Мы друзья, верно?

Леша ненавидит походы к психотерапевту. Всегда одни и те же глупые вопросы: «Как вы себя чувствуете?», «Что-то вспомнили?», «Хорошо спите?». И всегда не менее глупые советы, когда Алексей дает свой ответ: «Ну, что же вы, Лешенька. Вы должны себе помогать.» У Леши скрипят зубы. В такие моменты он представляет, что он — таблетка. Спрессованное нечто с горчащим центром или вакцина в вену, а может капли, от которых потом свербит в носу. Весь он из себя положительный, состоящий из иммунных борцов, витаминов и прочей хрени, что якобы восстанавливает память, улучшает зрение и разглаживает морщины на жопе. У него обязательно инструкция километровая, потому что хрен разберешься, в черепную коробку не влезет, как не скручивай и не впихивай. И все при нем: упаковка яркая, спрос растущий, действие быстрое, усвояемость легкая, только вот одно но. Побочки Лехины и противопоказания никто не учитывает, а самое главное — как принять самого себя? Ответ кроется в вопросе, но пока для Щербакова не представляется возможным «принять» собственную беспомощность и зависимость от окружающих, но даже не это худшее. Ему невыносимо, что там, в прошлом, у него была целая жизнь. Насыщенная, яркая, пусть с бедами и горестями, но она была полной. А сейчас он будто бы зависший браузер, где-то словил баг в системе и никак не может прогрузиться до конца. — Вы, Алексей, замкнулись в себе. Вам надо чаще бывать на воздухе и общаться с людьми, — настоятельно рекомендует врач. — Я не могу, — тут Щербаков снова вспоминает свои жалобы на друзей, якобы они что-то умалчивают. Поймать за хвост не удавалось, но вот это ощущение, оно никуда не девается. — А вы попробуйте найти новых знакомых. Может, вам так тяжело раскрыться, потому что ваши друзья помнят, кто вы, а вам пока такая опция недоступна? Попробуйте с кем-то, кто знает о вас не больше, чем вы сами. Леша кивает, призадумываясь над словами терапевта, потому что, кажется, в этот раз они имеют смысл. От психотерапевта парень выходит, кажется, в еще более худшем состоянии, чем был до его посещения. Настроение упало до самого огромного минимума, который только возможен, и Щербаков решает пройтись не привычным маршрутом дом Рустама — кабинет психотерапевта — дом Рустама, а немножечко другим и отличным от обычного. Как-то между делом блондин слышал о том, что менять привычные для существования вещи, пусть даже и самые маленькие и незначительные, в своём повседневном быту полезно. Это создаёт новый виток в мозговой деятельности и заставляет организм чуточку встряхнуться. Конечно, кардинально менять что-то впервые не нужно — стоит начать с малого: вставать не с правой ноги, а с левой, сначала вместо утренней или вечерней чистки зубов выпивать стакан воды, а не наоборот, и так далее, но Леша решил, что для него в его экспресс-программе «восстановление заводских настроек» нужно все клин-клином вышибать — и именно поэтому его ноги достаточно бодренько свернули в сторону небольшого парка-скверика, о котором они как-то разговаривали с приятелем за завтраком. Рустам тогда все талдычил, что Лехе нужен свежий воздух. Сговорились они с врачом, что ли? Мысли у Алексея о том, что гулять в одиночестве будет лучше, чем гулять с Русом, даже и проскочить не успело, но для профилактики пару десятков минут на лавке стоит ему провести без компании, а потом уже и набрать своего друга. Авось, вспомнит чего. Почему-то парня сюда вело будто бы по наитию, нитками по клубочку тянуло, и Лешка попросту не мог не пойти, не усесться на одну из пустых лавочек и не задуматься. Глубоко так, но пока ни о чем. Естественно, сейчас процесс растянется ни на секунды и ни на минуты вовсе, а на часы. Звонок для Рустама подождёт, поэтому стоит поработать мозгами чуть-чуть. Леша силится вспомнить хоть что-то, но у него будто блок стоит на все воспоминания любые и в висках сразу неприятно начинает ныть. Но почему этот парк-то? Для чего вообще? Ладно, раз бесполезно это все дело, то, может, стоит всё-таки набрать приятеля и хоть наводящими вопросами разузнать для себя что-то? Поэтому пара коротких тапов по сенсорной панели телефона и уже идут гудки: — Рус? Слушай, ты не занят сейчас? Я просто закончил с сеансом и тут в ближайшем парке нахожусь. Не хочешь прогуляться часок? Врач сказал, что нужен свежий воздух. Я тебе геометку скину сейчас тогда, если ты не против, — пользуется коронным «доктор прописал» Щербаков, чтобы его друг уже точно согласился. Пользоваться такими мелкими манипуляциями удаётся не всегда, но, когда это получается, Леша рад. Действительно рад. У Рептилоида тренировка через полчаса, но он отзванивается тренеру, чтобы предупредить об опоздании и обещает в следующий раз отпахать за двоих. Как бы Степан Иванович не болел душой за своего бывшего подопечного, он попросту не может позволить остальной команде постоянно нарушать режим, тем самым разваливая все задатки строгой дисциплины. Он и так на многое закрывает глаза, остро переживая потерю сразу двух нападающих. Пусть замена им найдена, но новички плохо вливаются в коллектив, потому что все то и дело срываются на помощь Нурлану или Леше. Рустам в няньки Щербакову не нанимался, но стоит тому хоть как-то маякнуть, как он тут же мчится на выручку, будь то что-то важное или, как сейчас, просто развеять скуку. Кто-то бы сказал, что такая опека чрезмерна, но если есть хоть малейшая возможность облегчить тяжкое бремя беспамятства товарища, то почему этого не сделать? Да, потом он упыхается на тренировке, но это соразмерная плата за крупицы чужой памяти. В конце концов, силовые нагрузки его не убьют. У входа в парк есть небольшой киоск, где Рустам покупает пару стаканов кофе с собой — обычный черный себе и фраппучино для Лешки, тот до травмы кофе вообще не жаловал, а сейчас пристрастился, но только если тот был щедро заправлен сиропом и взбитыми сливками. Редкостная дрянь для хоккеиста, но в нынешнем положении Щербаков может себе не отказывать в маленьких вольностях. Находится товарищ сидящим на лавочке, на одной из прилегающих аллей, где совсем нет людей, и никто не нарушает покой блондина, что-то увлеченно печатающего в своем телефоне. — Привет, как поход к врачу? Есть какие-то успехи? — это дежурный вопрос, который Рустам задает уже на протяжении пары месяцев. Нет, он не пытается надавить на друга, но некоторая обеспокоенность не проходит; время на месте не стоит, а вот память явно не спешит с возвращением. И судя по печальному лицу Леши, сегодня ему в очередной раз нечем порадовать друга. Что побуждает Рустама продолжить свою фразу. — Слушай, я не дипломированный психолог и ни разу не мозгоправ, но ты можешь поделиться со мной, если что-то тебя беспокоит. Конечно, просить Рустама о том, чтобы он хоть что-то из его прошлой практически жизни рассказал Щербакову, будет не очень, но действительно уж хочется, потому что столько времени ломать голову просто физически невозможно, и Лешка решается на отчаянный шаг: спросить напрямую о том, что было до всех этих странных сумбурных событий: — Рус… я знаю, что у всех стоит табу на этот вопрос, что никто не расскажет и самой малой части произошедшего, но… я так устал, ты себе и представить не можешь. Как друга тебя прошу. Хоть что-то. Хоть что-нибудь, чтобы просто нам обоим нормально спать, и чтобы я тебя больше не донимал этим всем, — сейчас блондин даже на своего приятеля не смотрит — теребит только в руках остывающий картонный стаканчик с фраппучино и тяжко вздыхает, ожидая либо отрицательного ответа, либо такого же молчания вместо извинений. Если быть честным, то в глубине души Алексей все ещё надеется на участие Рептилоида в этом диалоге, а самое главное — надеется на положительный результат, который принесёт плоды для всех окружающих. Наконец Лешу будут считать самостоятельным, не будут бегать вокруг него и пытаться присмотреть, вторгаясь в личное пространство, не будут чрезмерно опекать, в конце концов. — Я бы и рад, Лех, но ты в любом случае вспомнишь все сам и сейчас не время, значит, если оно не вспоминается у тебя. Лучше давай придумаем, чем займёмся на ближайших выходных? Врач запретил сильные нагрузки на глаза, но мелкую моторику никто не отменял, поэтому новый «Резидент Ивл» ждать не будет. Как тебе, м? — да, чего и следовало ожидать. Тут хорошо было бы развести руками и покачать головой с задумчивым взглядом, но Рустам не такой. Он видит, как плохо и тяжело даётся другу жить не своей, новой жизнью, которую он даже и не просил, но иначе никак. Последствия могли бы быть куда плачевнее, поэтому это — меньшее из зол, чем могли поплатиться ребята. — Что-то не хочется, — настрой Леши вполне понятен, поэтому Рус от дальнейших уговоров удерживается. — А может, что-то более активное? Типа роликов, всегда мечтал научиться. Кажется, в этот момент с Рустама семь холодных потов успевает сойти. Он молчит, но его лицо вполне красноречиво: глаза расширились от шока, ноздри раздуты от учащенного дыхания, а пальцы подрагивают так, что едва удерживают стаканчик. Леша, конечно, все замечает. — Я что-то не то сказал? Ты весь в лице изменился. — Нет, Лех, ролики — это опасно слишком, — Рустам уповает, что друг не станет копать глубже, он ведь не может сказать правду о том, что раньше в свободное от тренировок время Нур и Леша постоянно гоняли на роликах, будто катка им было мало. Идиоты носились, как угорелые, распугивая отдыхающих в парке людей. Это была их фишка, а сейчас Щербаков просит покататься. Значит ли это, что он что-то вспомнил, или просто предложил от балды? Все существо Рустама охватывает тревога. — А, ну да, ясно, — ясно то ясно, но Леша видел, что Саидахмедов растерялся от его предложения и за этой растерянностью определённо что-то есть, только правды ему вовек не узнать. Рустам же молчок, рот на замке держит похлеще любого разведчика. Время этой «прогулки» подходит к логическому завершению, да и диалог поддерживать Леше теперь не особо хочется, и Рептилоид теперь отпрашивается уже у Леши, потому что тренер дать отгул-то дал, но потом все равно на тренировку было нужно, и вот теперь уходящая фигура Рустама быстро исчезает из поля зрения блондина, вновь оставляя его один на один с самим собой и пустой, если не утрировать, головой. Вообще пустой. Полностью. У Нурлана наваждение какое-то происходит, его день сегодня идёт через одно место — стоило только выйти на улицу спустя неделю отсидки дома. Хорошо же все было, пока он носа на улицу не показывал, никаких тебе форс-мажорных обстоятельств, да только с его соседями можно забыть о любом покое. Как назло, сегодня нужно было сходить за продуктами и в принципе выйти, потому что «разлагаться, Нур, ты можешь сколько угодно, но ходить в ближайший супермаркет тебе нужно по расписанию» — если дословно цитировать Эмира. Честное слово, Сабуров раньше и не замечал, что Кашоков редкостный душнила, который будет опекать его похлеще матери родной. И вся ирония жизни в том, что этот ближайший гипермаркет находится как раз по пути через сквер, где сейчас находится в одиночестве Щербаков. Нурлан несётся быстрее в магазин, чтобы скорее вернуться, срезая даже по траве газонов, посаженных вокруг лавочек, смотрит себе под ноги и желает оказаться быстрее в спасительной квартире одному, ведь эти радующиеся вокруг люди доводят казаха до белого каления. Как же было неловко и неудобно в момент, когда двухметровая махина в оверсайз-толстовке налетает на считающего ворон в прямом смысле этого выражения Алексея. Толком не початый напиток Щербакова разливается на обоих, пачкая сливками: любимое худи влетевшего в него мужчины и кардиган Лешки, который тут же начинает извиняться вместо виноватого в этом казусе прохожего, с которым раньше у них была завязана друг на друге целая жизнь. Леша рассыпается в извинениях, явно напуганный произошедшим, он даже не замечает, что Нурлан просто застывает каменным изваянием напротив, напуганный, кажется, больше самого Щербакова. Сколько раз он представлял себе их встречу, сколько раз его накрывали фантазии, но реальность всегда оказывается прозаичнее и глупее. Стоят они посреди парка, обтекают кофейной жижей, один напуганным щенком блеет извинения, а второй белее мела — в гроб кладут краше. Последний раз Сабуров так пугался, когда Лешке шайбой прилетело, главное так же позорно сознание не потерять. — Все хорошо, не стоит извиняться, это моя вина. Вы в порядке? — формальное «вы» царапает горло, но более вольную формулировку Нур себе позволить не может. Помнит, что Щербакову нельзя напоминать, а если он ему тыкать начнет, у парня наверняка вопросы появятся. Он и так мощнейший триггер для травмированного мозга, добавлять проблем своему другу Сабуров желает меньше всего. — Это мелочи, я живу недалеко, постираю, — испорченное шмотье волнует хоккеиста в последнюю очередь. — Давайте, я вызову вам такси в качестве извинений, кажется, ваша одежда пострадала больше. — Не стоит, это будет дорого, я живу в другом конце города, — вообще-то Нурлану доподлинно известен этот факт. Ему о Леше известно больше, чем самому Щербакову. — Но я настаиваю, в мокрой одежде вы быстро замерзнете. — Не думаю, что продолжу прогулку. Еще раз извините за испорченную вещь, до свидания, — Нурлан растерянно кивает и следит, как Щербаков разворачивается, чтобы уйти. Недолго думая, Сабуров идет за ним, напрочь забыв, что магазин в другой стороне и Эмир не обрадуется отсутствию продуктов. — Вы что-то хотели? — Леша резко затормаживает, чтобы оглянуться и посмотреть на своего преследователя. — Что? Мой дом в той же стороне. Извините, если напугал, — Лешка корит себя за излишнюю подозрительность к незнакомцу и приподнимает уголки губ, слегла улыбаясь. — Вам стоит поспешить, чтобы застирать пятно. Вы, кажется, изначально в другую сторону шли, как-то подозрительно. — Ну не идти же мне заляпанным в магазин. А вы кого-то ждали? Нечасто у нас в парке встречаются гуляющие. Место хоть и красивое, но, кроме собачников, тут обычно ни души. — Правда? Люблю тихие места, значит буду заглядывать почаще. — Чуть дальше есть небольшой пруд, там даже уток можно покормить, — доверчиво делится Нурлан. Раньше они часто с Лешей подкармливали пернатых, когда уставали гонять на роликах, как безумные. Нурлан теперь не сможет отпустить своего… а кого своего-то? Щербаков выглядит таким чужим и родным одновременно, будто бы они не виделись лет пять-десять, у каждого появились свои друзья, свои интересы и другие, свои мнения, но теперь отпустить снова на неопределённый срок этого блондинистого улыбашку Сабуров попросту не сможет физически — ему так хочется дотронуться лишний раз до плеча, до в беспорядке лежащих светлых прядок и до зажившего небольшого шрама, которого уже практически и не видно, но на него больно даже взглянуть — настолько набатом бьется шальное сердце, норовящее вот-вот выпрыгнуть из груди. Иной раз такие болезненные ощущения дают казаху понять о том, что он всё-таки живой человек, а не безвольная кукла, которая только играет под чью-то дудку, выполняя задания того, кто дергает за ниточки. Сейчас ещё чуть-чуть, и Нур правда дотронется до предплечья впереди идущего Щербакова, которого он ну вот вообще не ожидал встретить здесь. Лешка заметно поменялся, кстати говоря: молчалив, стеснителен даже, менее улыбчив и как-то… как-то пуст что ли. Такой же эмоционально выжатый лимон, прямо как и брюнет, идущий чуть позади, со спины, у которого инстинкт взыграл моментально. Инстинкт не самосохранения, а сохранения Щербакова — прямо как раньше на льду, когда Лешка в нападении, а Нурик рядом практически, но чуть позади, чтобы никто не прессанул ни с какого боку. Жаль, конечно, что он этого не помнит. А Лешка мышечно помнит. Расслабляется, замедляется и перестаёт оглядываться по сторонам в поисках лучшего вида на этих самых уточек, о которых мельком упоминалось в разговоре. — А вот и пролитое кофе высохло почти, глядите-ка. Меня Леша зовут, кстати, — Щербаков улыбается весело, явно соскучившись по простому человеческому общению без вот этих вот «табу» и умалчиваний. Но жаль, что всё-таки перед ним стоит тот, кто тоже знаком с его историей и молчит намного больше остальных из компании. — Нурлан, очень приятно, — Сабуров даже щипает себя незаметно, потому что сложно поверить в реальность всего происходящего. Надо же, они снова знакомятся. Да еще и при таких странных обстоятельствах, в парке, пролив кофе друг на друга — сюрреалистичная картина, которая никак не вписывается в привычный мир Нурлана и Леши. Только Сабуров заземляется, вспоминая, что они, увы, далеки от той, забытой одним из них, привычной реальности. — Вон вижу ещё ларёк — там наверняка продаются фрукты для уточек. Заглянем? Все равно покормить собирались, ну, это если вы не торопитесь, — хочется почему-то перейти на «ты», пожать руку и подольше побыть в обществе этого брюнета, но, если вдруг и он торопится куда-то — это ничего страшного. Все всегда куда-то спешат, бегут, создают какую-то суету и в принципе живут в движении. Все, кроме Алексея, которому теперь даже некуда спешить: у него нет любимого дела, которым он бы мог гореть, нет и хобби какого, чтобы отвлекаться от тяжелого существования в образе человека разумного, но беспамятного. Но это ничего страшного. Честно? Леше просто не хотелось прощаться с этим молодым человеком, а почему? Да потому что он единственный, кто не смотрел на него, как на психа. Раз этот парень последовал за ним — значит, так нужно. — Конечно, дома меня все равно никто не ждет. А еще, может, перейдем на ты? — Я тоже хотел предложить, — сияет улыбкой Леша. — Ты живешь один? — Нет, с друзьями. Знаешь, мы похожи на классическое трио из Короля льва — Тимон, Пумба и депрессивный Симба, — усмехается Сабуров своей аналогии, только весельем в его голосе и не пахнет. Раньше они тоже были «Тимон и Пумба» — мелкий пронырливый Лешка, который мертвого заболтает, и Нурлан, габаритной горой возвышающийся за своим другом охломоном. И тогда их жизнь была куда проще, практически как в том мультике, когда «Хакуна матата» и никаких забот. Где оно все сейчас? — Дай угадаю, ты тот самый депрессивный Симба? У тебя кто-то умер? — Леша сначала спрашивает, а потом прикусывает язык, пугаясь, что перешел черту. Они, на минуточку, незнакомые люди, а он вот так на душу лезет, хотя в своей разобраться бы. — Можно и так сказать. Я потерял близкого человека, кстати, «Король лев» был нашим любимым мультиком. — Я тоже потерял в последнее время слишком много. Я вообще от психотерапевта только вышел. Врач неплохой, только мотаться приходится через весь город. Не берусь судить, надо тебе это или нет, но могу дать визитку, тем более, тут рядом совсем. — И он тебе помогает? — Не очень, но у меня сложный случай, — вздыхает блондин. Нурлан понимающе кивает. Его случай, конечно, попроще, но можно представить, в каком ахуе будет доктор, когда к нему припрется еще и Нурлан, чтобы излить свою душу. Дескать, так мол и так, помните, к вам пацаненок ходит такой с амнезией, так вот, это я ему память шайбой отбил. Вы же нас вылечите? Парни закупаются овощами, попросив продавца порезать несколько огурцов, кабачков и брокколи на кусочки помельче, чтобы удобнее было кормить живность. Тот без лишних вопросов выполняет просьбу, накинув пару десятков рублей к стоимости товара. У них это привычное дело, желающих покормить уток немного, но есть те, кто на регулярной основе заботится о птицах. Нурлан оплачивает покупку, хоть Алексей и предлагает скинуться, но хоккеист стоит на своем — пусть это будет в качестве извинений. Леше приходится уступить. Так они и возвращаются к прудику: Нурлан с пакетом овощей, Леша рядом, при этом оба в грязной одежде. Хорошо, что по пути они не встречают никого, у прохожих явно были бы вопросы. А может, и встречают, просто Нурлан настолько увлечен своим спутником, что ему до пизды, кто там ходит вокруг. Он Лешу четыре месяца не видел, поэтому сейчас жадной губкой впитывает малейшие изменения в настроении, повадки, движения, улыбки и морщинки. Чтобы потом, лежа в постели, по сотому кругу прогонять эти воспоминания и жрать себя поедом за то, что вообще позволил этому «знакомству» случиться. Знает же, что нельзя, но слаб перед своим эгоизмом и тягой к другу настолько, что сейчас и помыслить не может, чтобы уйти. Но Сабуров зарекается видеться и дальше с Щербаковым. Вот сейчас они разойдутся, а больше и не встретятся. По крайней мере, так ему сейчас думается. Для Щербакова Нурлан — новый человек, новая персона и почти глоток свежего воздуха, потому что ему кажется, что рядом с ним, наконец, хоть кто-то может быть собой и не умалчивать миллионы важных вещей, не врать и не обманывать. Жаль, что он так обманывается, ведь напротив него практически вся его прошлая жизнь, которая: а) либо хорошо скрывает всё произошедшее и мастерски пользуется своим природным актёрским талантом, б) либо действительно новый человек, который отпустил всё прошлое, но Сабуров ни тот, ни другой — он какой-то отдельный третий вариант, что является не запасным, нет, а, скорее, новым витком в их с Лешкой жизнях. Та связующая нить с эфемерным прошлым, которое обязательно вспомнится и наконец восстановится полная цепочка событий — главное только Нурлана не отпускать, а то им… им таким обоим не выжить практически. Не выжить заново. Леша буквально всем своим нутром чувствует, что нельзя отпускать этого человека и стоит хотя бы сейчас провести время с пользой для обоих: блондину пожить в состоянии живого и полностью функционирующего беззаботного человека, а Нуру — наконец-таки воочию убедиться в том, что это Леша, но уже далеко не тот, что был раньше, и провести с ним хотя бы пару часиков, пусть и тайно, но всё-таки с ним. — Возникает какое-то чувство дежавю, не находишь? Я смотрю на того толстого селезня и мне кажется, что когда-то я его уже кормил теми же кабачками, но это ведь бред, да? Впервые вообще этот прудик вижу, — весело хрипит Алексей, выкидывая очередную горстку овощей в воду и с замиранием наблюдая за оравой дерущихся пернатых, которые ныряют под воду за остатками лакомства. Зато хоть им будет вкусно. — Я думаю, что тебе просто кажется, — Нурлану отнюдь не весело, и он улыбку Леши не разделяет, как раньше. Наоборот, снова от ужаса и понимания холодеет, что, скорее всего, он делает только хуже, сидя рядом с другом, который и не помнит его вовсе. Говорить об утках не хотелось от слова совсем: Щербаков просто ищет предлоги и общие темы для разговора, чтобы узнать этого человека поближе, чтобы познакомиться с ним поглубже и найти в его лице хоть какую-то отдушину, потому что молчать больше нет сил. Нурлан же готов молчать сколько угодно, слушать и действительно жадно впитывать всю информацию, которую ему предоставляет его дорогой сердцу человек, столько, сколько это возможно. Хотя бы сегодня и хотя бы на всю жизнь запомнить все произошедшее, потому что вряд ли они увидятся более, ведь мимоходом в коротком монологе блондина проскользнула фраза, которая по сути своей является правдивой: раньше они, катаясь на роликах здесь, частенько подкармливали этих уток до такой степени, что те становились толстенькими и упитанными, а объевшийся толстый селезень был любимым Лешкиным объектом для наблюдения и всяких шуток. Кто знает, почему внезапно об этом заговорил Щербаков? Может быть, казах и правда для него становится триггером, а может быть, он просто несёт ерунду, лишь бы заполнить давящую на обоих тишину. Сабуров решается заговорить в ответ, но долгая пауза в разговоре затягивается и нерешительно зависает в воздухе снова, пока казах просто наблюдает за смеющимся другом. — Расскажи, какое кофе ты пил? Может быть, хочешь? Да и холодает уже, конечно, а у тебя до сих пор влажная одежда. И даже не отнекивайся, потому что я вижу. Это я вообще, к чему, собственно, не хочешь как-нибудь потом собрать с меня компенсацию за твой разлитый напиток и посидеть в тепле? Здесь есть прекрасная кофейня, и там пекут обалденные венские вафли с разными сладкими начинками. Ты раньше… не был там, наверное, никогда. Тебе понравится, обещаю, — чертов эгоист. Блядский кусок дерьма, который чуть ли не оговорился и не подставил сейчас абсолютно всю команду, чуть не подставил себя и не огорчил его, что самое важное. Конечно, Нур помнит, что его лучший друг просто обожает эти ебучие венские вафли с пломбиром и кленовым сиропом, за которые потом получал от тренерского штаба и сгонял эти несчастные граммы сладостей на пару с Сабуровым, задерживаясь в спортзале на подольше. Конечно, об этом требовалось сказать, но, слава богу, что вовремя включившийся рассудок хоть на что-то успел сказать «стоп». — Кофе? Я с удовольствием, — Алексей снова сияет улыбкой, уже напрочь забывая о возникшей ранее неловкости. Он бодро диктует Нурлану свой номер, который тот вбивает в свой смартфон и искренне надеется, что мужчина ему позвонит. Собственный девайс неприятно обжигает руку, которую Щербаков держит в кармане. После возвращения к жизни, Леша пользовался гаджетом по минимуму, в основном, чтобы позвонить кому-то из друзей или врачу, а еще Гугл-карты, потому что транспортные развязки ебань еще та, там и без амнезии можно запросто уехать в Иркутск, если сеть не в ту маршрутку. Все остальное же, типа социальных сетей и запросов в поисковик, тщательно отслеживалось Рустамом через приложение слежки за детьми. Леша поперву бунтовал, срался с другом, но тот оставался непреклонен, защищаясь распоряжением врача. Леше было запрещено все, что связывало его с прошлым, и что могло послужить триггером. Щербакову пришлось уступить, хоть и бесился он по этому поводу ебанистически сильно. Сейчас он испытывает что-то вроде удовлетворенного злорадства от мысли, что будет общаться с кем-то, кто не его друзья, двинутые на защите его сломанного сознания, ибо тотальная опека сидит в печенках. Он даже не собирается ставить их в известность, что у него появился новый знакомый. В конце концов, он же не маленький ребенок. Их посиделки затягиваются настолько, что парк постепенно погружается в закатные сумерки. Температура воздуха опускается все ниже, и сидеть на лавочке становится действительно холодно. Теперь ни один из парочки друзей не тревожится о раннем расставании, ведь как минимум одна встреча в запасе у них точно есть. И интуиция подсказывает Леше, что она тоже не будет заключительной. С Нурланом было легко. Он не задавал эти раздражающие вопросы про его самочувствие, был тактичен и вежлив, но с ним было не скучно. И даже сейчас, когда подошло время расходиться, Леша ощущает подъем настроения, будто он, как минимум, выиграл лотерею, гарантирующую ему приличный выигрыш. Если быть честным до конца, после выписки из больницы еще ни разу он не проводил время так хорошо. Домой Сабуров возвращается затемно, когда Адиль и Эмир уже давно вернулись с тренировки, потому что он сначала дожидается, когда Леша сядет в троллейбус на остановке у парка, а только потом идет в свою квартиру. И если Жалелов лишь изумленно смотрел на своего товарища, который вернулся без продуктов, зато весь грязный, но с какой-то идиотской улыбкой, то Эмир занялся воспитательным процессом практически с порога. — Где тебя носило? Ушел за продуктами черт знает когда, вернулся без них, да еще и грязный. — Просто столкнулся с прохожим, он меня кофе облил. — А продукты? — Это случилось по пути в магазин. — И где ты был все это время? — В парке, кормил уток. Мне хотелось подумать. Ты заебал меня, допрос окончен? — Нурлан начинает сатанеть. При всей любви к друзьям, те порой очень сильно перегибают палку со своей заботой, напоминая ебнутых мамаш, что при каждом чихе ребенка готовы вызывать реанимацию. — Это ты меня заебал. Я три месяца, как псина сторожевая денно и нощно бегаю вокруг тебя и скулю: « Нурлан, надо покушать», « Нур, так нельзя». Ты, сука, хоть на секунду задумался, что мне не похуй? Что я места себе не нахожу с момента, как вошел в квартиру, а тебя тут нет. И тебя нигде нет. Никто из наших друзей не в курсе, куда ты испарился.  — Че ты, блять, орешь, как истеричка? Мог бы и позвонить, — ощетинивается Нурлан. — А я звонил, только ты трубку не соизволил взять. Беззвучный режим, как смысл жизни, я помню. После третьего звонка перестал даже пытаться. — Хватит орать, вам надо успокоиться, потом поговорим, — пытается вклиниться Адиль, чтобы хоть как-то урегулировать конфликт. Стычки Нура и Кашокова не какое-то знаменательное событие, при том, что последний обычно очень флегматичный и его, ой, как не просто доебать, но Нурлан всегда феноменально умудрялся попадать в цель чужого эмоционального пика. — Нет не хватит, — взрывается Эмир, а потом продолжает очень тихо, почти на грани шепота. — Я просто испугался за тебя. Поверь, я в курсе, что ты взрослый, самостоятельный человек, что я заебал нудеть над ухом постоянно, но я просто переживаю за тебя. Нурлан, ты мой друг, и он мой друг, но о нем есть, кому позаботиться, пожалуйста, позволь нам помочь тебе. Я не могу потерять еще одного близкого человека. Это откровение что-то ломает в присутствующих. Шлюзы трещат по швам, Эмир, кажется, вот-вот сорвется в истерику, а Нурлан замирает испуганным оленем, на которого направили двухстволку. Вся его отстраненность летит к хуям, когда он смотрит на сломленного Эмира и Адиля, который выражает молчаливое согласие словам друга. Душа в эту секунду осыпается, как перебитый в труху витраж, и режет своими осколками все нутро. — Мне жаль. Прости, что тебе приходится жить с этим, — хрипит хоккеист и отводит глаза, сжираемый стыдом. — Не вини себя. Прекрати брать на себя ответственность за то, в чем нет твоей вины. Тот несчастный случай — ужасная случайность. Мои переживания — мой выбор. Просто здесь и сейчас пообещай, что ничего не сделаешь с собой. Пожалуйста. Может, ты начнешь ходить на терапию? — Обещаю, — с трудом выдавливает Нурлан, игнорируя заданный в конце вопрос, а внутри звенит тревожный звоночек, что это уже второй раз за последние несколько часов, когда ему предлагают обратиться к психотерапевту. Эмир и раньше заводил эту шарманку, но сейчас, очевидно, эта просьба имеет веса больше, чем когда-либо ранее. — Ладно, ладно… Мы вернемся к этой теме позже. Сейчас я закажу что-нибудь на ужин, а потом мы пойдем спать. Это был тяжелый день. Эмир отвлекается на поиски брошюрки с меню из ближайшего ресторанчика, откуда они регулярно заказывают еду, когда у самих руки не доходят готовить. Адиль уходит в свою комнату за ноутбуком, чтобы выбрать фильм к ужину. Эта традиция у них завязалась еще очень давно, когда они только-только начали жить вместе: ужин всегда должен сопровождаться хорошим фильмом, и никто не может отлынивать от совместного приема пищи. Наверное, именно это сплотило их так сильно в самом начале, а сейчас это больше напоминало семейные посиделки, никто никогда не отказывался от традиции только если у него не было каких-то супер важных планов. Нурлан же еще некоторое время зависает на одном месте, обдумывая случившееся, а потом спешит снять худи, чтобы закинуть в стирку и переодеться. Сегодня он впервые за четыре месяца снова поужинает с друзьями. Может это не исцеление, но первый шажок к нему.