🌙
Ты смотришь на меня своими большими глазами, доверчиво тянешь руку к моей, но даже не замечаешь шипы, которые могут тебя ранить. Мне жаль, что они есть, но я вырву каждый из них ради прикосновения к тебе.
Из-за того, что поселение было расположено под открытым небом и деревья не укрывали дома от солнца, его первые лучи начинали бить в лицо ещё с раннего утра. Сонно открывая один глаз, Чонгук смотрит в окно и, вытягиваясь, разминает затёкшие ото сна мышцы, по уши укутанный одеялом. Погода на улице в разы лучше, чем вчера: светит солнце и нет дождя. С тихим вздохом Чонгук заставляет себя сесть на кровати и чувствует неприятную ломоту во всём теле. Руки, ноги и спина молят его лечь обратно, а странное ощущение внизу живота вызывает гул мурашек по спине. — Неужели… Чонгук встаёт на ноги, которые подкашиваются, но омега не позволяет себе опуститься обратно на кровать. Если и встречать свою течку, то точно не в доме Тэхёна. Чонгук прикрывает глаза и глубоко вдыхает воздух через нос, чтобы успокоиться и хоть немного притупить нарастающее волнение внутри. В голове без устали крутится мысль о том, что ему нужно незамедлительно вернуться в тот домик на окраине поселения, где под одеялом спрятано его гнездо. В доме стоит глухая тишина, и только с улицы доносятся голоса членов стаи, которые не спят с раннего утра. Странно даже, что ни Тэхён, ни папа не разбудили Чонгука, а позволили проспать ему почти до самого обеда. — Надо скорее вернуться домой, — чуть ли не скулит Чонгук и оглядывает комнату, в которой провёл ночь. На стуле он замечает свои вещи, точнее вещи Тэхёна, который предложил ему их ещё в городе. Он не успевает сделать и пары шагов, как обо что-то спотыкается и с грохотом летит на пол, со всей силы ударяясь голыми коленями и руками. На глаза неожиданно наворачиваются непрошенные слёзы, которых Чонгук пугается. После встречи с истинным ход его течки в корне поменялся: Чонгук ещё никогда не чувствовал себя так слабо и беззащитно во время прошлых течек. Он практически никак их не ощущал. Чонгук быстро встаёт с пола и смотрит, обо что споткнулся, — около кровати, завалившись на бок, лежала пара сапог. Они чёрные, красиво блестят от чистоты и новизны. От очередного проявления заботы и внимания от Тэхёна аж щемит в груди. Пусть рана Чонгука и начала благополучно заживать, пачкать ногу ему всё ещё было нежелательно. И Тэхён позаботился о том, чтобы Чонгук не ходил по поселению босиком. Звонко шмыгая носом, Чонгук хватает свои вещи со стула и надевает сначала серые спортивные штаны, потуже затягивая на талии их шнурки, а следом натягивает широкую чёрную майку. От неё уже не пахнет Тэхёном — она вся пропитана сладким запахом ландышей. Выходить на улицу босиком, игнорируя заботу Тэхёна, Чонгук не станет. У него есть голова на плечах, и он прекрасно понимает, что может произойти, если в рану опять попадёт грязь. Поэтому он садится на кровать и натягивает на ноги на удивление удобные сапоги, что к тому же ещё ему и по размеру. Чонгук облизывает пересохшие губы и выходит из комнаты. Опять прислушивается к тишине дома. Если бы здесь кто-то и был, то непременно услышал бы грохот в тот миг, когда омега неуклюже повалился на пол. Тэхён, по всей видимости, занят делами стаи, а папа либо осматривает поселение, либо беседует с Дусиком. В том, что папа остался в поселении, а не покинул его с восходом солнца, как и сказал Тэхён, Чонгук уверен на все сто процентов. Он знает, что Тэхён не посмел бы выгнать омегу, которому небезопасно в своей же стае. Кто знает, что может сделать Джихён, если его муж вернётся в стаю после пересечения границы с врагами. Чонгук выходит из комнаты, и его взгляд цепляется за приоткрытую дверь другой комнаты. Ноги ведут туда сами, отдаляя Чонгука от такой необходимой двери. Чуткий нос омеги чувствует запах истинного, из-за чего контролировать собственное желание дышать им в полную грудь кажется чем-то неподвластным. За приоткрытой дверью оказывается комната Тэхёна. Чонгук понимает это по его насыщенному аромату в воздухе, пропитавшему здесь каждый уголок и мелочь. Заранее возненавидев себя за то, что он собирается сделать, Чонгук проходит в комнату и на ватных ногах доходит до шкафа. Дрожащими руками он открывает дверцы, рвано вдыхает резкий шлейф запаха Тэхёна и, закрыв глаза, ненавидит себя ещё сильнее, потому что позволяет собственной слабости заставить себя пойти на поводу у желания. Один маленький шаг, и вот он уже утопает лицом в вещах, которые помогают ему успокоить страх внутри и придают защиту. Чонгуку срочно нужно вернуться домой, где его ждёт гнездо. Там ему будет лучше, там безопасно и спокойно. Если бы он только нашёл папу, тот точно бы помог ему и подсказал что делать дальше. Однако ходить по поселению в течном состоянии, которое может спровоцировать альф, было слишком опасно. Запах Тэхёна приятно расслабляет тело, успокаивает и позволяет на время забыть обо всём вокруг. Звук глухого удара по стене дома заставляет Чонгука вздрогнуть всем телом и вмиг отскочить от шкафа. Когда он осознаёт, что только что творил, его лицо стыдливо заливается краской. Чонгук разворачивается и пулей вылетает сначала из комнаты, а следом и из дома. Он не смотрит на членов стаи, а бежит в домик. К его счастью и спокойствию, дом Тэхёна стоит в стороне от остальных домов, поэтому на дороге к нему Чонгук ни с кем не пересекается. Уже дома омега скидывает с ног сапоги, откидывает в сторону одеяло и прикрывает глаза, когда так необходимый организму запах Тэхёна ударяет ему в лицо. Чонгук тихо скулит и залезает на кровать, зарывается ногами в вещи альфы и накидывает одеяло на плечи и голову, прячась от всего мира. Он ненавидит себя за собственную природу. Его сила и уверенность в себе рвутся наружу, но течное состояние настолько сильно ослабило его организм, что Чонгук сбит с толку. Ещё никогда ему не было так плохо, как сейчас. — Соберись, Чонгук, — шепчет он сам себе, но это не помогает. Со временем Чонгук успокаивается, чувствуя себя в гнезде спокойно и защищённо. Однако просидеть так следующие несколько дней он не сможет, ведь Тэхён наверняка скоро заметит его отсутствие и начнёт его поиски. А вот что произойдёт, когда он таки найдёт его, Чонгуку даже представлять страшно. Качаясь из стороны в сторону, он пытается придумать хоть что-то, как в дверь тихо стучат. Омега напрягается всем телом, но как только в проёме появляется голова папы, расслабление настигает его, как приятная мягкая волна. — Милый мой, — папа заходит в дом и закрывает дверь на защёлку. — Я видел, как ты выбежал из дома, — с понимающей улыбкой Хансон проходится по домику до маленькой кухни и ставит на плиту чайник. — Папа… — шепчет Чонгук и звонко шмыгает носом из-за вновь подступивших слёз. — Мне пришлось немного порыться в доме Юнги, надеюсь, он не будет сильно зол на меня за это, — старший омега наливает в кружку подогретую воду и подходит к Чонгуку. Вручив ему в руку кружку, из кармана штанов он достаёт пластинку с маленькими белыми таблетками. — Знаешь, что это? — Это для того, чтобы мне стало легче? — без лишних слов Чонгук протягивает ладонь и делает маленький глоток тёплой воды, чтобы смочить горло. — Чимин давал мне какие-то травы, но сказал, что когда я встречу истинного, то они уже не помогут. — Тут он прав, но это лекарство было куплено в городе, его сделали люди. Оно скроет твой яркий запах, а также успокоит организм, чтобы ты не сидел днями и ночами в гнезде, — мужчина выдавливает в ладонь сына пару таблеток и тихо вздыхает. — Папа… Мой организм так хочет, чтобы Тэхён сейчас был здесь, но в душе я не хочу этого, — когда таблетки на языке начинают горчить, Чонгук быстро запивает их водой и отдаёт кружку папе. «Я не доверяю ему до такой степени, чтобы подпустить к себе так близко», — думает Чонгук, но ничего в слух не говорит. — Тебя никто не принуждает к… чему бы то ни было, — с заминкой говорит омега и ставит кружку на стол. — Если ты не хочешь этого с ним, то принимай таблетки три раза в день. Твой запах может спровоцировать у Тэхёна гон. Есть вероятность, что Тэхён сдержит себя в руках, чтобы не тронуть тебя, но это может обернуться агрессией. — Я его не люблю, папа. — Чонгук, милый мой запутавшийся мальчик, — Хансон возвращается к кровати сына и садится на корточки. Он не смеет сесть на кровать, ведь она полностью занята гнездом. — После всего, что он сделал, это совершенно нормально. Истинность не обязует тебя любить его. Никто не может тебя заставить полюбить его — над чувствами мы не властны. Если ты хочешь отомстить ему, то вперёд. Но подумай несколько раз, стоит ли это того. Сила не в гневе и ненависти, а в доброте и прощении. Только умеющий прощать будет действительно сильным. А месть — это удел слабаков, которые не могут набраться сил простить. Подумай, прежде чем что-то сделать, но никогда, Чонгук, никогда никого не рань вот здесь, — ладонь папы накрывает грудь Чонгука над сердцем. — То, что можно разбить, собрать обратно невозможно. Чонгук благодарен всем богам, что папа сейчас рядом. Что бы Чонгук делал, окажись он здесь один, — неизвестно. Забился бы в угол или сбежал куда подальше от Тэхёна. Он не готов идти на поводу у организма, желающего слиться с альфой и получить облегчение от того, что требуется по природе. Чонгук думает головой, предпочитая держать себя в руках. — Как только мы найдём того, кто убил Чонсона, я уйду, папа. Это не месть, а моё желание покинуть эту стаю, — Чонгук перехватывает руку папы и опускает её на свои ноги, крепко сжимая её пальцами. — Неужели ты собираешься вернуться домой, Чонгук? — глаза Хансона округляются, а вопрос срывается с его уст с нескрываемым удивлением. — Я собираюсь свергнуть отца и занять место вожака, — выдаёт Чонгук жёстким голосом и заглядывает в глаза папы, показывая ему всю свою уверенность в принятом решении. — Чонгук… — Мне жаль это говорить, но есть подозрения, что отец причастен к смерти Чонсона, — Чонгук качает головой. — Я не закрою на это глаза. Никогда. — Милый, — Хансон встаёт с корточек и обнимает сына за голову и плечи. — Пожалуйста, будь в порядке. — Буду, папа. Но ты даже не осудишь меня за то, что я иду против родного отца? Это ведь твой муж, и… — Нет, Чонгук. Он мой истинный, но я его никогда не любил. Да и как можно жалеть того, кто мог приложить руку к убийству Чонсона? Моего сына. Он запретил мне возвращаться в стаю и видеться с тобой и Хосоком, — старший омега отпускает Чонгука из крепких объятий и садится обратно на корточки. — В тебе течёт кровь великого вожака, научись быть сильным не только физически, но и душевно, тогда перед тобой откроется множество дорог. — Я обещаю, что отомщу за смерть Чонсона и освобожу нашу с тобой стаю от такого вожака. — Знаю, ты меня не послушаешь, но я бы хотел, чтобы ты позволил Тэхёну тебе помочь. Не отказывайся от помощи, ведь сила — это не только, когда ты независимый ото всех, но и когда знаешь, что такое работать в команде, поддерживать и признавать свои слабости, — Хансон щёлкает сына пальцем по кончику носа. — Здесь ничего обещать не могу. — Вот негодник, — цокает Хансон и проводит двумя ладонями по волосам сына. — Как ты чувствуешь себя? Уже получше? — Намного. Думаю, я могу выйти из дома. Хочу искупаться в реке, пока не наступила холодная осень. — Хорошо. Я тогда вернусь к Дусику: его состояние оставляет желать лучшего, хоть он и старается не показывать своей боли, — с грустью говорит Хансон и встаёт с корточек. — Всё настолько плохо? — Чонгук хлопает пышными ресницами, пока его глаза похожи на два больших блюдца. Поджав губы, Хансон коротко кивает и выходит из дома. Неприятное чувство зреет в груди, когда Чонгук понимает, что Дусику осталось совсем немного. Он боится даже представить себе, что сейчас чувствует Тэхён. Ведь он осознаёт, что отца альфы скоро может не стать. Но как бы там ни было, Чонгук не побежит его жалеть. Сейчас его ждёт прохладная река.🌙
Холодная утренняя вода приводит в чувство мутное сознание. Чонгук выныривает на поверхность реки и жадно глотает воздух, зачёсывая влажные волосы назад и поднимая лицо к небу, позволяя яркому солнцу пощекотать кожу своим теплом. До холодной осени осталось всего ничего, но лето отступать не спешит и медленно отдаёт всё своё последнее тепло. Чонгук лениво скользит взглядом по заметному с самой речки поселению и выходит из воды. С еловой ветки он снимает большое полотенце и кутается в него с головой. Около берега как раз лежит бревно от поваленного дерева, на которое Чонгук и садится, после вытягивая ноги вперёд и осматривая теперь промокший насквозь бинт и ступни с прилипшим к ним пляжным песком. С тихим вздохом омега наклоняется вперёд, из-за чего накинутое на его голову и плечи полотенце соскальзывает, и развязывает крепкий узелок на бинте, после медленно его разматывая. От скрывавшейся под ним раны не осталось и следа, за исключением новых крошечных шрамов, уродующих его ногу. Теперь они будут служить Чонгуку, как напоминание о прошлом, в особенности третий из них, из-за которого ему пришлось поехать в город. Теперь он напоминал ему о той поездке, о ферме с овечками и о заботе Тэхёна. Ночь побега из поселения Чонгук помнит до сих пор. Он не был уверен в правильности своего решения, но не выяснить, что случилось с Чонсоном, он не мог. Встреча с людьми проела в его подсознании первые сомнения. Когда его задняя лапа застряла в капкане, а люди вышли из темноты деревьев с ружьями, Чонгук впервые почувствовал настоящий животный страх. Все его мысли были заняты только братом, ради которого Чонгук тогда и пообещал себе, что справится со всеми трудностями. Он жалел, что ушёл из стаи вот так молча и самонадеянно, но кто знает, сколько бы он ещё прожил в неведении. Встреча с Тэхёном показалась Чонгуку очередным испытанием, через которое необходимо было пройти. Познакомься они при других обстоятельствах, и не враждуй их стаи, многого можно было бы избежать. Они бы всё равно ругались, ведь Чонгук упрямый и считает, что омеги имеют право быть наравне с альфами и вовсе не обязаны стоять за их спинами. Но они бы, как минимум, точно обошлись бы без драк и вспыхнувшей ненависти. Тэхён нравится Чонгуку. Нравится тем, как умеет держать уверенное лицо, как внимателен к каждому члену стаи, как рассудительно принимает решения. Если бы не пропасть между ними, Чонгук смог бы полюбить его. Он умеет быть нежным и ласковым, и всё это он мог бы подарить Тэхёну. Чонгук знает, что если дать зелёный свет, то Тэхён спешить не станет. Альфа завоёвывает доверие Чонгука маленькими шагами. Тэхён красивый и мужественный, он подкупает своей заботой и вниманием. Чонгук признаёт, что альфа ему нравится. Как омега, он не отрицает того, что ему приятна и забота, и ласка, и защита. Но, будучи сильным и волевым, Чонгук млеет, когда Тэхён принимает его силу и мнение, когда смотрит на Чонгука как на равного. Тэхёну потребовалась пара недель и несколько ссор с Чонгуком, чтобы понять, каков омега на самом деле. К нему нужен был особый подход. Чонгук напоминает ему кубик Рубика: сначала Тэхён не понимал, как правильно крутить, чтобы что-то получилось, но методом проб и ошибок он начал постепенно его собирать. Но каждая ошибка оставила свой след на Чонгуке. По своей природе сильный и волевой Чонгук хочет быть на одном уровне с вожаком, но при этом Тэхён не раз замечал, как млеет омега, стоит ему проявить в его сторону заботу и мягкость. Тэхён показывает свою силу, но не ущемляет при этом силу Чонгука. Впервые он сделал это, когда на Юнджуна и Юнсона набросился член стаи. Тэхён защитил его и пришёл на помощь, при этом не заставив Чонгука стоять в стороне и не вмешиваться в дела альф. Они защитили волчат вместе. На границе, когда отец Чонгука потребовал его вернуться домой, Тэхён не проронил и слова, позволив омеге самостоятельно разрешить назревший между ним и его родителем конфликт. Но, стоя за спиной Чонгука, Тэхён, подобно большой угрожающей скале, оберегал его от любого недоброго взгляда. Всем своим видом он показывал, что порвёт за Чонгука на части. Сейчас, сидя на отсыревшем бревне сосны, Чонгук нервно жуёт нижнюю губу, вспоминая все их с Тэхёном моменты. Он действительно его простил, и мстить ему Чонгук не собирается, хоть раньше он и горел этой мыслью. Уйти Чонгук хочет не потому, что ему здесь плохо, а потому, что на его плечах лежит груз ответственности за свою стаю. Он свергнет отца, заступится за папу, за Чонсона, за Хосока. За свою стаю. Чонгук мог бы оставить всё на Хосока, но понимает, что брат проиграет в битве с отцом. Он не натренирован и не владеет боевыми приёмами. Хосок не воин. У Чонгука нет времени на сердечные терзания: дел слишком много. Если Тэхён предложит свою помощь, Чонгук не станет отказываться: ему не помешает дополнительная сила, ведь не все в стае готовы будут перейти на его сторону, и многие останутся преданными Джихёну. Внутренний монстр шипит и рокочет, когда в голове появляются картинки, как Чонгук расправится с убийцей Чонсона, как свергнет отца. Чонгук боится этого тихого и мрачного шепота; он растекается по венам, пленит и гипнотизирует. Чонгук не хочет пачкать руки в крови по самые локти, не хочет держаться за трон кровавыми пальцами. Он хочет, чтобы его спасли от лап монстра, которого омега прозвал Месть. Папа прав в том, что отомстить — не всегда самый лучший вариант. Нужно быть сдержаннее и дипломатичнее. Какой пример он будет подавать стае и волчатам, если убьёт кого-то из мести? Чонгук ощущает себя монстром, который готов вырваться наружу и разорвать всех вокруг, когда в его голове появляются мысли о мести. Он лишь надеется, что кто-нибудь спасёт его от этого и защитит от катастрофы. Он ни перед кем не покажет свою слабость, но тихо ночью, под одеялом и среди густой темноты, он будет молиться о спасении. Его сила и величие будут не в крови на руках и жестокости и не в беспощадности. Если Тэхён протянет руку помощи, то Чонгук крепко за неё ухватится. Никто, кроме этого альфы, не способен его остановить, если его Месть решит вырваться наружу. Перед глазами появляется картинка: Чонсон лежит на окровавленной лесной земле с пулей в брюхе. Горло сдавливает змеиной хваткой, и Чонгук мотает головой, жмуря глаза. Раньше он не ощущал жажды мести так сильно, но с каждой новой правдой, с каждым проступком отца, пламя внутри Чонгука становилось лишь сильнее. Он не видел папу шесть лет и винил его за то, что тот бросил его, а на деле оказалось, что он просто не мог попасть в поселение назад. Отец собственными руками выращивал в Чонгуке злость и неприязнь к соседней стае, к Тэхёну. Встреча с отцом и поиски убийцы начали затягиваться. Пока Чонгук разматывал клубок из тайн и секретов, появился узелок в виде проблемной течки. Не будь рядом истинного, Чонгук бы чувствовал себя прекрасно. У него нет желания сейчас разбираться с Тэхёном: всё это лишние затраты энергии, а её у Чонгука слишком мало. Он на грани истощения. Если бы он только мог себе позволить расслабиться хотя бы на пару дней, позволить сделать то, что так отчаянно просит тело, ему бы точно стало легче. Раньше Тэхён был одной проблемой, и Чонгук слишком много с ним ругался, дрался и отстаивал свою позицию и границы. Но сейчас, когда омега чувствовал себя особенно беззащитно и слабо, Чонгук был готов выть волком. Он понимает, что присутствие Тэхёна рядом может дать ему всё то, что так ему сейчас необходимо, и что энергия перестанет тратиться на борьбу с самим собой. Чонгук боится своего нынешнего состояния: слабого, уязвимого, плаксивого и напуганного. Тэхён ведь может этим воспользоваться. — Жалкий. Мысли, как чёрные ядовитые змеи, ползут по рукам и ногам, обвивают горло и душат. Чонгук мотает головой и обнимает себя за обнажённые плечи, с которых давно сползло полотенце до самой поясницы. Голос внутри кричит, что Тэхён не посмеет ему навредить, не этот Тэхён, который делает всё возможное, чтобы заполучить расположение и доверие Чонгука. — Почему ты плачешь? Чонгук вздрагивает, когда слышит голос со стороны. Он поднимает голову, сталкивается взглядом с глазами Тэхёна и замечает, как альфа скользит ими по его телу. Замёрзшими руками Чонгук хватает полотенце и накидывает его обратно на плечи, крепко стискивая его концы вместе и нервно поджимая губы. Он так погряз в собственных мыслях, что и не заметил, как начал плакать. Он в очередной раз показывает перед Тэхёном свою слабость, которой стыдится и считает непростительной. — Я не плачу, это с волос стекает, — глупо пытается солгать Чонгук и отводит взгляд в сторону. Его слух трогает тихий смешок. Тэхён садится на бревно рядом с Чонгуком, но оставляя между ними расстояние, чтобы не смущать и так зажатого омегу. — Я разговаривал сегодня с постовыми, которые были на границе в ту самую ночь, — ненавязчиво начинает Тэхён, прекрасно понимая, что Чонгук сразу начнёт слушать внимательно. — Они рассказали, что тогда на нашей территории были приехавшие за дичью охотники. О том, что Чонсон здесь, им было прекрасно известно, потому что они же его и проводили в поселение изначально. Они не знали, что Чонсон решил уйти, и слышали только выстрел. По их предположениям, члены твоей стаи ступили на нашу территорию и погнали Чонсона не обратно домой, а в сторону охотников. Это предположение, ведь их следы смешались с множеством других, когда твоя семья пришла к нам за телом. Которое, как тебе известно, так и не нашли. Чонгук закрывает глаза ладонью и опускает голову. Уголки его губ мелко дрожат, пока он всеми силами пытается сдержать такие непрошеные сейчас эмоции. Тэхён молча смотрит на него, тихо вздыхает и притягивает омегу за голову к себе, чему тот не сопротивляется и начинает плакать в голос. Прижимаясь к альфе, он получает так необходимую ему сейчас защиту, пока Тэхён пальцами зарывается в его волосы и мнёт их кончиками кожу его головы. По сладкому запаху, который усилился в несколько раз, Тэхён понимает, что причина такой эмоциональности и разбитости Чонгука в наступившей течке. Альфа не посмеет его тронуть — не сейчас, когда доверие Чонгука расшатано. Тэхён побудет рядом, пока это необходимо, а после уйдёт. — Тебе совсем не обязательно так крепко держать полотенце, Чонгук, — подмечает Тэхён, когда плач Чонгука стихает. Альфа бы молчал, ведь Чонгук впервые так ластится к нему, позволяет обнимать и даже перебирать волосы. — Разве я хотя бы раз допустил между нами мысль о близости? — Ещё чего не хватало! — резко говорит Чонгук и отстраняется от Тэхёна. Он гордо вздёргивает красный нос и стреляет в альфу искрящимся взглядом. — Я не позволю тебе прикоснуться ко мне, — скорее со смущением, нежели со злостью, рычит он. Он ведь даже не думал, каково это: быть настолько близко к Тэхёну, касаться его загорелой кожи, чувствовать вкус его губ и глубоко вдыхать родной его душе запах. От мысли о близости с Тэхёном внутри Чонгука вспыхивает, подобно спичке, огонь. Волосы Тэхёна красиво вьются крупными кудрями, на губах красуется мягкая ухмылка, а глаза, радужку которых полностью затопили расширившиеся зрачки, впервые смотрят с непривычной ему чернотой. — Ты только что прижимался ко мне, Чонгук, — с лёгкой улыбкой говорит Тэхён и встаёт на ноги. — В минуту слабости, — бурчит Чонгук и отворачивает голову, чтобы спрятать свои стремительно краснеющие щёки. Тэхён заставляет его тело реагировать на свой каждый взгляд. — Хорошо-хорошо, — с уст Тэхёна срывается тихий бархатный смешок. Тэхён мягко проводит ладошкой по влажным волосам Чонгука, после чего наклоняется и оставляет невесомый поцелуй на его макушке. Словно замерший заяц, следующие пару минут Чонгук неподвижно сидит на месте и глядит на поверхность блестящей реки, чувствует, как сильно бьётся его сердце о грудную клетку. Неторопливо, мягко и аккуратно, Тэхён достал Чонгука из его горьких мыслей, сметя собой боль от воспоминаний о Чонсоне и исчезнув так же тихо, как и появился. Альфа словно знал, что он был сейчас здесь нужен, не сделал акцента на слезах Чонгука, точно почувствовал течку, но не сказал о ней ни слова. Ни к чему не принудил. А ведь мог быть резким и показать, кто здесь главный. Если Тэхён так и продолжит себя вести, если это не скрытая игра, то уйти отсюда Чонгуку будет слишком сложно.🌙
С первыми лучами солнца в одиноком домике Юнги уже не спит. Волчата встали ещё до рассвета, Юнги покормил их и отвёл на речку, чтобы те искупались, а сам освежился в холодной воде. Около часа сидел на берегу и думал, как быть дальше. Он ведь не может полагаться на маленького Юнджуна, не может позволить себе рисковать сыном, который, Юнги уверен, был готов отправиться на охоту ещё не раз. У Юнги есть надежда, что Чонгук с Тэхёном почувствуют неладное и найдут его. Подсознательно Юнги понимает, что они могли ещё не вернуться из города, и что они не обязаны его вообще искать. Проблем и так много, а Юнги, как кость в горле, со своими страхами и переживаниями. После долгого купания Юнги тщательно вытер волчат полотенцем и нашёл расчёску, чтобы их расчесать. Юнсон терпеливо сидел, пока папа его расчёсывал, а вот Юнджун скалился и рычал на каждый задетый колтун шерсти. Чего у него только не было в шерсти после вчерашней охоты. — А сейчас вам нужно поспать, чтобы вечером мы могли пойти погулять, — Юнги откладывает орудие пытки в виде расчёски и хлопает ладошкой по мягкой кровати. Волчата запрыгивают на мягкое одеяло и укладываются рядом друг с другом. Голова Юнсона по привычке укладывается на бок Юнджуна. Юнги с тёплой улыбкой поглаживает волчат между ушек, успокаивая и заставляя их быстрее заснуть. В голове Юнги, готовой вот-вот закипеть от напряжения, крутился сумбурный поток мыслей на разные темы. Он думает о Хосоке, который скоро может прийти в стаю, но самого Юнги там не будет. Думает о Джине. Рассказал ли он что-то кому-то? Если да, то последствия проблемы Юнги даже боится признать. Может, его в стае уже не ждут, а если он сунется, то навредят волчатам. Юнги слишком мягкий и понимающий, он с трепетом относится к каждому члену стаи, даже если знает, что его презирают за раннюю беременность от чужака. В поселении ведь осталось несколько беременных омег, которым может понадобиться помощь, остались болеющие волчата, раненые альфы. Юнги знает проблему каждого, отчего ему ни капли не легче. Юнги думает о Тэхёне и Чонгуке, о ситуации между стаями. У Чонгука ведь скоро должна начаться течка, которая может спровоцировать гон у Тэхёна. Предугадать последствия практически невозможно. Юнги боится не оказаться рядом в нужный момент. Он понимает, что должен в первую очередь думать о волчатах, которые не могут о себе позаботиться, не могут сами себя защитить от опасности. Юнги должен стоять за них горой, а не думать о других. Но он так не может. Чонгук с Тэхёном слишком многое для него сделали, чтобы просто закрыть на них глаза. Нависшая над головой неизвестность пугает до чёртиков. Отношения между стаями дошли до своего предела — одна искра, и всё взлетит ввысь. Стаи сцепятся между собой в кровавой битве: одни будут защищать свою честь, а другие — мстить за смерть члена стаи. Юнджун поднимает уши, а следом и голову с тихим рычанием. Рука папы, крепко погрязнувшего в своих мыслях, всё ещё чешет между напряжённым ушами. Маленький альфа легонько кусает папу за руку и встаёт на лапы. Голова Юнсона, совсем недавно уснувшего, соскальзывает на кровать, из-за чего омега сонно открывает глаза и зевает. Со стороны улицы слышится хруст ветки. Юнги напрягается всем телом и резко встаёт с кровати. Уши в обличие человека не такие чуткие, как у волчат, поэтому и не услышал приближение кого-то к домику. Омега быстро оглядывает дом и цепляется взглядом за нож на столе около плиты. Однако он останавливает себя, даже не сделав шага. «Я не могу убить кого-то, волчата не должны видеть такое, — проносится в голове быстрее, чем Юнги успевает взять в руку средство защиты. — Но я должен как-то их защитить». С тихим скулежом от паники Юнги опускает взгляд на свою правую ногу, где под штаниной прячется злосчастный браслет. Если бы он только мог обратиться. Юнджун рычит что-то брату и спрыгивает на пол, становясь перед папой и низко опуская голову. Шерсть на холке волчонка стоит дыбом, а уши Юнги улавливают вибрацию от угрожающего рычания. Омега стоит столбом, замечая, как Юнсон спрыгивает с кровати и прячется за ногами папы, поджимая хвост и прижимая к голове уши. — Юнджун, иди назад, — требует Юнги, но волчонок только наклоняет голову ниже, всем своим видом показывая, что будет стоять за своих омег до последнего. На крыльце слышатся удары ботинок о дерево, секундная тишина и щелчок дверного замка. Юнги не запирал дом, ведь они только пришли с речки, а сам омега собирался сходить в лес за ягодами и травами. Да и замок хлюпкий, его можно сломать с одного удара. С тихим скрипом дверь открывается и на пороге появляется тот, от взгляда на кого взор Юнги мгновенно застилают жгучие слёзы. — Боже, — шепчет тихо родной голос. Юнги не смотрит, он слушает: как альфа делает шаг в дом, как скрипит дверь за его спиной и как угрожающе продолжает рычать Юнджун. Так не проронив и слова, Юнги начинает беззвучно плакать. Его губы приоткрыты, но искривлены в плаче и боли. Эта самая боль сдавливает в мучительные тиски сердце в груди. Юнги смотрит на того, кто является её причиной. Юнсон выглядывает из-за ног папы, внимательно осматривает гостя и трётся головой о его ногу, чувствуя переживания родителя. Взгляд Хосока с маленького волчонка, грозно рычащего на него, поднимается выше, на лицо Юнги. Оно уже влажное от слёз, которые стекают по щекам, губам и скапливаются на подбородке. Хосок делает ещё один шаг, но его останавливает грозный рык волчонка. Он смотрит в полные слёз глаза Юнги, словно спрашивая разрешения. Не верится, что это их волчата, но чувствует кровную связь. Юнги закрывает ладонью дрожащие губы и жмурит глаза, из-за чего слёзы новым потоком бегут по его щекам. Медленно, чтобы не спугнуть, Хосок опускается на корточки и смотрит в глаза волчонка. Грозного, смелого и такого отважного. Это его сын. Стоит перед своим папой, готовый в любой момент кинуться на того, кто в разы его сильнее. С улыбкой Хосок протягивает руку ладошкой вверх, чтобы волчонок мог подойти ближе и понюхать ее и понять, что опасности нет. Что теперь они все в безопасности. Юнджун делает осторожный шаг вперёд, перестаёт рычать и вытягивает шею, настороженно не решаясь подойти ближе. И хоть он больше и не чувствует опасности, он улавливает след чего-то родного, действительно дающее чувство безопасности и защиты. Он начинает вилять хвостом и подходит ближе, а дойдя до альфы, начинает вилять им ещё активней. — Привет, сынок, — шепчет Хосок и проводит широкой ладонью по холке волчонка, опуская вставшую дыбом шерсть. Волчонок тихо рокочет и доверчиво ластится к родителю, тихо поскуливая. Юнсон выходит из-за ног Юнги и осторожно и боязно подходит ближе. Когда Хосок поднимает на него взгляд, он вздрагивает и замирает на месте, но ровно до тех пор, пока к нему не начинает тянуться рука. Он виляет хвостом и подбегает ближе, когда чувствует кровную связь. У него есть второй родитель, как и у других волчат. С любовью в глазах Хосок смотрит на своих волчат, водит по их мягким шкуркам ладошками и невозможно широко улыбается, когда они легонько кусаются и скулят. При виде щенков он готов разрыдаться от умиления и счастья, ведь у него есть два маленьких сына. Осознание того, что Юнги прошёл через всё один, окатывает его ледяным шоком. Слышится тихий всхлип. Юнги всё ещё стоит с закрытыми глазами и ладошкой зажимает рот. Хосок взъерошивает шерстку между ушей волчат и встаёт с корточек. Подходит к Юнги за два коротких шага и притягивает его к себе за голову. Омега жмётся к нему и всхлипывает ещё громче, теперь уже плача в голос, когда чувствует родной запах, теплоту рук, по которым он так истосковался. Боже. У Юнги сейчас сердце разорвётся от частоты и силы своих ударов. — Тише, маленький мой, тише, — шепчет Хосок и бережно посильнее прижимает к себе омегу, всем телом чувствуя его дрожь. — Я рядом. — Юнджун и Юнсон, — сквозь надрывный плач произносит Юнги и отнимает ладонь от губ. Руками он скользит по плечам Хосока и обвивает ими его шею. Хосок без лишних слов сам понимает, кто из волчат кто. Ему не требуются дополнительные указания. — Моя маленькая лесная прелесть, — всё так же тихо говорит Хосок, покачиваясь вместе с Юнги. — Ты прошёл через всё это один, прости меня. Прости, что меня не было рядом, что не смог помочь и защитить, что обрёк тебя на страх и боль. Юнги мотает головой и отстраняет голову от груди Хосока, где на тонкой кофте остался мокрый след от слёз. — Нет-нет, я… — рвано вдыхает Юнги воздух, пытаясь заговорить после долгого плача и потрясения. — Я сам остался, когда узнал. Хотел сбежать сюда, к тебе, но не смог бросить стаю без лекаря. Все эти годы я жил с надеждой, что стаи прекратят вражду, и мы с тобой встретимся. Но годы шли, а обстановка становилась только хуже. Я так боялся за них, Хосок. Так боялся, — шепчет он на грани слышимости и вновь сотрясается в плаче, не в силах держать себя в руках. Слишком долго он скучал, слишком долго не чувствовал родное тело рядом, слишком сильно нуждался в Хосоке. Альфа тихо шепчет успокаивающие слова и гладит ладонями острые лопатки и затылок омеги. Крепкие лапы одного из волчат упираются выше колена, а следом слышится тихий рык. Хосок опускает голову и замечает Юнджуна, привлекающего его внимание. Маленький альфа отскакивает от его ноги и опускает голову. Носом он указывает на ногу Юнги и кусает низ штанины, оттягивая её и рыча. — Ты ранен? — с беспокойством интересуется Хосок, на что получает отрицательный моток головы, а после опускается на корточки. Он закатывает штанину вверх и замечает тонкий браслет выше щиколотки. Он изящный, красиво смотрится на бледной коже омеги, но явно предназначен не для красоты. Юнджун тихо рычит и переминается с лапы на лапу в возмущении. — Что это? — хмуро спрашивает альфа. — Это… Это браслет. Я… — Юнги тяжело дышит, ему всё ещё трудно говорить: его нос забит, а глаза щиплет от слёз, из-за чего они вновь слезятся. — Я не могу обратиться в волка из-за него. Это моё наказание за волчат. — Что?! — чуть ли не кричит Хосок и резко поднимается обратно на ноги, большой и грозной скалой нависая над сжавшимся омегой. Юнги кажется ещё беззащитнее, чем был раньше. — Ты же знаешь, что в стаях не терпят волчат от чужаков: они как чёрное пятно на светлой репутации любого поселения, — Юнги нервно облизывает губы и прикрывает глаза, когда Хосок бережно берёт его за руки. — В моей стае чтят законы, и их редко нарушают, потому что понимают, что поблажек никто не получит. Вожак не был жесток — он понимающий, и его действительно можно назвать Великим. Волчат могли убить, если бы в стае узнали, что они от тебя, от нашего врага. У нас есть несколько уровней тяжести закона. На первом тебя наказывают какими-то исправительными работами, на втором — надевают браслет и лишают волка, а третий, самый суровый, — это изгнание. — Как они могли надеть на омегу, только родившего волчат, браслет? Как посмели оставить тебя в такой опасности и без возможности защитить себя и семью? — Хосок возмущён до предела. Мало того, что его омега со всем справлялся в одиночестве, так он ещё и жил в вечном страхе. Альфа тянет Юнги за руки на кровать и усаживает на неё, после садясь рядом. Волчата запрыгивают следом и лезут на колени, требуя внимание от двоих родителей сразу. Дикое пламя в груди Хосока разгорается всё сильнее и сильнее. Чёртовы законы лишили его маленького Юнги безопасности и защиты. — Мне во всём помогал Тэхён, ты ведь знаешь его. Он пытался узнать имя отца волчат, но я молчал, потому что не знал, какова будет его реакция, что он сделает. Мы хоть и друзья с самого рождения, но я никому не доверял информацию о тебе. Где-то месяц назад, если не больше, к нам пришёл Чонгук. Точнее сказать, мы вызволили его от охотника. И он сам догадался обо всём и встал на нашу защиту, — Юнги укладывает голову на плечо Хосока и кладёт ладонь на спину Юнсона, прижавшегося к его боку. — Тогда почему ты сбежал? Что случилось? Чонгук себе места не находит, — Хосок зарывается пальцами в шерстку Юнджуна между ушей, пока Юнги делает то же самое с Юнсоном. Пальцы их свободных рук переплетены в крепком замке. — Один из альф узнал, что волчата от тебя, и стал угрожать мне. Не проси говорить, что он хотел от меня, — Юнги мотает головой и силой воли заставляет себя не начать вновь плакать. — Я не мог предать нашу любовь, но и подвергать волчат опасности — тоже. Поэтому и сбежал. Возможно, это глупо и самонадеянно, но я был в панике и ужасе, и мне ничего другого в голову просто не пришло. Чонгук и Тэхён были в городе, я не мог попросить у них защиты. — Всё, успокаивайся, — Хосок бережно отстраняет Юнджуна и силой укладывает Юнги на кровать. — Тебе нужно отдохнуть. Я со всем разберусь, никто больше не посмеет обидеть вас. Волчат Хосок укладывает рядом с Юнги, целует каждого по очереди в лоб и встаёт с кровати. Он отходит к камину и, найдя мятую бумагу и спички, подкидывает внутрь оставшиеся дрова. Тёплый огонь не заставляет себя долго ждать — через пять минут чувствуется исходящее от него приятное тепло. Ноги касается голова волчонка. Хосок опускает взгляд и улыбается Юнджуну. Он без лишних слов поднимает на руки подросшего волчонка. В сравнении с его братом-омегой, Юнджун заметно крупнее и тяжелее. — Ты молодец, Юнджун. Я горд тобой. Ты защищал своих омег. Хосок обожает волчат до щемящего чувства в груди. В стае он много времени проводил с молодняком, гулял с ними и учил их плавать, различать запахи и беззвучно себя вести. Осознание того, что у него есть два прекрасных волчонка, заставляет его сердце сжиматься так сильно, что невозможно вдохнуть кислород. Хосок готов разрыдаться от облегчения и переполняющего его счастья. Юнджуна альфа укладывает около Юнсона под боком у Юнги, а сам устраивается рядом с омегой и обнимает его. Крепко прижимая его поближе, он внутренне клянется, что все ответят за страх его любимого. Несколько лет Юнги бродил во тьме, без возможности видеть яркие краски мира вокруг. Лишь одни волчата освещали ему путь впереди, не давая ему споткнуться и упасть в пропасть бесконечных боли и страданий. Хосок вернул в его жизнь свет и краски, вернул тепло и облегчение. Окутанный родным запахом и спрятанный от всего мира в крепких руках Хосока, Юнги в мгновенье засыпает самым крепким и глубоким сном за последние годы.🌙
Переполняющие всё тело злость и раздражение, словно бурлящая вода в чаше, выплёскиваются за её края с каждым новым пузырьком. Из открытого шкафа за версту несёт нежными ландышами, которые пробуждают зверя внутри. Ревущего, словно дикарь, с краснеющими от ярости глазами. Омежий запах, словно керосин, разжигает внутренний огонь ещё сильнее. Похолодевшими пальцами Тэхён сжимает одну из своих маек, от которых пахнет Чонгуком. Он достал её из шкафа, где от остальных вещей пахнет точно так же. Раньше Тэхён не замечал, что с каждым днём его вещей становится всё меньше и меньше, но сейчас, стоя напротив открытого шкафа с перевёрнутыми остатками одежды, вдыхая полной грудью нежный омежий аромат, Тэхён видит отсутствие большинства своих вещей. Альфа швыряет майку обратно в шкаф и выходит из дома. На улице к нему никто не подходит, ведь не только видят, но и чувствуют состояние Тэхёна, от того боязно отходят в сторону, боясь встать на пути. Тэхён игнорирует советника, успевшего только открыть рот и поднять руку для привлечения внимания. Игнорирует он и собственного отца, обсуждающего что-то с советом альф. Тэхён скрывается за елями и соснами, ограждающими одинокий домик у реки от поселения. Без стука альфа открывает дверь и заходит внутрь. Здесь всё насквозь пропитано ландышами. Пламя внутри Тэхёна разгорается пуще прежнего. Зверь внутри бьётся о его грудную клетку и сильными челюстями пытается разорвать цепь, на которую его посадил Тэхён. Альфа сдерживает его из последних сил. Чонгук встречает его короткой улыбкой, но Тэхёну не до сладкого омежьего лица. Эту улыбку альфа сотрёт с лица Чонгука жестоко и грязно. Омега бросает на альфу взгляд через плечо, пока нарезает в тарелку овощи. Резкого проникновения в дом не пугается: за все недели здесь он уже привык к тому, что Тэхён бесцеремонно вторгается сюда, нарушая границы дозволенного. — У тебя всё в порядке? — интересуется омега и откладывает нож. Он поворачивается всем телом к Тэхёну и окидывает того взглядом. На альфе нет верхней одежды, торс оголён, грудь вздымается резко и быстро, дыхание учащённое. Чонгук склоняет голову набок и, словно без чувства самосохранения, делает несколько шагов в сторону Тэхёна, но замирает на месте, когда чувствует слишком резкий для его чуткого носа природный запах Тэхёна. На улице светит яркое солнце, но маленький домик изнутри наполняется запахом дождя. Он не сливается с запахом омеги в одно целое, а уничтожает, заполняя всё пространство собой. Тэхён смотрит на омегу хмуро, плотно стиснув челюсти. До боли. Лезущие клыки режут дёсны, из-за чего на языке чувствуется привкус крови. Зверь ревёт внутри, требует отпустить его к омеге, пока Тэхён разглядывает переменившегося в лице Чонгука. Он стоит перед ним, такой одновременно потерянный и встревоженный, маленький и беззащитный. Бурлящая вода в чаше переполняется, когда альфа замечает на Чонгуке свою одежду. Тэхён силой воли отрывает взгляд от Чонгука, окидывает дом взглядом и останавливает его на кровати. Одеяло лежит буграми, чем привлекает внимание альфы. Резким движением Тэхён срывает одеяло, вместе с которым на пол летит ещё несколько других вещей. Чонгук за его спиной вскрикивает, но Тэхён его игнорирует. Он берет с кровати одной хваткой несколько своих маек и поворачивается к Чонгуку, сталкиваясь с ним лицом к лицу. — Положи на место, — рычит в лицо Тэхёна омега и хватается пальцами за майки. Тэхён поднимает взгляд на Чонгука и заглядывает ему в глаза, из-за чего омега отпускает вещи и медленно делает шаг назад. Глаза альфы приняли тёмно-красный оттенок. Радужки словно кровью налились. Чонгуку даже кажется, что он чувствует в воздухе её сладкий запах. Кончики пальцев на руках и ногах леденеют от резкого приступа страха. Чонгук делает ещё один шаг назад, пытаясь найти безопасное место, потому что Тэхён ворвался в его безопасность и резко и грубо разрушил её. Чонгук не успевает сделать третьего шага назад, как Тэхён бросает вещи на пол и с тихим, но пугающим до чёртиков грудным рыком хватает Чонгука за грудки. Альфа резким рывком притягивает Чонгука к себе, из-за чего ткань трещит по швам и, кажется, рвётся на плече. Чонгук смотрит в глаза Тэхёна с ужасом и диким страхом. Сердце в груди бьётся сильно и быстро, как у загнанной в угол жертвы. — Ещё раз посмеешь притронуться к моим вещам без моего разрешения, — рычит в самое лицо омеги Тэхён, пока Чонгук жмурит глаза на его каждое грубое слово. — И я заставлю тебя пожалеть об этом. — Тэхён… — шепчет Чонгук на грани слышимости. — Отпусти, пожалуйста, — он жмурит глаза сильнее, только бы слёзы не полились по щекам. Тэхён разрушил его безопасность, варварски разворошил гнездо, которое придавало Чонгуку сил и такой необходимой защиты. Омегу трясёт в руках Тэхёна, как лист на ветру. Он один, такой маленький и ослабленный течным состоянием, чёртовой природой омег, стоит перед возвышающимся над ним устрашающей скалой альфой, чей зверь внутри грозится разорвать его, словно какую-то шавку. Рвано вдыхая кислород, Чонгук чувствует тяжелый и резкий запах, но не открывает глаза, боясь вновь заглянуть в кровавые радужки альфы. Омега кладёт ладони на сжимающие его майку пальцы Тэхёна, но кожа на руках альфы натягивается сильнее из-за укрепившейся хватки. У Тэхёна гон. Чонгук прекрасно понимает и ощущает это. Он мысленно пытается найти оправдание поведению Тэхёна, ведь папа сказал, что альфа может стать вспыльчивым и агрессивным, пока сдерживает себя. Тэхён предпочёл сдержать своё желание до тела омеги, но гон накрыл его с головой, застелив глаза злостью и яростью. Но крошечное сердце внутри него словно разрывает на части, когда Тэхён отталкивает Чонгука от себя и разрушает гнездо. Альфа молча забирает вещь за вещью, пока омега стоит в стороне и отчаянно шепчет положить всё на место, не трогать и не забирать. У Чонгука по лицу размазаны жгучие слёзы, они застилают глаза после каждого моргания и большими каплями падают к ногам. — Тэхён, пожалуйста, — Чонгука всего трясёт, а ноги готовы в любой момент подкоситься и уронить ослабевшее тело на пол. — Ты не имеешь права трогать его. — Это мои вещи, Чонгук, — раздражённо рявкает Тэхён. — Мои. Альфа поворачивает голову к замершему в стороне Чонгуку, и цепь, сдерживающая зверя, рвётся. Тэхён делает несколько шагов к омеге, пока тот стоит на месте, точно шокированный всем произошедшим и большими стеклянными от слёз глазами смотрит в ответ. Красные глаза пугают Чонгука сильнее былого. Он замечает тянущуюся в его сторону руку Тэхёна, и резкий прилив страха даёт ему толчок в спину. Звук звонкой пощёчины проносится по всему дому. Ладонь горит огнём от силы удара. Чонгук зажимает рот другой ладонью и делает шаг назад, подальше от угрозы, пока Тэхён стоит на месте и, не моргая, в шоке смотрит на него. На щеке альфы вместе с красным пятном проявляются капли крови. Чонгук задел кожу его щеки отросшими ногтями. — Я ненавижу тебя, Тэхён. Всем сердцем ненавижу. Будь проклята наша истинность, — кусает, как самая ядовитая змея. Яд растекается по венам с кровью, достигает сердца и поражает в тот самый момент, когда за спиной Тэхёна хлопает дверь. Чонгук ушёл, убежал, сбежал. Он как птица, чьё гнездо жестоко разрушили, как белка, чьё дерево спилили, — вынужден бежать и прятаться в укромном месте, потому что безопасного дома у него больше нет. Пальцы, сжимающие несколько жалких маек, расслабляются, из-за чего вещи падают на пол. Запах ландышей щекочет нос. Тэхён поворачивает голову в сторону двери, и его радужки медленно принимают нормальный оттенок. — Чёрт бы всё побрал, — раздражённо шепчет Тэхён и садится на край кровати. Бушующее пламя внутри сходит на нет, потухает и перестаёт сжигать всё вокруг. Зверь внутри прижимает уши к голове и возвращается на место. Тэхён разглядывает разброшенные вещи на полу и замечает несколько капель, на которые попадает лучик солнца. Они блестят и бьют под дых сильнее любого удара. Слёзы Чонгука ранят, словно вторая пощёчина. Тэхён позволил своей природе вырваться наружу и не сдержал её, когда это было необходимо. Он разрушил доверие Чонгука в пух и прах, когда оно только начало вновь строиться. Стену, которую омега возвёл вокруг себя, Тэхён медленно разбирал кирпичик за кирпичиком. Но не сдержал себя и со всей силы ударил по ней, разрушив барьер, который придавал Чонгуку безопасности. Чонгук стоял перед ним, ослабленный, беззащитный и полностью открытый. Он боялся и не скрывал свой страх. Тэхён заставил его почувствовать себя жалко и слабо, отобрал всю силу и обрушил её на пол резким ударом. Всегда сильный и уверенный Чонгук получил такой сильный удар от его предательства, что Тэхён смог ощутить волну на себе. Альфа клялся себе, что не позволит Чонгуку чувствовать себя слабо, не позволит ущемлять его силу. Вместо того, чтобы оказать помощь и дать защиту, Тэхён отобрал то, что давало омеге защиту без его присутствия рядом. Будь проклята наша истинность. Слова эхом проносятся в голове, принося сильнейшую боль, от которой хочется волком выть. Но Тэхён не воет, сидит молча и сглатывает скопившуюся кровь на языке. Он не имеет никакого права говорить о боли, когда разрушил Чонгука за считанные секунды. Словно ураган, он снёс омегу с ног, подорвав почву под его ногами. Стоило сразу оставить вещи на месте, когда Чонгук попросил. Тэхён не знает, зачем они ему были так нужны, что омега начал плакать. Кажется, он ранил Чонгука слишком сильно. Он не достоин не только улыбки Чонгука в свой адрес, но даже и его короткого взгляда. Буря с грозой обрушились на них резко и безжалостно. Тэхён не знает, как разогнать тучи, чтобы вновь появилось солнце.🌙
Тихий зов кукушки эхом проносится по лесу, смешиваясь с шумом реки. Поверхность воды красиво блестит от лучей солнца, сияние ослепляет глаза, и их приходится спрятать за тяжёлыми веками. Маленькие рыбки плавают совсем рядом, привлечённые на посторонний объект. Они не боятся — изучают и быстро уплывают. Приятная безмятежность расслабляет всё тело, а прохладная вода бодрит и освежает после работы в душном доме. Подготовка к зиме идёт полным ходом. Чимин, как белка в колесе, заготавливает травы, ягоды и все необходимые лесные дары, чтобы холодной зимой он мог помочь с любой болезнью. Все собранные травы он высушивает, из-за чего дома тяжело дышать. Всю свою заготовку он делает на автомате, поэтому работа не спасает от мыслей, которых и так слишком много в голове. Намджуна почти нет рядом, он появляется редко: вожак рвёт и мечет из-за предательства сына и мужа. Он что-то готовит, поэтому Намджун старается быть ближе к вожаку, чтобы узнать любую информацию. Чимин в стае чувствует себя шпионом и предателем, ведь они с Намджуном не разделяют взглядов вожака и собирают информацию. С тихим вздохом Чимин зачерпывает ладонями воду и омывает ей плечи. Мурашки не заставляют себя долго ждать; кожа успела нагреться под солнцем, пусть уже и не таким тёплым, как в разгаре лета. За спиной тихо хрустят осыпавшиеся с елей и сосен иголки, шумят начавшие засыхать кустарники. Чимин оглядывается через плечо и тянет уголок губ вверх, когда замечает вышедшего к лесу волка. Шкура Намджуна красиво блестит на солнце, ведь Чимин старательно за ней ухаживает. — Зайдёшь ко мне? — спрашивает тихо он с расслабленной улыбкой на губах и поворачивается всем телом к альфе. Намджун мотает головой и недовольно рычит. Понимает, что Чимину бесполезно говорить о вреде холодной воды, но не может не злиться. — Здесь не холодно, — омега проводит ладонью по поверхности воды, зачерпывает в руки и наблюдает, как вода просачивается между пальцами. Омега бросает расслабленный и полный обожания взгляд на Намджуна, после чего отворачивается обратно и опускает веки, пряча глаза от солнца. Намджуна он любит до безумия, до боли в груди и до щенячьего визга. Несколько лет назад Чимин спас Намджуну жизнь, в ответ получив не только прекрасную истинную пару, но и защитника, который в любой момент придёт на помощь и поймёт любой выкидон омеги. Когда Чимин был ещё подростком, он ушёл из своей стаи, не в силах ужиться с другими лекарями. Покинуть родные края его подтолкнули не только конфликты со старейшинами, но и желание найти свою истинную пару. Родителей своих Чимин не знал никогда — ещё волчонком его бросили одного. Одиночество, отсутствие любви и ласки не сделали его чёрствым и холодным. Он всегда был внимателен ко всем, шутил и готов был подарить свою ласку. Никто его в стае не держал силой — его спокойно отпустили и без лишних слов позволили ещё совсем юному омеге уйти за пределы безопасности. Чимин очень благодарен судьбе, что наткнулся на стаю Джихёна. В прошлом она была процветающей. Если бы не вторжение людей, то дела стаи и дальше бы шли хорошо. Благодаря своим навыкам и природному дару, Чимин не просто смог выжить один в лесу, но и спас жизнь. В один из дней своих бездумных скитаний по лесу он почувствовал в воздухе запах крови. На чужую территорию ступить не решался он долго, но понимал, что омегу, маленького и безоружного, никто не посмеет прогнать. Каждый, кто ищет пристанище, может быть принят в любую стаю, если получит на то разрешение вожака. По запаху крови Чимин шёл не слишком долго и по итогу нашёл раненого почти у самой границы. Коричневая шкура волка на солнце блестела тускло, её тёмные пятна отдавали особым блеском. Запах крови давил на рецепторы. — Не вставай, — сказал Чимин и без страха подошёл к раненому. Он снял с плеча сумку, где звенели баночки. — Я не наврежу тебе. Но мне нужно, чтобы ты обратился. Густая шерсть не позволит достаточно хорошо обработать ранения. Волк смотрел на него несколько длительных секунд, но спорить не стал. Через боль встал и обратился, но глубокие раны и потеря крови не позволили стоять уверенно на ногах. Чимин успел поймать альфу и усадил его около ствола высокой сосны. — Ох, секунду, — из сумки омега достал свою запасную майку и накрыл ей пах альфы, чтобы скрыть его наготу. Мимолётно их взгляды встретились, и золотой свет радужек сверкнул в глазах. Чимин всегда думал, что достаточно сентиментальный и чувствительный, и при встрече со своим истинным расплачется от счастья. Но он никогда не думал, что увидит слёзы на глазах своего альфы. — Почему ты плачешь? — почти неслышно прошептал Чимин. — Прости, что наша встреча произошла при таких обстоятельствах, — голос альфы звучал разочарованно и тихо. — Я предстал пред тобой в таком ужасном виде. — Ох! Шрамы украшают мужчину, знаешь, — с тихим смешком Чимин склонил голову набок, но быстро опомнился, замечая глубокие раны на предплечье и животе. — Я сейчас тебе всё обработаю. Ты потерял слишком много крови. Главное, не отключайся. Говори со мной, хорошо? — Откуда ты здесь? — лицо альфы кривится, когда он делает глубокий вдох. — Ушёл из стаи, чтобы найти тебя, — омега пожимает плечами и достаёт из сумки бутылку с водой, а следом и несколько лоскутов ткани. Предусмотрительно он взял с собой всё для оказания первой помощи. В лесу полно опасностей, а скрытые капканы никто не отменял. — Ты же ещё маленький. — Я лекарь и шаман, а это дар природы. Мне не страшен тёмный и большой лес, потому что я его друг, — аккуратно промывая ранения, Чимин тянет уголки губ вверх. — Меня зовут Чимин. — Намджун, — альфа внимательно следит за каждым действием омеги, слегка морщится от обработки ран, но не возражает. — Что случилось? — интересуется Чимин, когда с обработкой ран покончено. Он прячет все мази обратно в сумку и садится на лесную землю напротив Намджуна. — Бывают незваные гости, некоторые из которых весьма агрессивные, — Намджун подтягивается повыше, садясь поудобнее. — Спасибо. Ты оказался здесь так вовремя. — Правду ведь говорят: истинный появляется в тот момент, когда ты нуждаешься в нём сильнее всего, — полными счастливого блеска глазами Чимин неотрывно смотрит на явно смущённого альфу. Он садится ближе, тихо наполняя лёгкие запахом альфы и укладывая голову ему на плечо. Ластится осторожно, но с напором, прорывая границы личного пространства. Вода за спиной тихо шумит, мелкими волнами омывая тело омеги. Тёплые руки смыкаются на его талии, а на плечо опускается голова Намджуна. Альфа ничего не говорит, молча смотрит на горизонт, наслаждаясь тишиной и приятным блаженством рядом со своим омегой. — О чём думаешь? — шепчет Намджун, боясь нарушить приятную тишину и покой. — О нашей первой встрече, — Чимин кладёт ладони на руки альфы на своей талии и нежно гладит большими пальцами кожу под водой. — Ты так в восторге от такой встречи, — недовольно бурчит Намджун и целует Чимина в аккуратное плечико. — Конечно! — резко вскрикивает Чимин и поворачивается в кольце рук Намджуна. — Что бы ты там ни говорил, но ты был тогда прекрасен. Пусть ранен, обессилен и слаб, но ты был сильным альфой, который защищал стаю. Знаешь, я не устану тебе повторять, что альфа, защищающий стаю и семью, в глазах омеги даже обессиленный будет выглядеть сильным защитником. Намджун закатывает глаза, но не возражает. Тему их знакомства они стараются не поднимать, так как Чимин хоть и понимает переживания альфы, но если эта тема проскальзывает в разговоре, он всегда старается доказать, как прекрасен в его глазах Намджун. — Люблю тебя, — на выдохе говорит Чимин, привстаёт на носочках, кратко целует альфу в губы и широко улыбается. — Что же ты со мной делаешь… — кончики пальцев Намджуна надавливают на кожу талии омеги и прижимают стройное тело к себе ближе. Вода между ними не просачивается. — Люблю? — тихо смеётся Чимин и скользит ладонями по предплечьям альфы, обвивая его шею и зарываясь пальцами в волосы на затылке. Знает, что Намджун сходит с ума от такого. Вода тихо шумит, маленькими волнами из-за ветра омывая тела. Она уже не кажется холодной, ведь от омеги рядом становится слишком жарко. У Намджуна под кожей пламя разгорается, Чимин с ним играет по-грязному: надавливает на слабые места. — Я так скучаю по тебе, — тихо мурлычет он, но взгляд его хитрый, как у лисы. — Ты в последнее время уделяешь мне так мало внимания. Твой лисёнок очень расстроен. — Прости, милый, — Намджун целует его в лоб и висок, но омеге явно этого мало. Чимин хочет большего. Они стоят вдвоём, в тишине, полностью обнажённые и с пылающими от любви сердцами. Вокруг ни души, поселение расположено далеко, даже птицы не издают ни звука. Кончики пальцев приятно надавливают на кожу головы, расслабляя Намджуна и снимая напряжение после длительной работы. Чимин целует его в шею коротко, языком мажет по ключице и неожиданно для Намджуна кусает его легонько за сосок. — Чимин, что ты… — омега прерывает его новым укусом. — Мы же на улице, в речке. Здесь не чисто, как дома, да и кто-то может увидеть! — пытается он вразумить омегу, но безрезультатно. — Тебя не особо это волновало, когда во время течки и гона ты втрахивал меня в траву на поляне, а потом прижимал к сосне, с каждым толчком сдирая кожу на моей спине, — маленькая ладошка Чимина скользит по груди Намджуна, сжимает другой сосок и ловит пальцами сотни мурашек, пока опускается ниже. Под воду. — Ты слишком правильный иногда, пока не опьянеешь моим запахом и сладостью моего тела. Ладонь омеги проскальзывает между плотно прижатыми друг к другу телами и обхватывает пальцами член Намджуна. Сжимает легонько и любуется резко расширившимися зрачками альфы. Чимин дурно на него влияет. Он как сильный наркотик: понимаешь, что поступаешь неправильно и против собственных принципов, но всё равно делаешь, потому что приятное наслаждение накрывает получше правил и порядка. — Ты такой хороший и правильный, — шепчет Чимин и кусает альфу за кожу на груди, пока ладонью водит по его возбуждению. — Люблю портить это в тебе. — Точно лис, — с усмешкой Намджун опускает голову и кусает омегу за плечо. — Почему ты из волчьих, не понимаю. — Будь я лисом, то мы бы всё равно прекрасно смотрелись вместе, — мурлычет омега и виском трётся о голову Намджуна, прикрывает глаза и глубоко вдыхает тяжёлый запах. Он словно душить начинает, до приятной истомы. — Конечно, — Намджун мажет языком по месту своего укуса и поднимает голову, ведёт губами по подбородку омеги. В поцелуй вовлекает резко, грубо и с тихим рычанием. Под водой он хватает ногу Чимина под коленкой и поднимает, прижимает чуть выше своего бедра, из-за чего омега чуть не теряет равновесие и двумя руками хватается за шею Намджуна. Животы трутся друг об друга, внизу словно пламя разгорается и тянет до невозможности приятно. Свободной рукой Намджун водит по спине Чимина, собирает кончиками пальцев выступающие позвонки и надавливает на поясницу. Он прижимает омегу ближе, теснее, из-за чего до приятного ноющего чувства члены сжимаются между двух тел. Пальцами скользит ниже, сжимает упругую ягодицу, которую с радостью бы поцеловал. Или укусил. У Чимина красивые ноги и ягодицы, Намджун в нём это очень любит. Как и губы, которые он сейчас с нескрываемым желанием целует. Они пухлые, яркого оттенка, после поцелуя становятся до ужаса сексуальными, потому что приобретают алый оттенок. Больше всего Намджуну нравится смотреть, как эти губы смыкаются вокруг его члена, когда неугомонный Чимин зажимает его по углам в свободные минуты. Пока Намджун старается вести себя серьёзно, решает важные для стаи вопросы, его омега то бегает беззаботно по поселению, то бродит по лесу. Но как только узнаёт, что Намджун свободен, он тянет его в укромный уголок и целует так, что у альфы коленки дрожат, как у подростка от первого поцелуя. Чимин прекрасен всегда. Даже сейчас, когда с тихим скулежом прижимается к разгорячённому телу Намджуна, когда трётся своим членом о живот, когда кусает появившимися маленькими клыками губы и язык альфы. Он прекрасен, когда просыпается со следом от подушки на щеке и лохматыми волосами. Намджун хочет касаться его всегда. Их отличие лишь в том, что Намджун умеет держать себя в руках, пока Чимин тянет его в постель при любом удобном случае. Но не всегда для чувственного или внезапного секса. Они могут просто лежать рядом или друг на друге, могут водить руками по телам друг друга, просто дышать друг другом. Чимин очень тактильный и ласковый, он любит, когда его касаются. И дня прожить не может без ласки. Чимин кусает Намджуна за нижнюю губу и ноготками царапает кожу на загривке. У альфы по всему телу мурашки бегут. Намджун в отместку сжимает ягодицу сильнее обычного, чем вызывает судорожный вдох у омеги. Пальцы скользят между ягодиц, чувствуя, как колечко мышц от прикосновения сначала сжимается, а после призывно расслабляется. Вода нисколько не препятствует. Намджун вводит сначала один палец, следом вводит второй. Мучительно медленно вводит до самых костяшек, пока Чимин перестаёт отвечать на поцелуй, замерев от ощущений. У них был секс совсем недавно, и растяжка не обязательна, но Чимин обожает, когда Намджун уделяет ей время. Его пальцы длинные, Намджун их всегда разводит на манер ножниц и ноготками задевает внутри нежные стенки. Чимин с ума сходит, и Намджун это прекрасно видит. Чимин пяткой давит на бедро альфы, когда по его телу проходится волна приятного чувства, растекающаяся горячим наслаждением. Кончики пальцев Намджуна вжимаются в простату, и член омеги дергается несколько раз, плотно зажатый между телами. Чимин чувствует и слышит довольную ухмылку Намджуна. Ладонь альфы, крепко держащая ногу Чимина за бедро, сжимает нежную кожу сильнее, а после отпускает. Стоит пальцам покинуть его, как Чимин с лёгкой улыбкой поворачивается спиной к Намджуну, прижимается лопатками к его груди и самостоятельно, помогая себе рукой, вводит в себя член. Первый стон застревает в горле. Чимин закрывает глаза и откидывает голову на плечо Намджуна, насаживаясь полностью. Губы начинают сохнуть от дыхания, Чимин проводит по ним языком и несильно сжимает альфу в себе. Ухом ловит тихий стон. Желая обнять омегу, Намджун перехватывает его руки и прижимает их к животу Чимина. Удерживает на месте, когда делает первый мягкий толчок. Альфа всегда нежен и мягок, не позволяет себе быть резким и грубым. Только кусает шею и плечи, оставляя свои следы и запах. Во время гона и течки Намджун не сдерживает себя, ровно как и Чимин. Голову теряют оба. Кончиком носа Намджун ведёт по шее омеги, шумно вдыхает его запах, пока Чимин тихо скулит в его руках. Он не рычит, не кусается, наслаждается моментом. Чимин впитывает в себя нежность и ласку, запах Намджуна и его внимание. Ведь сегодня ночью Намджун опять отправится на границу. — Ты всегда так нежен со мной, — шепчет Чимин и рвано выпускает воздух из лёгких на толчок. Вода не позволяет телам биться друг о друга, затрудняет движение, но не меняет ощущения. Так они даже острее. — Тебе не нравится? — горячим дыханием Намджун опаляет шею омеги и языком ведёт по покрывшейся мурашками коже. Чимин такой чувствительный. Намджун опускает одну руку ниже, обхватывает пальцами миниатюрный член омеги и легонько сжимает, из-за чего Чимин сжимает его в себе и дёргается в его руке от ощущений. Омега сдавленно стонет и начинает дрожать в его руках, хочет согнуться пополам, но Намджун удерживает его, крепче сжимая другой рукой две ладони Чимина. — Боже… — Такой милый, — тихо смеётся в шею омеги Намджун. — Ты заставляешь меня плакать от ощущений, — приятная волна заставляет тело омеги задрожать по новой. — Могу гордиться собой, — лёгкий укус за кожу на шее прячет довольную усмешку. — Конечно. Я горжусь тобой всегда, знаешь. — Хочешь поговорить об этом сейчас? — Ты против? — Сейчас — да. У нас ещё есть время, можем полежать на поляне под лучами уходящего солнца и поговорить. Но после того, как ты получишь оргазм, лисёнок. Намджун прижимает Чимина к себе крепче, прикладывает силы, чтобы входить в омегу быстрее, но без грубости и резкости. Глубоко, по самое основание, но всё ещё нежно и мягко, чтобы Чимин утопал в наслаждении и любви. Второй рукой Намджун водит по члену омеги, ласкает большим пальцем головку и улыбается, когда Чимин вздрагивает на каждое прикосновение к чувствительной зоне. Чимин такой милый. У него стоны тихие, мягкие и бархатные, они в лёгких распускают цветы и заставляют сердце биться неистово сильно и быстро. Чимин в руках Намджуна маленький и хрупкий, альфа его сжимает бережно, но крепко, хотя знает, что омега боли не боится. — Вот здесь, — губы альфы касаются изгиба плеча. — Красиво будет смотреться моя метка. Чимин сдавленно стонет, жмурит глаза и вздрагивает в руках альфы, когда достигает пика. В уголках глаз скопилась влага, дорожки от слёз на щеках не спешат высыхать, продолжая блестеть на лучах солнца. Чимин любит секс с Намджуном больше всего на свете. Они не занимаются сексом, только любовью, которая поджигает их сердца, но никогда не сжигает дотла. Чуть позже, когда они закончат, оба обратятся в волков и рухнут на поляне под солнцем. Чимин, не изменяя себе, будет заботливо вылизывать морду альфы, пока Намджун будет рокотать и впадать в дремоту от приятной расслабляющей заботы.🌙
Прохладный ветер колышет тюль из-за распахнутого окна, он скользит по полу и забирает с собой оседающий омежий запах. Вещи разбросаны по полу, рядом лежит скомканное одеяло. Около входной двери стоит пара чёрных сапог. Тэхён шумно вздыхает, смотрит на обувь, которую купил для Чонгука, чтобы он не ходил босой по мокрой траве и лужам. У альфы в голове нет мыслей, вместо них пустота, оседающая неприятной тяжестью. Отсутствие папы рядом привело к незнанию природы омег. Тэхён не понимает, что произошло, почему Чонгук плакал и смотрел на него с нарастающей ненавистью и презрением. Течка омеги спровоцировала сводящий с ума гон. Ещё никогда ранее Тэхён не чувствовал себя настолько дико. Не смог сдержать на цепи собственного зверя, который набросился на беззащитного и растерянного Чонгука. Стоит закрыть глаза, как за опущенными веками появляется лицо Чонгука. Оно влажное от слёз, а тихий голос и губы дрожат, прося остановиться. Тэхён не тронул его и пальцем, но причинил боль, которую сам сейчас и ощущает. Сердце в груди сжимается сильно, а горло сжимают невидимые руки, намереваясь задушить. Чувство вины опускается на плечи тяжким грузом. Голос Чонгука в голове сводит с ума. Тэхён ударил по его уязвлённому состоянию, которое клялся себе никогда не задевать. С тихим рычанием Тэхён опускает голову и зарывается в волосы пальцами, до боли сжимая их у корней. Ему нужно привести голову в порядок, нужно найти Чонгука и спокойно поговорить. Тэхён горько усмехается. Спокойно поговорить. Это нужно было сделать несколько часов назад, до случившегося. Короткий стук в дверь выводит из мыслей и заставляет вздрогнуть. В голове мелькает надежда, что это Чонгук вернулся. Переждал непогоду и решил зайти домой. Но стоит открыть дверь, как в живот ударяет кулак с такой силой, что весь воздух выбивает из лёгких, а вдохнуть новую порцию кажется пыткой. Тэхён от неожиданного удара сгибается пополам. — Тише, тише, — шепчет омега и ладонью проталкивает Тэхёна за плечо в дом. Дверь за спиной быстро захлопывается. — Выпрямись, я ещё не закончил. — Хансон… — сдавленно говорит Тэхён и медленно выпрямляется. — Как ты посмел? Я готов тебя собственными руками сейчас разорвать! — рявкает омега и замахивается для нового удара, но его руку ловят за запястье. — Подождите. Я позволю ударить меня столько раз, сколько захотите. Но объясните мне. Я не понимаю, — Тэхён не опускает запястье старшего омеги, поднимает взгляд на его глаза и режется о боль, которая их переполняет. — Не понимаешь? Ещё скажи, что ты не знаешь, что такое гнездо! — нервно смеётся Хансон и вырывает свою руку из крепкой хватки. Он смотрит в растерянные глаза Тэхёна и замирает на месте. — Боже… — Мой папа был изгнан из стаи, когда я был ещё подростком. Я почти ничего не знаю о природе омег. Единственный омега, с которым я общаюсь, — это Юнги. Но он никогда не делал такого, — Тэхён указывает рукой на кровать и шумно вздыхает. Обойдя вещи на полу, он садится на край кровати и сцепляет руки в замок. — Я уверен, Чонгук просил тебя остановиться, — продолжая смотреть на Тэхёна рассерженно, Хансон поднимает с пола одеяло и вещи. — Объясните мне, пожалуйста. — Перед течкой каждый омега, который находится рядом со своим альфой, делает из его вещей гнездо. Во время самой течки ему проще жить, ведь запах альфы придаёт сил и облегчает состояние. Ты мог заметить, что Чонгук был совсем другим: ослабленным, растерянным и почти не покидал дом, — Тэхён коротко кивает и с шумным вздохом прячет лицо в ладонях. Хансон продолжает. — Гнездо омеги — неприкосновенное место. Разрушить его — то же самое, что достать из груди сердце и бросить его под ноги. Ты забрал не просто свои вещи, ты отнял у Чонгука чувство безопасности. — Чёрт возьми... — шепчет Тэхён в свои ладони и резко встаёт с кровати. — Я должен поговорить с ним. — А ну сядь на место, — толкает омега его в плечо обратно на кровать. — Думаешь, что имеешь на это право? — Я не знал. — Но продолжал забирать вещи, когда Чонгук просил остановиться! — повышает тон голоса Хансон. — Я впервые столкнулся с гоном рядом с истинным. Обезумел, сошёл с ума, потерял контроль. Я понимал, что не имею права прикасаться к Чонгуку, тянуть его в чёртову постель! И это обернулось неконтролируемой агрессией, — собственные оправдания кажутся до тошноты унизительными и жалкими. Тэхён понимает, что оступился. Взгляд Хансона жалит до боли. Тэхён сам себя ударить хочет, ведь совершил кощунственный поступок, прощения за который может не получить. — Чонгука нет в поселении, Тэхён, — холодно чеканит Хансон и кидает одеяло с вещами на кровать. — Сам он сюда никогда не вернётся. — Что? — растерянно спрашивает Тэхён и поднимает большие глаза на омегу. — Ты разрушил его гнездо, лишил безопасности и защиты. Думаешь, Чонгук остался бы здесь? — Я найду его и обязательно верну. — Если он не перегрызёт тебе глотку ещё раньше, — пожимает плечами Хансон. — Ты не знал, я понимаю. Но Чонгук — мой сын, а ранить его — то же самое, что ранить меня. Я скажу, куда он направился, но если я ещё раз увижу на его лице хоть одну слезу из-за тебя, ты будешь наблюдать за стаей из собственной глотки, куда я затолкаю твои глаза. Исправь всё, что наворотил. И ещё, — омега лезет в карман штанов и достаёт пластину с таблетками, — прими это, поможет утихомирить гон. Хансон бросает таблетки на кровать рядом с альфой и покидает дом, чувствуя тяжесть на сердце. Чувство вины душит, в доме становится слишком душно, открытое окно не помогает дышать. Тэхён встаёт с кровати и смотрит через плечо на разбросанные вещи. — Когда-нибудь я перестану ранить тебя, Чонгук.🌙