***
Акааши нечитаемым взглядом сверлит потолок вот уже минут сорок. Они с Хинатой, в итоге, покинули общество Удая и Сакусы лишь ближе к полночи, чего парень уж никак не ожидал. Не менее удивительным было и то, что Сакуса также никуда не спешил, раз за разом задавая Хинате вопросы, на которые тот с удовольствием отвечал. «Раздражающий тип» — отметил про себя Кейджи, слушая уже черт знает какой по счету вопрос, и понимая, что этот парень, видимо, не слабо так заинтересовался в личности его менеджера. Судя по тому, что именно он предложил Хинате обменяться номерами, Акааши не так уж сильно ошибся. Какое, однако, счастье, что Хината всегда оставался Хинатой, а потому, заметив, что час уже поздний, довольно быстро сбросил с себя беснующегося с такого расклада Тенму и сообщил, что пора бы им уже расходиться. С превеликим удовольствием Акааши поддержал его, а потому уже через минуту ждал Шоё у входа. Того, как и предполагалось, задержал Удай, которого он, впрочем, мягко отшил и прошествовал к своему авто, не забыв попрощаться с Пиявкой-Сакусой. Кейджи раздраженно фыркает и переворачивается на бок. Не то чтобы он сильно продвинулся в своей задумке раздобыть хоть какую-то информацию у Удая. Поскольку за весь вечер им так и не удалось остаться наедине, разговора как такового не состоялось. Однако, Акааши соврёт, если скажет, что не замечал бросаемых им многозначительных хитрющих взглядом. Злорадствовал ведь, гад … Еще и Шоё подливал масла в огонь, будто невзначай поглаживая темные кудри и бросая в сторону их владельца острые шуточки, на которые тот всегда реагировал весьма бурно. Ками, чем больше Кейджи наблюдал за их отношениями, тем сильнее хотелось треснуть. Причем, он даже не особо понимал, кого именно: Удая, Хинату или себя.***
— Ну, если все пойдет по плану, то в дорогу мы отправляемся примерно недели через три, — Хината грузно падает в кресло-мешок, чисто на автомате хватая холодную банку с газировкой, которую он тут же ловким движением открывает, делая несколько шумных глотков. — Долго же тебе пришлось возиться, — протягивает Мия, с полуулыбкой глядя на разморенного просто лютейшей жарой Хинату, и отпивает уже из своей банки. На всю мощность в комнате работает кондиционер, однако и это уже не спасает. Как Хинате в такое пекло ещё хватает сил куда-то ездить и, вообще, совершать хоть какую-то деятельность, остаётся загадкой планетарного масштаба. — Хех, это определенно стоило того, — словно кот мурчит Кенма, потягивая из трубочки свой напиток. Всего пару минут назад менеджер вкратце пересказал им программу и условия, в которых всё будет проходить. Все остались невероятно довольны хотя бы потому, что Хината не поскупился снять в каждой точке для их полного распоряжения полноценные отели, причем, за границей как такового города, дабы уменьшить шансы на потенциальное посягательство на их личное пространство фанатов. Расписание самих концертов также было составлено весьма неплохо, да и к тому же, практически на каждой точке у них проходила фан-встреча, что для «Madness in hell» было чем-то невероятным, по той простой причине, что со своими поклонниками группа проводила встречи крайне редко. — Кстати, — Кагеяма неожиданно подает голос и слегка прищуривает глаза. — Как там наш рейтинг? Хината тянет довольную ухмылку, осматривая своих подопечных, что с нескрываемым интересом вперили в него глаза. — Взлетел так сильно, как никогда раньше, — в глазах парней читается искренняя радость и удовлетворение. Значит, всё было не зря. — Однако, не смейте расслабляться, — в голосе прослеживаются уже привычные ледяные нотки, от которых, впрочем, мурашки бегут по спине все с той же скоростью, — У вас ещё достаточно соперников, — всего на мгновение в карих глазах отражается что-то странное: теплое и как-будто ласковое. Однако пропадает оно также быстро, как и появляется. И, к сожалению, музыканты, кажется, понимают, о ком идёт речь. — И возглавляют их список «Last celestials». В один миг создается впечатление, будто эту ненормально-аномальную жару выключили и оставили колючую стужу. Музыканты всего пару секунд прожигают менеджера тяжелым взглядом, после чего, словно по команде, отводят глаза. Хината действительно считает, что такая реакция вызвана многократными поражениями и неприятными стычками «Madness in hell» с «небожителями», что в реальной жизни на различных соревнованиях и конкурсах, что в мире социальных сетей и интернета. Сейчас он старается об этом не думать — ему есть чем заняться. (Но вот с Ойкавой, Иваидзуми, Ханамаки и Матсукавой встретиться ему явно стоит. Интересно, а какая была бы у них реакция, узнай они о том, что Хината является менеджером их главных потенциальных соперников.)***
Хината внимательно осматривает поданный Бокуто список оборудования. — Бокуто-сан, вы уверены, что все это нам необходимо? — честно сказать, Шоё бы и слова не сказал против, однако, количество всего того, что значилось на бумажке, причем не в единственном экземпляре, а также число нулей в чеке его немного напрягало. — Ну, я так понимаю, что ребята делали заказ без твоего надзора, — Котаро хитро усмехается, наблюдая за сменой настроения друга, который с каждым листом становится все белее и белее. — Ахаха! Ками, Шоё-кун, ты бы видел себя! — мужчина разражается громким смехом и чуть не падает на землю, держась за живот (однако, к огромному счастью, они находятся на территории парковки «Madness in hell», а потому стыдиться за него Хинате не перед кем). Хината почти издает страдальческий вой. Боги, учитывая все то количество коробок, которое его сейчас окружает, парни закупились минимум на два, а то и три года вперед (воспоминание с нереально огромным залом, заполненным гитарами всевозможных марок и ценовых категорий, всплывает в голове слишком отчетливо, от чего Шоё все же не выдерживает и издает сдавленный скулеж). — Они слишком распоясались. Их необходимо ограничить, — его лицо принимает весьма странное, по мнению Бокуто, выражение, от которого хочется лишь сильнее смеяться. А кто он такой, чтобы самому себе отказывать в таком наслаждении. — Не будь к ним слишком строг, они ведь много работали и заслужили награду, — он ободряюще хлопает Хинату по плечу, заглядывая в карие глаза. Шоё смотрит уже не так изумленно, однако, на красивом лице проступает явный отпечаток усталости, а после Хината негромко вздыхает. — Спасибо тебе большое, Бокуто-сан, — он слегка прикрывает глаза, несильно задирая голову. Позволяет длинным прядям обрамить лицо, и Котаро с нескрываемым беспокойством глядит на чересчур бледные впалые щеки и темные синяки под глазами. Бокуто несмело протягивает ладонь к лицу друга и со всей осторожностью и трепетом проводит по бархатной коже тыльной стороной ладони. Сердце ускоряет ритм, и мужчина отчетливо чувствует зарождающуюся тревогу за парня перед ним — уж слишком нездорово выглядит Шоё. Однако Хината, к его огромному удивлению и счастью, не отстраняется и не пытается оттолкнуть его, наоборот, чуть заметно улыбается и, словно кот, льнет ближе, ласково притираясь к руке. Котаро не сдерживает улыбки, да и себя в принципе тоже — в мгновение сокращает расстояние между ними и захватывает Хинату в объятия, крепко сжимая поперек тела. — Прошу, перестань уже, — звучит приглушенно, почти отчаянно, и Шоё ощущает еле заметную дрожь в теле друга, который лишь сильнее прижимает его к себе. Тихий смешок вырывается из Хинаты, и он все же позволяет себе расслабиться в крепких руках, ответно обнимает за спину и, даже, чуть заметно стискивает в пальцах ткань легкой футболки. Он зарывается носом куда-то в районе ключиц, всего на мгновение решая дать слабину, насладиться таким редким моментом уединения и умиротворения между ними. Вот только, увы, слабину он может дать себе лишь на мгновение. — Не беспокойся, все под контролем, — парень слегка отстраняется, уже более осознанным взглядом встречаясь с глазами Бокуто. Котаро не верит. Он уже давно не тот мальчик, которого Хината когда-то мог водить за нос, говоря, что он в полном порядке. А с момента знакомства с ребятами так тем более. Бокуто видел истинные эмоции этого парня, слышал настоящий смех и с упоением смотрел в сверкающие глаза. Как жаль только, что сам Хината не желает показывать всё. А потому и сейчас отводит уставшие глаза, стараясь скрыться от настойчивого взгляда, и ещё раз осматривает огромную кучу коробок. — Рабочие же приедут в течении десяти-пятнадцати минут? — Котаро хватает только на то, чтобы быстро кивнуть. — Хорошо, тогда ты можешь идти. Хината разворачивается к нему спиной, что-то в очередной раз проверяя по спискам. Котаро чуть не хватается за сердце — кажется, настолько больно стало. Он желает подойти, развернуть глупого друга к себе и в лицо закричать, что ему давно пора перестать вести себя так эгоистично! Что он, Бокуто, устал смотреть в потухшие глаза, устал невзначай ощупывать исхудавшее тело и устал терпеть такое отношение к себе! Будто, он в самом деле ничего не значит … Нет, значит. Ещё как, мать твою, значит! Иначе, Хината просто не позволил бы себе, вести себя в его компании чуть менее серьезно, изредка улыбаться, и вот так обнимать… Повинуясь своему внутреннему порыву, Котаро в один шаг оказывается подле него и, зарывшись носом в мягкие вихры и вдыхая только Хинате свойственный запах, на короткое мгновение обнимает его поперек груди. Шоё от неожиданности роняет несчастные бумаги, но пошевелиться не смеет. Он опускает голову, словно боясь, что, даже, в таком положении Котаро может разглядеть его лицо, и сильно прикусывает губу, ощущая, как глаза начинает неприятно жечь. — Береги себя, — руки вокруг тела пропадают также резко, как и появились. Он слышит звук удаляющихся шагов и с силой сжимает руки в кулаки. Телефон тяжестью ощущается в кармане, и перед глазами вновь и вновь проносится одно единственное сообщение, которое заставляет все внутренности сжиматься в один мерзкий ком: «Ей стало хуже».***
— Моя прелесть приехала! — Мия скачет по огромной комнате не хуже мячика, то и дело останавливаясь у одной из многочисленных коробок и вычитывая что-то на приклеенных этикетках. Акааши с не читаемым выражением осматривает представшую картину: взбудораженный блондин бегает по всей площади неимоверно огромного склада собственных инструментов, а в центре стоит куча коробок разного размера до самого потолка. — Мы же столько не заказывали … — он неуверенно приближается к этой «горе», слыша со стороны не очень-то довольное шипение Кенмы. — После того, как мы с тобой ушли, они продолжили пополнять корзину, — Козуме почти больно пихает Куроо в бок, осматривая творящийся хаос. — Ну ладно, не ворчи, там ведь есть и для тебя подарки, — Тецуро заискивающе глядит в желтые глаза напротив, с усмешкой замечая, как в них вспыхивает вполне различимый огонек интереса. Без лишних слов Кенма присоединяется к Атсуму и также начинает бегать от коробки к коробке в поисках того самого «подарка». — Они безнадежны, — Кейджи почти хнычет, когда к нему со спины подходит Хината и мягко кладет свою руку на плечо. — Шоё-кун, прошу прости, я правда не … Договорить ему не дает все тот же Хината, который одним жестом говорит ему замолчать и небрежно машет рукой в сторону «компании». — Иди к ним, — менеджер еле слышно вздыхает, одаривая его ласковой улыбкой. Акааши пару секунд мнётся, неуверенно переступая с ноги на ногу, но после бросает ему благодарный взгляд и быстро направляется к друзьям, что уже во всю распаковывают многочисленные посылки, то и дело хвастаясь друг перед другом обновками. — Видимо, намечается новый праздник, — Кагеяма многозначительно оглядывает разложенные вокруг Мии гитары, которые тот с буквально материнской любовью оглаживает. — Вполне возможно! — Атсуму светится не хуже какой-нибудь лампочки, однако, в следующую секунду изумлённо замирает, резко поворачивая голову в сторону уже, кажется, собравшегося уходить Хинаты. — Шоё-кун, постой! Менеджер слегка заторможено разворачивается и с вопросом глядит на стремительно приближающегося к нему Мию. Музыканты отрываются от своего занятия, с интересом ожидая, что же придумал их неугомонный товарищ. — Не мог бы ты сыграть нам? — Атсуму неловко трет макушку и, будто стыдливо, опускает глаза. Хината же заметно напрягается, и Мия уже почти начинает жалеть о своей 1поспешной просьбе, как Хината резко разворачивается к нему спиной. — Извините, я сегодня не в настроении, как-нибудь в следующий раз, — быстрым шагом он направляется к двери с четким намерением покинуть помещение. Бросив напоследок короткое «до встречи», он бесшумно выходит за пределы «склада», оставляя после себя какое-то нагнетающее чувство. «Идиот» — думает про себя Мия, широко раскрытыми глазами смотря на уже захлопнувшуюся дверь. «Видимо, он сегодня действительно не в настроении» — вздыхает мысленно Тобио, с печалью оглядывая разом поникших друзей. — В любом случае, он же сказал, что сыграет в следующий раз, так что расстраиваться нечему, — Куроо пытается выдавить из себя более или менее нормальную улыбку, однако, судя по тому, как сильно от этого сводит скулы, выходит максимально плохо. Понимание того, что дело даже не в самом отказе Хинаты сыграть, горьким привкусом оседает на кончике языка. Печалило ведь вовсе не это — неожиданный страх и волнение в душе вызывал тон, с которым Хината это говорил, и его вид, в особенности — взгляд. Возможно, на подкорке сознания они ожидали увидеть в карих глазах что-то вроде удивления, может, даже неприязнь, но то, что ясно читалось в них действительно пугало. Отчаяние и страх — вот что заволокло карие глаза. Никогда прежде никто из них не видел ничего подобного в очах вечно собранного Хинаты. Ками, сколько же всего они не знают о нём на самом деле?..***
Хината грузно заваливается в собственный дом, лишь на автомате скидывая кроссовки и оставляя небольшую сумку на тумбочке недалеко от двери. Мозг отказывается генерировать рациональные мысли, и единственное желание, которое Шоё сейчас испытывает — это заснуть. Желательно надолго, а лучше — навсегда. Еле волоча ногами, Хината все-таки доходит до гостиной и заваливается на диван, игнорируя все: упавшие подушки, звонкий стук чего-то о пол и мерзко липнущую к вспотевшему телу рубашку. Парень даже не вздрагивает, когда тишину комнаты разрушает мелодия вызова. Он равнодушно тыкает в экран, не удосуживаясь посмотреть, кто же решил его побеспокоить. Что ж. Этот кто-то определенно вовремя. — Шоё-кун, ты можешь говорить? — всего на мгновение Хината замирает, сразу же признавая голос Нозоми-сана. Однако из себя он может выдавить лишь невнятное угуканье. Врач на том конце делает глубокий вздох. — Прости, что не звонил так долго … — Как она? — Шоё грубо перебивает его и отчетливо чувствует, как дрожит собственный голос. Будто вот-вот заплачет, ей богу. Однако, в следующую секунду он уже довольно шумно шмыгает носом. — Как раз поэтому я долгое время и не выходил на связь, — поясняет Нозоми. — Некоторое время назад, около двух-трех недель, состояние Нацу-чан стало нестабильным. Многие показатели начали, так сказать, скакать, и мне пришлось вызвать многих специалистов, чтобы решить эту проблему, — голос чуть заметно подрагивает, и Нозоми негромко сглатывает вязкую слюну и прочищает горло. — К сожалению, точной причины таких скачков нам выяснить не удалось, и имеются только предположения. До мужчины доносится еле слышный всхлип, и, прикусив губу, он замолкает. За последние недели он успел не единожды мысленно убить себя и придумать самые страшные пытки мира, потому что и всем этим нельзя будет заплатить за всю боль, принесенную им малышу Шоё. Он — врач — дал ему надежду, и он же её и разрушил. Прощение можно заслужить лишь одним способом, но о нем Нозоми даже думать теперь боится — нет никакой гарантии, что после всего обещанного им, именно так и произойдет. А уже если во второй раз он обманет Хинату, то действительно наложит на себя руки. — Какие именно есть предположения? — надломленно доносится с той линии, и мужчина уже ясно чувствует жжение на глазах. Пару раз кашлянув в кулак, чтобы постараться скрыть слезы, он отвечает: — Их всего два: первый — из-за долгого пребывания в коме жизненные функции организма истощились … Обычно в таких случаях вскоре наступает смерть, — в конце голос все-таки его подводит, и из горла доносится жуткий скрип. Но Нозоми делает глубокий вдох и продолжает: — Второй — гораздо менее вероятный — ее организм готовится к пробуждению и таким образом пытается восстановить показатели до нормальных. Нозоми сильнее сжимает в руках телефон, когда, спустя довольно долгое время, ответа так и не слышится. Он уже хочет окликнуть Хинату, как тот наконец сам подает голос. — Каковы шансы на пробуждение? — мужчина почти вздрагивает. Шоё звучит уже иначе — мертвенно-холодно, совершенно бесстрастно. В который раз Нозоми убивает себя, ощущая, как поток горячих слез на щеках становится куда обильнее. — Около тридцати двух процентов, — из-за сдавливающих горло рыданий он еле слышно хрипит. Хината в ответ недолго молчит и, мужчина почти видит перед собой сосредоточенное, нечитаемое лицо. — Этого достаточно. Она проснётся. По спине пробегает крупный табун мурашек. Никогда раньше Нозоми не доводилось улавливать в привычном спокойном, размеренном, а порой даже радостном тоне столько стали. Создавалось впечатление, будто Шоё наперед знал исход, а потому и говорил так серьёзно. Вот только сам Нозоми, работающий в медицинской сфере уже более двадцати лет, не мог с такой же уверенностью выразиться на этот счет. Мужчина выдыхает сквозь зубы, стараясь успокоить новый поток слез. На лицо лезет неуместная сейчас усмешка — вероятно, истеричная. Чёрт, это уже до несмешного ужасно — брат его пациентки уверен в её выздоровлении больше, чем он, Нозоми… — Нозоми-сан, — от накручиваний его отвлекает все тот же уверенный голос Хинаты. Глаза мужчины чуть расширяются — тон, с которым он говорит, несколько изменился. Смягчился что ли… — Нацу проснется, обязательно, — Шоё переходит на шепот, однако Нозоми прекрасно его слышит, словно тот находится совсем рядом с ним. — Пожалуйста, верьте … Под конец раздаётся еле заметный, будто на самой грани слышимости, всхлип. Нозоми изумленно раскрывает глаза. Только сейчас до него доходит одна невероятная, но вместе с тем и банальная мысль. Все это время, которое Хината строил из себя ледяную статую с твердым голосом, пробирающим до костей, он плакал. «Мой мальчик …» — думает мужчина, понимая, что все то время, пока он занимался самокопаниями, Хината, его маленький Шоё-кун, старался вселить веру в него, что Нацу-чан поправиться. Но, только в него он пытался вселить эту веру?.. — Да, конечно, ты тоже не опускай нос, — Нозоми крутит головой в стороны, стараясь вытрясти все ненужные мысли. Сейчас нельзя снова уходить в мир грёз — сейчас необходимо прийти в себя и помочь, хотя бы словами. А потом он сделает все возможное, чтобы Нацу проснулась. Он и так уже слишком сильно оплошал перед обоими Хинатами — больше такого он не допустит. — Я буду держать тебя в курсе событий. — Да, спасибо, — Хината негромко вздыхает. — До свидания, Нозоми-сан. — Пока-пока, Шоё-кун, — его губы трогает чуть заметная улыбка. Хината первым кладёт трубку. В течении нескольких долгих минут он нечитаемым взглядом смотрит на телефон в руке, будто стараясь переварить состоявшийся некоторое время назад разговор. Отложив гаджет в сторону, парень опускает голову. Сердце стучит набатом, а пальцы до сих пор подрагивают. Уверенности, что если он захочет встать, и у него получится, нет — ноги словно ватные. По уже высохшей от влаги щеке катится последняя слеза, оставляя за собой блестящий след. Нацу проснется. Обязательно.