Ледяное сердце

Пока Хината и Акааши находились в студии гитариста, парни в общей комнате продолжали беседу, иногда подшучивая и подкалывая друг друга. Через некоторое время к ним подключился Кагеяма, до этого не принимавший участия в разговоре. Спустя примерно полчаса, Кенма толкнул плечом Куроо, кивая в сторону двери и намекая, что им нужно поговорить. Брюнет без слов понял товарища и, извинившись перед друзьями, они вышли из помещения. Покинув комнату, парни в тишине направлялись в студию Козуме. Крашенный блондин открыл дверь, пропуская внутрь Тецуро, и, пройдя за ним, разместился вместе с коллегой в мягких креслах-мешках. Какое-то время парни сидели в тишине, не зная, как следует начать разговор. В голове снова творилось не пойми что. Чем больше ребята думали над произошедшим и воспоминаниями, так внезапно посетившими их, тем больше у них появлялось вопросов, на которые, разумется, виновник отвечать не захочет. Пока они находились рядом с товарищами, не стоило подавать виду, что им что-то известно, поскольку ребята и сами были ещё не совсем уверены. Они смотрели друг на друга большими глазами, в которых плескалось слишком много непонимания. ̶ Выходит, нам вчера не показалось. ̶ решил прервать затянувшуюся тишину Куроо. Ответом ему послужил лишь кивок. Тецуро устало развалился в кресле, закрывая рукой лицо. В голове не уживался образ того веселого, смеющегося парнишки на фестивале семь лет назад и холодный, собранный, с глазами, которые, казалось, смотрели прямо в душу, нынешний Хината Шоё. Несомненно, со временем все мы меняемся, но что так сильно повлияло на парня? Что заставило блеск в ярких карих глазах угаснуть? Ответа на этот вопрос не было, и вряд ли в ближайшее время он появится. ̶ Что же с ним произошло?.. ̶ озвучил барабанщик свой вопрос в слух и взглянул на Кенму. ̶ Это ведь два совершенно разных человека. ̶ продолжил он, смотря в потолок. ̶ Кто знает… ̶ протянул Козуме и уставился в стену. ̶ Однако сильно сомневаюсь, что Хината-сан захочет с нами беседовать на эту тему. ̶ заключил он и достал из небольшого холодильника две банки с газировкой. Тецуро на это горько усмехнулся. Что верно, то верно... Позже парни сменили тему, стараясь не слишком задумываться над произошедшим, хотя мысли их постоянно возвращались к рыжеволосому менеджеру, который сегодня утром в открытую (почти) смеялся над ними. Эта ухмылка несколько отличалось от той, что они видели в прошлом, но даже так, она сохранила ту тень озорства, веселости, и показалась парням весьма милой, как и тогда. «Вот бы он улыбался чаще...» - пронеслось в мыслях музыкантов, во время очередного затянувшегося молчания. *** В это время Акааши и Хината уже подходили к комнате, в которой сейчас были только Кагеяма и Мия. Атсуму, осознав, что выбора у него особо и нет, ничего не сказав, встал с насиженного места и направился к выходу из зала, где стоял менеджер, обводя его слегка усталым взглядом. Лже-блондин, несмотря на некоторое раздражение, вызванное столь пофигистичным отношением к его персоне, постарался выдать из себя одну из его самых обворожительных улыбок. Но судя по лицу рыжеволосого, которое стало ещё более усталым — не сработало. Атсуму мысленно досчитал до десяти, стараясь не выдать своего состояния, и вместе с «ледышкой», как его уже обозвал Мия, покинул помещение, не заметив насмехающийся взгляд Тобио, наблюдавшего за этой весёлой сценой. По дороге в студию Атсуму то и дело поглядывал на рыжую макушку Хинаты, усмехаясь про себя довольно значительной разнице в росте. Самому обладателю ярких волос, казалось, было абсолютно плевать на через чур явное внимание к своей персоне от гитариста. Хотя рыжеволосый вполне отчетливо чувствовал взгляд на себе, он даже не пытался завязать диалог, занятый раздумьями о дальнейшем прослушивании. С того момента, как он приехал в штаб «Madness in hell», прошло уже около трёх часов, а ему ещё предстоит поработать с тремя участниками группы. А ведь вечером к нему собирался кое-кто прийти... Подойдя к нужной двери, Мия открыл её и пропустил внутрь менеджера. Пройдя за рыжеволосым вглубь помещения, они располагаются на тканевом черном диване. Интерьер комнаты был очень похож на студию Кейджи: в углу стоял синтезатор, напротив — диван, на котором они и разместились, с небольшим количеством белых подушек. Слева от дивана — небольшой черный холодильник. По всему периметру стен на специальных подставках крепились гитары, разных цветов и марок. «У него есть вкус.» - отметил про себя Хината, осматривая инструменты. Атсуму с хитринкой смотрел на менеджера, надеясь увидеть в глазах напротив хоть каплю удивления. Мия был уверен, что Хината знает примерную стоимость каждого инструмента. Но, к его сожалению, кареглазый, уже видев арсенал Акааши, не особо удивился и, быстро осмотрев помещение, предложил начать. Атсуму во второй раз за день сосчитал до десяти, ругая себя за излишнюю раздражительность, и, встав с места, взял ближайшую электрогитару в чёрно-красных тонах — парень заранее подготовился, как и упоминал Кейджи. Мгновенно прокрутив в голове слова песни и мелодию, блондин тихо выдохнул, и Хината про себя усмехнулся — Атсуму не просто так занял место основного гитариста, и рыжеволосый сейчас в этом убедится. Do you feel at home in limbo? Hiding a broken vow A phantom at the window Can you swallow the shame? Has your courage been burnt out, faded away? There won't be a saviour in sight, but it's okay 'Cause we're comfortable Менеджер не сдержал удовлетворенной ухмылки — парень действительно великолепен. We're stood at the edge of the world Seize the snakes They're living a lie, blinded by a candle They're saying goodbye We're stood at the edge of the world When the clock runs down to zero We'll stand up and take a bow So quick to play the hero Are you fanning the flames? Are you torching the lighthouse? Stood in the way Complicity burning so bright yet we delay Are you culpable? Голос Мии не был похож ни на Кагеяму, ни на Акааши — он был совершенно иной. Не такой резкий, как у вокалиста, но и не такой мягкий, как у второго гитариста — его голос, манил и завлекал словно морская синева, и как темная пучина обволакивал тебя, не желая отпускать. Seize the snakes They're living a lie, blinded by a candle They're saying goodbye We're stood at the edge of the world Drag the lake When the water runs dry, we'll be slaves to the anchor The Devil may cry We're stood at the edge of the world We're stood at the edge of the world Nothing is holy We all take the blame Crumbling slowly The cliff face belongs to the ocean So run for your life Чёрт. Это слишком хорошо для того, кто не является даже вторым вокалистом. Do you remember the tip of the spear? The edge of the knife? We're freshly dismembered But won't shed a tear So run for your life Хината смотрит в глаза Атсуму, видит в них яркий огонь — тот огонь, благодаря которому Мия добился всего этого, тот, который подталкивал его вперёд, и, который сам Атсуму разжигал лишь сильнее. Блондин ставит инструмент на место и только сейчас замечает бешено бьющееся сердце. Он мысленно усмехается — всё-таки волновался. Гитарист присаживается рядом с рыжеволосым, не прерывая зрительный контакт. В карих глазах он не видит удивления или, тем более, восхищения — лишь удовлетворение. ̶ Восхитительно. ̶ прерывает менеджер затянувшуюся тишину. Мия прекрасно понимал, что он профессионал с большой буквы, но не может сдержать тихого облегченного вздоха. Он прикрывает глаза и разваливается на диване. Уголки губ Шоё чуть приподнимаются вверх в еле-заметной улыбке. Эти ребята определенно заслуживают того, чтобы он потратил на них время. Если парни сейчас считаются звёздами мирового уровня, то рыжеволосый менеджер сделает из них легенд. Он не уверен, как долго проработает с «Madness in hell», но он уже готов поклясться, что это будет одно из величайших сотрудничеств в его карьере. ̶ Можно задать вопрос личного характера? ̶ после недолгого молчания выдает Хината, не смотря на собеседника. ̶ Вам необязательно спрашивать. В конце концов, мы с Вами теперь деловые партнеры. ̶ губы Мии растягиваются в хитрой улыбке, и он выжидающе смотрит на Хинату, чуть прищурив глаза. Рыжеволосый некоторое время глядит на гитариста, будто что-то выискивая в глазах собеседника, и спустя несколько минут задаёт вопрос, из-за которого у блондина, кажется, перестаёт биться сердце: ̶ Как ты здесь оказался? ̶ кареглазый смотрит холодно, и Атсуму вдруг чувствует как в комнате понижается температура. Гитарист старается не подавать виду, но слишком поздно понимает, что уже довольно долго смотрит мимо глаз собеседника, а на лице застыла совсем не естественная улыбка. В его собственных мыслях не остаётся ничего, кроме единственного вопроса: «Он знает?!». Нет. Он не может знать, вряд ли Кагеяма или Акааши рассказали ему. Нужно просто успокоиться, думает блондин и наконец выдыхает. Он не может определиться: сыграть в дурака и притвориться, что не понял смысла вопроса, или рассказать правду... Когда Атсуму всё же фокусирует взгляд на карих глазах, ответ приходит сам собой. Хината глядит на него так странно: в его очах, Мия видит сосредоточенность, внимание и какую-то... нежность? Вероятно, показалось... Да, но и этого хватает, чтобы привести мысли в порядок. Хината-сан хочет услышать его историю? Что ж... Атсуму не смеет ему перечить. ̶ Это затянется. ̶ предупреждающе говорит он с натянутой ухмылкой. Менеджер делает неопределённый жест рукой и удобнее устраивается на диване. Гитарист тяжело выдыхает, и улыбка сходит с его лица, её сменяет серьёзность и странная тень грусти. Между бровями ложится складка, выдающая напряжение парня, и он опирается на колени, положив подбородок на сцепленные в замок руки. ̶ Впервые о карьере музыканта я задумался в средней школе. Мы с семьёй часто вечерами смотрели телевизор, и как-то раз, родители включили музыкальную программу. Транслировали выступление рок-группы. До этого я особо не обращал внимание на музыкантов, да и на музыку в целом. Но в тот раз я заметил кое-что новое и непонятное для себя — блеск в глазах тех ребят (их снимали крупным планом, и я смог разглядеть их поближе). Они выглядели довольно уставшими: было заметно, как пот льётся с них, да и не особо уверенно некоторые держались на ногах. Но даже так, они будто светились изнутри. Это было завораживающее зрелище. У их вокалиста уже знатно сбилась дыхалка, но он продолжал, даже несмотря на то, что его голос слегка охрип. Я спросил у отца, почему они выступают, несмотря на сильную усталость. Ответ его я помню по сей день: «Потому что они это любят. Когда человеку искренне нравится то, чем он занимается, он перестаёт обращать внимание на усталость. Но прежде, ему предстоит пройти тяжелый путь, состоящий из радости и грусти, побед и поражений. Далеко не все доходят до финишной прямой, но те, кто доходят — добиваются величайшего успеха.». После этой речи я не на шутку воодушевился. Через пару дней у меня появилась моя первая гитара. Ещё спустя время я начал заниматься с репетитором вокалом и игрой на новом инструменте. Каждую свободную минутку я посвящал упражнениям. Мой брат-близнец часто на меня ворчал, когда я по утрам практиковался (он любил поспать подольше). ̶ Мия прикрывает глаза, на губах появляется еле-заметная улыбка. ̶ Я всегда был активным малым, хотя брат шутил, что у меня просто шило в одном месте. У меня была своя компания, но и тех кому я дорогу пересёк тоже не мало. В какой-то момент мне снесло крышу: я стал считать себя самым крутым гитаристом во всей школе. Но когда перешёл в старшую, пришлось понять, что на каждого крутого найдется круче... Был какой-то школьный праздник, и я должен был выступать. Всё шло хорошо, пока один второгодка не начал всячески оскорблять мою игру. Ну, а я смелый же, вякнул, мол, возьми тогда и сыграй лучше. Он, видимо, только этого и ждал. Взял моя гитару и сыграл так… В общем, унизил он меня. Я же ещё перед этим праздником выпендривался перед всеми, говорил, что они все обалдеют от моего мастерства. А в итоге... Но, как ни странно, эта ситуация лишь подстегнула меня к дальнейшему развитию. Я стал трудиться ещё усерднее, хотя этому и мешала учёба, но поскольку я понимал, что хочу и дальше развиваться в музыке, мне было необходимо поступить в хороший ВУЗ. Примерно в то же время я узнал, что какие-то ребята из Токио собирают группу и решил попытать удачу. Дорога из Хиого до них была не близкая, но это стоило того. Встречу назначили дома у одного из парней, — у Тецуро — его родители оборудовали целую комнату как студию. Но чего я точно не ожидал, так это встречи с темноволосым угрюмым типом у порога этого самого дома. Так мы и познакомились с Тобио-куном. ̶ по-доброму усмехнулся лже-блондин. ̶ Вероятно, напряжение между нами можно было резать ножом. Но это не помешало парням прослушать нас. Я выступал первым, и был уверен, что место вокалиста уже принадлежит мне — ребята довольно бурно отреагировали, что ещё больше раззадорило моё самолюбие. А потом спел Тобио-кун. И я вспомнил, какого это — проигрывать... Его талант было глупо отрицать. У него был дар. Но я мог точно сказать, что дело было не только в этом... Он много работал над собой, и как минимум, это уже заслуживало уважения, а в совокупе со способностями от природы — можно было аплодировать стоя. Тецуро-кун, Козуме-кун и Кейджи-кун на какое-то время ушли в другую комнату, оставив нас наедине. На удивление, я не был зол — я ясно ощутил разницу между нами и был, в принципе, спокоен. Вот только меня кое-что заинтересовало тогда. Ещё когда я договаривался с Козуме-куном о встрече, он сказал, чтобы я выступал либо без музыки, либо сам себе аккомпанировал. Ну, я и взял свою гитару, будучи полностью уверенным в своей игре. Но Кагеяма-кун выступал без инструмента, и это в некоторой степени заинтересовало меня. Парни к тому времени уже вернулись и объявили, что были бы рады, если бы Тобио-кун стал вокалистом, а я — гитаристом. Разумеется, мы согласились. И, чуть погодя, я поинтересовался у него, почему же он пел без музыки, если можно было сопровождать свой вокал собственной игрой на музыкальном инструменте. Он тогда сильно смутился и, отвернувшись так, чтобы мы не смогли рассмотреть его лица, признался, что не умеет толком играть ни на одном инструменте. Помню, как же я тогда рассмеялся — мне показалось весьма комично, что парень, который сильно превосходит меня в вокале, не умеет ни на чем играть, в то время как я мог спокойно назвать себя довольно продвинутым гитаристом. В тот момент мы впервые поссорились. Правда, не долго мы буянили — Тецуро нас выставил на улицу, крикнув, что послезавтра мы собираемся в это время здесь же. И если он сам, Козуме-кун и Кейджи-кун проживали в Токио, то и я, и Тобио-кун приехали издалека. Мне было восемнадцать, как и Акааши и Кенме, Куроо был на год старше нас и уже отучился первый год в университете, а Тобио-куну — семнадцать. Я только закончил старшую школу и уже собирался подавать документы в Токийский университет искусств, а ему предстояло проучиться последний год в старшей школе. Спустя где-то недели две я снял квартиру недалеко от универа и устроился в кафе в качестве артиста — необходимо было в течение нескольких часов исполнять какую-то заурядную попсовую музыку. Чуть позже переехал в общежитие при универе, узнал, что и Кейджи, и Козуме также поступили туда и снимают вместе квартиру. На следующий год Тобио-кун поступил в Токийский университет и тоже переехал в общежитие. Совмещать учебу, деятельность в группе и подработку было тяжело, но возможно (с пятью кружками кофе, но всё же). Ещё в первый день знакомства я бросил вызов Кейджи-куну, как гитарист. ̶ в этот момент лицо музыканта исказила горькая усмешка. Перед его глазами пролетали обрывки грустных воспоминаний, которые, казалось, давно перестали колыхать душу парня. ̶ Соперничать с ним было даже весело. Мы собирались у одного из нас, прогнав соседа, и занимались. У каждого были как сильные, так и слабые стороны, которые мы прорабатывали. С самого начала стало понятно, что я куда более опытный музыкант, но это нам не сильно мешало. Я имел привычку спешить, не заострять особое внимание на мелочах, и он, почти сразу заметив это, начал знатно так кáпать мне на мозги, говоря, чтобы я доводил дело до конца. В тот момент я последовал этому совету лишь потому, что слишком устал каждую нашу встречу слушать его наставления. Примерно так прошли четыре года. Правда, где-то на третьем курсе Кейджи-кун изменился: перестал отвечать на мои шуточки, начал избегать в перерывах между парами, а потом и вовсе, наши совместные занятия закончились. Мне не хотелось думать, что он сдался, но видя, каким отстраненным взглядом он смотрит на гитару, ответ напрашивался сам собой. Я пытался с ним поговорить, но, увы, безуспешно. Я видел, как ему тяжело, но что я мог сделать? Слова поддержки звучали бы от меня глупо, а отдавать место основного гитариста я не собирался. ̶ Атсуму на время прервался. Было заметно, что рассказ пробудил в нём чувства, которые он давно скрывал, не желая кому-либо рассказывать о своих переживаниях. ̶ Через несколько лет, когда все уже выпустились, мы с парнями пришли к выводу, что «Madness in hell» продолжает своё существование. Каждый из нас тогда решал, хочет ли идти дальше и развиваться как музыкант или на этом его путь завершен. Все остались. Даже Кейджи. Постепенно мы начали зарабатывать аудиторию. Рок-музыка была не особо популярна, но это нисколько нас не пугало, скорее наоборот — подстёгивало. Мы равнялись на великих исполнителей прошлого и настоящего, которые, несмотря на многие трудности, продолжали идти вперёд. И мы поступали также: улучшали свои навыки, регулярно отрабатывали синхронизацию, игнорировали едкие комментарии в СМИ, мол, а эти ребята сколько продержаться... И добились своего. Резко поднялись с новым альбомом в рейтингах и чартах, заключили первый контракт с менеджером и отправились гастролировать. Всё происходило настолько быстро, что мы не успевали отслеживать, в какой стране находились. Мы не могли и мечтать о таком успехе. Альбом за альбомом, коцерт за концертом, гастроли за гастролями. ̶ выражение горечи сменилось странной нежностью. Казалось невероятным, что вопреки всем сложностям, ребята ни на секунду не усомнились в своих действиях. ̶ Вот только человеческий фактор и физиологическую потребность в отдыхе никто не отменял. Мы привыкли, что раньше после, да и во время репетиций, между нами начинались шуточные ссоры, препирательства — дурачились мы. Но теперь мы не могли себе этого позволить, и это удручало. На нас постоянно были направлены камеры, и не хотелось, чтобы в новостях засветились наши небольшие драки. А когда мы возвращались домой, единственным желанием было забыться в сладком сне. Вот только, несмотря на славу, поклонников и неплохой заработок, мы оставались молодыми, энергичными (Кенма не в счет) парнями, которые не всегда думали головой, прежде чем что-то учудить. Настал период, когда нам снесло крышу. В голову ударила мысль, что мы супер популярные, богатые и охрененно красивые рок-звёзды, которые могут себе позволить расслабиться. ̶ лицо гитариста озарила усталая, но от чего-то очень довольная усмешка. Было ясно, что он не жалел о своих ''подвигах''. ̶ Чего мы только тогда не натворили... Было, конечно, весело, но выслушивать потом всё, что о нас думают Акааши-кун и Кенма-кун, оказалось не настолько приятно, чтобы эта наша ''резвость'' продлилась дольше нескольких месяцев. ̶ несколько минут в комнате стояла тишина, Мия собирался с мыслями и старался хоть как-то собрать в кучу несвязные воспоминания, которые так и мельтешили перед глазами. Прежнюю нежность сменила строгость, и Хинате показалось, что от парня повеяло холодком. ̶ В какой-то момент, во время очередного концерта, мне жуть как захотелось петь. Мы исполняли композицию, слова которой, в большей степени, продумывал я. Уже вернувшись в отель, я не помнил, как закончилось выступление, как добрался до номера — но помнил огромное желание схватить микрофон. Долгое время прокручивал в голове этот момент и в итоге дал себе обещание поговорить с группой. Месяц спустя начались наши самые утомительные гастроли. Я решил всё обсудить с парнями как только мы вернемся в Токио. И вот, мы в Бразилии, в Рио-Де-Жанейро — последняя наша остановка. Каждый из нас ликовал окончанию этого ''путешествия''. Вот только закончилось всё далеко не на счастливой ноте... ̶ блондин нахмурился и впился взглядом в стену напротив. Постепенно у менеджера складывалась общее представление о судьбе парней. ̶ Прямо во время концерта у Тобио-куна пропал голос. Воспаление голосовых связок. Около месяца он не принимал участие в репетициях. Мне было уже не до собственных желаний — необходимо было поддержать его. Спустя какое-то время врач разрешил Тобио-куну постепенно возобновлять тренировки. И всё бы ничего, если бы он не боялся. Он не превышал определенной громкости и тональности. Даже через год наш вокалист не осмеливался брать высокие ноты, которые прежде не казались такими устрашающими. Как бы я не пытался с ним поговорить — всё бестолку. Я понимаю, его страх не беспочвенный, но можно же было хотя бы попытаться найти выход. Как Вы уже, возможно, заметили, я слегка завышаю мелодию, пытаясь заставить его таким образом взять высокую ноту. Но и это ни к чему не приводит. Он уже не хандрит, как раньше, но по-прежнему очень осторожен. А про свою идею я и думать забыл — не до того. Ещё и Кейджи-кун в последние месяцы на меня волком смотрит. В общем, группа переживает не лучший период. ̶ закончил Мия наконец свой рассказ. В помещении повисла тишина, которую пока никто не собирался прерывать — нужно было всё обдумать. Атсуму мысленно дал себе подзатыльник, понимая, что наговорил лишнего. Хината просил не печальное повествование о судьбе группы. «Увлёкся...» - думает гитарист, сжимая губы в тонкую полоску. Блондину казалось, что тяжелые мысли тех дней остались далеко в прошлом, но этот рассказ пробудил позабытые чувства, которые сейчас с новой силой обрушились на него. Но это правда, на сегодняшний день «Madness in hell», даже несмотря на внешнюю стабильность, переживает весьма тяжелый период. Между ними давно уже нет той теплой атмосферы. И пусть инцидент с Кагеямой на время улучшил ситуацию, и они вроде как сблизились, после его выздоровления всё стало по-прежнему. Разговоры стали натянутыми, а тишина слишком напряженной. Парень уже не может вспомнить, когда они собирались вместе не для работы, а отдохнуть: посмотреть фильм, поиграть в приставку, или хотя бы просто провести свободное время вместе... Да, действительно, давно. Хината какое-то время сидел неподвижно. Кусочки пазла вставали на свои места, но складывающаяся картинка ему не особо нравилась. Несомненно, музыканты пережили многое, у каждого на пути были свои трудности, но уже сейчас, выслушав некоторых парней, у рыжеволосого начинало нарастать некое раздражение. Он поговорил с тремя, и каждому из них был необходим толчок в нужном направлении. Создавалось ощущение, что он пришел работать не со взрослыми парнями, а с напуганными детьми. Все чего-то боялись. И хотя страх является нормальной человеческой эмоцией, которую испытывает в жизни каждый человек, и сам Шоё не исключение, этим ребятам он будто полностью закрыл обзор на всю ситуацию, не давая возможность увидеть, казалось бы, простое решение. Парни словно и не хотели сопротивляться этому страху, позволяя его путам пробраться в самое сердце, сковывая его в ледяную клетку. И именно это раздражало кареглазого. Если посмотреть в корень проблемы, то становилось ясно, что ребята боялись одного и того же — распада. Они беспокоились, что могут стать ненужными группе и, загоняя себя по этому поводу, сами отдалялись от неё. Хината понимал, что являясь сторонним наблюдателем, ему было несколько легче судить о таком, но глядя на ребят в открывшемся свете, менеджер понимал, что обязан помочь не только победить личные страхи, но и искоренить главную проблему — отчужденность парней. Парень про себя глубоко вздохнул. В его карьере бывали, конечно, разные случаи, но здесь, видимо, придется знатно попотеть. ̶ Знаешь, Мия-кун, за всё время моей работы происходили разные ситуации... ̶ начал рыжеволосый, мысленно усмехнувшись тому, как вздрогнул названный. ̶ Но, если быть откровенно честным, то эта меня слегка раздражает. ̶ Атсуму глядел на собеседника широко раскрытыми глазами, уже успев выругаться на себя. Он разозлил Хинату. Кейджи его убьёт. ̶ Видишь ли, я ни разу за свою карьеру менеджера не встречался с более запуганными собственными выдумками большими детьми. ̶ закончил Шоё, смотря в непонимающие глаза музыканта. Менеджер только что назвал их испуганными детьми? Нет... Они ведь не... Чего им бояться? Разве что... одиночества. Чёрт. Неужели они выглядят настолько жалко?.. Мия не смог сдержать грустной усмешки. Хината правильно говорит — они действительно напоминают запуганных детей. Детей, которые сами себе напридумывали не пойми что. Блондин фокусирует взгляд на глазах собеседника, ожидая увидеть в них разочарование или некую злость. Но видит совсем не то — стальная уверенность и странный огонёк плещутся в карих омутах, заставляя гитариста пораженно охнуть. ̶ Но даже это не отменят моего главного принципа в работе, ̶ говорит обладатель этих глаз, ̶ никогда не бросать дело, за которое взялся. К тому же, это сотрудничество обещает быть интересным, почему же я должен отказываться от этого. ̶ на его губы ложится легкая тень улыбки. Мия смотрит на человека перед собой, не в силах что-то сказать в ответ. В глазах менеджера появляется что-то новое. И в этот момент Атсуму готов поспорить, что россказни про вечно холодного и неприступного менеджера Хинату Шоё лишь отчасти правда, потому что не может тот человек с обложки со стальным лицом смотреть так, что пульс учащается и нет возможности оторвать взгляд от карих глаз парня, в которых, кажется, можно прочесть гораздо больше, чем тот озвучил. «Красиво.» - единственная мысль, которая складывается в голове музыканта. ̶ Подумай над тем, что я тебе сказал. ̶ говорит рыжеволосый, поднимаясь с места. Мия успевает лишь кивнуть в ответ, перед тем самому подняться и направиться к двери. Да, ему определенно есть над чем поразмышлять.