***
Не сказать, что Акааши пребывал в лучшем расположении духа, нежели его товарищ по инструменту. Пусть Кейджи и обладал гораздо большим объемом информации, чем все остальные в «Madness in hell», но вопросов у него было ничуть не меньше. Хотя, все же он не рвал и метал, как некоторые, а потому был, так или иначе, в норме. Относительно. Натянуто. Но все же был. В любом случае, в его планы не входило впадать в депрессию или нечто подобное. Парень первое время вообще старался обо всём этом не думать: занимался чем только мог, чтобы занять собственные мысли и не возвращаться в тот злополучный вечер. Как думаете, получилось? Правильно, нет. Когда и идея с самозанятостью была откинута, парень принялся шерстить все существующие и несуществующие социальные сети в поиске кое-чего конкретного. Хината Шоё. Раз за разом вбивал он имя менеджера в поисковую строку, и раз за разом ему выпадало одно и то же. Честное слово, будто все они с википедии всё скопировали и к себе загрузили. Ками, но ведь не может быть, чтобы «Last celestials» в прошлом составе нигде не выступали и светились на конкурсах — это в принципе невозможно. Но даже по названию группы найти что-то дельное не удалось. Возможно, сам Хината над этим когда-то подсуетился, возможно, кто-то из «Last celestials». Сейчас это уже неважно. Важно лишь то, что ему необходимо узнать больше. Проблема состоит лишь в том, что Кейджи сам не в силах ответить себе на вопрос, почему ему нужно узнать все так скоро, и почему бы ему не задать все интересующие вопросы самому Хинате. Тот, наверняка, если бы и не ответил полностью и в деталях, то хотя бы сам частично открылся. Это ведь, вроде как, важнее. Чтобы они дали понять Шоё, что им можно доверять, что они хотят этого и сделают все возможное, чтобы менеджер не оставил их и не стал вести себя так же холодно и неприступно, как в самом начале. Они ведь только-только сдвинулись с мертвой точки. Но ясные и, вроде как, разумные мысли остаются неуслышанными, и Акааши с еще большим остервенением продолжает искать информацию. Но только до того момента, пока не вспоминает, откуда ему, в принципе, пришла первая зацепка. Удай. Точно, он же скоро должен будет ехать к нему на занятия. Что ж, Удай должен был догадаться, к чему приведет его подарок, а потому Кейджи даже успевает предположить, что, возможно, Тенма так все и спланировал. Однако и здесь возникает небольшая загвоздка. А почему он вообще им решил помочь? Уж точно не от доброты душевной. Она присутствует лишь в отношении Хинаты. А, может, дело как раз в в этом?..***
В первое время Куроо старался не делать поспешных выводов. Сказать прямо, это было довольно затруднительно, учитывая, что стоило ему хоть немного углубиться в свои размышления, как его тут же заносило в такие дебри, что выбраться, казалось, становилось невозможно. Но он в самом деле не хотел этого. Может, Тецуро и создает вид человека, которого легко вывести из себя или которому только дай волю, чтобы начать разглагольствовать на абсолютно любую тему и нести околесицу. Вот только именно этого он и боится — сделать поспешные ложные выводы и, в итоге, навредить не только себе, но и другим. Благодаря всему времени, проведенному в компании Хинаты, Куроо наконец потихоньку начал как бы вылезать из своей конуры, в которую сам себя и загнал. Теперь не требовалось глушить бушующие чувства чем бы то ни было — сейчас эти самые чувства приносили лишь необъятную радость и трепет. По крайней мере, так было до этого вечера. Когда он увидел, каким на самом деле был Шоё, тот самый Шоё, которого они с таким трудом заставили себе открыться и который так просто и обыденно общался с кем-то … другим. Тот Шоё, в глазах которого не сверкала ледяная отчужденность, а плескалось искреннее, такое теплое и нежное счастье, которое можно было заметить невооруженным взглядом, даже через монитор компьютера. Нехило так давало поддых и то, что никогда на свете им уже, вероятно, не увидеть этого огня. Ведь, даже во время их совместного времяпровождения, Хината не улыбался так, не говорил, хотя нет, лучше сказать, пел так, и не смотрел на них так. От чего-то этот факт сильнее всего резал по сердцу. Им никогда не удастся починить то, что сломано настолько сильно. А Хината был сломан, уж в этом Тецуро не сомневался. Да, собрать его воедино и заставить светиться также ярко, как раньше, у них определенно не получится. Но ведь можно попытаться хотя бы понять его. Ох, этот момент засел в его голове очень надежно. Так, что парень чуть не рванулся изучать всевозможные труды по психологии, к счастью, вовремя придя в себя и заново оценив ситуацию. Если Хинату действительно когда-то что-то надломило, не лучше ли дать ему самому постепенно открыть им эту тайну, нежели начать давить на него какими-то сомнительными приемчиками из справочника по психологии для чайников. Примерно с такими мыслями Тецуро решает больше не лезть в это дело. Звучит немного смешно, неправда ли? Да, особенно учитывая, что следующие несколько часов парень без толку пытается сосредоточиться на сюжете какого-то скучного сериала, который раньше ему таким скучным вовсе не казался. Осознание, что что-то здесь все-таки не так приходит лишь тогда, когда он на автомате жмет на кнопку мышки в десятый раз, наконец понимая, что та просто-напросто не работает, а он сам пялится уже несколько минут на черный экран ноутбука. И здесь закрадывается сомнение, что он вовсе не решил волнующую его проблему. А она, между прочим, маячит перед глазами уже довольно продолжительное время. И у этой самой «проблемы» даже есть имя. И рыжие волосы.***
Как не странно, но после неожиданного киносеанса, устроенного Акааши и закончившегося весьма неоднозначными эмоциями, Кенме удается уснуть. Этого он и сам не ожидал, но как только его голова коснулась подушки, Козуме тут же забылся глубоким, хоть и не очень спокойным сном. Откровенной ложью будет сказать, что на следующее утро он проснулся полным сил и энергии — скорее ему хотелось проваляться в кровати ближайшие пару дней, а если бы какой-то смертный посмел потревожить его, то крупно бы об этом пожалел. К сожалению, маленькой мечте не было суждено исполниться по той простой причине, что первой осознанной мыслью стало «мы совершенно ничего не знаем». Резкое желание позвонить Хинате и потребовать от него объяснений было перекрыто здравым смыслом и голосом разума, который обреченно качал головой, давая понять, насколько же все-таки влип Козуме. Не то что бы Кенма раньше не догадывался о своих настоящих чувствах — он даже не старался отрицать очевидного, в отличие от своих коллег. Но тем не менее парень даже не предполагал, что всего за один вечер его отношение к менеджеру сможет так сильно измениться. Хотя, нет, не то чтобы измениться. Скорее некоторые его предположения только укрепились, как, собственно, и его чувства. Немного странный поступок, но обсудить все происходящее он решил с Куроо. Однако, возможно, не настолько это и странно, учитывая, что только им двоим из «Madness in hell» удалось уже когда-то лицезреть выступление прошлых «Last celestials» в полной мере. И, судя по тому, что Кенма столкнулся с Тецуро около лифта на своем собственном этаже, тот думал также. — Должны ли мы помочь ему? — вопрос прозвучал в тишине комнаты крайне звонко, хотя сам Куроо говорил довольно тихо. Они сидели друг напротив друга в одной из комнат «расслабления», как именовал эти помещения Кенма и коих в его распоряжении было предостаточно. Глаза опущены, но Козуме почти слышит, как проворачиваются шестеренки в голове друга. Он ведь в таком же состоянии. «Позволит ли?» — этот вопрос остается неозвученным, и Кенма чуть сильнее сжимает в руках мягкую версию какого-то персонажа из игры. Может показаться смешным или даже глупым, но они до сих пор не уверены, кем приходятся Хинате. Тот вроде и подпустил их ближе, чем, возможно, следовало бы, но разве это значит, что они стали друзьями. Ками, они даже на этот вопрос ответа не знают, куда уж им думать дальше … — Единственное, что действительно должны, так это не давить и дать время, — выдыхает спустя долгое время Козуме, все также не поднимая взгляда на друга. — Честно сказать, до того вечера я даже думал, что, возможно, мы с тобой обознались, — грустно усмехается Тецуро и ловит на себе недоумевающий взгляд Кенмы. — Ну, знаешь, всякие совпадения бывают, вот я и предположил, что, возможно … — Что, возможно, мы с тобой на пару умом тронулись? — едко продолжает его мысль Козуме, перебивая и прищуривая глаза. — Слушай, я, конечно, все понимаю, но не слишком ли это, а? — Ха, неужели это звучит настолько жалко? — из Куроо вырывается печальный смешок, и он успевает лишь выдохнуть, прежде чем Кенма продолжает: — Я хоть и не пытался оправдать себя надеждами, но, знаешь, может, оно и хорошо, — губы растягиваются в чуть заметной, грустноватой, но тем не менее наполненной какой-то скромной радостью, улыбке. — Ну, я имею ввиду то, что мы когда-то уже пересекались с ним. Тецуро пару раз недоуменно хлопает глазами, после чего его пробирает нервный смех: — Ками, ты в своем репертуаре, Кенма, — Куроо отклоняется назад, позволяя отросшим прядям небрежно обрамить лицо. Козуме некоторое время еще наблюдает за ним. На языке так и вертится один конкретный вопрос. Но стоит ли сейчас об этом говорить? Не сделает ли только хуже? Или все же стоит попробовать … — В любом случае, как ты и сказал, сейчас нам остается только ждать. В конце концов, Шоё-кун же уверял, что никуда от нас не уйдет, так что переживать пока не о чем, — Тецуро наконец переводит взгляд на него. Глядит вовсе не весело и игриво, вопреки своим привычкам, но как-то мягко и, кажется, слегка тоскливо. Козуме дается с большим трудом не выдать себя. Только в этот момент он понимает, что все это время сидел в напряжении, будто готовый к чему-то. Пелена перед глазами спадает, и он чуть не бьет себя по голове, потому что … Черт, он слишком разогнался. Даже несмотря на то, что Кенма вполне ясно осознает не только свои собственные чувства, но и чувства своих товарищей, он забыл самую важную деталь — того, на кого направлены эти самые чувства. — Да, конечно, — Козуме чуть прикрывает глаза, окончательно стряхивая неясное наваждение. — Не хочешь сыграть пару раундов? — кивает он в сторону плейстейшена. — Тебя уделать я всегда рад, — уже куда более воодушевленно отзывается Куроо, следуя в указанном направлении. — Мечтай.***
— С вас ровно пятьсот йен, — симпатичная шатенка протягивает стаканчик с ароматно пахнущим чаем, стараясь выдавить из себя максимально дружелюбную улыбку, хотя поздний час и унылое лицо напротив никак этому не способствуют. — Спасибо, — Кагеяма оставляет нужную сумму и как можно скорее удаляется из заведения, ловя на себе недовольные взгляды работников кофейни за столь поздний визит. Натягивая на лицо капюшон объемной толстовки, Тобио невольно ежится, мысленно ругая непостоянство погоды и эти резкие смены от жары в разгар дня до какого-то ненормального холода ночью. Не то чтобы у него было особое настроение прогуливаться по ночному Токио, однако его организм уже почти кричал о необходимости совершить хотя бы небольшую прогулку, и нет, прогулка до столовой и холодильника не считается. С тех пор, как они просмотрели запись, прошло три дня. За все это время они ни разу между собой это так и не обсудили. А стоило бы, по скромному мнению самого Кагеямы. Хотя бы потому, что дело сейчас касается не только их, а по большей части именно Хинаты. Тобио чуть сильнее сжимает в руке уже полупустой бумажный стаканчик. Честно признаться, ему откровенно страшно. Но вовсе не из-за того, что они узнали, а совершенно по другой причине. Тобио боится потерять, все потерять. Вот уж не думал он каких-то два года назад, что будет так держаться за эту группу — она была тогда лишь работой, может, чуть больше, но все же. Но все изменилось. Изменилось, благодаря одному всего лишь человеку, который вдохнул в них жизнь. Напомнил, ради чего они все это делают, ради чего они не спали долгие месяцы и ради чего, наплевав на все упреки и запреты, создали «Madness in hell». И Кагеяма боялся подумать, что случится, если после всего, через что они прошли с Шоё, все рухнет. Рухнет по их вине. Потому что даже он потерял всякий покой, размышляя над всем произошедшем. Увы, к удовлетворяющему или к, хотя бы, более или менее грамотному и логичному выводу прийти так и не удалось. Понимание причины этого не стало для Тобио чем-то сверхневероятным — возможно, с самого начала были предпосылки. И вот, он бредет по одной из многочисленных улиц Токио, не зная, как поступить и что делать дальше. Потому что не хочет совершить ошибку, которая может стать для всей «Madness in hell» роковой. И хотя Кагеяма вполне ясно понимает, что этот вопрос надо решать не единолично, а совместно со всеми членами группы, почему-то эта идея не кажется выполнимой. По крайней мере пока.***
— Хината-сан, ну, пожалуйста, — Куроо чуть не хнычет, глядя на менеджера щенячьими глазками и всем видом выказывая величайшую мольбу. Спустя полторы недели, как Хината и обещал, состоялась их первая фотосессия за этот сезон. Сказать, что все на наивысшем уровне — промолчать совсем. Парни, конечно, ожидали от менеджера чего-то действительно шикарного, но такого размаха даже предположить не смели. Сама съемка предполагалась в несколько дней, по той простой причине, что Шоё взбрело в голову устроить фотосессию на двух точках, на одной из которых работал какой-то его знакомый, где именно сейчас они и находились. Хината демонстративно отворачивается от своего подопечного, подзывая одного из местных помощников и о чем-то его спрашивая. Тецуро, словно дитя, дует губы и вешается на стоящего рядом Бокуто. Как именно тот здесь появился лучше даже не спрашивать, а то у уже измученного Хинаты действительно начнет дергаться глаз. А вообще, Котаро просто договорился встретиться с ребятами, чтобы во всей красе представить им новую коллекцию музыкальных инструментов. Однако, кто ж знал, что им ударит в голову идея заявиться на студию со всем тем оборудованием, что с таким трудом вез Котаро, и они сумеют договориться с организаторами о некоторых моментах, о коих Хинате доложили в последнюю очередь, потому как музыканты прибыли на место значительно раньше уговоренного времени. — И? Что дальше? — Мия почти падает на стоящий возле них стул, вытягивая ноги и откровенно расплываясь большой лужицей. На протяжение всей встречи они безуспешно пытались уговорить Хинату поучаствовать в съемке, на что последний бросал уже привычный холодный взгляд и старался, в принципе, сделать вид, будто не знает их. А это обидно, знаете ли! Он ведь сам обещал им, так почему же сейчас ведет себя так, словно ничего и не было?! — Сомневаюсь, что если мы продолжим на него наседать, это хоть как-то нам поможет, — мудро заметил Кенма, поправляя уже откровенно заебавшую его тунику, обтягивающую все, что можно и нельзя. Его, в принципе, бесили эти чересчур откровенные наряды, подобранные, вероятно, какими-то извращенцами. Нет, ну серьезно, это нечто обтягивает его тело так, словно желает и вовсе слиться с его кожей, чего бедный Козуме, привыкший к комфорту и свободе в одежде, терпеть уже не мог. Зато чертов Атсуму ведет себя как ни в чем не бывало — конечно, привык ходить в своих облегающих «тряпочках», как именовал гардероб гитариста Кенма, и радуется, есть, ведь, что показать. Честное слово, Козуме успел даже спасибо сказать вечно надоедавшему ему Куроо (правда, только про себя, но все же), которому, время от времени, удавалось вытащить его в спорт-зал. — И что же предлагаешь, мистер очевидность? — едко интересуется Мия, отмахиваясь от девушки-визажиста, что так и норовила подправить его личико очередным слоем пудры. — Для начала перестать трепать ему нервы, — в тон ему отзывается Кенма, взлохмачивая и без того беспорядочную прическу, которую он наотрез отказался переделывать, отдавая предпочтение своему классическому небрежному хвосту на затылке. — Что ж, осталось не так много: сделаем еще пару кадров и на этом закончим, — Хината появляется как раз вовремя, и Кенма и Атсуму, уже собравшиеся устроить любимую всеми игру «кто кого переспорит», мгновенно принимают непринужденный вид, с легкой улыбочкой глядя на менеджера. — Через пару дней мне сбросят итоговые варианты, и вскоре, после этого, можно будет отправляться в тур. Хината внимательно осматривает всех музыкантов, задерживая пристальный взгляд на Кенме, который всем своим видом показывает, насколько ему здесь некомфортно. Он издает чуть слышный вздох. — Терпите, как только сделаем последние снимки, можете быть свободными, — Шоё вновь оглядывает их, на этот раз обращаясь к Котаро: — Бокуто-сан, хоть я и не ожидал Вас здесь встретить, однако, спасибо, что пришли, — менеджер одаривает его мягким взглядом. — Благодаря Вам фотографии вышли гораздо лучше, чем предполагалось. Хината скромно кланяется, пока сам Бокуто чуть не пищит, сдерживаемый лишь остатками здравого смысла и двумя сильными руками, которые уверенно держат его за локти. — Ну что ты, Хината-кун, — Котаро издает нервный смешок, явно стараясь сдерживать голос, — И все же, мне стоило бы извиниться, в конце концов я без спросу заявился сюда, не предупредив тебя, — он неловко трет белую макушку. — Не стоит, правда, — уголки губ приподнимаются в чуть заметной улыбке, но это кажется лишь иллюзией, поскольку в следующую секунду, он строго обращается к подопечным: — Вперед, будет еще несколько групповых фото и, возможно, парочка индивидуальных. Музыканты почти обреченно вздыхают, поднимаясь с насиженных мест и следуя за идущим впереди менеджером. «А может, сегодня вернуть ему должок?» — задает вопрос сам себе Бокуто, глядя, как юношей выстраивают каким-то особым образом и с какой педантичной строгостью сию картину осматривает Хината.***
К величайшему сожалению Бокуто, пригласить Хинату на ужин у него все-таки не вышло. Как оказалось, на сегодняшний вечер у него уже была назначена какая-то серьезная встреча, перед которой он еще планировал заехать к себе, дабы переодеться и привести себя в должный вид. Кстати, стоит упомянуть, что уговорить Шоё на совместное фото у ребят все же удалось (вероятно, это случилось лишь потому, что Хината просто-напросто устал раз за разом выслушивать их нытье). В тот момент он искренне возрадовался, что его сегодняшний образ, как никогда, идеально вписывался в общую концепцию фотосессии. Белоснежная водолазка и цвета вороньего крыла брюки превосходно сочетались с такой-же цветовой гаммой музыкантов, одетых в строгие классические костюмы, состоящие из белых брюк, такого же цвета пиджака и черной, как смоль, рубашки. Однако, это было единственное фото, на которое ему не удалось взглянуть, поскольку музыканты сказали, что это будет для него «особым сюрпризом». В общем, нервы ему за этот день потрепали хорошенько. Так, что менеджер, хоть и продолжая вести себя все также собрано, под конец уже и сам готов был вприпрыжку покинуть это место. Благо, что музыканты были только за, а потому, едва фотограф оповестил их об окончании фотосессии, они все живенько унесли оттуда ноги, дабы, не дай Ками, кому-то вновь не взбрела в голову очередная «восхитительная» идея новой съемки.***
Хината придирчиво осматривает себя в зеркале, в который раз за последний месяц ругаясь, что так и не сходил к парикмахеру, дабы отстричь к чертям этот веник, именуемый волосами. Как назло, под вечер на улице значительно потеплело, и парень уже предчувствовал, как будет мучиться на протяжение всей дороги до Удая с сильно отросшими прядями, неприятно липнущими к обнаженной шее. Глубоко вздохнув, он тянется за лежащей на столике резинке и собирает непослушные вихры в слегка небрежный хвост. В последний раз оглядев себя, Шоё удовлетворенно хмыкает и, положив телефон в карман, спускается на первый этаж. Уже выезжая с территории своего участка, он набирает сообщение Кейджи, с которым обмолвился парой словечек еще во время дневной фотосессии. Тот отвечает в течение пары минут. И Хината успевает отметить, что, возможно, сегодня они даже прибудут к Тенме чуть раньше — дороги, что весьма удивительно для Токио, почти пусты. — Доброго вечера, — Акааши чуть заметно улыбается ему, усаживаясь в машину и протягивая ему прозрачный пластиковый стакан со светло-розовым содержимым. — Я подумал, что тебе было не до перекуса, вот и решил хоть так помочь твоему и без того сбитому режиму и желудку, — Кейджи буквально пихает ему в руки напиток, усаживаясь поудобнее и с улыбкой глядя на чуть смущенного таким неожиданным презентом менеджера. — Спасибо, однако, не стоило, — Хината не сдерживает ответной улыбки и делает первый глоток прохладной жидкости, коей оказался молочный коктейль, вкус которого оседал на языке чем-то ягодным. — Ох, еще как стоило, — бормочет Акааши, отпивая из стакана и мысленно благодаря самого себя за столь чудесную идею чуть раньше выйти из дома, чтобы купить чего-нибудь прохладительного.***
— Почему Тенма-сан так долго не объявлялся? — интересуется Акааши, когда они уже покидают границу Токио. За все время поездки они ни разу не встали в пробку, даже на трассе встретив от силы с десяток автомобилей. Однако, это позволило в полной мере насладиться пейзажем, от которого сейчас почти захватывало дух. Не так давно на свой пост вступило лето: солнце светило почти невыносимо ярко, а от редкой, но все же до боли продолжительной жары, иной раз хотелось растечься ленивой лужицей где-нибудь у бассейна и попивать газировку со льдом. — Ну, не так давно он взял кого-то себе в ученики, вот, видимо, и увлекся слегка, позабыв про нас, — «Как будто это вообще возможно» — хмыкает про себя Хината, сворачивая в коттеджный поселок и отмечая, что здесь жизнь, кажется, идет активнее, чем в «Большом городе». По всюду слышалась довольно громкая музыка, а где-то даже раздавался плеск воды в купе с веселыми возгласами и требованиями принести еще выпивки. Кейджи почти устало вздохнул, размышляя, что в жизни за городом есть и определенные минусы (отсутствие звукоизоляции на улице расстраивало как никогда). — Тенма-сан, мы подъехали, открывай, — от своих размышлений Акааши отвлекся, лишь когда понял, что они встали прямо напротив ворот дома Удая. Как по щелчку пальцев железные ставни отворились, и Хината быстро припарковался на специально отведенном для этого месте. Только покинув автомобиль, они заметили недалеко от них черный мотоцикл, из-за которого в голове всплыли не самые приятные воспоминания, связанные с невоспитанным парнем, которого, кстати, они встретили не так далеко от сюда. — Рано вы сегодня, не уж то так сильно по мне соскучились, — Удай встретил их с уже привычной широкой ухмылочкой и хитрым взглядом, который тут же был устремлен на Кейджи. — Не то чтобы сильно, однако рад видеть вас в добром здравии, — Акааши давит из себя почти доброжелательную улыбку и пожимает его руку. — Не помер со скуки, и хорошо, — хмыкает Хината, проходя мимо них под насмешливым взглядом юношей. — Как безжалостно, Шоё-кун! — Тенма тут же налетает на него с удушающими объятиями, руками плотно обхватывая того со спины и не позволяя двинуться с места. — Хоть бы поздоровался, а то только насмехаться над бедным мной и можешь! — шуточно упрекает он, мягко взъерошивая копну рыжих волос. — О, а с каких пор ты повторяешь за своим семпаем, м? — на лице Тенмы мгновенно расплывается лисья ухмылочка, и он, с присущим ему изяществом, пропускает сквозь пальцы собранные в уже успевший растрепаться хвост волосы. Шоё издает легкий смешок и с трудом выворачивается из крепкого захвата старшего. — Да все никак не схожу подстричься, вот и приходиться изворачиваться, — разувшись, Хината проходит в гостиную, а в следующую секунду так и замирает около прохода. — Ох, видимо, мы действительно слишком рано приехали, — он с интересом оглядывает темноволосого кудрявого парня, который сидит на диване посреди помещения и глядит на него в ответ, с вполне читаемым раздражением, с примесью странной брезгливости. — Нет, вы как раз вовремя, я ведь давненько хотел вас познакомить, — черноволосый юноша кидает на Удая полный возмущения и непонимания взгляд, но после, глубоко вздохнув, поднимается с места и подходит к ним. — Знакомьтесь, это мой, уже как год, ученик — Сакуса Киёми, — Тенма с гордостью вздергивает подбородок, глядя на постепенное осознание в глазах друга. — Оми-кун, это мой давний друг, когда-то менеджер и самый милый кохай — Хината Шоё, — названный бросает на Удая острый взгляд, тут же возвращая его на стоящего перед ним парня, — Ну, а это его подопечный — Акааши Кейджи, которого я, по великой просьбе Шоё-куна, с недавних пор, также взял в ученики. Сакуса метает оценивающий взгляд за спину Хинаты, и тот буквально кожей ощущает скапливающееся между двумя юношами напряжение, в то время как Удай с хитрыми искорками поглядывает то на одного, то на другого «ученика». — Что ж, рад знакомству, Сакуса-кун, — Шоё чуть заметно улыбается, протягивая руку Киёми. — Давно я хотел узнать, что же это за юноша такой, что смог заинтересовать такого невозможного педанта Удая Тенму, — улыбка становится чуть шире, стоит Тенме возмущенно что-то воскликнуть. — Да, я тоже рад знакомству, — наконец говорит Киёми, внимательно осматривая человека перед собой. По сравнению с ним, Хината казался довольно маленьким, и Сакуса не был уверен, что тот достал бы ему подбородка. — Удай-сан пару раз упоминал Вас, — продолжает он и, сильно нахмурив брови и насупив нос, опускает глаза на протянутую для рукопожатия руку. — Ах, точно, Оми-кун не любит прикосновения, — почти неловко лепечет Удай, потирая затылок. — А, вот как, прости, — Хината тут же одергивает руку и улыбается чуть шире, когда складка между бровями Сакусы расползается, и тот вновь обращает свой взгляд на него. — Приятно познакомиться, — перед менеджером, словно стена, вырастает Кейджи, холодно осматривая парня перед собой. Встретив недовольный и полный явной желчи взгляд, в голове тут же всплывает эпизод, где он уже встречал его. — Так это ты — тот бешеный на байке! Взгляд Сакусы мгновенно звереет, и Хината почти видит между ними искрящиеся молнии. — А это, видимо, Вы — не знающие, как правильно вести себя на дороге, — ядовито отзывается Киёми, буквально испепеляя гневным взглядом Акааши. Тот уже желает что-то сказать в ответ, как, о чудо, осознавший положение дел Удай встает прямо между ними, упирая ладони в грудь рассерженных юношей. — Тихо-тихо, спокойнее, ребята, — чуть нервным голосом пропевает Тенма. Он даже не смотрит на них, но буквально кожей чувствует направленные на него разъяренный взгляды. — Может, лучше посидим за чашечкой чая, да обсудим все спокойненько, познакомимся по-ближе, — давление на ладони становится заметно сильнее, и Удай уже мысленно прикидывает, в какую сторону будет удобнее увернуться в случае чего. Он кидает умоляющий взгляд за спину Акааши, где пару минут назад стоял Хината. Тот, приняв несколько усталый и даже удрученный вид, потирает переносицу. Тенма успевает даже припомнить, что в былые времена, когда они еще работали вместе, Хината постоянно так делал, когда Удай или сутками не вылезал из своей комнаты, отказываясь показаться на свет и оттачивая свое мастерство до нечеловеческого уровня, или спал по несколько дней так, что разбудить его, казалось, не смогла бы даже пушка у самой кровати. Вот и сейчас Шоё чуть хмурит брови, что кажется Удаю почти забавным, а после делает шаг вперед и … Всего секунду назад готовый броситься в драку Кейджи издает болезненный ойк и изумленно оглядывается на своего менеджера, что смиряет его строгим взглядом. Ох, видимо, Хината ущипнул его, причем, судя по тому, с каким усердием Кейджи потирает левый бок, довольно сильно. — Хината-сан, я … — Акааши уже было открывает рот, как все тот же Хината демонстративно вздыхает, окинув взглядом шокировано замеревших Удая и Сакусу, огибает их и идет в направлении кухни, кинув небрежное «Поговорим за чашкой чая». Пару раз глупо хлопнув глазами, Тенма наконец приходит в себя и, понадеявшись, что парни не устроят ссоры в их отсутствии, быстренько убегает за Хинатой (в конце концов, это все же его дом, и за гостями ухаживать должен тоже он). — Ками, Шоё-кун, ты просто… — Удай шумно падает на стоящий подле стола стул, изумленно оглядывая друга, что как ни в чем не бывало достает четыре кружки и заваривает ароматно пахнущие листья. — Просто нечто. Хината чуть слышно хмыкает, уголки его губ приподнимаются, и он лениво прикрывает глаза, облокачиваясь на гарнитур. — Ничего особенно. Как менеджер я должен уметь остудить горячую кровь этих сорванцов, — губы украшает мягкая ухмылка, и Шоё тянется за недалеко стоящей пиалой, наполненной любимым печеньем, которое так услужливо приготовил Удай, зная о его скором приезде. Киёми и Кейджи еще несколько мгновений молча пялятся в направлении кухни. Словно по щелчку, они переводят широко раскрытые глаза друг на друга. Бушующая некоторое время назад ярость неожиданно рассеялась, оставляя после себя странную смесь из удивления, негодования, неловкости и немого восхищения. — Это, — Сакуса прочищает горло. — Это что было? Акааши требуется всего пару секунд, чтобы обработать вопрос, после чего он криво усмехается, потирая шею. — А, да так, не обращай внимание, — немного потупив взор, он продолжает: — Прости, я был груб, — и поднимает уже более или менее ясный взгляд на Киёми. Тот, сдержанно кашлянув в кулак, отводит глаза. — Ничего, ты тоже прости, — Сакуса еще раз окидывает его внимательным взглядом и оборачивается в направлении, где уже несколько минут назад скрылись Хината и Удай. — Что ж, думаю, мне пора. Киёми уже было тянется к своей сумке, лежащей на диване, как из кухни появляется уже гораздо более радостный (видимо, благодаря тому, что видит свою гостиную в целостности) Тенма. — Оми-кун, ну побудь с нами еще чуть-чуть, — он тут же подлетает к Сакусе, который корчит недовольную рожу, стоит Удаю небрежно потрепать его по голове. «А сам ведь говорил, что он не любит прикосновения» — замечает про себя Акааши, слыша буквально змеиное шипение со стороны Киёми, который, в конце концов, соглашается с напористым Тенмой. — Как ты его вообще терпишь? — вслух интересуется Кейджи, когда воодушевленный Удай снова исчезает в дверях кухни. — Не знаю, порой просто представляю, что со мной говорит неизлечимо больной ребенок, — криво усмехается в ответ Сакуса, глубоко выдыхая и грузно падая на диван. Акааши следует его примеру, но занимает противоположный конец, не решаясь сесть ближе. Кейджи тихо фыркает в ответ и расслабленно прикрывает глаза, надеясь, что остаток вечера пройдет в более мирной обстановке. От чего-то, однако, ему кажется, что с этим парнем ему еще предстоит не один раз столкнуться.