В волчьей пасти — кусочек луны

Тупая ноющая боль течёт по всему телу, словно заменяет собой кровь в венах. Мышцы в ногах неприятно тянет, сковывает движение, как после тяжёлой тренировки на износ. Нет, Итан успел здорово подготовить своё тело в течение того времени, когда проходил специальную военную подготовку под руководством Криса Рэдфилда, но такие забеги определённо являются его пределом. Рычащие голодные оборотни, огромные волки, секты из откровенно опасных человекоподобных существ, способных мановением руки остановить летящие железные пули — больше похоже на дурной сон, даже нет, на кошмар. Очередной ужасающий кошмар, который не должен был повториться в его жизни — похоже, Итан неумышленно магнитит неприятности на свою задницу. Прокушенное плечо неприятно тянет, а по всему телу ощущаются гематомы — да, заживающие, пусть и постепенно, даже крайне неторопливо, ведь их так много, что это займёт порядком времени. Итан вспоминает, как его мотал рычавший волк, и по спине бегут мурашки — именно с этим существом он надеется больше никогда не встретиться. Очень надеется. Итан открывает сухие глаза, промаргивается, пытаясь сфокусировать взгляд. Прямо перед носом на железной пластине, прикреплённой к стене, что-то выцарапано: буквы и цифры вразнобой. Долго всматривается, щурясь. Двойка, шестёрка и восьмёрка — из цифр. И... «n», «r», «e», «w», «t», «i» и «s». Вздыхает. Даже нет желания понимать, что это значит. Что-то среднее между раздражением и липким страхом касается внутренностей — как бы это всё не закончилось чем-нибудь наподобие крайне «весёлых» забав Лукаса. Итана машинально передёргивает, и он отворачивается от стены, упираясь взглядом в потолок. «Посмотри вниз» — немного неаккуратно выведено жёлтой краской между тонких железных балок и труб непонятного назначения. «Блядь» — откровенно усталое в голове. Хочет было накрыть руками глаза — абсолютно детский жест, как попытка спрятаться от того, что происходит вокруг. Недоумённо смотрит на левую ладонь. Перебинтована. Разве Итан бинтовал её? Даже практически не болит, только слегка, отдалённо, просто чтобы не забывал. Двух откушенных пальцев нет, разумеется, но рваная ноющая кожа и обломки костей аккуратно обмотаны желтоватым тканевым бинтом. Щупает безымянный, заглядывает под повязку, оттягивая неаккуратно расходящийся на рваные нитки край — простое позолоченное кольцо матово поблёскивает, покрытое тонкой кровавой корочкой. Оно всё там же, на месте, не потерял, не сняли. Хорошо. Вторая ладонь, некогда глубоко оцарапанная о битое стекло окна, и вовсе целая — все раны затянулись после обработки антисептиком. Итан резко садится на кровати, задирает продырявленный дробью рукав куртки — предплечье не просто не болит, оно целое, о странном ранении напоминают лишь небольшая метка свежей розовой кожи — скорее всего, останется очередной шрам — да повреждённая одежда. Как и на бедре, не смотрит, но чувствует. Падает обратно на кровать, характерно скрипнувшую сеткой. Приходит к выводу, что металлическую дробь вытащили, иначе бы болело и так быстро не зажило. О том, что его раны затягиваются только после раздражения обработкой, думать даже не хочет. Жёсткий матрас и подушка под головой — кажется, чистая, пахнет вроде каким-то дешёвым порошком — даже не кажутся чем-то кошмарным. Скорее, наоборот, заставляют дольше полежать, расслабиться, забыть обо всём. Ещё бы тёплое одеяло и отсутствие сквозняка... Итан заглядывает под кровать, понимая, что ветерок тянет откуда-то с пола. И действительно — ровно под ним находится аккуратная прямоугольная дыра, словно её выпилили в металле пола специально. Стены залеплены металлом, потолок из металла, даже пол — вся небольшая каморка, где находится только железная кровать с матрасом, полностью покрыта металлом. Тут же вспоминает, как тот странный мужчина в шляпе и круглых очках — опасный, очень опасный, кричит подсознание — пустил в Итана его собственную дробь. Металлическую. И как тогда эту тварь убить? Машинально запускает целую руку под плоскую подушку в попытке отвлечься на прохладность ткани — и пальцы нащупывают шершавую рукоятку. Вытаскивает. Пистолет, но пустой, ни единого патрона. И в карманах, как назло, пусто. Впрочем, даже от такого нельзя отказываться: мало ли, посчастливится найти пачку патронов или хотя бы порох. Если тот мужчина — Хайзенберг, кажется? — сам вооружает Итана, то он возьмёт всё, а вместо «спасибо» начинит свинцом его лицо, как бы сложно это сделать ни было. Итан встаёт с кровати, чувствуя тяжесть в мышцах ног. Ничего, позже отдохнёт. Этот Хайзенберг определённо знает, где его дочка, а значит, Итан стрясёт с него информацию любыми способами. Но сначала, само собой, надо выбраться отсюда — и он уже предчувствует погоню по железным лабиринтам. Усилие, и кровать отъезжает с противным скрипом металла о металл. Итан ещё раз всматривается в исцарапанную пластину на кирпичной стене — два, шесть, восемь и бессмысленный набор букв. Разбирать всё это нет времени, останавливается на том, что будет решать проблемы по мере их поступления. А сейчас никакие шифры ему и даром не сдались. Нервно сжимая рукоятку пистолета, прыгает вниз. Длинный и довольно узкий коридор. Вдоль кирпичных стен тянутся поеденные коррозией металлические трубы и балки. С одной стороны — явный тупик и пара дверей, обе закрыты, так что Итану ничего не остаётся, кроме как идти вперёд в другую сторону. В полутьме коридора довольно тихо, но с каждым шагом, отдающимся глухим эхом от стен, доносятся размеренные приглушённые звуки, похожие на наковальню. Наверное, это работает какой-то большой железный механизм, где-то далеко внизу, по крайней мере Итану так кажется. Стук неторопливый и мерный, как работа живого сердца, и постепенно начинает казаться, что это действительно бьётся сердце огромного железного существа, дышащего сквозняком коридоров и пристально следящего за незваным гостем. Итан сглатывает, отметая наваждение. Коридор слишком длинный и одинаковый, петляющий, и Итан теряется во времени — он идёт только пять минут или уже все полчаса? Размеренный механический стук, вибрирующий в тяжёлом затхлом воздухе, начинает действовать на нервы. Наконец-то упирается в дверь, ручка которой легко поддаётся. Странная комнатка, маленькая и пустая, только железный ржавый стол у одной из стен и дверь, закрытая. На столе — нечто вроде небольшого сундука или ящика, с механическим замком. Итан подходит ближе, осматривает замок, крутит пальцем три барабана с цифрами, который плохо поддаётся движению и неприятно скрипит постаревшим механизмом. Два, шесть и восемь, вроде?.. Итан с трудом проворачивает до нужных цифр и ожидает характерный щелчок. Нет, неверно. Вздыхает и пробует ввести эти цифры в различной очерёдности. Замок неохотно поддаётся на какой-то из попыток и с грохотом выпадает из проушин на столешницу, из-за чего Итан вздрагивает. Осторожно открывает ящик — подсознание услужливо напоминает о том, как Лукас Бейкер любил всё минировать, и мало ли чего стоит ждать от его подражателя в шляпе. Но в ящике оказывается только пачка патронов к пистолету и какой-то потрёпанный листок. Итан бесконтрольно выхватывает патроны, тут же доставая из-за спины пистолет и заряжая его, с характерным щелчком отводит затвор. Только после смотрит на листок. «Eins» — гласит неровная надпись жёлтой краской. Итану кажется, что она написана пальцем, и эта мысль вызывает у него смешок. Что означает это слово? Похоже на «один» на немецком — он когда-то давно, ещё в школе, пробовал учить немецкий язык, пока не поменял его на итальянский. Впрочем, и с итальянским не особенно задалось. Неожиданно раздаётся щелчок дверного замка, Итан роняет листок и выхватывает пистолет, наводя дуло на некогда закрытую дверь. И не зря — оттуда с грохотом и тяжёлым жужжанием выскакивает какое-то существо, которое мигом кидается на него. Итан отскакивает вбок, уходя от удара чем-то железным и гудящим, стреляет. Пули со звоном отскакивают от механизма, Итан злится и вновь уходит от размашистого удара. В узкой комнатке трудно сохранять манёвренность. Взгляд выхватывает красный огонёк на груди существа, Итан пригибается, вскакивает, целится и стреляет несколько раз в лампочку. Та с треском разлетается, сыпятся искры, существо замирает, словно из него вдруг вытащили батарейки, и грузно падает на пол. Итан загнанно дышит, опираясь о стол — это нападение было неожиданным. Позволил загадками себя отвлечь, как безответственно. Глубоко вздохнув и более-менее приведя сердечный ритм в норму, Итан настороженно осматривает напавшее на него существо. Нечто, напоминающее человека, сейчас лежит в луже собственной густой чернеющей крови, неестественно раскинув конечности. Одна из рук обычная, человеческая, с кистью и пальцами, но вторая... Итан, держа пистолет наготове, садится на корточки, чтобы осмотреть поближе. Нечто большое и железное заменяет изрезанную на лоскуты руку, похожее одновременно на дрель и на бензопилу. А тело — человеческое, синюшное и кое-где с чёрными пятнами разложения. Итан сглатывает. Да, это определённо когда-то был человек. От чернеющих неаккуратно сшитых нитками тканей на груди и ампутированной руке исходит резкий запах гнили, так что Итан машинально морщит нос и отстраняется, всё ещё держа подобие монстра Франкенштейна на мушке. Неужели Хайзенберг настолько больной, что сделал это существо? Вряд ли оно могло появиться само по себе. Монстр продолжает неподвижно лежать, истекая вязкой кровью, поэтому Итан, немного расслабившись, пытается добраться до открывшейся двери, переступает через тело, случайно задевая ногой чёрную лужу. В отвращении он несколько раз шаркает испачканным ботинком по полу в попытке оттереть. Итан с трудом переносит вид трупов и гнили после истории с Бейкерами, которые очень любили есть человечину, а касаться этого, пусть даже через одежду — вовсе за гранью добра и зла. Дверь со скрипом проржавевших петель открывается, и неожиданно раздавшееся из-под потолка шипение заставляет Итана настороженно замереть, вскинув пистолет. Сердце тут же резво застучало в горле. — А-а, Итан Уинтерс, — с радостной смешинкой тянет голос из динамика. — Рад, что ты всё-таки умеешь пользоваться пистолетом по назначению. Раздаётся смех, будто только что сказанная фраза должна восприниматься Итаном как шутка. Он кривится от злости — не настроен Итан бегать по лабиринту с загадками. — Эй, ты! — наезжает в ответ. — Перестань прятаться, ссыкло, и выпусти меня отсюда! Под потолком недовольно цокают. — Не так быстро. Я же должен удостовериться. — Удостовериться в чём? — не понимает Итан. Ответа не следует. — И где я вообще? Динамик под потолком снова шипит, словно что-то сбивает его и вызывает помехи в связи. — На моей фабрике, — голос сочится самодовольством, это слышно даже со звуковыми искажениями. — Как тебе, кстати, солдат Eins? По-моему, ты слишком легко с ним справился. Итан раздражённо закатывает глаза. Точно, звучит совсем как тот ублюдок Лукас. Ничего, он и не с такими справлялся. — Заткни свою пасть, если не собираешься сообщить мне хоть что-нибудь ценное. — Итан чуть ли не рычит от бешенства. Всё это его страшно раздражает. Шипение из динамика на несколько секунд прерывается, чтобы взорваться с новой силой, будто кто-то ударил в микрофон. Отовсюду раздаётся скрежет металла, Итана кидает в холодный пот. Он и забыл, насколько опасен Хайзенберг — одним движением руки может нашинковать его мелкой стружкой с помощью любого предмета, даже для этого не предназначенного. Итан крепко сжимает пистолет, тот начинает вилять в его руках, патроны дрожат в карманах. Неожиданно всё успокаивается. — Выбирай с умом, куда идёшь, Итан. — выплёвывает динамик и отключается. Пытается отогнать мысль о том, что последняя фраза звучала как открытая угроза. Пожалуй, не стоит дерзить этому Хайзенбергу, находясь в заведомо проигрышном положении. С другой стороны, будто выдержка и взвешенность фраз — сильная сторона Итана, ну да как же. Итан пробегает небольшой коридор, звеня железной плотной сеткой под ногами. Под ней — какие-то толстые железные трубы. Потёки ржавчины на обитых железом стенах и сбитый горячий воздух словно дополняют депрессивную атмосферу полузаброшенной фабрики. Очередная дверь в конце поддаётся легко, даже не скрипит, словно ей часто пользуются. За ней — лестничный пролёт, вверх и вниз. На стене неаккуратно намалёвано жёлтым «Где выход, Итан?». Фраза вызывает неконтролируемый истеричный смех. Хайзенберг с ним играется. Итан было направился вниз — выходы из зданий ведь всегда внизу, не так ли? Но что-то останавливает его. Чуйка, ощущение подставы. Хайзенберг своими наставлениями и надписями словно специально заставляет лишний раз задуматься, где именно может располагаться выход из фабрики. Итан уверен в том, что одно из направлений, вверх или вниз, — его спасение, какое-никакое, но второе — откровенная ловушка, из которой он если и выберется, то с огромным трудом. Возвращается на средний этаж, останавливается, упираясь взглядом в надпись. Машинально трёт пальцами патроны в кармане, подсознательная попытка хоть как-то успокоить нервы. Чёрт, да он даже не в курсе, сколько вообще здесь этажей. Не знает ни сколько пролётов вверх до крыши, ни на каком вообще уровне относительно первого этажа он находится. Может, он вообще под землёй. Итан решает идти наверх — там хуже слышен размеренный стук огромного механизма, который приелся и уже кажется незаметным фоном, на крайний случай там должен быть выход на крышу, а то и на улицу. Выход из здания на первом этаже — слишком очевидно, слишком просто. Тот же Лукас — о котором Итан вспоминает уж чересчур часто, и гори он в Аду — никогда не делал всё очевидным. Но чего ждать от Хайзенберга, он не знает. Неважно. Глубокий вдох позволяет успокоить трясущиеся руки. Всё неважно. Выдох. Тяжёлый воздух фабрики, пропитанный жаром работающих без устали механизмов, приносит мало спокойствия, но хоть так. В конце концов, любой воздух всегда лучше, чем, например, цветущая смрадом застоялая вода болот. А ещё у него есть минимум десяток патронов и неплохой пистолет. Вот это действительно успокаивает. Итан протирает пальцами сухие глаза и поднимается наверх. Всего один пролёт, дальше лестницы нет. Смотрит вниз, между перил — там тоже не слишком высоко, но этажи теряются в непроглядной темноте. Наверху хотя бы светло, неплохой выбор. Итан толкает дверь, та с лёгкостью и без скрипа открывается. Многообещающе. Коридор, не слишком узкий, обитые железом стены. Сразу замечает несколько дверей, но все они закрыты, за ними тихо — вряд ли выскочит очередной «солдат Айнц», как то чучело назвал Хайзенберг. Итану ничего не остаётся, кроме как идти вперёд. Наверху действительно не слышно так отчётливо ударов механизма-сердца, далёкие звуки сливаются в один монотонный гул, вибрирующий в плотном воздухе. Этим коридорам определённо не хватает окон и свежего ветерка. С каждым шагом по прямому коридору гул нарастает — или Итану кажется? Нет, не кажется — он упирается в дверь, за которой что-то рвано жужжит, тяжело и отчётливо, обрывается на миг и начинает жужжать вновь. Звук похож на работу мотора мотоцикла без глушителя, словно кто-то безрезультатно пытается его завести. Если это мотоцикл, может, на нём получится уехать отсюда? Итан толкает дверь. Помещение встречает его непроглядной темнотой, и он уже хочет повернуть назад и пойти вниз — в комнатах без освещения всегда, абсолютно всегда происходит какая-нибудь кошмарная дрянь. С электрическим треском и искрами запускается мигающая аварийным светом лампочка, и ещё одна, и ещё, цепочка оранжевых ламп освещает комнатку и убегающий вбок коридор. На кирпичной стене жёлтой краской выведено «Sturm» — но это его мало интересует. Дверь, толкая Итана в спину, закрывается с громким хлопком — с этим звуком его сердце падает куда-то в пятки. — Неверный выбор, Итан! — хохочет Хайзенберг где-то под потолком, вызывая у того мурашки страха по спине. Звук мотора булькает, нарастает, к нему добавляется что-то, похожее на обороты лопастей. В нос ударяет запах бензина. Спустя несколько секунд Итан видит то, что служит причиной всего шума, и от непонимания даже не сразу доходит, что надо спасаться бегством. Чудовище, человекоподобное, как солдат Айнц, но нет сверла вместо руки — зато есть чёртов громадный пропеллер вместо всей верхней половины тела! И это чучело неровным, но целенаправленным шагом напирает на Итана. Он отмирает, вскидывает пистолет и спускает в него целую обойму. Без результата, абсолютно, все пули со звоном отбили быстро вращающиеся лопасти. Дёргает ручку двери за спиной. Заперто, ну ещё бы не. Замечает на стене рядом с дверью замок: встроенные барабаны с буквами — и буквы один в один те же, что были рядом с кроватью. Всё-таки надо было разобраться с тем, что же они означают. Пускается наутёк, отпрыгивая от разогнавшегося пропеллера, который через мгновение врезается в стенку прямо рядом с дверью, где секунду назад стоял Итан. Удар такой силы, что один из барабанов с буквами выпадает из механизма замка. От Итана бы и мокрого места не осталось. От этой мысли кидает в холодный пот. Итан не ждёт, когда пропеллер сообразит, куда делась его жертва — летит в коридор, за мигающими лампочками. От громкого жужжащего гула содрогается воздух, кажется, монстр не отстаёт ни на шаг. Дыхания в миг не хватает. Поворот, ещё, ещё поворот. Где-то здесь обязательно должен быть выход, не могла же эта комната задумываться его стопроцентной могилой. Коридор петляет, Итан бежит, чуть ли не врезаясь в стены. И вылетает в небольшую комнатку. Дверь! Подлетает к ней, а сзади уже жужжит, рычит, гудит страшный механизм. Закрыто. Взгляд цепляется за буквы на стене рядом — тот же самый замок с одним из выбитых барабанов... Тупик. Комната зациклена, коридор ведёт кругом. Сердце бешено колотится в горле, кислорода не хватает, в глазах темнеет от паники. Как ему выбраться из этого дерьма? Замок сломан, да и всё равно он не смог бы сообразить разгадку сейчас, в условиях стресса. Мелькает мысль о том, что Лукас бы не упустил возможности позлорадствовать над Итаном — ещё бы, тот в таком ужасе, бегает наперегонки со смертью, а единственный способ спастись полетел коту под хвост — ну и сцена. Но Хайзенберг, кажется, молчит. Итан отскакивает вбок, и пропеллер с грохотом врезается в стену, выбивая ещё часть замка и оставляя глубокую выбоину в железной двери. Итан на секунду зависает, цепляясь взглядом за эту выбоину. Что, если заставить этого монстра выбить дверь?.. Мысль кажется абсурдной, но в ситуации, как эта, ничто адекватное не спасёт. Чудом успевает отклониться, когда пропеллер в очередной раз с разгона пытается его достать. От запаха бензина и гари слезятся глаза, бежит в закольцованный коридор, кашляя. Нужно как-то обмануть эту тварь — и это даётся ему достаточно просто, пропеллер бездумно летит за ним. Монстр врезается в кирпичную стену, срывая лопастями железные пластины с характерным скрипом металла о металл и снопом ярких искр. Итан вытирает глаза тыльной стороной ладони, размазывая по щекам чёрную копоть, и бежит дальше. Поворот, поворот, комната. Останавливается ровно напротив двери, загнанно дыша и кашляя. Вскидывает перезаряженный пистолет и вновь спускает в пропеллер обойму — не знает, зачем, просто, в попытке разозлить, может. Монстр разгоняется, Итан отпрыгивает вбок, едва уходя от острых лопастей, и тот врезается в дверь, снося и её, и весь дверной кирпичный косяк подчистую. Что-то бахает в механизме, вырывая чёрный столп в воздух, незаметно мелькает пламя. В нос ударяет гарь, сильная, словно в пропеллере перегорел какой-то механизм. Тот беспомощно машет обрубками рук в попытке удержать равновесие — Итан только сейчас замечает короткие гнойные культи с рваными тканями и обломками костей, словно это существо лишилось рук о собственный пропеллер. Вскидывает пистолет, панически его перезаряжая, пускает три пули куда-то в спину замершему монстру — и тот падает вперёд, на колени. С маленьким взрывом механизм разлетается на металлолом, и Итан снова закашливается от гари. Комнату вмиг поглотила тишина. Итан неподвижно стоит, держа существо на прицеле, ждёт некоторое время. Но монстр замер, не двигается, беспомощно лёжа в обломках кирпичей. Похоже, правда всё. Справился. Итан с максимальной осторожностью перепрыгивает через искорёженный труп и бегом пускается до самой лестницы, где сделал неверный выбор. Только там позволяет себе сбавить темп, восстанавливая загнанное дыхание. Щёлкая предохранителем на пистолете, опирается спиной о стену и беспомощно оседает на пол, прямо под жёлтой надписью «Где выход, Итан?». В мыслях пусто, в ушах звенит. Ноги гудят от бега. Но сложнее всего — с головой. Пережить состояние абсолютной паники и понимания, что выхода из передряги нет, причём по собственной же глупости — это заметно нагружает. Какие там вообще буквы были? «E», «n», «r», «w»... Нет, не вспомнит — даже не помнит их количество. Да и судя по встречавшимся ранее надписям, может быть зашифровано слово на немецком — а этот язык для него, что азбука Морзе для домохозяйки. Нет никакого смысла. Итан устал. Он не хочет идти дальше. Три года назад он уже нарешался головоломок и набегался вдоволь от различных тварей — хватило на жизнь вперёд. Он не просил повторения этого аттракциона для любителей бешеного экстрима — так какого чёрта? Крис обещал, что всё будет нормально — а потом пришёл и расстрелял его жену в упор. И Роуз... Роуз. Его бедная маленькая девочка, совсем одна, непонятно с кем, в опасности. Итан должен её спасти. Итан — отец. А Хайзенберг знает, где его дочь. Нужно добраться до него во что бы то ни стало. Дыхание пришло в норму, сердце успокоилось. Руки сами собой сжались в кулаки, а зубы заскрипели от злости. Итан пережил уже столько дерьма, что сдаться сейчас — немыслимая глупость. Он не имеет на это права. Он сильный, он справится. Должен справиться. Ради дочери. Итан встаёт на ноги, держась за стену. Надпись весело заигрывает: «Где выход, Итан?». Ему не нужен выход. Ему нужен Хайзенберг. *** — Ну надо же! — раздаётся весёлое из-под потолка. — Я думал, ты уже мёртв. — Где ты, мудозвон? — кричит в пустоту Итан, продолжая идти по коридору. Очередному петляющему железному коридору, от которых его уже откровенно тошнит. Хочется на свежий воздух. — Перестань прятаться! Под потолком механически смеются. — Давай налево, Итан. Открытая дверь. — и шипение динамиков прекращается. Он агрессивно вздыхает, перехватывает рукой пистолет. Он уже вдоволь нагулялся по однотипным коридорам. Бо́льшая часть попадавшихся ему дверей была закрыта, некоторые вели в комнатки с механическими солдатами и пачками патронов на столах. Итану даже не посчастливилось «познакомиться» с «солдатом Цвай», как потом прочитал на стене — вместо рук у этого монстра оказались не одно, а два сверла, он был быстрее и в лучшей броне. Усталость и загнанность сказались — Итану просверлили плечо. В следующей комнате, неожиданно открывшейся прямо перед носом, он нашёл бутылочку антисептика. Где Итан идёт сейчас, он не имеет ни малейшего представления. Коридоры вьются и петляют, он то спускается вниз, то поднимается вверх по другим лестницам, ведомый открытыми дверьми — тех было крайне мало в сравнении с закрытыми, словно Хайзенберг специально ведёт его за руку по своей фабрике, позволяя попасть только туда, где хочет его видеть. Итан было злился поначалу, его бесит игра под чужую дудку, но позже смирился. Всё, что он сейчас хочет — надрать Хайзенбергу задницу и отдохнуть. Как сделать первое с существом, которое обладает телекинезом — или просто металлокинезом, раз всё вокруг сплошь железное? Итан не знает — он ещё не придумал. Поворот налево. Открытая дверь. Итан входит в странную комнату, напоминающую пустую металлическую коробку. Под потолком — сеть из узких труб, напоминающая противопожарную систему, откуда должна литься вода. Дверь сама с грохотом закрывается — опять — и трубы начинают шипеть. — Это что ещё за дрянь?.. — непроизвольно вырывается у Итана. — Хайзенберг, сучий ты сын, ты уже задрал меня! — Ну-ну! — веселится голос под потолком. — Я всё-таки не мог не передать подарочек от Донны. «Какой к чёрту подарочек...» — хочет сказать Итан. И не может — с новым вдохом горло сдавливает спазмом, резко начинает тошнить, а голова идёт кругом. Замечает — из труб под потолком в комнату стекает едва заметный дымок. От недостатка кислорода машинально пытается вдохнуть полной грудью, но становится лишь хуже. Хватается руками за горло, падает на колени, роняя пистолет. В глазах пульсирующее темнеет. Дверь с противоположной стороны щёлкает, открывается, опуская концентрацию газа в металлической комнатке. Итан кашляет, загнанно дышит, словно бежал марафон. Вроде легче. Тянется к пистолету, надеясь встать. Его глаза в панике округляются, следя за тем, как вытянутая рука сама удлиняется, доходя размерами метров до двух. В глазах всё плывёт. Промаргивается, и рука возвращается к своей обычной длине. Рывком дотягивается до пистолета, пытается встать на ноги. Тело неконтролируемо кидает куда-то вбок, на железную стенку. Мир вращается и танцует. «Блядь», — мелькает в голове многозначительное. Итан, держась за стену, пытается сфокусировать взгляд на одной точке на полу. Ощущения — как от сильного опьянения, такое веселье было с ним так давно, ещё в колледже. Но сейчас, похоже, какие-то наркотики. Плавающая из стороны в сторону реальность перестаёт перетекать, более-менее собираясь в одно целое. Резко становится жарко, тошнит, хочется на холодный воздух. — У-ху-ху, как тебя развезло, — болезненно бьёт по ушам, сильно и неожиданно, из-за чего Итан едва ли не падает плашмя на пол, удерживается кое-как. — Смотри не оступись. Лютая злость захватывает всё сознание Итана — с такой силой, что ему самому становится на секунду страшно. Хайзенберг, этот ублюдок, мучает его целый день своими металлическими лабиринтами с монстрами, а теперь ещё и это? Итан хочет убивать. Стиснув зубы, он постепенно делает небольшие шаги из комнатки, держась за стену. Идёт куда-то — плевать уже, куда. Смотрит в пол, пытаясь удержать реальность хоть в относительно цельном виде, иначе та ухитряется кружиться и растекаться, как весенний ручеёк. Если в таком виде на него кто-нибудь нападёт — это всё, конец. Итан не сможет себя защитить, находясь в таком состоянии. На голову давит размеренный механический гул, словно сердце фабрики где-то совсем рядом. Ещё совсем недавно он казался простым незаметным фоном, уже сейчас искажённое газом сознание воспринимает железные удары болезненно, словно бьют прямо по ушам Итана. Он жмурится и тут же через силу распахивает глаза, понимая, что мир из-под опущенных век убегает совсем куда-то далеко. Всё плывёт, кровь громко стучит в ушах в такт механизму, он тяжело и поверхностно дышит через рот, сгорбившись, уткнувшись в пол. Состояние бессилия давит на остатки трезвого разума. Откуда-то сбоку раздаётся звук дрели солдата, Итан бесконтрольно шугается, упираясь в стену, проваливается то ли в дверной проём, то ли в незамеченный им поворот. По ушам бьёт механизм, раздражающе размеренно — или это его сердце стучит в груди? Всё смешалось, Итан не отдаёт себе отчёт о том, что вокруг происходит. В расплывчатую вращающуюся, как на центрифуге, реальность вмешивается образ солдата — огромного, страшного, яркая красная лампа на его груди пугает до ужаса. Надвигается неминуемо. Итан, пятясь назад, стреляет куда-то вперёд, отдача выстрелов мотает его руки — всё мимо. Патроны кончились, и он ещё несколько раз машинально жмёт на крючок, пистолет холосто щёлкает. Ещё и ещё отходит назад, не желая даваться на сверло солдата просто так. Размеренный звук механизма бьёт по голове с такой силой, что хочется заткнуть уши, гудит сверло, нервно стучит сердце где-то в груди. Ещё шаг назад, от солдата. Оступается. Мир вокруг резко вскидывает, он летит перед глазами калейдоскопом красных ржавых оттенков, и ярким мазком под веками отпечатывается лампочка на груди монстра. Итан тянет руки, пытается за что-нибудь ухватиться, по пальцам сильно бьёт холодное железо пола. Мгновение тишины. А после — боль. Яркой вспышкой по всему телу, такой сильной, что не получается не кричать. Болезненная волна сжирает стопу, электрическими разрядами проходясь по хребту прямо в голову. В глазах темнеет, мир больше не плывёт, не растекается и не кружится — его просто нет. Чувствует, как по щекам начинают течь слёзы, соль затекает в рот, тошнит. Вмиг голос срывает от крика, горло саднит. Но боль и не думает ослабевать — она жрёт, ненасытно сгрызает правую ногу, начиная со ступни и доходя до колена, медленно, с наслаждением перемалывает зубами кости, заставляя Итана давиться немым сиплым воплем. И не перестаёт, ломает, хрустит нервами, с хлюпаньем разрывая сочную от крови плоть. Что-то хватает под руки, сильным рывком поднимая вверх. Боль пульсирует во всём теле, будто в раздражении из-за того, что ей не дали откусить больше. В глазах темно, какие-то кадры реальности плывут от не перестающих течь слёз: заглядывающие в лицо круглые очки и шляпа, разорванный на части солдат где-то в углу, потолок с трубами и железными балками. Итан пытается сфокусироваться, но в конце концов пережившее кошмар сознание не справляется и тяжело падает в темноту.