин. Думаю, что скоро он будет здесь.       — Тогда нам не остаётся ничего, кроме как дождаться его. Я не хочу действовать без доказательств, а их я могу получить только от приближенных к Джихёну.       — Как скажешь, — голос Чонгука звучит бесцветно, он сам после диалога кажется опустошённым и обессиленным.       — Хочешь ещё молока? — Тэхён понимает состояние омеги, поэтому и желает приободрить его и заодно хоть на долю процента уменьшить к себе неприязнь Чонгука. Омега коротко кивает головой и медленно открывает глаза. — Тогда пойдём.       Тэхён достаёт руки из карманов и встаёт со скамейки, помогая подняться Чонгуку, придерживая его за предплечье. Ему хочется вновь увидеть тот блеск в глазах омеги и ту яркую улыбку счастья, когда он держал на руках ягнёнка, но Тэхён понимает, что сейчас Чонгуку было совсем не до этого.       Вой из глубины леса заставляет их остановиться и замереть на месте. Чонгук в непонимании смотрит на Тэхёна, но молчит, потому что альфа подносит указательный палец к своим губам.       — Кажется, молоко отменяется. Нам нужно незамедлительно вернуться.       — Что произошло?       — Твоя стая стоит на нашей границе.

🌙

      Чужая территория встречает Хосока тишиной и зовом кукушки. Под подошвой его ботинок звонко хрустят ветки и хлюпает грязь, а чуткие уши улавливают рёв находящегося от него где-то в паре километров оленя. Проложенная большими колёсами внедорожника дорога заросла травой, на которой были видны свежие следы размытой грязи.       Сложенный нож в кармане был тщательно вымыт от человеческой крови, которая для Хосока пахнет слишком резко и до тошноты отвратительно. Взглядом он изучает чужую территорию, на которую он без разрешения и предупреждения проник. Он знает, что стая Тэхёна этого не оценит, но Хосок пойдёт к ним только после того, как встретится с охотником, которому продали Чонгука.       От одной только мысли о том, что пережил его младший брат, у Хосока волоски на коже встают дыбом. Его маленький бойкий брат пережил столько ужаса. Хосок не знает, что хочет сделать с Чонгуком, когда найдёт его. Он обязательно крепко-крепко его обнимет, но после наругает за безрассудность.       Грязь под его ногами как хлюпала, так и хлюпает, пока через густые ветки деревьев пробиваются яркие лучи ослепляющего солнца. Хосок чувствует в воздухе запах собак и жареного мяса. Следы от колёс приводят его к одноэтажному деревянному дому на поляне, окружённому высокими деревьями.       Пара овчарок начинает громко лаять, подрываясь на лапы, но не подбегая ближе. Они чувствуют исходящую от незваного гостя угрозу и слышат его тихий утробный рык, заставляющий их поджать хвосты и закрыть пасти.       Хосок подходит ближе к дому и обращает внимание на ель, около которой виднеется массивная цепь и следы борьбы. От мыслей и предположений в груди его застывает холодное напряжение. Что могло здесь произойти, Хосок боится даже представить. Он чувствует липкий страх за жизнь Чонгука, чувствует злость, и в уголках его глаз предательски появляются капли слёз.       Собрав всю свою волю в кулак, Хосок поднимается на крыльцо и стучит кулаком по деревянной двери. Глухие удары эхом проносятся по округе. Собаки за его спиной сидят с опущенными головами и не издают ни звука.       Дверь открывается с тихим скрипом, обдавая лицо Хосока домашним теплом и запахом приготовленной еды. Перед Хосоком появляется крепкого телосложения мужчина с густой бородой и разбросанными в разные стороны кудрявыми волосами. От него пахнет алкоголем, но Хосок стойко держится, чтобы не скривить лицо.       — Добрый день, — альфа приветливо улыбается и поднимает ладонь.       — Добрый, — растерянно говорит мужчина и заглядывает за спину незваного гостя, оглядывая своих овчарок, молча сидящих на лужайке и не чувствующих угрозы. — Вы заблудились?       — О, нет, — тихо посмеявшись, Хосок отрицательно машет рукой. — Я хожу в поисках одного редкого волка. Знаю, что он был в зоопарке, но его продали вам. Вот, добрался, чтобы узнать подробнее о его судьбе.       — Пешком? — с подозрением интересуется охотник.       — Пешком.       — Вас интересует белоснежный волк, который по размерам превосходит обычных? — охотник облокачивается о косяк и складывает руки на груди, не спеша приглашать незнакомца в дом.       Ветер на улице поднялся сильный. Мужчина выглядит расслабленным, но в то же время подозрительным: овчарки молчат, что происходит с ними редко. Они гавкают на любое мелькнувшее движение, охраняя своего хозяина.       — Да. Я начинающий охотник. Заинтересовался интересным волком, о котором говорят даже в моём городе. Мне сказали, что его можно найти здесь, если он ещё жив, — говорит Хосок, перекатываясь с пяток на носки, выглядя при этом расслабленно и непринуждённо.       Только внутри Хосока всё кипит от волнения и страха. О том, что Чонгук был здесь, свидетельствуют следы борьбы на земле и массивная цепь. Нет только самого Чонгука.       — Проходи, раз пришёл, — мужчина толкает дверь рукой, открывая её шире, и пропускает гостя в дом.       Оглядываясь, Хосок проходит внутрь, и первое, что бросается ему в глаза, — это голова оленя с большими красивыми рогами. Она прикреплена к дощечке и висит на стене над камином. Звук треска дров разносится по комнате вместе с запахом костра.       — Был здесь такой волк, — входная дверь громко захлопывается, прекращая выпускать тепло из дома. — Но сбежал. Мне не удалось найти его. Я уверен, что это члены его стаи пришли. Я не знаю, в курсе ты или нет, но это не просто дикий волк. В его глазах было столько разумности и понимания, когда я что-то говорил. Он понимал всё, каждое слово. Дикие волки не отвернутся от брошенной еды, а он отвернулся, когда я сказал, что хочу увидеть его настоящую сущность.       — Настоящую сущность? — с наигранным удивлением интересуется Хосок и проходится по дому к камину. На нём стоит маленькая тарелка, полностью заполненная клыками.       От увиденного Хосоку становится дурно, но он не подаёт вида. Сколько животных погибло от рук этого мужчины — не счесть.       — Вы про сказки об оборотнях? — уточняет у охотника Хосок, продолжая разглядывать его мелкие трофеи, и цепляется взглядом за серьгу с чёрной ракушкой. Его словно прошибает током; моргнуть сейчас — всё равно, что спугнуть наваждение.       Эта серьга всегда принадлежала Чонсону.       — Сказки? — хохочет охотник и наливает себе в стакан прозрачную жидкость, запах которой сразу даёт Хосоку понять, что это алкоголь. Ему даже не нужно поворачиваться, чтобы убедиться в своей правоте. — Несколько лет назад один из них выбежал прямо ко мне. Я не растерялся и застрелил его. Странные браслеты, серьги в ушах. Откуда у волков такое? Он был большим и белоснежным, как луна.       По спине Хосока пробегают сотни колючих мурашек; боль, которая пронзила его тело от услышанного, не сравнится ни с чем другим. Его рёбра словно ломают одно за другим безжалостными ударами. Он смотрит на серьгу своего брата, убитого шесть лет назад, а после медленно поворачивается к охотнику и вскидывает брови.       — Действительно? Очень интересно, — на лице его лёгкая улыбка, но внутри — целый взрыв, дробящий сердце на мелкие осколки. Перед Хосоком стоит убийца его старшего брата и хвалится тем, что сотворил.       — Я уверен, что здесь полно таких. Нужно просто зайти вглубь леса, но мне пока этого не удалось сделать. Территорию охраняет чёрный, как ночь, волк. Он огромный, его глаза — цвета золота, но он никогда не нападал на нас, только охранял свою территорию, — мужчина подходит ближе к Хосоку и берёт в руку серьгу, несколько секунд разглядывая её, после чего возвращает на место. — В соседней комнате есть шкура, можешь посмотреть, если интересно. Потом можем переговорить за парой рюмочек, если захочешь узнать побольше о здешних созданиях, — охотник указывает рукой в сторону открытой комнаты, а сам возвращается к столу и достаёт вторую рюмку.       На ватных ногах Хосок медленно идёт в соседнюю комнату, пока за его спиной охотник рассказывает что-то про свои исследования мрачного леса. Первое, что видит Хосок, когда заходит в комнату, — белоснежная шкура на полу, расстеленная перед креслом.       У Хосока в горле застревает крик боли.       Убийца Чонсона найден.       Хосок искал младшего брата, но нашёл старшего, бесследно пропавшего несколько лет назад.

🌙