***
— Пришли. Хината недоуменно крутит головой — сейчас это единственное, что он может делать — глаза завязаны плотной чёрной повязкой. Но кое-что он всё же понимает: все музыканты «Madness in hell» стоят по двум сторонам от него самого. — Что всё это значит? — на его вопрос слышится лишь насмешливое фырканье, и в следующую секунду у него наконец-то появляется возможность видеть. — Мы немного подумали, — за его спиной стоит никто иной как Атсуму, который быстрым, но аккуратным движением развязывает ткань, представляя его взору невиданных размеров зал, вдоль и поперёк уставленный инструментами, в основном, конечно, гитарами. Вот только внимание привлекает вовсе не обстановка, а то, что находится ровно по центру помещения. — И решили сделать тебе небольшой подарок. Хината удивлённо приподнимает бровь, с лёгким недоверием оглядывая средних размеров коробку. Её содержимое не остается для него загадкой (все же не первый год работаем) — гитара. Менеджер неуверенно ступает вперёд, даже не обращая внимание на сдержанно улыбающихся парней, что с интересом наблюдают за его действиями. Самыми кончиками пальцев Шоё проводит по гладкой поверхности, кажется, железной коробки, на подкорке сознания догадываясь, где встречал её раньше, но пока не выдавая ни малейшей эмоции. На лице его замерла все та же холодная маска отстраненности, вот только сейчас она, кажется, самую малость, но треснула. В карих глазах сверкают чуть заметные огоньки заинтересованности, а где-то даже восторга. Лёгким движением руки он отстёгивает пару клапанов и открывает крышку. Дыхание почти перехватывает. Перед ним действительно, как он и предполагал, лежит гитара. Вот только особенная. Копия его гитары. Копия, потому что его собственный инструмент он много лет назад выкинул из-за непригодности. Но было это очень давно, в школьные годы, еще когда он состоял в «Last celestials». На глаза почти наворачиваются слезы, дыхание перехватывает, и лёгкие начинают нещадно болеть из-за недостатка кислорода — но на лице всё также — ничего. Вот уж точно — ледяная статуя. Парень протягивает чуть заметно дрожащую руку к инструменту, совсем легко проводя по лакированной поверхности. Перед глазами проносятся миллионы фрагментов со времён старшей школы, и откуда-то из груди его доносится не то скулеж, не то вой — разобрать сложно, но самого Хинату это сейчас мало волнует. Статуя треснула. — Удай, — звучит скорее как утверждение, нежели как вопрос. И Акааши слегка пристыженно вжимает голову в плечи, его вина здесь действительно присутствует — отрицать глупо. Рядом Кагеяма ободряюще толкает его в плечо, давая безмолвную поддержку, что заставляет Кейджи слегка усмехнуться. — Как давно? — Хината всё также не поднимает головы, не отрывая глаз от до блеска отполированной поверхности инструмента. — Около двух недель назад, — Кенма решает слегка приблизиться, останавливается лишь в четырех-пяти шагах от менеджера. — И вы решили вот так дать мне понять обо всем? — вопрос звучит почти глухо, под конец голос и вовсе переходит в невнятный хрип. Ответа не требуется, но внутри всё резко сжимается в единый ком, мешая вдохнуть и подталкивая идти до последнего. Они ведь и так в конце концов знали, к чему всё может привести … — Нет, — Кейджи подкрадывается почти незаметно, или это у Хинаты проблемы с восприятием окружения? — Мы сделали это, чтобы дать тебе понять, что принимаем тебя! Что нам надоели постоянные недомолвки, что мы хотим узнать тебя ближе. Хотим стать к тебе ближе… Под конец голос срывается на полу-ясный хрип. Акааши с силой сжимает руки в кулаки. Хината всё также не поднимает глаз, что-то недолго обдумывая про себя. Юноши подходят чуть ближе, не желая пропустить и малейшего изменения в состоянии друга, а в случае чего — для помощи. Напряжённые плечи начинают несильно подрагивать, и Кенма уже было тянется к руке Шоё, как тот чуть заметно поворачивает голову в их сторону. — Спасибо. По красивому лицу стекают сверкающие в последних лучах солнца капли слёз. Карие глаза глядят на каждого, но будто сквозь — ласково, с лёгким оттенком грусти, но с такой неизмеримой добротой и чем-то ещё очень-очень теплым, что в сердце начинает нестерпимо сильно щемить, словно требуя чего-то. Ответ, чего именно, приходит почти мгновенно. Словно по команде парни за секунду преодолевают расстояние, разделяющее их с Хинатой, и делают то, чего не осмеливались сделать ни разу с момента самого знакомства. Обнимают. Разом Шоё ощущает, как его сжимают целых пять пар рук, но даже так это не кажется неприятным или болезненным. Музыканты держат его уверенно, но при этом очень бережно и мягко, будто боясь принести даже малейший дискомфорт. Хината всего на минуту замирает, кажется, даже позабыв, как дышать — воздух застревает где-то в районе глотки, категорически не желая проходить дальше. Возможность сделать полноценный вздох возвращается вместе с новым потоком приливающих к глазам слёз, и Шоё вовсе не сдерживает себя. Утыкается в чью-то грудь, сжимает цепкими пальцами чью-то одежду и бормочет что-то уже совсем невразумительное. Что-то о том, что ему трудно, как он устал, как желает бросить все к чертовой матери и как же сильно он их любит. Если их спросить, то никто не сможет точно сказать, как долго они вот так стояли посреди огромной комнаты, обнимая, словно величайшую драгоценность в мире, своего дорогого менеджера. Вот только, когда ноги уже откровенно устали, и они осели на пол, при этом всеми силами стараясь не придавить кого-то рядом находящегося, всхлипы и невнятное бормотание стали уж совсем незаметными, будто сквозь дрёму. И в самом деле: Хината, видимо, сильно устав за этот долгий день (а он только к ним приехал ближе к пяти часам, а потом ещё и репетировать их «заставил»), а после истратив последние силы на столь яркие эмоции, уснул. Лица украшает мягкая улыбка. Всё также придерживая размякшее тело, Мия поднимает его на руки, одним лишь взглядом прося других вести себя тише и давая понять, что сам отнесёт Хинату на специально выделенный для него этаж. Акааши тихо вздыхает и, поднимаясь и с неудовольствием отмечая, насколько же сильно затекли конечности от долгого нахождения в неудобной позе, бережно закрывает кейс с находящейся в нём гитарой, молча следуя за Атсуму, что, не медля, двинулся к выходу из комнаты. «Хм, не думал, что Шоё-кун останется когда-нибудь с нами при таких обстоятельствах» — хмыкает про себя Кейджи, поспешно следуя за другом и в последний раз оглядывая остальных товарищей. Те понимающе кивают и начинают потихоньку убирать устроенный беспорядок. До конца дня с лиц не сходит нежная улыбка.***
Первым, что отметил про себя Хината сразу, как только открыл глаза, была странная легкость во всём теле. Потом пришло осознание, что он находится явно не у себя дома. А после в памяти всплыли события прошлого вечера. Уголки губ невольно дергаются вверх, и Шоё вновь откидывается на пуховые подушки, закрывая пылающее ярким румянцем лицо ладонями. Ками, это просто абсурд… А они, что эти чертовы недоумки вообще учудили?! Что же теперь с нами будет?.. А как теперь в глаза им смотреть? Немыслимо. Парень глубоко вздыхает, наконец убирая руки от лица и решая немного осмотреть обстановку комнаты. Понимание того, где именно он находится, приходит почти мгновенно, поскольку пару раз ему всё же предоставлялась возможность посетить, как когда-то выразился Куроо, «уединенный уголок менеджера «Madness in hell» (тот вопрос, а можно ли «уголком» называть целый этаж, уже и вовсе не волновал его). Светло серые стены, сейчас освещённые ярким утренним солнцем, не режут глаза, а вся минималистичная обстановка говорит о том, что интерьером занимался скорее всего Акааши. Кровать, по всей вероятности, рассчитанная не на одного человека, стоит посередине довольно большого помещения. По бокам от неё располагаются две тумбочки цвета слоновой кости, а на полу — махровый ковёр. Кстати, только сейчас Хината обращает внимание, что лежит он в одних лишь своих же светлых брюках. Рубашка его по близости точно не находится, в этом он успевает уже убедиться, пробежавшись по спальне не один раз глазами. Хорошо, допустим. Вот только Шоё уж точно не помнит, чтобы прошлым вечером раздевался. Если уж говорить на прямоту, он и не помнит, как в принципе уснул. Если только не… Ками, у кого-то сегодня будет «очень доброе» утро. Издав довольно странный звук, отдаленно напоминающий не то хмык, не то рык, Хината нехотя поднимается с мягкой кровати, благодаря одной лишь силе воли не заваливаясь обратно, дабы ещё энное число часов проваляться на райской перине. Парень почти изумленно выдыхает, осознавая, что всё его тело словно состоит из пуха, а в голове нет ни одной «тёмной» мысли. Что-то вспомнив про себя, Шоё тянется к стоящим на тумбе рядом электронным часам. Вау, почти одиннадцать. Вот только вполне рационального для него самого желания начать вспоминать, во сколько у него сегодня назначена та или иная встреча, а также метаться по комнате в поисках своих вещей не возникает. И снова — вау, это ведь на самом деле приятно — расслабиться. Хината почти хочет засмеяться, как желудок резко напоминает о своём наличии, издавая довольно громкое урчание. И то правда, приём пищи в последний раз у него был … прошлым утром? Уже собираясь покинуть комнату, он натыкается глазами на тот самый кейс, что вчера возбудил в нём столь яркую бурю эмоций. Повинуясь внутреннему порыву, Шоё за доли секунды оказывается рядом с ним и самыми кончиками пальцев проводит по поверхности, ощущая легкое фантомное покалывание, вызывающее приятную дрожь. Уголки губ снова чуть приподнимаются. Хината почти радостно хмыкает и принимает решение найти хоть что-то, чем можно было бы прикрыть сейчас полностью обнаженный торс. Первым делом он заглядывает в довольно просторную гардеробную, про которую раньше только слышал. Что ж, размеры и оформление действительно впечатляют: помещение по своим габаритам почти не уступает спальне, а большое количество зеркал со всех сторон позволяет рассмотреть себя с разных ракурсов. Но есть всё же одна маленькая, почти незначительная деталь — одежды-то нет. Вот уж хорошая шутка… Слегка разочарованно выдохнув про себя, парень старается восстановить в памяти, где на этом этаже находится кухня. Вот только голову посещает одна неожиданная, но весьма привлекательная идея — может, ему наведаться на завтрак к ребятам? Насколько он помнит, то большинство юношей в обычной жизни предпочитают начинать свой день лишь ближе к полудню. Так что не исключено повстречать хотя бы нескольких человек в это время за трапезой. Удовлетворенно улыбнувшись, Шоё всё-таки заглядывает в ещё парочку комнат в поисках одежды. Бесполезно. Или музыканты даже помыслить не могли о том, чтобы Хината остался здесь на ночь, или … Ладно, видимо, так и есть (хотя, тот факт, что они уже не одну сотню раз предлагали ему остаться, и при этом не позаботились о сменной одежде несколько напрягает). «Ну, в конце концов, в этом же ничего такого нет» — успокаивает себя Шоё, заходя в лифт и лениво оглядывая через прозрачные стены город. Тут и там мельтешат люди, дороги уже заполнены автомобилями, а солнце дарит своё ласковое тепло, которое скоро перерастет в ужасающую жару. Какое счастье, что по всему зданию установлены кондиционеры. Уже приближаясь к общей столовой, в которой участники «Madness in hell» иногда устраивали совместные трапезы, парень невольно напрягает слух. По коридору разносятся довольно громкие голоса уже явно проснувшихся парней. Хината невольно улыбается, ощущая странное приятное покалывание в области груди, будто что-то радостно затрепетало в самом сердце, отзываясь на голоса. Парень неслышно отворяет дверь, пока лишь через щель наблюдая за столь активными «переговорами». Улыбка расползается чуть шире, и Шоё не сдерживает тихого смеха, видя, как возбужденный Мия намеревается кинуть что-то в такого же взбудораженного Кагеяму. Ой, кажется, это йогурт. К слову, любимый йогурт Козуме. Как только белая жидкость оказывается на макушке Тобио, всё помещение резко замирает. Вот только Хината уже просто не в силах сдерживать вырывающийся наружу смех. Именно по этой причине в следующую секунду все присутствующие как один оборачиваются к двери, из-за которой практически вываливается держащийся за живот и, кажется, готовый начать кататься по полу Хината. — Господи, — из него вырываются почти нечленораздельные звуки. — Честное слово, я с вами с ума сойду, — Когда Шоё более или менее успокаивается, ему наконец удаётся поднять глаза на парней. Хината утирает выступившую от смеха слезу и с небольшим удивлением обнаруживает, что те находятся в тех же положениях, что и были пару минут назад. Вот Кенма тянется ударить Атсуму, вот Акааши, устало потирающий переносицу, а сейчас во все глаза смотрящий прямо на него, а вот Тобио, по лицу которого стекает йогурт. Ах, точно, йогурт. Хината поспешно находит взглядом небольшую стопку салфеток и подходит ближе к Кагеяме. Тот приходит в себя, лишь когда Шоё начинает бережными движениями пытаться хоть немного подправить положение. — Ей богу, вас нельзя оставить одних и на пару минут, — полу-шуточно ворчит Хината, ловким броском отправляя испачканные салфетки в урну и наконец-таки поворачиваясь всем корпусом к ребятам. — Ну, для того ты нам и нужен, — ласково смеётся Мия, уже как-то не особо обращая внимание на Тобио, на волосах которого всё же остались заметные белые разводы. — Помогать, наставлять, воспитывать, — Куроо галантно предлагает Хинате стул, слегка склоняя голову в миловидном поклоне, — Любить и ухаживать. — Начнём с того, что в няньки я вам не нанимался, — парирует Шоё, благодарно кивая и занимая место между ним и Кенмой. — Тобио, думаю, тебе всё же следует сходить принять душ, — он снова осматривает все ещё стоящего чуть позади вокалиста. Тот лишь удрученно вздыхает и, пробурчав что-то не очень вразумительное и цензурное, видимо, в сторону Мии, покидает столовую под тихие смешки всё того же Атсуму. — Ну, теперь ты просто обязан этим заниматься, — лисьи глаза чуть заметно прищуриваются и с хитринкой глядят на непонимающего такого расклада дел Хинату. — Мы же друзья. Тот всего на мгновение замирает, широко раскрытыми карими глазами смотря в ответ на Мию. Его губы окрашивает слабая улыбка, и вся его фигура будто в миг начинает излучать яркое, теплое свечение. «Солнце» — мелькает в чьих-то мыслях, пока сам Хината с нежностью обводит их мягким взором. — Спасибо, — парень чуть заметно прикусывает нижнюю губу, и, словно в смущении, опускает глаза. Юноши тепло улыбаются представшей перед ними картине. «Тебе спасибо…» — так и остаётся неозвученным, ведь Кейджи неожиданно окликает Хинату. — Карамельный каппучино? — Шоё успевает только угукнуть в ответ, как перед его носом возникает большая чашка с ароматно пахнущим кофе. Что-то благодарно прошелестев в ответ Акааши, он с наслаждением делает несколько больших глотков, словно на мгновение абстрагируясь от всего мира и его проблем. Мия пододвигает к нему небольшую коробку нежно-сиреневого цвета. — Ну, я подумал, что по пробуждению ты будешь голоден, — блондин смущенно почесывает затылок, краем глаза наблюдая, как Хината с готовностью открывает коробку, с лёгким удивлением и радостью видя перед собой стопку блинчиков и баночку с каким-то сине-фиолетовым джемом. Только севший за стол Кагеяма смеряет гитариста хмурым взглядом, на что получает лишь хитрую усмешку и чуть высунутый язык. — Большое спасибо, — мило улыбается Хината, при этом делая знак всем, чтобы и они приступали к завтраку, от которого он их как раз-таки и отвлёк. Хината с нескрываемым удовольствием кладёт в рот кусочек за кусочком, только сейчас обращая внимание на то, что перед каждым из парней стоит такой же контейнер. На ум невольно приходят ребята из «Caramel Bear». Эх, Ринтаро и Тендо ведь уже не одну сотню раз, наверняка, приглашали его развеяться вместе. Может, стоит в ближайшее время всё-таки выделить для них денёчек и действительно куда-нибудь сходить. А то вскоре им уезжать, а там неизвестно, когда они вернутся на родину… Хината задумчиво потирает шею, что-то вспоминая про себя. Он ведь всё это время сидел перед парнями с голым торсом. Усмехнувшись про себя, Шоё быстрым взглядом проходится по юношам, отмечая, что те практически разделались со своей едой. Что ж, раз так, то можно и задать интересующие вопросы. — Кстати, у меня есть парочка вопросов к вам, — почти невзначай проговаривает Хината, слыша в ответ лишь заинтересованное мычание музыкантов, что всё также продолжали наслаждаться своим завтраком. Очень зря. — Почему на мне нет рубашки? Ох, кажется, он всё-таки переборщил (нет) — Куроо подавился своей булочкой, а Мия чуть не выплюнул то, что жевал буквально секунду назад. Лица тут же окрасились смущенным румянцем, и они то и дело начали бросать на Шоё быстрые взгляды, будто не совсем понимая, что к чему. — Ну, понимаешь, — наконец подавив рвущуюся изнутри еду, Атсуму пытается связать хоть пару слов в связное предложение, при этом старательно отводя глаза и то и дело нервно потирая затылок. Щёки его ярко пылают, а изо рта вырываются лишь бессвязные бормотания. Что ж, это даже забавно. Может войти в привычку — уж слишком приятно наблюдать, как вся напыщенная уверенность и серьёзность рассыпаются вдребезги от одной невинной фразы. Ладно, может, не совсем невинной. Может, даже чуточку, самую малость провокационной. Шоё хитро прищуривает карие глаза, губы расплываются в довольной ухмылке. В голове резко возникает просто безумная идея подлить масла в огонь. «Общение с ними определённо не пошло мне на пользу» — замечает про себя Хината. В медовых омутах на мгновение вспыхивает что-то бесовское, игривое и вызывающее. Повинуясь собственному желанию, парень чуть отодвигает стул, совсем незаметно, но этого вполне достаточно, чтобы вальяжно откинуться на него, чуть шире, чем надо, разводя ноги и открывая на обозрение подтянутое тело. Да, в этот момент Шоё поблагодарил себя за то, что поддерживал себя в тонусе. По чуть загорелой коже скатывается одинокая струйка пота, ведь в помещение по-прежнему довольно жарко, даже несмотря на кондиционеры и открытые настежь окна; отросшие пряди огненных волос собраны в небрежный хвост, что вот-вот грозит рассыпаться; а на устах сверкает белозубая ухмылка. Ками, Шоё и правда не задумывался, как выглядел сейчас со стороны. А стоило бы, ой как стоило бы. Потому что от одного взгляда на всегда выглядящего потрясающе менеджера, а сейчас так тем более, становилось не просто жарко. И та жара за окном вовсе здесь не причем. Во всём виноват этот чертов развратный парень, что всем своим видом так и подталкивает на грех. Сердце уже не просто стучит — создаётся вполне реальное ощущение, будто вот-вот оно разорвёт грудную клетку, оставляя своего хозяина разбираться со своими душевными проблемами самостоятельно. Но эта самая «проблема» никак не желает, по-видимому, поспособствовать мозговой деятельности музыкантов, лишь сильнее ухмыляясь, в откровенном наслаждении осматривая результаты своих действий. Не сказать, чтобы они его разочаровывали, пугали или отталкивали — скорее заставляли набирать обороты в этой импровизированной игре на … выдержку? Превозмогая себя, Акааши наконец-то отрывает взгляд от прекрасного тела, действительно понимая, почему Хинату постоянно зовут на работу в качестве модели, и пару раз громко прокашливается, стараясь вывести друзей из транса. Получается плохо. Ну, ладно, будем действовать, учитывая обстоятельства. — Понимаешь, Шоё-кун, — Кейджи старается говорить как можно громче, чтобы наконец отвлечь товарищей от созерцания божественной картины, к которой глаза так и желают вернуться, практически не подчиняясь воли парня. — После того … что произошло, ты задремал. Мы не хотели тебя будить, поэтому отнесли на гостевой этаж, — Кейджи чуть снижает тон голоса, когда замечает, что остальные парни всё же вернулись с небес на землю, слегка ошалело и будто сквозь смотря то на него, то на Шоё. — Но мы заметили, что твоя рубашка была довольно влажной, поэтому, чисто из соображений, чтобы ты не простудился, мы её сняли. Хината удовлетворенно кивает, но, всё также не меняя позы и настроения, спрашивает, а где, собственно, его вещи. Акааши глуповато улыбается, стараясь скрыть не то смущение, не то стыд, и отвечает, что те находятся на том же этаже, где он, Шоё, и проснулся, а точнее — на сушке недалеко от ванной комнаты. Хината делает пометку позже получше исследовать тот самый этаж. — И всё же, — внимание неожиданно привлекает Куроо, что уже с лёгкой хитринкой и озорством вглядывается в карие глаза напротив. — Почему бы тебе не переехать к нам? Ну вот, опять о злободневном. Ками, эти юноши неисправимы. Сколько раз Хината им уже объяснял, что не будет этого делать? Десять? Пятьдесят? Ох, видимо, все его аргументы, мол, «От моего дома до центра ближе», «Проще добираться до всех нужных точек работы и сотрудничества» или, в конце-то концов, «Я взрослый человек, способный сам себя обеспечивать жильём и всем остальным!» уже давно не работают… Может, попробовать снова? Рано или поздно они же сдадутся, да? (Спорный вопрос на самом деле) — Тецуро, ну сколько раз мне ещё вам повторить? — Шоё театрально вздыхает, закрывая рукой половину лица и таким образом скрывая лезущую на уста улыбку. Вот же ж, вот вроде бесит эта настойчивость, а на самом деле-то приятно. Но чёрта с два он скажет об этом вслух. — Я не… — Прошу избавь от занудств типа «Дом ближе — дом роднее» и «Я взрослый и самодостаточный», — Кенма закатывает глаза и смотрит на чуть удивленного Шоё. — Просто объясни, в чём проблема? Да, Хината, конечно, знал, что рано или поздно этот разговор состоится, но надеялся, что всё же не так скоро. А впрочем, он много чего не планировал, что в итоге произошло — как минимум, в планы не входило неожиданное вскрытие тайны его прошлого, а так — по мелочам. — Честно сказать, я до сих пор боюсь слишком сильно к вам привязаться, — вероятно, сейчас под настроение разговора он должен как-то грустно улыбнуться. Вот только грусти не в одном глазу. Парень ласково обводит взглядом музыкантов, признавая, что всё из произошедшего с ними было не зря. Возможно, сама судьба решила подарить ему такое «счастье»…. — Но, боюсь, уже слишком поздно. Его почти пробирает смех, когда приходит осознание того, что черта уже давно пересечена, пути назад как-то и нет, да и не пустят его … Сердце делает громкое тук-тук, и Шоё почти кожей ощущает, как лицо заливается румянцем. Всё же непривычно открываться… Чертовски непривычно, но до жути приятно. — Слушай, — из философских размышлений его выдёргивает Мия. Хината недоуменно приподнимает бровь, замечая, что его собеседники покраснели под стать ему самому. Атсуму также, как и он минуту назад, прикрывает лицо рукой. Вот только широкая улыбка всё также блестит, с головой выдавая его состояние. — Ещё парочка подобных признаний и я тебя без твоего желания переселю, и там уже делай, что хочешь — не отпущу, — «Желательно, конечно, как можно ближе. А в идеале — в мои владения» — мысленно добавляет Мия, с любовью смотря на с каждой секундой ещё более краснеющего парня. — Дурак, — смеётся Шоё, встряхивая головой в надежде избавиться от липнущих к спине и шее волос. Но те, словно повинуясь какой-то своей магии, занимают ещё большую территорию, теперь небрежно (эстетично) спадая на грудь. Пытаясь занять себя хоть этим и отвлечься от назойливых смущающих мыслей, которые становятся ещё более смущающими под любвеобильными взглядами, парень старается собрать волосы в подобие какой никакой косы, вот только без резинки получается это откровенно плохо. На помощь неожиданно приходит Кагеяма. — Подожди, сейчас только хуже сделаешь, — ворчит Тобио, вставая из-за стола и подходя к нему со спины. Ловко орудуя своими пальцами, он завязывает его волосы с помощью небольшой резинки в простой, но довольно аккуратный пучок. — Сам иногда челку убираю, вот и ношу с собой на всякий случай, — чуть слышно бурчит под нос Кагеяма, в последний раз запуская руку в непослушные вихры. Хината благодарно улыбается и слегка смущенно признаётся, что никак не может выделить время, чтобы подстричься. — А зачем тебе это? — искренне недоумевает Куроо, при этом даже наклоняя голову чуть в бок. Жёлтые глаза медленно скользят по всему Хинате, заставляя того почти смутиться, от чего ему самому хочется засмеяться (ну да, конечно, а, значит, пару минут назад, когда ты их совращал, не смущался?). Тецуро задерживается на глазах. Ощущение бабочек в животе давно прошло — теперь его просто-напросто выворачивает наизнанку от одного лишь взгляда на этого человека. Хочется навсегда запечатлеть в голове такого Хинату, домашнего, будто родного, до щемления где-то в районе грудной клетки милого и раскрепощенного. Хочется любить Хинату. — Тебе ведь очень идёт, не стоит. Будто в подтверждении своих слов Куроо без особого труда сокращает расстояние между ними и ласково заправляет выбившуюся из прически прядь волос. Такое простое и банальное действие отзывается в Шоё чем-то тёплым, нежным. На раскрытых в лёгком удивлении губах расцветает улыбка. Улыбка, которая уже свела с ума не одно сердце.***
Когда Хинате таки удаётся покинуть штаб «Madness in hell» и даже спокойно добраться до дома (к слову, это происходит только ближе к полудню), то неожиданно раздаётся звонок от Тендо (где-то на задворках сознания попискивает совесть, верещащая, что он уже столько лет обещает им прогулку). — Ну здравствуй, Шоё-кун, — раздаётся протяжный голос парня, и Хината почти представляет себе, как тот театрально дует губы, стараясь при этом сохранять максимально равнодушное выражение лица (это, кстати, у него всегда плохо получалось). — И тебе доброго денёчка, Тендо-сан, — мягко улыбается Шоё, лениво потягиваясь на своей кровати и почти мурлыча, когда по комнате разносится лёгкий прохладный ветерок через балкон. Ему почти удаётся проигнорировать явно обиженные нотки в голосе друга и не издать смешок. — Опять значит забыл про старых друзей, да? — в своей манере протягивает Сатори. — Я так понимаю, ожидать, что случилось чудо, и ты взял выходной, не стоит. Нет, не посмеяться с откровенной провокации всё же не получается. — Вот не представляешь, именно сегодня ты ошибся, — задорно щебечет в ответ Хината, наслаждаясь шоком своего собеседника, который на добрые пять секунд, кажется, выпадает из реальности. — Шоё-кун, если ты и при таком раскладе откажешь нам, то, клянусь своим званием кондитера, хрен тебе, а не любимое пирожное и карамельный каппучино, — что ж, хорошо, это действительно звучит угрожающе. Но Хината был и без этого готов посвятить друзьям удачно выдавшийся выходной. — Конечно, — его согласие прерывает бурный поток всё ещё сыплющихся на него угроз, вынуждая Тендо мигом заткнуться. — Может, соберёмся у входа в парк? — Ками, этот день благословлён богами, — усмехается в трубку Тендо спустя довольно продолжительное время. — Около часа дня тебя устроит? — Да, конечно, — мгновенно отвечает Шоё, кидая быстрый взгляд на часы. Что ж, ему стоит начать собираться. — Замечательно! Тогда до встречи! — резво бросает ему Сатори, прежде чем неожиданно отключиться, оставив Хинату в лёгком недоумении. Вероятно, тот просто спешит сообщить радостную весть остальным ребятам. Честное слово, Шоё даже успевает пожалеть о том, что не увидит их лиц — это было бы просто невероятное зрелище. Уже собираясь покинуть свой дом, парень в последний раз критично осматривает себя в небольшом зеркале у выхода. Совсем лёгкая молочного цвета футболка гармонично сочетается с льняными светло-серыми брюками, а на запястье красуются парочка незамысловатых браслетов, которые ему когда-то давно подарил Нишиноя. Хината удрученно вздыхает, в который раз заправляя волосы за ухо и уже почти жалея о своём решении собрать их в хвост на макушке. Может, стоило чуть сильнее заморочиться и заплести что-то вроде колоска, как когда его заплетала Нацу. Да, сестрица очень любила делать что-нибудь эдакое с его шевелюрой. Пригодились бы ему сейчас такие умения… Наскоро натянув кроссовки, Хината спешно выходит из дома и закрывает его. Только сейчас в голове возникает вполне логичный вопрос, а почему, собственно, у ребят из «Caramel Bear» сегодня выдался выходной. Насколько ему помнится, совсем недавно у них был субботник, к тому же, по словам Тендо, скоро должны были завести новую партию мебели и каких-то новомодных штук для кухни, так что дел там должно быть невпроворот. Хотя, вспоминая, как при последней встрече Суна канючил по поводу нечеловеческой загруженности и «адских мук», сопровождающихся бесперерывными наставлениями, которые скорее являлись командами, не терпящими возражений, от начальства, то всё становится вполне понятно — они снова устроили бойкот. Ох, помнит Шоё, как, когда их отношения только зарождались, ребятки, просто-напросто устав от работы, дружно заявили, что уходят в отпуск и плевать им, что в это время будет происходить с кафе (последнее, конечно, было явной ложью). Однако, благодаря этой «выходке» то самое «начальство» несколько смягчилось. Вот только сейчас самый сезон, а потому в кафе, вероятно, просто не продохнуть. Неудивительно, что нервы у парней сдали, и те справедливо рассудили, что настало время отдыха. Что ж, сейчас у Хинаты появится шанс убедиться в своих предположениях — он почти дошёл до места встречи. Уже издали завидев тот самый парк, около которого они договорились встретиться, Шоё тут же заметил небольшую группу до боли знакомых ему людей, что сейчас, как в принципе и всегда, активно спорили, распугивая немногочисленных проходящих возле них людей. — А я тебе говорю, что ему больше нравится ягодное! — Нишиноя чуть не прыгает от возмущения на такого же взбудораженного Суну, который, гордо вздёрнув подбородок, почти не сдерживает ответного раздражения. — А я говорю, что карамельное! Он же постоянно заказывает карамельный каппучино, здесь же и ежу понятно! — уже откровенно бесится Ринтаро, забывая про свою излюбленную маску надменности. Сатори с лёгкой полуухмылкой лениво переводит глаза с одного друга на другого, но после натыкается взглядом на подходящего всё ближе Хинату и расплывается в широкой улыбке. Он, совершенно не обращая внимания на всё ещё спорящих товарищей, идёт к нему навстречу, на ходу раскрывая руки для объятий. Шоё без промедления утыкается носом ему куда-то в районе груди (чтоб тебя, каланча длинноногая!), позволяя Тендо сцепить руки у себя за спиной. — Да ты сегодня в хорошем настроении, я погляжу! — ласково мурлычет Сатори, всего на секунду поражаясь такой открытости вечно скованного друга. — Случилось что-то хорошее? Хината чуть заметно улыбается и выбирается из объятий, видя, как к ним с неимоверной скоростью приближаются Суна и Нишиноя. — Шоё-кун, прошу, скажи, твоё любимое мороженое ягодное?! — Юу довольно сильно хватает его за плечи, слегка встряхивая и заставляя его тело непреднамеренно напрячься. Хината пару секунд молча моргает, пытаясь уловить смысл вопроса. — Нет, ванильное, — неуверенно выдаёт спустя время он, наблюдая, как расширяются глаза Ринтаро и Юу. — Хех, вы оба не угадали! — беззлобно смеётся Тендо, отлепляя Нишиною от Хинаты и обнимая второго за плечи, ненавязчиво уводя в сторону от ошеломленных друзей. — Погоди, они спорили, какое у меня любимое мороженое? — слегка изумлённо приподнимает бровь Шоё, оглядываясь назад, чтобы убедиться, что «спорщики» не остались сильно позади. Сатори задорно смеётся в ответ, параллельно отпираясь от толкающего его в сторону Суны. — А где Ушиджима-сан и Тсукишима? — интересуется Хината, вновь выкручиваясь из лап Тендо и вставая между Нишиноей и Суной. — Тсуки к брату поехал, а Вака-чан сегодня с родственниками встречается, — поясняет всё тот же Сатори, норовя снова вторгнуться в личное пространство Хинаты, но встречая преграду в виде Ринтаро, что показывает ему язык, давая понять, что уступать место он явно не намерен. — А куда мы идём? — спрашивает Шоё, оглядывая местность парка и понимая, что в этой части он никогда и не был (даже удивительно, учитывая, что он здесь живет уже столько лет). — А куда глаза глядят! — весело щебечет Нишиноя, закидывая руки за голову и ярко улыбаясь. Что ж, это не так плохо, думает Хината, не в силах сдержать собственную улыбку.